 |
Глава восьмая,
|
|
|
|
или Панегирик эпистолярному искусству
Вы спрашиваете, что такое панегирик? Открываем словарь иностранных слов, читаем: «Панегирик (гр. logos panegyrikos ) – праздничная, торжественная речь». Опускаем первое толкование слова, относящегося к временам древних греков и римлян, – в данный момент нет смысла забираться в такие дебри. Нам больше подходит второе толкование: «Чрезмерное восхваление чего‑ л. или кого‑ л. ».
Теперь перелистаем многие страницы словаря, пропуская, к сожалению, объяснения уймы всяких интересных слов, и выясним, что такое эпистолярный. Ага! Вот они стоят, голубчики, друг за другом. Читаем: «Эпи́ стола (лат. epistola, гр. epistolё) – письмо, послание. И далее «эпистолярный – в форме письма; свойственный письмам».
Следовательно, нам предстоит чрезмерно восхвалить искусство писать письма. Или произнести торжественную речь в честь писем всех времен и народов. Остановимся на последнем.
Дорогие товарищи и друзья! Задумайтесь на минуту, что было бы с человечеством, если бы люди не писали друг другу писем. Мы на сегодняшний день были бы беднее в научном смысле, ибо огромное количество всевозможных открытий произошло именно в письмах, когда ученые обменивались мыслями по интересующему их вопросу, и в письменном споре рождалась, как говорится, истина. Мы были бы беднее духовно, потому что не были бы собраны в толстые тома письма знаменитых людей – опять же ученых, писателей, философов, политических деятелей, а письма эти, без преувеличения, кладезь мудрости и откровений. Наконец, без писем какими одинокими почувствовали бы мы себя! Представьте: судьба забросила вас в далекие края, кругом чужая жизнь, незнакомые лица. Как там дома? Как ваши близкие? Какие новости? А погода? Может быть, в тихих березовых рощах идут теплые грибные дожди? И вот с далекой родины приходит конверт с полосатыми краями, с множеством штампов, знакомый, родной почерк... Сейчас вы все узнаете – и будничный день становится праздником. Теперь вы понимаете, как бы плохо нам было в чужих краях без писем от друзей и близких?..
|
|
|
... От Зои пришло письмо.
Витя лежал на кровати и читал. Зоя писала:
Здравствуй, Витя!
В последнем письме ты сделал всего две ошибки. Молодец! Надя сказала, что в седьмом классе ты, наверно, станешь круглым отличником. Посмотрим.
Витя! Ты спрашиваешь о моей жизни на юге. Я тебе опишу все по порядку. Живем мы у самого моря. Перебежишь через дорогу – и пожалуйста: пляж, море плещется, кругом все загорают. Витя, море ужасно большое! Смотришь на него, смотришь, и никакого края не видно, и кажется, что оно немного горбится на горизонте, там, где сливается с небом. И совсем оно не черное. Оно разное. Днем синее‑ синее. А вечером голубоватое и пепельное. Вот как будто голубой и пепельный цвета перемешали. Понимаешь?
А вчера мы смотрели на море закат солнца. Витя! Это невозможно описать, как красиво! Может быть, настанет время и мне удастся нарисовать такой закат. Вот представь: на самом краю неба лежит огромный багровый шар, неяркий, на него даже смотреть можно, – это солнце, и бежит от него по морю огненная дорожка, она неровная, перепрыгивает с волны на волну, а между волнами ее нет. Просто живая дорожка получается. И кажется, что на каждой волне вспыхивают маленькие язычки пламени. Вспыхивают и гаснут, вспыхивают и гаснут.
Витя! Еще я очень обгорела и сплю теперь только на животе. Ужасно неудобно. А Гагры симпатичный город, он растянулся по берегу моря. Горы совсем рядом, зеленые, высокие, и макушки их часто закрыты тучами.
Надя тоже обгорела и похожа на вареного рака. Она шлет тебе привет. В море, когда тихо, очень много медуз. Они плавают у берега, прозрачные, скользкие, противные. А у больших медуз в середине розовые звезды. Помнишь, в вашем дворе, кажется на шестом этаже, кто‑ то по вечерам все время крутил магнитофон с песней: «А он медузами питался, чтоб ей, циркачке, угодить». Не понимаю, как можно ими питаться? По‑ моему, сразу стошнит. И что от этого циркачке? Непонятно.
|
|
|
Ой, мысли ужасно путаются. Пиицу тебе уже вечером, и глаза сами закрываются. Устала. Я тебе, Витя, еще обо всем подробно напишу. Я тебе буду часто писать, а ты отвечай. Ладно?
Знаешь, Витя, вот мы ехали, ехали в поезде, и я поняла: какая же большая наша земля! И мы о ней почти ничего не знаем, почти нигде не были. Я решила: буду всю жизнь путешествовать. Я сказала об этом папе, а он засмеялся: «В тебе, говорит, поселился микроб странствий».
Если такие микробы существуют, они очень хорошие. Правда?
Знаешь, Витя, я допишу тебе завтра. Кажется, я уже сплю.
Ой, Витя! Прошло целых три дня, а я так и не дописала письмо. Прости!
Витя, в моей жизни за это время случилось два огромных события.
Во‑ первых, я видела шторм! Настоящий шторм на Черном море. Это было необыкновенно! Шторм в восемь баллов. Волны поднимались, наверно, с двухэтажный дом и набрасывались на берег. Витя! Эти волны стреляли, как пушки. У Нади одна самая хитрая волна утащила босоножку. Подумай только, может быть, ее выбросит на турецкий берег! А море было все в белых барашках, мутное, сердитое, и над ним с криком летали большие чайки. Кажется, они называются альбатросами. Помнишь пленку с того же шестого этажа в вашем дворе? «А море Черное ревело и стонало! »? Там еще есть такие слова: «Где в облаках летает альбатрос». Я видела, как он летает, только облаков не было. Небо было как раз без единого облачка, и под ним бесновалось море.
Я решила нарисовать море и шторм, но ничего не получилось. Надя сказала, что я не умею ухватить натуру в движении. Ничего. Я еще научусь ухватыватъ.
А второе огромное событие – это мы ездили на озеро Рица. Витя! Ты не можешь себе представить, какая красота нам открылась! У меня просто нет сил описать. Мы ехали на автобусе без крыши, который называется «торпеда», через зеленые огромные горы, мимо ущелий, водопадов, забирались все вверх и вверх. А потом я посмотрела вниз, и у меня просто голова закружилась – там, внизу, были кольца дороги, по которой мы только что проехали, и дорога была похожа на длинную змею. По ней, как букашки, ползли автобусы. А совсем недавно наш автобус был такой же букашкой. Потом мы приехали и увидели озеро Рица. Оно было круглым, как блюдце, серо‑ голубого цвета, а вокруг были горы и на них – представляешь, Витя! – лежал снег. Он там никогда не тает.
|
|
|
В кафе мы ели самую вкусную рыбу в мире – форель, которая водится в горных реках и озерах. По‑ моему, рыба самая обыкновенная. Еще мы катались на глиссере.
Когда мы возвращались домой, я вспомнила один наш спор в классе. Помнишь, мальчишки говорили, что жить не очень интересно, потому что уже все в мире открыто и известно. Неправда! Жить ужасно интересно. И все надо увидеть своими глазами, даже уже открытое. Микроб странствий не дает мне покоя. Так и хочется изъездить весь мир. Еще мы собираемся поехать в Красную Поляну. Говорят, очень интересная дорога. И даже опасная. Но я не боюсь опасностей! Жду письма.
Зоя.
«Интересно, как микробы странствий выглядят под микроскопом? » – подумал Витя и стал смотреть в потолок. А в комнате уже были сумерки, окно стало фиолетовым. У кровати лежал Альт и поскуливал от безделья.
Витя, кажется, заснул, но даже во сне ему было грустно.
|
|
|
