 |
Субъективный контрперенос. Объективный контрперенос
|
|
|
|
Субъективный контрперенос
Простое, но емкое определение субъективного контрпереноса звучит так: это любые чувства, когда-либо испытанные терапевтом по отношению к значимым фигурам прошлого, вновь пробужденные переносом пациента или группы. Этот контрперенос может принимать множество разнообразных форм, три типа которых широко распространены:
1. Позитивный. Терапевт чувствует слишком сильную любовь, желание защитить и отзывчивость к пациенту. В наиболее серьезных случаях любовь эротизируется или инфантилизирует пациента. В группе наличие любимчиков или избирательная гиперопека терапевта могут способствовать появлению козла отпущения или же вызвать сильное соперничество, конкуренцию и зависть.
2. Негативный. Терапевт испытывает слишком сильную ненависть к пациенту или гнев на него. В более тяжелых обстоятельствах это может привести к избыточной конфронтации, неотзывчивости и отсутствию защиты и заботы. Группа может отыгрывать вовне гнев терапевта, и пациент легко может превратиться в козла отпущения или игнорируемый объект.
3. Нарциссический. Чувства терапевта не будут относиться к пациенту. Настройка, эмпатия и отзывчивость будут отсутствовать или окажутся неадекватными. Пациент будет служить для собственного удовлетворения терапевта (финансового или личного). Терапевт будет использовать группу как средство добиться подчинения и восхищения от ее членов.
Объективный контрперенос
Объективный контрперенос может быть разделен на две большие категории. Одна из них включает в себя чувства, мысли и действия терапевта, вызванные трансферентными чувствами, мыслями и действиями пациента. Другую категорию составляют его собственные чувства, отражающие его способность к резонансу с чувствами, переживаемыми пациентом в настоящий момент.
|
|
|
В первом случае пациент может отреагировать на терапевта или другого члена группы так, как он реагировал на родительские или иные авторитетные фигуры в прошлом. Быть воспринимаемым в качестве холодного, равнодушного и замкнутого человека обычно трудно, особенно если терапевт дал себе обязательство быть теплым, доступным и отзывчивым к другим. Подобная ситуация может усложниться еще более, если терапевту свойственна непомерная потребность нравиться, вызывать восхищение и уважение. Во многих случаях результатом этого может быть внезапное изменение терапевтом своей нормальной терапевтической позиции. Он становится или более вознаграждающим, дабы компенсировать искажения переноса, или более сдержанным, чтобы скрыть свой гнев на пациента за то, что тот судит его несправедливо и ведет себя столь неблагодарно.
Как указывает Адлер (1994), терапевт никогда не достигает той стадии развития, на которой он имел бы иммунитет против реакций контрпереноса. Он предполагает, что важно осознавать их, чтобы минимизировать их воздействие на пациента. В статье, исследующей причины того, почему пациенты или преждевременно бросают терапию, или не могут получить никакой пользы от группы, Хар Паз (Наг Paz, 1994) предполагает, что личность терапевта, его характер и его контртрансферентные реакции оказываются важным фактором, вносящим в это немалый вклад. Цитируя составленный Яломом (1975) список девяти причин, по которым пациенты прерывают лечение, Хар Паз замечает, что роль терапевта в нем не упоминается. Продолжая, он показывает, что неразрешенные, иррациональные страхи терапевта оказываются главными составляющими неудачи групповой психотерапии. Вейнер (Weiner, 1983), исследуя неудачные случаи групповой психотерапии, предположил, что «самый тонкий и самый потенциально деструктивный фактор — это нарциссическая уязвимость терапевта» (стр. 320). Учитывая эту переменную контрпереноса, Хар Паз продолжает предостерегать терапевтов, подчеркивая, как важно хорошо осознавать свою потребность в определенном отношении со стороны пациентов (т. е., потребность нравиться, быть нужным, вызывать восхищение и проч. ), если вы хотите, чтобы пациенты получали от вас эффективную психотерапию.
|
|
|
Чтобы помочь предотвратить пагубное влияние контртрансферентных страхов и нарциссической уязвимости терапевта на эффективность лечения, Хар Паз предлагает ответить на следующие вопросы:
1. Являются ли реакции контрпереноса терапевта уникальными в группе?
2. Использует ли терапевт группу для разрешения или отыгрывания вовне собственных сознательных, предсознательных и бессознательных чувств и желаний?
3. Как влияют на терапевтический стиль или уровень активности терапевта его страхи?
4. Какие иррациональные страхи (тревога) активируются и негативно воздействуют на терапевта в условиях группы. К примеру:
a. боится ли он близости с мужчинами или женщинами?
b. боится ли он авторитета, власти или потери контроля?
c. боится ли он открытого, мощного выражения чувств?
5. Какой тип страха или тревоги доминирует в психологической организации терапевта — страх быть покинутым или страх быть поглощенным? (1994, стр. 7)
Что касается второй категории индуцированных реакций контрпереноса, то способность терапевта резонировать с бессознательными эмоциональными сообщениями пациентов будет, при правильном использовании и применении, важным источником информации. Именно в рассмотрении области бессознательной эмоциональной коммуникации становится важным хорошо понять концепцию проективной идентификации.
Проективная идентификация
Проективная идентификация включает в себя как межличностные, так и внутрипсихические компоненты. Проективная идентификация в основе своей отличается от проекции, поскольку существует лишь в контексте взаимодействия между двумя или более индивидами, тогда как проецировать можно и в одиночестве, и проекция вовсе не обязательно присутствует в аутентичных личных отношениях. Проективная идентификация требует как проецирующего, так и воспринимающего. Чем меньше защит у воспринимающего, т. е. чем более открытым, эмоционально близким и восприимчивым оказывается воспринимающий к проецирующему, тем менее он будет способен избежать «принятия на себя» его проекции. Огден (1982) предположил, что этот процесс легче понять, если разбить его на три последовательные фазы (см. таблицу 13. 1)
|
|
|
Как предполагает Огден, воспринимающий всегда находится под некоторым эмоциональным давлением, заставляющим его переживать и принимать на себя проекцию. Проецирующий испытывает потребность избавиться от эмоции или некоей части себя, поскольку не переносит ее и не может ни присвоить, ни контейнировать. Так что он проецирует ее на другого, и вынуждает этого другого пережить ее и вернуть назад, как подтверждение ожиданий проецирующего. Например, поскольку проецирующий уже чувствует себя отвратительным и бесполезным, он не может вынести чувства, подтверждающего его представления о том, насколько он плох (т. е., «Хорошие люди не злятся. Я хороший человек, поэтому я не могу злиться. Похоже, это ты злишься, поскольку я чувствую это! »). Воспринимающий в этом случае вынужден вместить это и отыграть вовне с проецирующим, таким образом подтверждая его ожидания (т. е., «Видишь, я был прав, ты злишься, ты ненавидишь меня и считаешь, что я плохой! »). Огден пишет об этом процессе с точки зрения теории объектных отношений:
«В соответствии с этой бессознательной проективной фантазией происходит межличностное взаимодействие, посредством которого воспринимающий побуждается думать, чувствовать и вести себя в манере, конгруэнтной с изгнанными чувствами и Я- и объект-репрезентациями, воплощенными в проективной фантазии». (1982, стр. 2)
Однако, проективная идентификация — нечто гораздо большее, нежели защита. Огден определяет три другие важные функции, которые она выполняет: 1) коммуникация, 2) связь с объектом и 3) путь к психологическому изменению. Последние три функции, если их правильно понимать и использовать, обеспечивают терапевта значимой терапевтической информацией. (См. табл. 13. 2)
|
|
|
