 |
Глава тринадцатая,
|
|
|
|
в которой происходит ЧП и впервые появляется Матвей Иванович
Мальчики со всех ног бежали к деревенской площади, а навстречу им несся пацан лет десяти, поднимая клубы пыли, и вопил истошным голосом и с восторгом:
– Магазин обокрали! Магазин обокрали!
Крыльцо сельмага обступили люди, все возбужденно галдели, размахивали руками, а на крыльце стояла толстая растрепанная тетя Маня, заведующая сельмагом и она же продавщица. По круглым щекам тети Мани катились слезы, она их тут же размазывала и сквозь всхлипывания говорила, как горох сыпала:
– Прихожу – замок висит в целости. Стала отмыкать, а болт от перекладины и выпади. У меня сердце так и захолонуло. Руки дрожат, в ноги слабость ударила, вся обомлевши... Ну, вхожу... – И тетя Маня залилась слезами, не могла больше рассказывать.
Мальчики протолкнулись вперед и во все глаза смотрели на происходящее.
Толпа волновалась. Рядом с тетей Маней стояли двое – молоденький милиционер с очень решительным лицом и большими ушами и грузный мужчина в галифе, сапогах и выцветшей гимнастерке; лицо у него было усталое, землистое, под серыми глазами синева, и казался он очень сердитым.
– Наш Матвей Иваныч, – шепнул Вовка. – Председатель.
– Чего взяли‑ то, Маня? – кричали из толпы. – Все подчистую? Али как?
Тетя Маня немного успокоилась и стала рассказывать дальше:
– Ну, вхожу – все как есть вверх дном. И лампы еще побили. Фулиганили...
– Ответь толком: забрали много? – устало, спокойно спросил Матвей Иванович.
– Все часы, – заголосила тетя Маня, – двадцать три комплекта, пять приемников «Урал»... Телевизор «Темп». Один остался. Ой... И кофт уж не знаю сколь, плащи. Да я все не глядела.
|
|
|
– И не гляди! – строго и внушительно сказал милиционер. – Все должно оставаться как есть. Сейчас из Дедлова опергруппа приедет. Звонил. – И милиционер застыл в величественной позе.
– Еще, – всхлипывала тетя Маня, – ящик водки взяли. А две поллитровки прямо тут выдули и консервами «Завтрак туриста» закусили.
В толпе засмеялись.
– Не иначе как на машине, – сказал Матвей Иванович и сам себя спросил: – Как же еще увезти?
– Непременно, – сказал милиционер и опять застыл.
– Кто же они такие? – продолжал вслух рассуждать Матвей Иванович. – Из наших? Нет... Рука опытная видна. Вчера видели кого‑ нибудь посторонних? – спросил он у толпы.
Люди зашумели, стали вспоминать. Нет, никто посторонних не видел. Витя и Вовка переглянулись. Вовка побледнел, у Вити по щекам пошли розовые пятна.
– Мы видели! – сказал Вовка.
И сразу стало тихо.
Милиционер насторожился. Матвей Иванович спросил:
– Вто это мы?
– Я и вот Витька. Мы вчера купались, – от возбуждения Вовка чуть не захлебнулся слюной, – а он к нам подошел...
– Кто он? – рявкнул милиционер.
– Откуда я знаю! Парень. Не наш. В плавках полосатых и очки черные – аж лица не видно. Спрашивал у нас, когда магазин открывается.
Толна зашумела. Выяснилось, что и еще кое‑ кто видел вчера незнакомого долговязого парня на берегу реки.
– Пошли в правление, толком расскажете, – сказал Матвей Иванович. – А вы, товарищи, расходитесь, пора и за работу. Найдем воров, не волнуйтесь. Кто что знает, вспомнит – потом вызовем.
Народ нехотя стал расходиться.
В правлении в первой большой комнате сидело несколько женщин. Они что‑ то писали и щелкали на счетах, а вторая комната, поменьше, была кабинетом Матвея Ивановича. Здесь на письменном столе, заваленном папками и бумагами, стояли черный телефон, чернильный прибор с пустыми чернильницами; в одной из них на фиолетовом дне лежала большая муха вверх брюшком и слабо, неохотно шевелила лапками, ей, наверно, было не очень удобно. Еще в кабинете был старый, протертый диван. На него и сел Матвей Иванович, и пружины сердито взвизгнули. Милиционер с окаменевшим лицом остался стоять в дверях. Он очень не нравился Вите. И чего индюком надулся?
|
|
|
Матвей Иванович вытер мокрый лоб не очень свежим платком, вынул портсигар, закурил. Милиционер в дверях сделал движение корпусом, и председатель протянул ему портсигар. Милиционер тоже закурил.
– Ну, Вова, – сказал Матвей Иванович, – рассказывай.
Собственно, ничего нового Вовка добавить не мог. Только Витя вспомнил:
– У него на животе транзистор болтался. Еще репортаж передавали: «Велопробег мира».
– Наше командное место второе, – важно сказал милиционер.
– Так, так... – задумался Матвей Иванович и спросил у Вити: – Ты у бабки Нюры живешь?
– Да, у нее.
– Твой отец конструктор?
– Конструктор... – Витя удивился: «Откуда знает? »
– Так, так... – Матвей Иванович повернулся к милиционеру: – Ты иди, Миша. Посмотри, чтобы она там ничего не трогала.
Милиционер недовольно вышел.
– Ну как, вояка, жизнь идет? – Председатель потрепал спутанные Вовкины волосы.
– Ничего...
– Брат не пишет? – И глаза Матвея Ивановича стали зоркими.
– Нет, – быстро ответил Вовка. – А что?
– Да ничего.
– Матвей Иваныч! – Вовка мгновенно вспотел. – Вы думаете – он?
– Если бы он, – вздохнул председатель, повернулся к окну, и Витя увидел на его шее страшный белый шрам. – Если бы он... Пропадет ведь парень. Матери передай: если объявится, письмо пришлет, пусть сразу мне скажет. Будем ему биографию исправлять. Злобы я на него, дурака, не имею.
– Спасибо, Матвей Иваныч. – И у Вовки вдруг слезы закапали из глаз.
– Ну, ну, Володя! Надо быть мужчиной. И еще матери скажи: обувь и костюм тебе к школе справим колхозом. Пусть не волнуется.
Вовка опустил голову.
Резко, с перерывами зазвонил телефон.
– Идите, ребята, – сказал Матвей Иванович.
Мальчики медленно шли по пыльной дороге, к реке, которая золотом отливала под ослепительным солнцем.
Вовка хмурился: видно, стеснялся своих слез. Сказал:
– Он такой. Илья ему: посчитаемся, посчитаемся. Дурак несчастный. А Матвей Иваныч: «Я зла не помню». Мало какие люди зла не помнят.
|
|
|
– Вовка, а что у него на шее, шрам?
– С войны. Он батареей командовал. Под Ленинградом. И сам он из Ленинграда. Учителем был. К нам в эту... ну, в блокаду жена его приехала. С дочкой. Потом и сюда немцы пришли. Расстреляли их. Выдал кто‑ то, что жена командира. Предатель проклятый!.. А он не знал. После войны за ними приехал. С тех пор и остался. Председателем выбрали. На могилу их цветы носит.
Была вторая половина дня. Мальчики, утомленные солнцем и купанием, сидели в тени и смотрели, как к пристани причаливает катер, похожий издалека на белого жука.
И вот тогда к ним подъехал «газик», и из него вышли двое веселых крепких мужчин в белых рубашках и Матвей Иванович.
Пришлось снова повторить рассказ о долговязом парне в полосатых плавках и темных очках. Внимательно слушали мальчиков оперативники. Старшего из них звали Петром Семеновичем, другого, помоложе, дядей Колей.
|
|
|
