 |
Душе моей так много о многом говор- рят.
|
|
|
|
Не успела я удивиться киношному репертуару пернатого солиста, как вдруг произошло нечто совершенно невероятное. Очередной порыв ветра отшвырнул в сторону тучу, закрывающую луну. Поток серебряных лучей хлынул на подоконник. И я, потрясенно ахнув, увидела, как моя Ворона слегка пошевелила крыльями! Потом взмахнула ими, сорвалась с оконной ручки и опустилась на подоконник. В призрачном сиянии, льющемся из окна, ее аккуратная головка, распахнутые крылья, задорный хвост на глазах обрастали стремительно появляющимися перьями.
- О, моя, Галатея! – страстно выдохнул Арчибальд.
- Ты живешь, ты дышишь! Я знал, моя пер – рнатая нимфа, я вер –рил!
В эту волшебную ночь попугай почему-то не выкрикивал стихи-пророчества, как пифия, а говорил нормальным языком.
Хотя и с несколько картавым птичьим акцентом.
Матильда кокетливо поправила бубенчик на груди. Я хихикнула, приготовившись досмотреть удивительный «сон» до конца. Ворона величественно кивнула своему кавалеру и произнесла нараспев, томно грассируя:
- Увы, сэр –р Ар – рчибальд, это ненадолго! Да будет вам известно, что я не пр-ростая вор – рона! Я – пр – ринцесса из древнего р – рода говор – рящих вор –ронов. Но пр – роклятый колдун Кар – рамор –р наложил на меня заклятие. Лишь изр – редка я оживаю и обр –ретаю способность говор – рить и летать. Но сейчас, не это главное, дор – рогой сэр –р!
- А что же главное, леди Матильда? Скажите, и я сделаю для вас все, что в моих кр-рылатых силах!
Попугай галантно раскланялся перед моей птичкой. Матильда слетела с подоконника, присела на абажур и наставительно сказала:
- Мы должны помочь нашим милым, бестолковым др-рузьям-людям! Ведь они сейчас, как кр –рошечные птенчики, ничего не видят и не подозр –ревают, какие силы вот-вот вступят в битву за этот Гор –род. Итак, откр ройте пор- –ртал для моей Сказочницы, сэр – р Ар-рчибальд!
|
|
|
- Да! Вр- ремя пр- ришло! – согласился Арчи. - Где же она? Сейчас найду!
Две волшебные птицы сорвались с места и улетели в глубину темной квартиры. А я, роняя тапочки, помчалась за ними, уже плохо понимая, сон это или явь? А, может, я попала на страницы одной из наших с подружкой историй? Арчи и Матильда обнаружились в коридоре. Попугай с трудом тащил в клюве маленькую, но увесистую шкатулку.
- Госпожа Вальдштейн – хр-ранительница многих ар –ртефактов этого волшебного Гор-рода. –
Предсказамус со стуком поставил таинственный предмет на круглый столик возле вешалки.
- Не говор-ря уж о том, что она Хр –ранительница…
- Тише, дор –рогой сэр-р! Еще не пор –ра откр- рыть все тайны! Слово – ор-ружие, побер –регите же патр-роны!
Матильда довольно ловко огрела кавалера по макушке крепким клювом.
Арчибальд ничуть не обиделся. Толкнул лапой крышку шкатулки. В ночной тишине хрустальным перезвоном зазвучал «Танец Феи Драже».
- Пока не кончился завод волшебного механизма, пока не стихли звуки - на счет р-раз, два, тр- ри! Дер – ргаем!
И обе сказочные птицы, рывком сорвали кисею с большого зеркала.
ГЛАВА 15. Не помогают нам беседы. Ты действуй, а не проповедуй.
Колокольчики музыкальной шкатулки звенели все громче, призывнее!
Прозрачная глубина зеркального стекла вдруг наполнилась теплым светом! Золотистые блики побежали по стенам и потолку коридора. Зеркало испускало десятки солнечных зайчиков! Моего лица вдруг коснулся теплый ветер, запахло речной водой…
- Давай, Сказочница! – вдруг заорала Матильда, соизволив, наконец, обратить на меня внимание. - Впер –ред!
И я шагнула к Зеркалу.
Никакого входа в печально знаменитые Отражения там не было! Рама полностью растаяла. А зеркальная поверхность колыхалась, как водная гладь под ветром. Вот на миг ее дрожание прекратилось. И я увидела, гранит Университетской набережной с бронзовыми фигурами Грифонов.
|
|
|
- Сударыня, у нас очень мало времени!
Долговязая фигура в черном кожаном плаще встала у воды. Маленький Грифон оторвался от парапета, взъерошил бронзовую шерстку, помахал крыльями и ткнулся Грегори в колени.
- Ну вот! – отрешенно подумала я. – А «флешка-то» с «Перстнем» валяется где-то возле компа. Эх, какой шанс был герою сказки вручить подарок от автора!
Из-за непрестанной дрожи волшебного изображения, я плохо видела знаменитый, воспетый в романе «винтажный прикид» Хранителя Грифонов.
Но черная широкополая шляпа и доброе худое лицо с внимательными карими глазами виднелись довольно отчетливо.
- Так вот кто тот Гаврила, о котором Арчи вечером трындел! – подумала я.
И, видимо, подумала это вслух. Потому что Грегори охотно улыбнулся.
- Я постараюсь помочь вашему горю. Точнее подсказать, где искать ответ на все вопросы. Ваши Птицы правы, над любимым Городом сгущается мрак.
- Кто вредит нам?! – быстро выпалила я. – Тот, кто преследовал Дину из их же своры?
Хранитель Грифонов качнул головой:
- Сударыня, я не имею права говорить прямо. Только давать подсказки героям!
В тот же миг порыв холодного ветра ударил мне в лицо. Изображение задрожало еще сильнее, разбиваясь на мелкие осколочки.
- Что нам делать? – завопила я, пригибаясь от налетевшего ледяного шквала. – Грегори, ответьте!
- Вспомните фамилию хозяйки этого дома! – низкий, звучный голос Хранителя перекрыл свист ветра. - Разгадайте ее значение и найдите в доме соответствующий предмет. Тогда часть тайн раскроется перед вами!
И все стихло. Изображение погасло, волшебное Зеркало потускнело. Птицы тоже куда-то исчезли. Я стояла посреди темного коридора и напряженно терла лоб:
- И что это было? Мда! Вот так и сходят с ума от переутомления не в меру романтичные Сказочницы. Или у меня вдруг приступ лунатизма разыгрался, коим я никогда не страдала?
Я осеклась. На полу под зеркалом стояла маленькая серебристая шкатулка. И лежали несколько перышек. Зеленые – попугайские. И черно-рыжие - вороньи.
|
|
|
. Ты слушать не желаешь ерунды? И в выдумки совсем не веришь эти? Ну - может быть! Но чьи тогда следы и перышки остались на паркете?
Неожиданно возникший Арчибальд невозмутимо кивал мне, сидя на резной деревянной раме вновь укрытого кисеей зеркала.
- Хватит мне меня же цитировать, птиц Вещий! – буркнула я.
И пошла на кухню заваривать кофе.
Все события безумной ночи требовали срочного осмысления!
Мне кажется, что о существовании Отражений, мне было известно всегда. Зеркала притягивали меня к себе даже тогда, когда мне не было понятно, что Я – это я. Матушка рассказывала, что ее всегда удивляло то, что у зеркала я могу сидеть часами. Она не понимала, что если долго вглядываться в отражения – картинка меняется. И себя видеть там перестаешь. Или видишь себя – но другого. Причем картинка всегда была из прошлого. Потому, что у меня каждый раз было четкое ощущение узнавания. Века бывали разные. Страны – тоже. Чаще попадалась Франция. Реже – Россия. Впрочем, как-то раз и Америка случилась…
Как меня занесло туда первый раз? Да обыкновенно! Здоровья у меня не было никогда. Все мое дошкольное детство прошло по больницам, где доктора пытались понять – с какой это радости у меня пропадает желание дышать? Поэтому зеркало всегда находилось где-то рядом со мной. Потому что разобраться – дышу ли я уже (или еще) можно было только с ним.
Вот тогда мы однажды и посмотрели друг на друга. Я и Зеркало.
Те короткие посещения оставались в памяти странным сном – в который всегда хотелось вернуться. Впрочем, задержаться там мне не давали. И реальный мир снова наваливался на меня знакомой болью. Но ощущение того, что ТАМ хорошо все равно оставалось где-то в подсознании. Понимание того, что в Отражения можно зайти по собственному желанию, пришло гораздо позднее.
Кому из нас не приходило в голову желание умереть – когда тебе 12, а школа – это что-то среднее между тюрьмой и казармой? Вот и меня оно не миновало. Когда на очередном уроке танцев меня задразнили так, что мне нестерпимо захотелось шагнуть из окна, все бы и закончилось глупо и печально. До сих пор не знаю – что заставило меня оглянуться? Мое зареванное лицо на секунду мелькнуло в зеркале – и Отражения приняли меня в свои объятья…
|
|
|
Со временем это станет игрой, о которой никто, кроме меня знать не будет.
Я буду прятаться туда от всех своих неприятностей – больших и маленьких, выдуманных и реальных. Поменять постылый класс на «двор» Генриха Четвертого – кто же откажется?!!! А потом шокировать учителя истории своими познаниями о войне католиков и гугенотов. Объясняя это внимательным прочтением любимой «Королевы Марго» - причем в подлиннике. И сваливая на тонкости перевода те детали, которых знать бы мне неоткуда. До сих пор люблю туда возвращаться! Главное, успеть унести оттуда ноги до того, как свою порцию свинца получишь…
Впрочем, свою порцию свинца можно легко получить не только там – Крым времен Гражданской войны – не самое лучшее место для прогулок. Смерть стережет там на каждом шагу – и ладно бы только меня. Моей слабой материальности любая пуля нипочем – а вот вспоминать все, что там было не со мной – куда больнее…
Не знаю, что было бы со всеми нами, останься мы тогда в Гатчине. Но страх за родных и близких погнал нас на юг. Сначала на Кубань, а потом в Крым. Откуда так и не получилось вовремя уехать. Жизнь, вернее смерть, внесли свои коррективы. И, пока вся семья лежала в тифу, ушли последние корабли.
Потом пришли «красные» - и быстренько расстреляли всех, кто под руку подвернулся. Много лет спустя, уже в этой жизни, я попаду в Крым. И долго буду пытаться понять – что же мне так плохо в Ялте? Пока не всплывет в памяти странное название «Багреевка»…
С Гатчиной же отношения совершенно противоположные. Там каждый камешек на дороге что-то напоминает, а в парке каждое дерево знакомо. Ощущение такое, будто знаешь этот городок с рожденья. Где даже эхо в Павловском дворце возвращает на много лет назад. Про картинки в зеркалах я и вовсе промолчу. Достаточно одного взгляда, чтобы настоящее тут же стало прошлым…
Все это я буду узнавать потом - по крохам да по крупицам складывая сны и воспоминания в причудливую картинку, в которой однажды всплывет странное ощущение знакомства с Хэмигуэем. Не с творчеством, не с описываемыми им событиями – а именно с человеком. Правда, до сих пор нет четкой привязки к месту: была ли это Америка – или все-таки Франция – с моим любимым Парижем. Интересно было бы прогуляться по городу наяву. Но это, скорее всего, уже не в этой жизни…
Эх, надо, пожалуй, рассказать Саше про мои гатчинские «чудеса»! Как я по парку разгуливала, тогда еще оградой не обнесенному. И выходя из него в совершенно разных местах, внезапно задавала себе вопрос – а куда вдруг подевался дом с колоннами? Или маленькая часовня? Я, понятное дело, воспринимала эти свои мысли, как «глюк программы». До того момента, пока в Приоратском дворце не обнаружила план застройки города. На котором и обнаружила все отсутствующие сейчас здания. К своему великому изумлению, надо сказать. Мне вообще частенько мерещится, что я – белый офицер.
|
|
|
Родом из Гатчины. И расстрелянный в Крыму. В той самой Багреевке.
Всплывшей в моей голове, не понятно, как много лет спустя. Когда я писала свой «Угол Невского» меня не оставляло впечатление, что я пишу мемуары, а не придуманную историю. Как меня звали я, толком не помню. Я потом долго рылась в «расстрельных списках» - в надежде, что какое-нибудь сочетание имени и фамилии во мне отзовется. Но пока – не достучалась до небес. Вообще, этот «пазл» складывался очень отрывочно и странно. Сначала пришло ощущение того, что в Крыму – мне плохо. Даже строчки на меня упали: «Я больше не поеду в Крым – здесь даже море пахнет кровью. И не избыть беды любовью ни мне, ни правнукам моим». Потом случилось это необъяснимое ни чем узнавание Гатчины. А дальше – началось и вовсе не понятное. Мы валялись с подружкой на волжском берегу, отдыхая от фестивальных забот, и ход мыслей у нас был почти, как у Алисы в известной сказке: «море, пляж, вокзал». Только – в обратном порядке: вокзал, пляж и море. Перебрав все знакомые моря – от Балтики до Черного и Азовского, я и поведала ей о том, что в Крыму, столь красиво и замечательно описанным разными любимыми писателями, лично МНЕ было просто физически плохо.
- Не удивительно – изрекла подружка. – Тебя же там расстреляли. Причем со всей семьей.
Ну, умела она что-то увидеть – из «прошлой жизни». А потом на меня и рухнуло это неизвестно откуда взявшееся название – Багреевка.
Я, понятное дело, слегка обалдела и не поверила.
Но, вернувшись домой, начала копаться в материале. Дух Яндекса любезно выдал мне кучу страшных подробностей, многие из которых мне показались знакомыми. И все снова зависло на несколько лет. Чужое прошлое возвращалось ко мне то странными снами, то, не менее странными зарисовками. А потом мне привиделась эта Лестница между Мирами, на которой мы обнимались с Командором. И круг – замкнулся. Я тут же села к столу и написала свой «Угол Невского и Большой Морской». А потом – и прочие продолжения. С Гатчиной. И государем императором.
Черт! А ведь в конце романа Павел мечтал стать ХРАНИТЕЛЕМ Города!
И собирательница раритетов, Изольда тоже что-то твердила о Хранителях.
У нас и старина Грегори – Хранитель. Это что же получается? Все знакомые персонажи опять собираются вместе?!! Но, блин, они же все вроде бы – выдуманные литературные герои! Ну, кроме «питерского Гаврилы».
КАКИМ образом они могут спасти Город? И ЧТО угрожает Петербургу?
Кроме всех этих отъемов дворцов и соборов? Или – все взаимосвязано?
Ведь Государственный музей-памятник «Исаакиевский собор» – это подлинный центр духовной и интеллектуальной жизни Санкт-Петербурга. Отними у Города Душу – и что останется? Пустота? Гул шагов?
Я взяла кружку с остывшим кофе и потащилась в комнату. Включила комп и привычно пробежалась по Новостям. Ага – вот и очередные неприятности!
«Комитет по законности и правопорядку отказал оппозиции в акции в защиту Петербурга, которую защитники собора хотели провести на Марсовом поле. Чиновники сослались на то, что весь день в указанном месте будут проходить различные мероприятия. Оппозиции предложили поменять дату или митинговать в Удельном парке». Мдя…А мы-то, дураки наивные, надеялись, что нас услышат! Щаз! Пока на наши вопли не последует из Кремля отклик (или окрик?) – дело с места не сдвинется. Причем – ни в одну из сторон.
Хм! «Зачем в Исаакии экскурсовод»? Если батюшки достаточно? На что все эти чиновники рассчитывают, интересно? Что в Царствие Небесное их всех с черного входа впустят? Так там их «мигалка» не действует. Или губернатору слава Герострата покоя не дает?!! Одно ясно – битву надо начинать с самого начала…
ГЛАВА 16. Кумир на бронзовом коне…
Я не шла сегодня по Невскому, я летела! Вместе с весенним ветром, который поднимал блестящую рябь на изумрудной воде каналов. Вместе с проблесками мартовского солнца. Которое то пряталось в серых тучах, то рассыпало ворохи лучей, заставляя ярко вспыхивать золото лепнины старинных особняков, играя в гранях стеклянного шара-глобуса на крыше Дома Книга. Весна входила в Питер, как капитан, поднимающийся на палубу корабля в первый день открытия навигации. Громко, парусами на ветру, хлопали флаги на здании Сената. Освобожденные ото льда невские волны били в край гранитного причала, как в борт корабля. И ветра несли с залива крепкий запах морской соли, продувая насквозь широкие проспекты и маленькие боковые улочки. Юноши-атлеты на Аничковом мосту тоже, казалось, очнулись от зимнего оцепенения.
Крепче сжали поводья рвущихся лошадей и, наверное, беззвучно приказали друг другу:
- Ну-ка, парни, - плечи расправили, мышцы напрягли! Смотрите, какие красавицы сегодня на Невский вышли! Покажем девушкам, каковы настоящие питерские ребята!
Я рассмеялась своей фантазии. Не иначе, как от Жени «заразилась» способностью всюду искать и находить сказку. А, может, во всем виновато мое безумно-радостное настроение? Второй день ведь хожу с улыбкой на лице. Сегодня однокурсница меня спросила:
- Динка, признавайся, что с тобой? Ты прямо вся похорошела!
А я, не задумавшись ни на секунду, выпалила:
- Счастливые девушки – самые красивые!
И это была чистая правда! Со дня нашей поездки в Гатчину ощущение сбывшегося счастливого чуда уже не покидало меня. Подумать только!
Я побывала в настоящем старинном замке в компании Сказочницы и доброго рыцаря. Рыжего рыцаря Александра Огнева. Моего Саши.
Я снова улыбнулась, вспомнив его. Правильно сказал один восточный мудрец: Есть люди на земле, с которыми поговоришь, как солнца выпьешь... Начинаешь весь светиться изнутри. И Саша именно такой! Мы знакомы с ним всего пару дней, а кажется, что много лет. Он не пытается казаться лучше и значительнее. Не стремится «красиво ухаживать», да скорей всего и не знает, как это делается. Саша просто говорит со мной на разные интересные темы. Улыбается светло и ясно. Греет мои ладони, если я замерзла. И я вдруг замечаю, что мы понимаем друг друга с полуслова, что нам дороги одни и те же вещи. И что мне хочется, чтобы эти часы не кончались как можно дольше! Хочется идти рядом с Сашей по улице любимого города, касаться его плеча, смотреть в смеющиеся голубые глаза. И понимать, что это и есть – счастье!
Гранитный карандаш обелиска на Площади Восстания показался на горизонте. Я поднажала, и дворцы по сторонам дороги замелькали, как картинки в калейдоскопе. А, может, меня опять ждет встреча с Сашей? Вдруг он уже, как и я, закончил все институтские дела и поспешил к Жене «под крылышко»? Вот войду сейчас в дом и скажу прямо с порога:
- Принимайте очень голодного, но веселого птенчика!
А Саша выйдет ко мне из глубины длинного коридора и рассмеется нехитрой шутке. Чувствуя, что щеки уже начинают пылать от быстрого шага и «тайных помыслов, я толкнула тяжелую дверь квартиры. Саши там не было. Даже Арчибальд, который неизменно приветствовал меня громкими криками или очередной безумной строчкой, куда-то пропал. Из недр квартиры доносился лишь недовольный голос Жени, которая что-то угрюмо бубнила. Я пошла на голос. Сказочница обнаружилась в комнате Изольды, куда я, признаться, заходила крайне редко. Большую часть этого помещения занимала личная библиотека старой актрисы. И сейчас моя знакомая активно копалась на полках, перебирая один толстый том за другим. Груда старых книг с позолоченными корешками и «ятями» на обложке уже лежала на полу. Сложенная, впрочем, довольно аккуратно. Тут Женя, засунув нос в какую-то растрепанную книжку, недовольно фыркнула.
Печатное издание немедленно отправилось на пол к остальным своим бумажным друзьям.
- Что происходит, Женя? – растерянно спросила я. - Что вы здесь ищите?
- Тырнет с утра еле пашет! – буркнула Сказочница. – Ты не знаешь, где у нашей «Пиковой Дамы» хранится русско-немецкий словарь?
- Не знаю. А зачем он вам?
- Да вот срочно понадобилось узнать, что означает фамилия хозяйки этого дома. Вальдштейн – так ведь кажется?
- Ну да, так и есть. А словарь вам никакой не нужен. Я в школе немецкий изучала. Так что перевод этого слова знаю! «Вальдштейн» - означает «Лесной камень».
- Что-что означает?! – Сказочница уронила книжку.
- Лесной камень, говорю.
- Ничего себе! И где мне эту каменюку, спрашивается, найти? В недрах хоть и ненормальной, но вполне себе городской квартиры?!
Женя всплеснула руками и заметалась по комнате.
- Да вы можете мне объяснить, наконец, ЧТО здесь происходит? – рявкнула я. - Зачем вам понадобился какой-то камень? И где Саша?
- А вот нету Саши - хмуро отозвалась Сказочница. – Я тоже ждала, что он сегодня придет. И, честно говоря, у меня уже сердце из-за этого не на месте! Если учесть, КАКУЮ штуку он с собой унес…
- Какую? – прошептала я.
Тревога внезапно коснулась и моего сердца.
- Шкатулку эту чертову медную! Ну, прости, детка, не хотела тебе говорить, чтоб не напугать раньше времени. В общем, слушай!
И Сказочница, торопясь и волнуясь, рассказала мне все о безумной ночи с участием говорящих Птиц и героя одной из ее историй.
- И теперь я не знаю - где какая рыба и почем? - завершила беседу Женя. – Дин, есть идеи, где тот камень искать?!
Я медленно покачала головой. Какие-то мысли, пока нечеткие и неясные вдруг зашевелились в сознании.
- Подождите. Тут какая-то загадка. Вальдштейн, значит, лесной камень, камень из леса… Господи, Женя, да ведь это же Гром-Камень имеется в виду! На него Медный Всадник водружен!
- Слушай, точно! Но тогда я вообще не понимаю, где и что разыскивать?
Вместо ответа, я метнулась в глубину квартиры. И вернулась с очередной шкатулкой в руках. Массивной, тоже, кстати, медной.
С маленькой, изящной статуэткой, изображающей знаменитый памятник работы Фальконе. Она красовалась на крепко запертой, как водится, крышке.
- Я эту штучку среди Изольдиных вещей давно заприметила. Но как открыть – не знаю.
Женя повертела в руках новый раритет.
- Смотри, тут стихи на стенке шкатулки выгравированы.
- Ну да. Строки из «Медного Всадника».
Я вгляделась в хорошо известный текст поэмы Пушкина.
- Взгляните, Женя! Тут одно слово неправильно написано.
«Гигант на бронзовом коне!» У Пушкина совсем не так было!
- А как? – удивилась моя подруга.
- «Кумир на бронзовом коне»! Кумир – слово древне финское. По смыслу родственно русскому «идол». То есть то, что требует поклонения. То перед чем падают ниц. Что языческим божеством царит над всеми людьми и требует жертв. Но ведь именно так воспринял памятник Петру бедный безумец Евгений, герой этой поэмы! Однако, царская цензура в 19 веке потребовала заменить это слово другим. Жуковский предложил «гигант», хотя по смыслу поэмы это слово совсем не подходит. То есть шкатулочка-то еще пушкинских времен, оказывается? Ничего себе, какая древность!
И я прочла вслух правильный вариант строки бессмертного произведения поэта:
|
|
|
