Несколько примеров помогут объяснить этот важный защитный процесс.

Тридцатитрехлетний кокаиновый аддикт в состоянии острой интоксикации кокаином начал подозревать, что люди (полиция и военные) преследуют его. Он бежал по улице, прячась за почтовыми ящиками и телефонными будками. Окружающие, встревоженные его защитным, подозрительным и злобным поведением, вызвали полицию, которая начала его преследовать. Таким образом, страх этого человека, что его преследуют и готовы атаковать другие люди, подтвердился. Раз они так, он напал на полицейских офицеров, уверенный в том, что они намерены схватить его без всяких причин.

Ральф, сорокадвухлетний выздоравливающий алкоголик с пятью годами трезвости, был направлен ко мне нанимателем в связи с постоянными пререканиями с ним. Ральф выполнял свою работу более чем удовлетворительно; но из-за того, что он создавал такую стрессовую обстановку в офисе, был на грани увольнения. После четырех групповых сессий Ральф начал горько жаловаться на неадекватность ведущего группы. Он настаивал, что ведущий не помогает ему, и что цена, которую он платит за группу, несоразмерна и несправедлива. После пятой сессии он обвинил ведущего в том, что тот смотрел на него пренебрежительно перед тем, как он пришел на группу на прошлой неделе. А еще он гораздо более благосклонен ко всем остальным членам группы, и питает к нему особую неприязнь. Поскольку все это было совершенно несправедливым, ведущий исследовал данный инцидент, в конце концов указав Ральфу на его способ обращения с собой, в точности совпадавший с его способом обращения с другими в своей жизни — а именно, он приписывал другим (проецировал) те качества (гнев, раздражительность, критицизм), которыми обладал сам. Затем он отрицал то, что обращается с ними подобным образом, и обвинял других в поведении, которое на самом деле было его собственным (проективная идентификация). Ведущий группы смог подтвердить свои наблюдения, получив консенсуальную валидацию от группы. Ральф, с помощью обратной связи от других членов группы, смог осознать важный защитный процесс, который вел ко многим межличностным осложнениям в его жизни.

Переходный объект. Понятие введено Винникоттом, и означает первый объект, выбранный ребенком, который он признает «не собой». Это обычно одеяло, мишка или другая игрушка. Объект облегчает осознание ребенком своей отдельности и утешает его на пути к тому, чтобы стать самодостаточным.

Аддикция как попытка самолечения

Пытаясь объяснить важность психологии Я как лечебного подхода, Ховард Бакал (Howard Bacal) писал: «Просто невозможно применять немодифицированную классическую теорию влечений в клинической ситуации и ожидать, что пациент почувствует, что его понимают» (1992, стр. 56). В сущности, Бакал говорит о «значительном различии между тем, что эффективные классические теоретики проповедуют, и тем, как они практикуют». Эта точка зрения имеет значение при выборе лечебного подхода для работы с химически зависимыми лицами. Критицизм Бакала является следствием его попытки совместить классическую теорию с реалиями практики с неаддиктивными пациентами. То же самое Ханзян пытался сделать с аддиктивными. Неслучайно и Бакал, и Ханзян с радостью воспользовались для решения этой задачи теоретическим подходом психологии Я Хайнца Кохута, поскольку он предлагает уникальную переспективу не только для аддикции, но также и для психопатологии в целом. Психология Я исходит из классической теории влечений Фрейда, с ее акцентом на интрапсихических конфликтах, но переносит фокус внимания на отношения и соответствующие возрасту потребности роста, которые, будучи неудовлетворенными, приводят к остановке эмоционального развития. Пока это нарушение не будет исправлено путем восстановления психической структуры, индивид останется обреченным на поиск внешних источников удовлетворения, потому что его внутренняя структура самости не способна его этим обеспечить.

Аддикция, с этой точки зрения, выглядит как неудачная попытка самолечения. Из-за того, что потребности их развития не удовлетворены, люди становятся обладателями поврежденного, ослабленного, неспаянного или фрагментированного Я. Снаружи такие индивиды часто выглядят очень хорошо, но внутри чувствуют пустоту и незавершенность. Они не могут регулировать аффект, а зачастую даже и определить, что они чувствуют. Будучи неспособными привлечь свои собственные ресурсы, которых нет, они постоянно нуждаются (объектный голод) в нахождении таких ресурсов саморегуляции снаружи — вне себя. Поскольку болезненные, отвергающие и стыдящие отношения являются причиной дефицитов их самости, они не могут обратиться к другим за получением того, что им нужно, и чего они никогда не получали. Депривированные потребности и объектный голод оставляют их с нереалистичными и невыносимыми аффектами, которые не только приносят беспокойство другим, но и постыдны для них самих. Вследствие этого алкоголь, наркотики и другие внешние источники удовлетворения (еда, секс, работа и т. п. ) берут на себя регулирующую функцию, порождая фальшивое ощущение автономии, независимости, и давая возможность отрицать потребность в других. Такие попытки самовосстановления могут также приобретать обсессивно-компульсивные черты (гемблинг, сексуальные перверсии, садо-мазохистские отношения), что только осложняет изначальные проблемы. Как говорит Кристал (Krystal, 1982), аддикция — это неудачная попытка помочь себе.

В своей ранней работе с наркоманами Ханзян (1985) обнаружил, что опиаты были наркотиком выбора для определенных лиц из-за своего специфического фармакологического эффекта. Опиатные и героиновые аддикты ценили свои наркотики за антиагрессивный эффект. Они помогали успокоиться и притушить сильное чувство ярости. Ханзян предположил, что аддикты отнюдь не ищут в первую очередь удовольствия; скорее, они пытаются регулировать свою эмоциональную жизнь и избегать, хотя бы временно, постоянного ощущения депривации, неадекватности и стыда, доминирующего в их жизни. Наркоманы и алкоголики часто говорят о себе следующее: «чувствую, как будто я всегда на кварту недолит» или «пока я не начал принимать наркотики, я никогда не чувствовал себя нормально». В своей более поздней работе с кокаиновыми аддиктами Ханзян обнаружил, что люди, чувствующие скуку, пустоту, внутреннюю омертвелость или бессмысленность жизни, часто подсаживаются на стимуляторы. Дальнейшее наблюдение показало, что контрзависимые, сдержанные и замкнутые люди, вероятнее всего, выберут алкоголь и седативные средства. Высоко тревожные и боязливые субъекты чаще становятся зависимыми от малых транквилизаторов, в то время как более отчужденных и шизоидных привлекают марихуана и галлюциногены. Как писал Ханзян (1982), «... этот выбор связан с различным психоактивным действием разных наркотиков... экспериментируя с разными веществами, индивид обнаруживает, что действие одного из них предпочтительнее, чем всех остальных», (стр. 757) Хотя классификация Ханзяна и не подходит всем людям во всех случаях, все же в его наблюдениях много справедливого. Но более важно то, что его гипотеза самолечения рассматривает аддикцию как результат недостаточности самости и аффективных дефицитов, связанных со структурными повреждениями, влияющими на способность аддикта или алкоголика к саморегуляции. Химически зависимые люди действуют, в некотором смысле, как собственные недипломированные врачи, пытаясь восстановить или исправить то, чего им не хватает.

Ханзян и другие психодинамически ориентированные теоретики (Krystal, 1982; Wurmser, 1978; McDougall, 1989) начали привлекать психологию самости и теорию объектных отношений для создания более исчерпывающей и практически применимой теории аддикции. Они согласны в том, что существуют четыре проблемные зоны, которые постоянно заявляют о себе у аддиктов и алкоголиков;

1. Уязвимость и хрупкость самооценки, что ведет к установлению фальшивого Я с грандиозными защитами, которые помогают справляться с переполняющими чувствами стыда и унижения.

2. Неспособность заботиться о себе.

3. Неспособность идентифицировать, выдерживать и регулировать свои аффекты.

4. Трудности в установлении и поддержании здоровых, взаимно удовлетворяющих отношений, которые не являются эксплуатирующими, контролирующими, садистическими или мазохи- стическими.

Уязвимость самооценки

Поскольку алкоголики и аддикты не обладают внутренней структурой, необходимой для борьбы с отвратительным чувством фрагментации, тревоги и низкой самооценки, их влечет к внешним источникам (алкоголь, наркотики, сексуальное возбуждение, еда и т. п. ) в попытках успокоиться и утешиться (преобразующая интернализация).

Кохут и Вульф пишут: «Индивиды, чья появляющаяся самость встретила несоответствующую реакцию, будут использовать любые доступные стимулы для достижения псевдо-возбуждения, чтобы побороть болезненное чувство омертвелости, грозящее охватить их... В распоряжении взрослых имеется даже более широкий набор средств самостимуляции; в частности, в сексуальной сфере — аддиктивный промискуитет и разнообразные перверсии, а также такие занятия, как гемблинг... возбуждение, индуцированное наркотиками и алкоголем, и стиль жизни, отличающийся гиперобщительностью. Если аналитик способен проникнуть под защитный фасад, представленный такой деятельностью, он неизменно найдет пустоту и депрессию». (Kohut & Wolfe, 1978, стр. 418)

С точки зрения Кохута и Вульфа, неспособность индивида достичь самоутешения через преобразующую интернализацию является причиной его попыток снизить напряжение путем употребления алкоголя или наркотиков. Невозможность успокоить и утешить самих себя ведет алкоголиков и наркоманов к поиску других, которые смогут сделать это для них. Поскольку их Я-объектные потребности и желания искажены, они постоянно разочаровываются в своих отношениях и в достижении своих целей. Поиск снаружи того, что может быть найдено только внутри, ведет к постоянной фрустрации и отчаянию. В жизни большинства алкоголиков и аддиктов преобладает недостаточность, из-за которой они чувствуют себя пустыми и лишенными чего-то главного. Они верят, что если бы только другой мог обеспечить им «дозаправку» этим главным, они бы могли стать цельными и завершенными. Их ждет неизбежное разочарование, поскольку, будучи зрелыми взрослыми, они не могут больше выносить удовлетворение своих инфантильных потребностей инфантильным способом.

Поэтому они постоянно борются за отрицание своей нужды. Они становятся контрзависимыми и воспринимают других как отвергающих и отказывающих. «Если бы ты меня любил, ты бы меня не разочаровал. А раз я разочарован, значит, ты меня не любишь». Использование расщепления, проективной идентификации и страх близости делают для них невозможными любые удовлетворяющие отношения. Они становятся обиженными и разочарованными людьми, не понимающими, какую роль они сами играют в этом процессе. Алкоголь и наркотики становятся их единственной возлюбленной и единственным другом.