 |
Глава семнадцатая,
|
|
|
|
в которой Витя, Катя и Вовка оказываются на берегу реки ночью
Опять пришли ясные, тихие дни. Только иногда на горизонте появлялись нагромождения туч, но они скоро исчезали, будто пугались чего‑ то. А ночи были светлые, и долго не гасли вечерние и утренние зори; выпадали обильные росы; в поле, за огородами, перекликались перепела: «Спать пора! Спать пора! »
Вот тогда Катя и придумала ночную рыбалку. – Вовк, помнишь, – говорила она, – как в прошлом году? Костер жечь будем, может, раки на огонь вылезут...
Это же здорово! Ночная рыбалка. Витя никогда не ловил рыбу ночью. Если уж честно, то он вообще не рыбачил ни разу в жизни. Но тут возникло непредвиденное обстоятельство – мама.
– Ни в коем случае, – сказала она. – На всю ночь, одного?
«А что будет, когда она узнает про путешествие? » – подумал Витя и совсем расстроился.
На помощь пришел папа:
– Другие ребята ходят, и ничего с ними не случается.
– Другие пусть, он – нет, – твердо сказала мама.
– Почему? – спросил папа, и по голосу Витя понял, что он начинает сердиться. – Ты хочешь своего единственного ребенка, – папа усмехнулся, – поставить в особые, привилегированные условия?
Ребенок, то есть Витя, в этот момент подумал, что папа у него молодец.
– Ты хочешь, чтобы у нас выросло комнатное растение? – продолжал папа атаку.
– Он там простудится, – уже не очень уверенно сказала мама.
– Мы будем жечь костер, – вступил в разговор Витя.
– Тебя не спрашивают! – крикнула мама.
– Ну зачем же так, Лида? – грустно улыбнулся папа.
А Витя на всякий случай сказал:
– Я надену старый ватник.
– Вот видишь, – сказал папа, – он наденет старый ватник, и ему будет тепло.
|
|
|
– Даже жарко, – сказал Витя.
И мама сдалась: она молча ушла, тем самым признав свое поражение.
Весь день готовились к рыбалке: налаживали удочки, копали червей. Взяли с собой ватники, спички. Катя ведала едой и набила всякими припасами корзину. Уже село солнце, когда ребята пошли к реке.
– Я место знаю – рыба пустые крючки хватает, – сказал Вовка. – Там омуток образовался. Кать, знаешь?
– Угу – сказала Катя. – Где на берегу пень вывороченный, и похож он на старика с бородищей. Да? А один сук, как нос.
Ребята шли по тропинке через луга; трава была высокая, вся в росе, слабо пахло полевыми цветами, и сквозь самые длинные стебельки, которые качались над травой, виднелось розовое от заката небо на горизонте; и все кругом было немного розовое: луга, воздух, облака в темном небе над головой, лицо Кати, которая шла впереди. В травах покрикивали птицы; от деревни слышались петухи и лаяли собаки.
«Наверно, вместе со всеми лают Альт и Сильва», – подумал Витя.
Впереди была Птаха. Реки ребята не видели, только туман стоял над водой, и его прозрачные пряди тянулись как живые – их несло легким свежим ветром.
И неожиданно для себя Витя вспомнил стихи, которые учил, когда в школе готовились к Лермонтовскому вечеру:
Выхожу один я на дорогу.
Сквозь туман кремнистый путь блестит...
Витя подумал неожиданно: «Вот эта земля, эти луга, травы, розовые облака в небе, туман – все это называется Россией, моей родиной».
– Пришли, – сказал Вовка.
Ребята стояли у вывороченного пня, который был похож на древнего старика с бородищей. На том берегу был лес, и казался он темным и неприветливым.
– Давайте у пня устраиваться, – предложил Вовка. – Перво‑ наперво насобираем дров для костра, пока совсем не стемнело.
Втроем собирали хворост, принесенный водой в половодье на песчаный берег Птахи. Натащили целую кучу.
Быстро стемнело; в небе замигали звезды; только над лесом все горела слабая заря, никак не могла погаснуть. Стало холодно, сыро, и ребята надели ватники.
|
|
|
Вовка быстро разжег костер. Ловкий Вовка человек. Все у него получается легко, всякая работа. Чем‑ то он похож на Репу.
Жаркие языки пламени затрепетали в сыром воздухе, и сразу все исчезло – река, противоположный лес, луга с высокими травами; все проглотила тьма. Пламя ярко освещало пень, крохотный пятачок песка, который то сужался, то расширялся.
Катя сидела, поджав коленки к подбородку, смотрела в огонь и молчала.
– Ты что, спишь уже? – спросил у нее Вовка. – Гля, – подмигнул он Вите, – спит сидя и с открытыми глазами.
Катя сказала, не двигаясь:
– Если не мигать, а все глядеть и глядеть в огонь, то становится видно, как там красные гномики кувыркаются.
– Ну вот, пошли выдумки, – проворчал Вовка. – Ты лучше в костер хворост подбрасывай, а мы червей наживим и удочки забросим.
Мальчики стали разматывать лески, насаживать червей на крючки. У Вити, естественно, не очень получалось. Вовка сказал:
– Кулема ты.
Наконец все было готово. Забросили удочки. Они были без поплавков, потому что в темноте все равно ничего не увидишь, и удилище надо брать в руки.
– Если рыба крючок схватит, сразу почувствуешь, – объяснил Вовка. – Дрожь побежит. Как вот током тебя ударит. Понял? А сейчас знаешь что? – Вовка воткнул три свои удилища в берег. – Пойдем искупаемся!
– Искупаемся?.. – Витю всего передернуло от холода.
– Да сейчас вода, как парное молоко! Вон за тот мысок зайдем, чтоб рыбу не пугать. А потом у костра погреемся. Пошли!
– Пошли, – неохотно согласился Витя. Купаться ему ни капельки не хотелось.
Вовка помог воткнуть в берег Витины удилища, и мальчики побежали за мысок, поросший кустарником.
– За костром следи! – крикнул Вовка Кате.
Бежали по тропинке; темнота обступила со всех сторон, мокрая холодная трава стегала ноги. Ну как можно купаться?
Подошли к самой воде. Вовка быстро разделся. Витя – что же делать? – тоже. И сразу весь покрылся мурашками. Песок под ногами был холодный и влажный. Витя скорчился, но промолчал.
– Ух! – крикнул Вовка и бросился в воду.
– Ух! – крикнул Витя и остался стоять на месте.
|
|
|
– Ты чего? Прыгай! – донеслось из темноты, Вовку не было видно. Только слышалось фырканье, плеск воды, белые фонтаны взлетали вверх недалеко от берега.
Витя осторожно вошел в воду – и поразился: вода была теплая‑ претеплая, будто ее подогрели на газовой плите. Никогда не думал Витя, что в реке может быть такая вода. И он поплыл. Сразу стало тепло, приятно, весело. Витя тоже фыркал, нырял, и оба мальчика кричали по очереди:
– А‑ а‑ а!
«А‑ а‑ а! » – катилось эхо над притаившейся рекой.
Очень это здорово – купаться ночью, когда не видно берегов, вода черная и как будто ты один в огромном океане. Правда, немного жутко. Устав плавать, вылезли на берег, надели только трусы, схватили одежду в охапку и помчались к костру.
Костер горел ярко. Катя все так же задумчиво сидела, поджав коленки к подбородку, и в ее глазах трепетали огоньки. А мальчики, словно дикари, скакали вокруг костра, подставляя жаркому пламени то спину, то живот. И было очень весело. Потом оделись, и Вовка сказал:
– Посмотрим, что там попалось.
Он пошел к берегу. Витя – за ним.
Витя взял первое удилище – и сердце его замерло: в самых ладонях он почувствовал крутые сильные удары.
– Вовка... – прошептал Витя.
– Ш‑ ш‑ ш! – зашипел Вовка, сделав страшные круглые глаза. К берегу подтаскивай, – горячо задышал он в ухо товарищу.
Витя пятился от реки, а удары в руках усиливались, стали непрерывными; Витя почувствовал, как неведомая упругая сила сопротивляется ему.
– Теперь сильно рвани! – заорал Вовка, и в свете костра лицо его с открытым ртом и выпученными глазами было хищным.
Витя рванул на себя удочку, леска зазвенела, что‑ то потянуло его к реке, а потом вдруг сопротивление прекратилось, и черное, похожее на торпеду тело перелетело через Витину голову. У самого костра в траве забилась, запрыгала большая рыба, показывая то черную спину, то белый живот.
– Налим! – ошеломленно крикнул Вовка и упал на рыбу. Он поднял ее, стукнул о землю, и рыба замерла.
– Оглушил. – Вовка вытер пот со лба.
А Витю трепала лихорадка. Первый раз в жизни он поймал рыбу, и этой рыбой оказался большой налим!
|
|
|
Катя рассматривала налима, осторожно трогала его пальцем, а Вовка сказал:
– Везучий ты. Килограмма полтора в нем. Пошли другие удочки смотреть.
Но на других удочках ничего не было.
– Ладно, оставим их. Рыбы – дуры. Сами попадутся, – чуть разочарованно сказал Вовка. – Давай ужин готовить.
– А я уже картошку испекла, – сказала Катя.
Никогда в жизни у Вити не было такого великолепного ужина. Ребята ели рассыпчатую, обжигающую пальцы картошку, которую вынимали из обуглившегося панциря, пили молоко, Катя нарезала крепкое сало («С красниной», – сказала она, показывая на толстую прослойку мяса); был еще зеленый лук и черный хлеб, который в Жемчужине пекут очень вкусным. Только раков попробовать не удалось – ни один из них не вылез на огонь из реки.
– Всегда вылезают, – сказал Вовка. – Видно, их здесь нет.
«Эх, Репы нет с нами! – подумал Витя и затосковал по своему другу. – Он, наверно, никогда не ужинал у костра. И Репа обязательно поймал бы какую‑ нибудь рыбу. Ведь он – морская душа».
Ребята сидели вокруг костра, ужинали, а за их спинами была мокрая ночь; там, в чуткой темноте, все время кричал филин:
«У‑ у! У‑ у! »
Высокое небо в редких звездах лежало над головой. Неожиданно Вите подумалось, что нет больше во всем свете никого, кроме них, этого костра, тихой Птахи...
Вот чудно! Катя будто угадала Витины мысли. Она сказала:
– Мальчишки! А что, если настанет утро, мы глянем, а кругом никого нету?
– Как это никого? – удивился Вовка.
– А так! Нету нашей Жемчужины. И других деревень. Нету городов. И ни одного человека! Только мы на всей земле.
– Дура ты, – сказал Вовка и зевнул.
– Сам глупый чурбан, – обиделась Катя.
А Витя‑ то знал, что Катя не дура. Ведь он так же подумал, как она. Себя же он дураком не считал. И вполне справедливо.
Мальчики еще несколько раз проверяли удочки, но рыба больше не хотела попадаться.
– Вздремнем, – предложил Вовка.
Катя подкинула в костер побольше хвороста; ребята завернулись в свои ватники.
Вите стало тепло, спокойно, не хотелось шевелиться. Он слышал, как дрова трещат в костре, ощущал щекой жар, и вдруг почувствовал, что в его руках трепещет удилище. «Налим! Второй налим! » – догадался Витя. Но удилище перестало рваться из его рук, он почему‑ то увидел росный луг, покрытый прозрачным туманом; по лугу, взявшись за руки, шли Зоя и Катя и о чем‑ то тихо разговаривали. Витя хотел подслушать, о чем они говорят, он думал, что обязательно о нем, но подслушать не мог. Потом внезапно стало темно и ничего не видно.
|
|
|
Витя открыл глаза. Рядом спал Вовка и слегка похрапывал. Костер жарко горел, перед ним сидела Катя, помешивала в углях палкой.
– Ты не спала?
– Нет, спала. Я недавно разбудилась. Ты погляди, как необычайно! – Глаза Кати сверкнули.
Витя поднялся, посмотрел кругом – и не поверил, что все это наяву. Невероятно! Может быть, продолжается сон?
Витя ничего не увидел. Все было в розовом плотном тумане. Как будто розовое молоко налито всюду – в воздухе и на земле. Только солнце огромным фиолетовым шаром просвечивало сбоку, а на нем четко, будто нарисованные, стояли стебельки травы, еле заметно покачивались. И все. Розовый туман, большое солнце, стебельки... И было тихо‑ тихо. Наступило утро.
– Словно в сказке, – прошептала Катя.
– Да, – прошептал Витя.
Проснулся Вовка, почесался, зевнул, сказал громко:
– Фу! Ногу отлежал. А туман‑ то!
И сказка исчезла.
Проверили удочки.
Опять ничего не попалось.
– Наверно, тут только и был один твой налим, – недовольно сказал Вовка.
Солнце поднялось выше. Туман стал редеть. Уже были видны луга, Птаха, спокойная, тихая, будто спала еще. Пели птицы.
Ребята собрались и пошли домой. Из деревни лениво брело стадо коров. Коровы взбивали легкую пыль, тихо помукивали; от них пахло теплом и навозом. Пастух щелкал бичом. И Витя подумал, удивляясь неожиданным мыслям: «Может быть, я еще много всего увижу в жизни. И другие страны, и моря, и горы до самых облаков. Но я навсегда запомню эту ночную рыбалку, Катю у костра, розовый туман, солнце на краю земли, теплое стадо коров, которое шло нам навстречу из Жемчужины».
Увидев налима, папа сказал:
– О!
– Нет слов! – сказала мама.
– То‑ то, – сказал Витя.
И все остались довольны.
|
|
|
