 |
Доколе над нами горит синева, лишь Жизнь, а не гибель пребудет права,
|
|
|
|
Вовеки тебе не бывать ко двору, Незваная Гостья, на нашем пиру!
И эти яростные, полные веры и отчаянной надежды слова на миг остановили Смерть! Заставили ее вздрогнуть и отшатнуться в сторону. А я, подбегая, уже кричала на остатке дыхания:
- Забирай! Ты слышишь, забирай мою жизнь! И оставь этих детей в покое! Слышишь? Я приказываю тебе! По праву Поэта и Сказочницы! У меня к тебе счет особый!
Госпожа бросила на меня взгляд. Странно усмехнулась. Я остановилась, словно налетев на стену. В глазах вдруг потемнело, а ноги подкосились.
И точно горячими когтями обожгло грудь. Ало-золотое перо, возникшее ниоткуда, легло в мои ладони. И я успела протянуть его плачущей девушке.
А еще - увидеть, как рушится дымный мрак, и солнце вспыхивает на куполе спасенного Собора. Исчезает с каменных ступеней тело монстра, и возрожденный Феникс ало-золотой птицей взмывает в небеса.
А на Исаакиевскую площадь выходят люди со знакомыми синими ленточками на груди. И в первых рядах я вижу Томаса и Марту. Рядом с ними плечом к плечу – Ларри и Павел. Вот мелькнули в толпе лица Симона и Маргоши.
А вон и Патер с гитарой на плече. А еще Лизавета и Командор…
- Хороший финал – прошелестело в гаснущем сознании. – Жаль только, что эту сказку мне уже не написать.
И все исчезло в золотом сиянии.
- Женя, Женечка, ну очнитесь, пожалуйста! – чей-то знакомый голос жалобно причитал над самым ухом, и я, не открывая глаз, недовольно нахмурилась.
Ну что ж такое, в самом деле! Не дают погибшему герою спокойно полежать. Стоп, а если я и есть – упомянутый герой, то почему не сижу у костра с друзьями в Небесном лесу, а лежу на какой-то дурацкой кровати с панцирной сеткой, которая даже под моим птичьим весом прогибается так, что задница до пола достает? Непорядок, одним словом! Я открыла глаза. Дина, заплаканная и счастливая, наклонилась надо мной. Рыжеволосый юноша тоже кинулся к моему убогому ложу.
|
|
|
- Финист, то есть, Саша, ты тоже здесь? – обалдело пробормотала я.
Юноша кивнул в ответ на мой идиотский вопрос с абсолютно серьезным видом.
- Женечка, как же я рада, что вы живы! – низкий мелодичный голос буквально пропел эту фразу.
Величественная седовласая дама милостиво улыбалась мне. А карие, абсолютно молодые глаза, искрились озорными искрами.
- Постойте, постойте, так мне что все это приснилось что ли? – я растерянно переводила взгляд с Изольды, на Сашу, Дину и обратно. – Битва со Змеем, спасение Собора, явление Госпожи…
Мои друзья переглянулись.
- Не приснилось - тихо и твердо произнес сержант Огнев.
Он закатал рукав, и я увидела подживший глубокий извилистый шрам на его предплечье.
- Битва была. И мы спасли Собор и Город вместе.
- А как же…Я не понимаю… - попробовала было что-то возразить я.
Но тут в комнату, которая оказалась больничной палатой, ворвался доктор.
Был он худ, совершенно сед, но по-юношески быстр в движениях и улыбчив.
- Свидание закончено, нашей больной нужен отдых – безапелляционно заявил этот новоявленный Айболит.
- Да не нужен мне никакой отдых - запротестовала было я.
Но тут же замолчала, решив кое-что спросить у приветливого эскулапа.
Когда дверь за друзьями закрылась, я быстро произнесла:
- Доктор, ответьте, пожалуйста, правду! Сколько мне еще осталось?
- А? В смысле? – удивился он.
- Не увиливайте и не пытайтесь меня успокоить! Я читала в Тырнете про такие
симптомы. Говорите честно, пару недель протяну?
- В Ин-тер-нете-е? – изумленно протянул эскулап. - Вы таким образом, что – пытались себе диагноз установить? И что-то не то прочитали? Ну, знаете, голубушка, на заборах тоже много чего пишут. Это, знаете ли не повод, верить всему, что там написано и пытаться, гм! вышеописанные предметы под тем же забором искать.
|
|
|
Я глупо хихикнула, представив себе сей «процесс». Но потом нахмурилась и строго произнесла:
- Но я же правда, совсем паршиво себя чувствовала, когда в Питер ехала.
Внутри что-то болело, и мешало. А я вы говорите – все в порядке!
- Да здоровы, вы здоровы! Стресс тоже иногда на пользу идет! И лишнее в организме убирает. Вот ваши анализы – в полном порядке! – возопил замученный моим допросом доктор, потрясая в воздухе стопкой каких-то бумажек. – Пока вы тут в отключке лежали, мы вам полное обследованьице провели. И кровь в норме, и лимфа, и печень, и почки. Сердечко, правда, пошаливает, и гипертония иногда жить мешает. Но в целом – картина более чем благоприятная. Насчет мозгов, я, правда, ничего сказать не могу, потому что…
- Голова – предмет темный и обследованию не подлежит! – выпалила я фразу из любимого фильма.
От нашего совместного с доктором хохота в больничке, кажется, задрожали стены.
- Веселая вы дамочка, - улыбнулся мне эскулап, на прощание. – Смех – жизнь продлевает, это писатель правильно сказал. Послушайте, Женя, а как насчет встретиться и поболтать за рюмкой чая в каком-нибудь уютном кафе после выписки? Слушать ваш смех – одно наслаждение, клянусь Гиппократом!
- Так я не поняла, вы что, меня клеите? – поинтересовалась я.
- Ну, скажем, так: хочу убедиться, что с вашим здоровьем все в порядке.
И заодно получить удовольствие от общения с приятной во всех отношениях дамой.
Получив мое, несколько жеманное: «Ну, там видно будет!» довольный доктор удалился. А я, улыбаясь, откинулась на подушки. И подумала, что с Сашей надо все-таки поговорить поподробнее. Обо всех этих страшных чудесах со счастливым концом. И о том, что я теперь, кажется, тоже Феникс. Что, в принципе, логично – раз я Птица. Просто теперь я знаю – КАКАЯ? Осталось только крыльями взмахнуть и из окна вылететь. Ах, высота! Так и хочется разбежаться, оттолкнув легонько землю, и взмыть вверх! Это весенние крылья
несут нас от повседневных забот, от домов и улочек, несут ввысь.
В небеса наших желаний, мечтаний и ярких возможностей!
Это они гудят за спиной раскрывшимся парусом, ловят ароматы солнечной капели и управляют странными желаниями. Однажды, на бегу заглянув в стекло витрины, ты увидишь крылатого человека, окруженного радужной тайной. Это - ты!..
|
|
|
ГЛАВА 23. Куда же мне ехать, скажите мне, будьте добры?
Обнявшись, мы стояли с Сашей на Дворцовом мосту. Мимо проходили бесчисленные прохожие, бросая на нас нескромные взгляды и быстро опуская глаза. Но мы не замечали ничего вокруг! И, не в силах разомкнуть объятия, все говорили друг с другом, говорили…
- Так объясни мне, что случилось с нашей Женей?
- Ничего особенного! Просто душа у нас – одна на двоих. Я ведь тебе это уже говорил. Женя отдала мне свою половинку души. Свою частицу Небесного Огня. И вернула меня к жизни! А потом я сделал то же самое для нее.
- Ага! И вышло «обыкновенное чудо», совсем как в сказке - улыбнулась я сквозь невольно выступившие слезы.
- Ну да - Саша кивнул с самым серьезным видом.
А в его голубых глазах уже плясали озорные огоньки.
– Ничего удивительного! Ведь этот Город – сам сбывшаяся сказка!
И тут мы невольно оглянулись. Ясное, фарфорово-голубое небо высоким куполом поднималось над нами. В лучах клонящегося к закату солнца золотым клинком горел шпиль Петропавловского Собора. Дробились и плыли в зеркально-темной воде зыбкие отражения здания Двенадцати Коллегий, воздушной башенки Кунсткамеры, греческих колонн и мраморного портика Академии Художеств, похожей на античный храм. Весна в этом году выдалась ранняя, и Нева уже почти освободилась от оков льда. Последние тонкие льдины, торопливо обгоняя друг друга, неслись посередине реки. И, тая в легкой золотистой дымке, стремительно мчалась на запад, к заливу одинокая чайка. Я проводила птицу взглядом. И спросила Сашу после очередного поцелуя:
- Ты ведь никуда не улетишь?
Он только крепче прижал меня к себе. И улыбнулся спокойно и открыто.
- Ну, подумай, куда я теперь денусь? От тебя, от этого Города. От нашей любви, девочка моя.
Налетевший ветер взъерошил рыжие пряди. Саша наклонился ко мне и сказал заговорщицким шепотом:
|
|
|
- Хотя, если честно, я не понимаю: что ты во мне нашла? Рыжий, как клоун…
- Ага! – в тон подыграла я ему. - Конопатый!
- Просто жуть! И перьями периодически обрастаю.
- А они жгутся!
- Вот видишь! Зачем я тебе такой нужен – птиц загадочный?
Я только вздохнула. И тихо сказала, глядя в любимые глаза:
- Знаешь, есть такие люди, от которых всегда исходит теплота.
И некая безопасность. На них смотришь и понимаешь, что хотел бы иметь такого друга. Саша, родной мой, но ведь ты – такой и есть! И ты уже давно для меня больше, чем друг.
Ты – как большой и теплый дом, по которому скучаешь и считаешь минуты до встречи, если находишься с ним в разлуке. Рядом с тобой я всегда чувствую себя хорошо и спокойно. Ты – мой бесконечный уют, мой островок с вечным солнцем! Господи, я все время думаю, как же мне повезло, что я знакома с таким человеком-теплом! Это и есть настоящее счастье…
- Нет, Дина, это ты – мое тепло! Только рядом с тобой, я чувствую, что живу по-настоящему! Ты, добрая, нежная и сильная, всегда подбадривала меня, когда я сомневался в нужности того, что я делаю на этой земле. Ты заставила меня поверить в себя! Небесные Силы подарили мне вторую жизнь. Но оживила мою душу – только ты!
- Душа расцветает, как листья липы весной! - улыбнулась я, вспомнив цитату из какого-то актерского монолога Изольды.
- Кстати, о весне! – тут же подхватил Саша. – Давай не будем сейчас торопиться домой. Этот чудесный день еще не подошел к закату, а вслед за ним, я думаю, придет волшебный вечер. Прогуляемся по Невскому?
И я с радостью согласилась на это предложение!
Оказалось, что сегодня Город решил быть для двух влюбленных не столько романтичным, сколько бесшабашным, карнавальным и сказочным! Даже пышные облака, летящие по небу, напоминали сейчас не птиц и на сказочных драконов, а круглых, веселых… слонов самых разных мастей: молочно-белых, серых, нежно-розовых, пурпурных, золотистых. Облачное стадо плыло в небесной сини, подставляя округлые бока солнечным лучам. А по краю горизонта медленно пробирался огромный бело-синий слон! Должно быть, это был местный фантазер и мечтатель. Наблюдать за летящими облаками было очень интересно! Это было ощущение сродни возвращению в детство. Но на Невском нас уже поджидали другие чудеса!
На канале Грибоедова какие-то чудаки устроили Шоу Мыльных Пузырей.
И огромные, радужные шары плавно летели над темной водой, над серым гранитом на радость малышам, облепившим набережную. А в мокрых, зеркальных боках хрупких дирижаблей, как в перевернутом стекле, отражались купола соборов, башенка и огромный глобус Дома Книги, оранжевый очерк бывшей пожарной каланчи на фоне золотисто-синего неба.
|
|
|
Возле Театра Марионеток два парня в ярком гриме клоунов распаковали огромный, усеянный картинками и марками чемодан и тут же достали хрупких деревянных актеров. Куклы двигались, играли свои роли, плакали и пели, заставляя зрителей аплодировать все громче и бросать в клоунский колпак звонкие монетки. В сквере возле Александринского театра парень в кепке и радужном шейном платке деловито поставил возле памятника Екатерине свой маленький стул. Открыл тяжелый футляр и достал аккордеон. Мелодии французского шансона сладостно поплыли над изумленным проспектом. Несколько юношей и девушек, смеясь, закружились в такт вокруг монумента. Саша, с улыбкой поклонился и протянул мне руку. И мы влились в общий счастливый танец, летя по кругу, под потрясенными взглядами бронзовой императрицы и ее придворных.
Когда мы достигли Площади Восстания, стоял уже глубокий вечер. Над Невским пылал розовый закат, а обелиск в лучах уличных фонарей мерцании витрин казался зажженной свечой, ласково светящей всем гостям и жителям города.
- В любой непонятной ситуации – приезжай в Питер! – хмыкнул Саша. – А еще лучше – вообще отсюда не уезжай!
- Живи здесь! – подхватила я. - Влюбляйся, безумствуй, гуляй напропалую всю белую ночь, лови языком дождевые капли и нежно касайся ладонями стен дворцов и храмов. Будь счастлив и любим! И Городом, и тем, кто с тобою рядом!
- Прямо, как мы сейчас! – согласился юноша.
И, обнявшись, мы свернули на родной Старо-Невский.
Во дворе дома нас ожидал сюрприз! Похоже, ремонт, наконец-то закончился, и строительный мусор исчез без следа. Все дорожки были аккуратно выметены, газоны – расчищены, и кое-где из земли уже пробивалась первая травка. А на лестничной площадке не осталось и следа пребывания «Джинна» с его помощниками. Стремянка тоже пропала, а дверь на чердак выглядела так, словно бы ее не открывали со времени постройки дома.
- Ну как же так? – грустно протянула я. – Мы ведь Гассана и ребят даже поблагодарить не успели.
- Да-а, жалко - согласился Саша. - Похоже, чудеса в этих стенах закончились…Ох! Или – нет?!
У нашей двери на полу стояла маленькая лампа. Старинная, медная, словно бы сошедшая со страниц сказки про Аладдина. Я изумленно ахнула. Потом торопливо наклонилась и взяла волшебный предмет. Красноватый металл лампы был теплым, словно кто-то только что держал ее в руках.
- Ну что - потрем? – шепотом спросил меня Хранитель.
- Не надо - покачала я головой. – Давай дадим отдохнуть доброму джинну. Он столько для нас сделал!
Саша согласился. И мы вошли в квартиру. Первое же что мы услышали, был радостный хриплый голос Арчибальда, громко распевавшего знаменитую песенку из мультика про Летучий корабль:
Ах, в сказке победило вновь добр-ро! Хоть зло ковар-рно было и хитр-ро.
Ах, если было б так всегда, какая жизнь настала бы тогда!!!
И я готова была поклясться, что вещему попугаю кто-то подпевал! Тонким и звонким, грассирующим голоском!
- Да-да, дети мои, чудес в нашем городе столько, сколько дождинок в небесных тучах!
Изольда выплыла из глубины коридора и взяла у меня волшебную лампу.
- Но даже чудесам требуется небольшая передышка. Поэтому я и храню их здесь. В этих ларцах и шкатулках. Пусть мирно поспят до начала следующей сказки!
Хранительница с притворной строгостью погрозила нам пальцем.
- Вы тут без спросу брали мои артефакты! Но я не обижаюсь. В конце концов, разве не благодаря вам и отважной Евгении наша история увенчалась счастливым финалом?
И старая актриса неторопливо прошествовала обратно в свою комнату.
И через мгновение нежная мелодия полилась из раструба старого граммофона. Голос Изольды вторил ей чистым напевом виолончели:
- Ну, вот друзья мои, мы и добрались до финала. Обожаю прекрасные свойства вашей души: верность, благородство, умение любить. Обожаю, обожаю эти волшебные чувства, которым никогда, никогда не придет конец!
- И я обожаю! – вздохнул Саша. – Только пока наша хозяйка увлечена декламацией, ужин придется готовить нам!
Мы прошли на кухню. Юноша быстро поставил на огонь чайник, мы принялись расставлять тарелки. Тут наши ладони внезапно вновь соединились, и Саша, как при первом свидании, лукаво улыбнувшись, поднес мои пальцы к губам. А я в этот миг абсолютно ясно и отчетливо увидела наше будущее. Нашу свадьбу через полгода, на которой будут весело гулять люди, волшебники и Хранители Питера. Мою интересную работу в школе и Сашины новые роли в театре. А еще – поездки в любимую Гатчину и другие прекрасные места окрестностей Петербурга. Встречи с друзьями, душевные беседы и песни до утра. Женю, которая будет приезжать к нам в гости по десять раз за год, сваливаясь неожиданно, как снег на голову, и вызывая неизменную радость своим появлением. И звонкие голоса наших с Сашей детей, и топот их маленьких ножек, наполняющий комнаты старой квартиры. Изольду и Арчи, которые не устанут с ними возиться, да так, что чуть не избалуют. И, конечно, любимый Город, который еще не раз подарит нам новую сотню сказок и добрых чудес. Я подняла взгляд на самого дорогого для меня человека и поняла, что в этот миг Саша видит то же, что и я. Мы будем счастливы, любимый. Теперь. И - навсегда!
ГЛАВА 24. Но остановка - всё ещё не бездна!
- Твою ж дивизию! – воскликнула я и вынула физиономию из монитора.
- Что-то случилось, Женечка? – спросила Изольда, появившись в комнате с попугаем на плече.
Я невольно улыбнулась, хотя настроение у меня было, что говорится – «ниже плинтуса». Но пиратский вид нашей квартирной хозяйки не мог оставить меня равнодушной.
- Случилось – вздохнула я. – Суд внезапно перенесли. И я не знаю – хорошо это или плохо? В непредсказуемой стране живем, однако. Так что я сейчас быстренько одеваюсь и выметаюсь. Может, еще успею к назначенному времени добежать.
- Без бумашшшки – ты букашшшка…. – тут же высказался крылатый Оракул.
- Я со своей, как ты говоришь, «бумашшкой» теперь не расстаюсь. У меня «корочки» даже не в куртке лежат, а в «толстовке».
И я похлопала себя по карману.
- Скажи лучше, птиц вещий, чем все закончится-то? Знаешь, сейчас так хочется, хотя бы на часок, такую маленькую карманную фею!
Как из старого диснеевского мультфильма про спящую красавицу. Чтобы она сказала «бибиди-бабодибум» и все-все сложилось, разгладилось. Вернулось. Пусть не все, но главное...
Арчи на минуту задумался, а потом выдал:
- И на обломках самовластья напишут наши имена…
- Ни фига себе – утешил!!! Хватит нам уже обломков!!! Второй век пошел, как мы на них живем! Точнее, выживаем. Сначала одни идиоты к власти пришли, теперь другие лезут. Ах, большевики священнослужителей уничтожали!
А ничего, что церковь государя в 17м году предала? И в помощи ему отказала? На уровне Священного Синода, на минуточку. Вот и получили по грехам своим! Зато теперь прекрасно научились идти по пути советской власти и отнимать все, что понравится! Я уж молчу о том, что в светском государстве религия в школу лезет, причем со страшной силой. С «добрыми» намерениями. Дескать, молодежь у нас – тупая. Причем, лет до тридцати. И не понимает, что делает. Хорошо, что те, кто в семнадцать лет на фронт уходил – этого не знали! Ладно, что я тут с ТОБОЙ дискуссии веду – мне ж бежать пора! Благо суд от нас не далеко.
Я сдернула с вешалки куртку и, забыв о том, что лифт работает, помчалась вниз.
- Береги себя, деточка! – Изольда, перегнувшись через перила, махнула мне рукой.
Свежий мартовский ветер, словно пытаясь утешить, ласково коснулся моего разгоряченного лица. Я завернула за угол, и пошагала по Суворовскому проспекту. Наверное, можно было на чем-то «подскочить», но что мне эти восемь кварталов? И так дойду и не потеряюсь. Вон, опять «бобики» полицейские покатили – значит, в правильном направлении двигаюсь.
Хм! А улицы-то перехожу – исключительно Советские. Никакой фантазии у народа не было – если мне аж в район десятой надо.
- Церковь ведь мимо рта ничего не проносила – размышляла я, проскакивая 4ю Советскую. Даже святая инквизиция на индульгенциях неплохо наживалась. Нет у тебя «бумашшшки» - ты ведьма, а есть – почти святая. Вот и наши деятели совсем страх потеряли. Если даже кирхи калининградские к рукам прибрали. С Херсонесом заодно. Уж это-то к православию – каким боком? Заказ им, гадам, на очередную революцию поступил, что ли? Снова возмечтали власть поменять? Так ведь опять допросятся! Ни одной власти конкуренты не нужны. Ответом на все подобные мечты существует крылатая фраза: «обещайте им все, что угодно – вешать будем потом»…
Мои размышления прервали громкие крики Люди, стоявшие вокруг здания суда, скандировали - «ПОЗОР»!!! Видимо, наш самый справедливый в мире суд, решил от решения проблемы устраниться. Мда…То, что у нас творится - это самая настоящая осада. Прикрываясь словами о примирении, церковники рвутся к Исаакию, как конкистадоры какие-то. Тут уже речь не о том, чтобы получить, попросить или выпросить, это уже называется ЗАХВАТИТЬ. Кто же такие, по их мнению, неравнодушные к судьбе родного Города горожане? Враги? Хорошенькое примирение, спасибо вам большое, господа из РПЦ! Внесли раскол в сердца и души даже верующих людей.
О тех, кто просто лоялен к церкви, промолчу, но думаю, что их теперь сильно поубавится. В общем – в чем-то попугай прав. В плане имен, записанных на обломках. Потомки всех хорошо запомнят – и губернатора, и патриарха, и попов этих бесноватых. Кому слава Герострата покоя не дает. Как тут не вспомнить цитату из "Достояния Республики":
- Нет высшего наслаждения для интеллигентного человека, чем уничтожить мировой шедевр!
Видимо власть именно ею и руководствуется...
А фильм-то сорок шесть лет назад снимали! Вот уж воистину – будьте осторожны в своих высказываниях!
Я вернулась домой и, не раздеваясь, прошла на кухню. Достала из холодильника бутылку коньяка и щедро плеснула себе в стакан.
- Нальем! Пускай нас валит хмель! Поверьте, пьяным лечь в постель верней, чем трезвым лечь в могилу!
Завопил попугай и устроился на подоконнике, при этом глядя на меня весьма неодобрительно.
- Исчезни, пернатое! – рявкнула я. – Не тебе меня жизни учить! Проживи сперва с мое!
За спиной у меня раздался какой-то шорох. Я оглянулась и обнаружила Динку, грустно сидящую на краешке табуретки.
- Ты чего не на занятиях? – удивилась я.
- Я ушла из универа – вздохнула девушка.
- Как это – УШЛА?
- А вот так. Меня ухажеры бывшие декану сдали – ну, что я на митинги хожу.
А у меня с начальством и так – отношения напряженные. Наш православнутый декан - бывший комсомольский активист, секретарь и еще что-то там, аж церковнославянский язык в программу тиснул! Как-то заходит он в аудиторию, а я сижу, бутерброд жую с колбасой, перерыв. Так он, губы поджав, спрашивает, знаю ли я, какой сегодня день? А я: а как же - пятница нынче, Великий пост! И второй бутерброд достаю. В общем – вынос мозга!
С последующим выносом тела. И меня предупредили, что будут последствия, если опять пойду. Вплоть до отчисления. И что надо на ДРУГИЕ митинги ходить – если уж я такая активистка. А я ответила, что сама документы заберу. Но на Марсово поле все равно выйду…
- И что дальше? – растерянно спросила я.
- Переведусь на заочное в Университет Культуры. А пока у Саши в театре костюмером поработаю.
- Вот и правильно! – загудела Изольда, появляясь на кухне. – Чему там тебя эти «подписанты» научат? Совестью торговать? Оптом, в розницу и на вынос?
- Но, может быть, не стоило так спешить? – неуверенно спросила я.
- Когда время «обязаловки» совпадает с какими-то лекциями, от которых сколько-то студентов будут освобождать ради митинга, то надо было просто, не отказываться от посещения митинга, наоборот постараться попасть в делегацию, если отправят не всех, а остальные будут учиться. А по дороге ты обязательно от них отстанешь и собьёшься с пути, попав на Марсово поле.
Таким образом, будет иметь место законный повод пропуска занятий, а именно посещение митинга. А вот какого - уточнять необязательно!
- И ТАК – каждый раз? – вздохнула девушка. – Слишком это сложно…
- И не комильфо! – сказала Изольда. – Не мешайте, Женя, делать ребенку ПРАВИЛЬНЫЙ выбор. Все еще образуется. Не горюй, деточка, я словечко за тебя могу замолвить. И в театре, и в бывшем «кульке».
- Правда?- улыбнулась Динка.
- Ну, конечно, девочка моя! Артисты своих не бросают!
- Где-то я это уже слышала! – хихикнула я. – Кстати, об артистах! Куда это наш рыжий рыцарь запропастился? Ужинать уже пора вообще-то.
- Он в комнате моей сидит. В тырнете завис – отозвалась Дина.
- Сейчас я его позову. Одной инфой сыт не будешь!
Девушка кивнула и начала помогать Изольде накрывать на стол.
Я проскользнула в комнату. Саша стоял спиной ко мне, тяжело опершись о подоконник и неподвижно глядя в окно.
- Ты чего опять смурной? В чем причина? Что виной? – бодро начала я и осеклась.
На мониторе включенного компьютера горела печально знакомая картинка с новостями из суда по Исаакию.
- Ну вот, теперь ты тоже все знаешь – вздохнула я. – Присудили, черти продажные! Права граждан считаются не нарушенными до фактической ликвидации музея и передачи собора. Вот когда ликвидируют – тогда и в суд обращайтесь!
Я саркастически хмыкнула:
- Прямо как в дурацком анекдоте получается: «Когда убьют, тогда и приходите».
Саша не отозвался на шутку. Медленно повернулся и посмотрел на меня сухими, лихорадочно блестящими глазами. Сказал тяжело и глухо:
- Женя, я все время задаю себе вопрос и не могу найти ответа. Неужели, все это было зря? Мое возвращение в этот мир. Наши поиски волшебного артефакта. Битва со Змеем… Неужели, все это было напрасно?!
- Не напрасно, сержант! – тихо и твердо ответила я.
А потом подошла к компу и шевельнула мышку, открывая поток комментов.
- Ты только посмотри, Саша! За эти несколько месяцев бездушные чинуши вместе с продажными попами сделали столько для воспитания по-настоящему Смелого и Свободного Человека, сколько не сделали все годы перестройки.
Помнишь, как там у Галича?
|
|
|
