Как важно быть серьезным

 

Когда я шел на работу от станции метро, в глазах у меня туманилось и чувства были такие, точно я Проме­тей, чью печень клюет орел. Было только восемь часов утра, но по спине уже стекал пот из-за нестерпимой жары. Накануне я забыл забрать вещи из прачечной, по­этому пришлось надеть синие шерстяные брюки, кото­рые, казалось, становились толще с каждым моим ша­гом. Наконец, безумно мечтая о кондиционере, я добрел до главного корпуса школы. У входной двери увидел Гюнтера, который смотрел на меня, весело улыбаясь.

— На вчерашнем празднике мы хватили немного лишнего, а, Кандид?

— Неужели цель твоей жизни — все время мне до­саждать?

— Нет, воспитывать вас, монами. Но не беспокой­тесь. Я здесь не из-за вас. Просто наслаждаюсь утрен­ней процессией.

Я посмотрел на толпу спешащих на занятия учеников и попытался понять, о какой такой процессии он говорит.

— Мне кажется, старина Токвиль в своем класси­ческом труде «О демократии в Америке» объясняет это лучше, чем Веблен в своей «Теории праздного класса». Вы так не считаете?

Я надеялся, что это был риторический вопрос.

— Только в стране, стремящейся к равенству, люди с такой энергией добиваются положения и изве­стности, — продолжил Гюнтер. — Наблюдая за тем, как прибывают ученики, можно увидеть социальную и экономическую иерархию во всей ее красе.

Я пытался изобразить, что понимаю его, но мне было слишком плохо.

— Знаю, вам нравится делать вид, что все это вне поля вашего зрения, но глупо отрицать очевидное, — сказал мой юный друг, лукаво взглянув на меня. — Вижу, вы сделали сегодня довольно странный выбор, надев шерстяные брюки в такое сырое весеннее утро. Впрочем, не важно. Присядьте на минуту.

Он открыл свой рюкзак и достал оттуда бутылку «Гаторейда».

— Выпейте. Это всегда помогает при похмелье.

— Пожалуйста, не говори ничего подобного, Гюн­тер. Мне хотелось бы сохранить определенные иллю­зии насчет тебя.

— Извините. Позвольте перефразировать то, что я сказал. Мой отец утверждает, что это всегда помогает ему при похмелье.

Я сделал большой глоток и почувствовал, что же­лезный обруч, сковывавший мою голову, стал чуть свободнее.

— Видите ли, к примеру, родительская «колесница» может рассказать вам все, что вы хотели бы знать об учениках, или хотя бы отчасти то,, что в марксистской теории понимается под классовой принадлежностью.

— Это мне напомнило кое о чем, — сказал я, пыта­ясь сменить тему. — Не должен ли ты сдать мне работу о марксизме и Диккенсе?

Он посмотрел на меня с укоризной. Мы увидели, как мимо проехал джип марки «БМВ», оконные стекла которого дребезжали от басов стереосистемы.

— «БМВ» или «мерседес» — достаточно очевид­ный показатель, вам так не кажется? Конечно, есть ученики, которых привозят в школу на таун-карах со всеми возможными удобствами и лимузинах. Я не уве­рен, какая из этих групп должна располагаться выше на иерархической лестнице. Все зависит от того, что ты ценишь больше — комфорт или экономное потреб­ление бензина. Но меня интересуют более тонкие раз­личия. Вы видите вон те автобусы?

Гюнтер указал на длинную вереницу школьных автобусов, извергающих учеников и черный выхлоп­ной дым.

— Одни автобусы едут в «правильные» районы, а другие едут в те, которые не считаются «правильны­ми». Может быть, я слишком много времени потратил на чтение Маркса, но я не могу не думать о том, что уче­ники в «правильных» автобусах выглядят более счаст­ливыми. И если мое наблюдение верно, то всегда ли они так выглядят? Или люди естественно воспринимают свое место в иерархии, только когда учатся в школе?

— Полагаю, тебе нужна подружка, — заметил я.

— Я стараюсь помочь вам понять, что происходит вокруг, и вот какую благодарность получаю взамен! — пожаловался Гюнтер, вставая и направляясь к двери.

— Спасибо за «Гаторейд»! — прокричал я ему вслед. — И не забудь сдать работу, о которой я тебе говорил.

Входя в здание, я заметил, что к школе подъехал Джонс. Он исподтишка оглядел себя в окне автомоби­ля, поправив лацкан (честно говоря, его дешевый кос­тюм из синтетики так плохо сидел на нем, что я не мог понять, какого эффекта он хотел этим добиться), и стал быстро переходить улицу, пытаясь догнать дирек­трису. Она была одета в простое, но довольно элегант­ное платье и имела столь атлетический вид, как будто выросла на игровых полях фешенебельного Андовера.

Ее рыжие волосы, как всегда, были собраны сзади в тугой пучок, а на бледном лице застыло обычное хму­рое выражение. Джонс проследовал за ней к другому входу в здание, всю дорогу наклоняя в ее сторону го­лову и приторно улыбаясь.

В школе я первым делом проверил свой почтовый ящик. В нем была записка от директора с просьбой зайти к ней в кабинет после уроков. Еще там было письмо от Сноупса, которое я в своем болезненном шатком состо­янии открыть не решился. Только сделав большой гло­ток спасительного «Гаторейда», я смог собраться с духом и распечатал конверт. Ко мне на ладонь выпали два би­лета в VIP-ложу на игру баскетбольной команды «Нике». Я был приятно взволнован — даже потрясен. Но, подер­жав их с благоговением несколько мгновений в руках и пофантазировав о том, как болел бы за Спайка Ли, я ре­шил поступить так, как подобает. Я воображал себе, как мог бы отдать их Сэмпсону с гордо поднятой головой, хотя и знал, что в конце концов просто передам их секре­тарше. Спрятав билеты в карман, я отправился на поис­ки еще одной бутылки «Гаторейда» и к началу урока по Остин уже практически чувствовал себя человеком. Прихватив свой экземпляр «Эммы», я направился в класс. Всех учеников, кроме Дейвида, который был в своем обычном коматозном состоянии, переполняло ра­достное волнение.

— Мистер Спенсер, если старший класс пригласит вас на школьный бал, вы ведь придете, правда? — спросила Ребекка.

Я неловко засмеялся, вспомнив, что произошло, когда я последний раз присутствовал на балу в каче­стве учителя. К счастью, они тогда были слишком ма­ленькими, чтобы запомнить.

— Мы еще решим этот вопрос — всему свое вре­мя, — сказал я. — А теперь давайте обратимся к «Эмме».

— А ведь между миром школьного бала и миром Ос­тин есть что-то общее, вы так не думаете, мистер Спенсер, — спросила Кейтлин, очаровательно улыбаясь.

— Верно. Может быть, это облегчит нам понимание романа. Давайте посмотрим, чем же мир Остин похож на наш собственный.

Я подошел к доске и взял кусочек мела.

— Итак, чего вы все ожидаете от бала?

— Напиться и подцепить кого-нибудь, — с бах­вальством заявил Джейкоб.

Девушки посмотрели на него с таким отвращени­ем, что он опустил голову.

— Кто-нибудь из вас придет один? — спросил я.

— Ни за что. Я бы чувствовала себя жуткой неудач­ницей, — заявила Элли, которая благодаря своему увлечению «сексуальной спелеологией» уже обеспе­чила себя многочисленными предложениями.

— Всегда ли на бал должен приглашать молодой человек?

— Это так старомодно, — сказала Лора. Она уже несколько раз презрительно высказывалась о бале, но ее антипатия скорее объяснялась отсутствием молодо­го человека, чем феминистическими принципами.

— Девушка не может приглашать парня, — возму­тилась Элли.

— А что насчет Остин?

— Эмме приходится ждать, пока Найтли сделает ей предложение, — ответила Лора.

— Вот именно. И это подводит нас к главной проб­леме героинь романа Остин, которые всегда находят­ся во власти мужчин и всегда вынуждены ждать, пока те сделают первый шаг, — рассуждал я. — Значит, мир Остин, может быть, не так уж и отличается от нашего.

— Ну да, можно вообще остаться без приглашения на бал, — уныло вздохнула Ребекка.

— Так же, как во времена Остин, девушка может остаться старой девой, — добавила Лора. — Остин ведь так и не вышла замуж.

— Верно, — кивнул я.

— А мне бы понравилось, если бы девушка сама меня пригласила, — тихо заметил Маркус.

— Не думаю, что тебе это светит, — засмеялся Джейкоб. Маркус покраснел.

Я неодобрительно посмотрел на Джейкоба, и он замолчал.

— Итак, девушки, что вы чувствуете, когда вам приходится ждать? — спросил я.

— Лучше ждать, чем приглашать самой, — настаи­вала Элли. — Это было бы ужасно. Ты не знаешь, что тебе скажут в ответ. Могут и отказать.

— Нет, — возразила Ребекка. — Ждать ужасно.

Она уже давно надеялась, что один молодой чело­век предложит пойти на бал вместе с ним, и с каждым днем все больше тревожилась, что он этого не сделает.

— Кейтлин, ты сегодня как никогда молчалива. Что думаешь ты? — спросил я.

— Я думаю, если понимаешь, что делаешь, то все­гда можно заставить молодого человека сделать все, что тебе нужно, — заявила она, смотря на меня так же пристально, как кошка могла бы смотреть на канарей­ку. — И под молодыми людьми я подразумеваю всех мужчин.

Класс погрузился в молчание, так как юноши стали втайне мечтать о том, что Кейтлин могла бы позволить им сделать, а девушки пытались понять, как можно было научиться такому фокусу.

— М-м, да, хорошо...Что еще нужно для бала? — спросил я.

— О! — воскликнула Элли, — лимузины и всякое такое.

— А что у Остин?

— Там кареты! — поведала Ребекка.

— В мире Остин карета что-нибудь значит?

— Это признак того, что ты принадлежишь к опре­деленному классу, — ответила Лора.

— А лимузин? — спросил я.

— Лимузин — нет. Лимузины нанимают все, кто приезжает на бал, — убежденно сказала Ребекка. — Это ничего не значит.

— Не все, — заметила Лора.

— Ну, мне кажется, это все равно не говорит о классе, — возразила Ребекка.

— Ты знаешь, сколько стоит лимузин? — поинте­ресовался я.

— Не-а, — невинно ответила она, — мы расплачи­ваемся с помощью кредитных карточек родителей.

— Ты уверена, что в этом нет и намека на то значе­ние, какое имела карета в прошлом? — не отступал я.

— Я так думаю, — сказала она нерешительно.

— Для бала нужно множество других дорогосто­ящих вещей, не так ли? — предположил я.

Элли громко заверещала:

— О, боже, я купила самое бесподобное платье от Генри Бендела на прошлой неделе. На нем нет брете­лек и у него...

— Но и помимо одежды нужно так много, — сказала Кейтлин озабоченно. — Нам надо сделать столько всего!

— Да, это точно. Маникюр, педикюр... — приня­лась перечислять Ребекка.

— Депиляция бровей воском, — добавила Элли.

— Или выщипывание...

— Выпрямление волос...

— Массаж лица...

— Грязевые ванны...

— Наращивание волос...

— Солярий...

— Автозагар...

— Отбеливание зубов...

— Покрытие зубов специальной эмалью...

— Косметическая операция...

— И, конечно, увеличение груди, — ухмыляясь, подсказал Джейкоб.

Девушки недовольно посмотрели на него.

— Что? Они первые начали, — пожаловался Джейк.

— Массажи...

— Окрашивание бровей...

— Депиляция воском в области бикини...

— Полная бразильская депиляция воском в облас­ти бикини...

— От салона «Джей систерс»!

Ребекка, Элли и Кейтлин принялись истериче­ски смеяться. Я не имел ни малейшего понятия, что такое полная бразильская депиляция или где нахо­дится салон «Джей систерс», но я был абсолютно уверен, что урок пошел совсем не так, как мне хо­телось бы.

— Хорошо, значит, теперь вы можете сказать, что в мире бала тоже есть классовые различия. Давайте посмотрим...

— Но, мистер Спенсер, мы же не перечислили и половины того, что нужно сделать к балу! — вошла в азарт Ребекка. — Мы даже не говорили о тех СПА-салонах, в которые нужно сходить. Тут нельзя выби­рать наобум. А диеты?

Она выпалила это с таким видом, будто съедала в день лишь одну унцию йогурта.

— Да, — подтвердила Элли, — непросто опреде­лить, какая диета тебе подходит. Даже у маленьких де­тей есть своя диета. Моей двоюродной сестре пять лет.

Она немного толстовата, и у нее есть личный диетолог, она ходит на специальные уроки по йоге.

В голосе Элли звучала нескрываемая зависть.

— Наверное, ее мама слишком долго кормила гру­дью, — предположила Ребекка. — Моя мама говорила, что из-за этого ребенок может пристраститься к еде, поэтому она всегда кормила меня не досыта.

Несмотря на все мои усилия, «Эмму» мы обсужда­ли совсем чуть-чуть, посвятив большую часть урока изучению различных видов СПА, доступных ньюйорк­цам с деньгами и свободным временем. Многие из учеников Академии Икс обладали как тем, так и дру­гим. Под «карманными деньгами» некоторых учени­ков подразумевалась сумма в двадцать тысяч долларов или больше, переведенная на их личный счет в начале учебного года.

После занятия не успел я зайти в свой кабинет, как ко мне явилась Лора.

— Мистер Спенсер, мне нужно попросить вас об одной очень важной услуге, — нерешительно обрати­лась она ко мне.

Лора ни разу ни о чем меня не просила. Даже когда умерла ее бабушка, она не просила, чтобы я разрешил ей сдать работу позже. Поэтому я готов был сделать для нее все, исключая уголовное преступление. Хотя и такой вариант был готов обсудить. Я также уважал Лору за то, что, несмотря на свою привлекательность, она никогда не нарушала приличия и ничего не выс­тавляла напоказ, хотя это не способствовало ее попу­лярности среди парней старших классов.

— Понимаете, меня приняли в Уэллсли, — продол­жила Лора.

— Я знаю. Мне кажется, это чудесно. Рекомендательное письмо для нее написал я, и не­сколько недель назад она сообщила мне о том, что ее приняли. Все же было жаль, что ее не приняли в Дарт­мут — учебное заведение, в которое она хотела поступить с самого начала. Там не отказывали ученикам и с более низкими оценками, но у Лоры не было нужных связей. А у этих учеников было много связей и много денег. Рань­ше я всегда возмущался при виде подобной несправедли­вости, но со временем, сталкиваясь с такими ситуациями чаще и чаще, пришел к выводу, что это придется воспри­нимать как нечто само собой разумеющееся.

— На днях я выяснила, что финансовая помощь на мое обучение...

Лора вдруг замолчала, теряясь от волнения. Я обо­дряюще закивал головой.

— Ну... она оказалась не такой, как я надеялась.

Девушка попала в самую плохую категорию уче­ников, нуждающихся в финансовой помощи, — сред­ний класс с постоянным достатком. Слишком благопо­лучный для того, чтобы рассчитывать на существен­ную финансовую помощь, но недостаточно состоя­тельный, чтобы не подавившись «проглотить» годо­вую оплату в сорок тысяч долларов, особенно если в семье подрастает младший брат, которому тоже скоро поступать в колледж.

— Что требуется от меня?

— В колледже есть фонд поощрительных стипен­дий, однако чтобы ее получить, требуется специаль­ное рекомендательное письмо от учителя.

— Я с удовольствием напишу такое письмо, Лора.

— Но есть еще одна проблема... Понимаете, я узна­ла об этом недавно. Письмо должно быть написано... Ну, его нужно было написать не позже понедельника.

— Это не проблема.

Она с облегчением посмотрела на меня:

— Мистер Спенсер, я так вам благодарна! В самом деле. Вы не представляете...

— Лора, — сказал я, — я с радостью сделаю это для тебя. Не стоит меня благодарить.

— Просто иногда так трудно... Ну, вы понима­ете, — сказала Лора. — Я говорю про всех остальных учеников. Они даже не задумываются о таких вещах.

Она опустила голову, чтобы я не увидел слез в ее глазах. Я положил руку ей на плечо, несмотря на то что считал это не совсем разумным, непедагогичным.

— Мы оба знаем: тут многое несправедливо. Но это не значит, что мы не можем сделать все от нас зависящее, чтобы извлечь пользу из этой системы.

Лора взглянула на меня и улыбнулась сквозь слезы.

— Хорошо, — тихо сказала она.

Еще несколько минут мы разговаривали о стипен­дии, на которую ей можно подать заявление. Из мое­го кабинета она вышла, выглядя почти совершенно счастливой.

После того как за Лорой закрылась дверь, я прове­рил свою голосовую почту и чуть не подпрыгнул до потолка, услышав медовый голос Эми Гранкорт, кото­рая напоминала мне о задержанной книге «Нарцис­сизм соска». Это был подробный трактат о «соске-освободителе», написанный немецкой феминисткой и недавно переведенный на английский язык. Прочи­тать эту книгу мне посоветовал Гюнтер. Я подозревал, что она понравилась ему только потому, что помогла избавиться от излишка неистовых гормонов, накопив­шихся после разрыва с Кейтлин. На полях трактата были волнующие изображения грудей, явно нарисо­ванные рукой Гюнтера. Мне книга показалась непо­нятной, поэтому, прочитав несколько страниц, я отло­жил ее в сторону.

Теперь же, схватив книгу и найдя ментоловую кон­фету для свежего дыхания, выглядевшую несколько запыленной после заточения в одном из выдвижных ящиков, я отправился в библиотеку. Эми я застал одну за столом выдачи книг на дом. Группа учеников толпи­лась около компьютеров в другом конце комнаты, и можно было не волноваться, что оттуда они смогут услышать наш разговор.

Я неторопливо подошел к ней, пытаясь выглядеть как можно более беззаботно. Эти визиты часто выби­вали меня из колеи на весь оставшийся день, потому что я прокручивал наш разговор в голове и искал в нем признаки развивающихся отношений. Однажды я по­тратил все обеденное время, пытаясь убедить Кейт, что Эми намеренно ставила печать на мою книгу, словно хотела соблазнить меня.

— Привет, Эми.

Она подняла глаза. На ней была блузка без рука­вов, которая не скрывала легкий загар. Я в первый раз заметил на ее предплечье едва заметные веснуш­ки. Меня захлестнула волна нежности, когда я пред­ставил, как она лежит на пляже, не применив подхо­дящего крема для загара. И как я нежно покрываю все ее тело кремом с какой бы только она ни пожела­ла степенью защиты от солнца. Или осторожно иду сзади, неся над ее головой зонтик. В воображении стали один за другим рисоваться многочисленные солнцезащитные подвиги, которые я мог бы совер­шить ради нее.

— Ты что-то хотел? Что ты уставился на мою руку?

— Я... Я... Тебе следует соблюдать осторожность, находясь на солнце, — выпалил я. — Тебе нужен кто-нибудь для защиты. То есть что-нибудь — я это имел в виду. Тебе нужно что-нибудь для защиты. От солнца,

Эми посмотрела на меня так, будто я сам провел на солнце слишком много времени, хотя это был несом­ненный прогресс по сравнению с ее обычной враж­дебностью. Я отважно ринулся вперед.

— Ну и как, интересно, ты провела эти выходные?

— Я ходила на выставку китайского текстиля в му­зей «Метрополитен», — холодно ответила она.

Более скучной выставки я не мог себе представить, сам же большую часть уик-энда провел за просмотром игр плей-офф НБА.

— О, да, — с теплотой сказал я. — Думаю, было ин­тересно. Мне кажется, текстиль — это просто обворо­жительно.

— Серьезно? — Она скептически подняла бровь. — А большинству мужчин показалось бы скучным.

Я облокотился на стол.

— Ну, мне кажется, что я не такой, как большин­ство мужчин, — сказал я хриплым голосом, который, как мне хотелось надеяться, звучал достаточно муже­ственно, чтобы завуалировать немужское признание в любви к текстилю.

— Ты поставил локоть на штемпельную подушеч­ку, — сказала Эми.

Я посмотрел вниз и увидел на рукаве большое пун­цовое пятно.

— Черт! — воскликнул я и отскочил в сторону. — Не обращай внимания, — ляпнул я беззаботно. — Я все время вытворяю что-нибудь подобное.

— Ты все время ставишь локти на штемпельные подушечки?

— Нет, я хотел сказать, что не думаю о таких... та­ких пустяках, — выкрутился я, в то же время сознавая, что это была одна из немногих моих «незапятнанных» рубашек. — На самом деле это как тест Роршаха с чер­нильным пятном. Что ты видишь у меня на локте?

Я поднял руку так, чтобы показать свой локоть в наилучшем свете.

— Вижу, ты решил вернуть книгу, насчет которой я тебе звонила, — она решительно перешла к делу.

— А, да, очень проницательно, — ответил я. — Ты сдала тест. Хотя, мне кажется, тест Роршаха нельзя ни пройти успешно, ни провалить.

Когда Эми взглянула на книгу, лицо ее исказила гримаса отвращения.

— Сосок, — произнесла она таким тоном, что это слово показалось ужасно неприличным.

— Да, хм... Теоретическое произведение, очень ин­тересное, как это ни странно, — сказал я.

— Неужели? О чем же в нем идет речь? — Она су­рово посмотрела на меня.

Черт бы побрал этого Гюнтера с его подростко­вой одержимостью. Почему я до сих пор прислуши­ваюсь к нему?

— Оно, м-м, о соске, как ты понимаешь. Да, о соске и его отношении к... Ну, о его символическом значе­нии как...

— Освободителе?

— Да, освободителе, — подтвердил я.

— Я вижу, ты понял это из названия.

— Ну-у, книга эта, видишь ли, очень сложная. Я не хочу докучать тебе.

— Это было бы ужасно, если бы ты докучал мне. Не знаю, что на меня нашло в тот момент. Краем глаза я увидел, что к столу приближались ученики. К тому же мы еще никогда не разговаривали так долго за все время нашего знакомства. Я сделал решающий прыжок:

— Мы должны вместе сходить на выставку текстиля.

— Я уже была на этой выставке.

 

— Тогда на какую-нибудь другую, — отчаянно про­должил я, уже не в силах остановиться, после того как сделал первый, решительный шаг.

— Я очень занята.

— Как насчет «Нике»? Места в первом ряду?

— В первом ряду? — Эми скептически подняла од1ГУ бровь.

— Вот. Посмотри сама.

Я вытащил билеты и показал ей. Она долго смотрела на них. Если бы у нее была лупа, я думаю, она бы ею вос­пользовалась — чтобы изучить билеты внимательнее.

Я был оглушен своей собственной смелостью. «Ка­кой дурак, дурак!» — стучало у меня в голове. Я зашел слишком далеко. Целый месяц осторожно ухаживал за ней и вот одним стремительным ударом все уничто­жил. Лучше поклоняться издалека со смутной надеж­дой на успех, чем видеть, как твои надежды рушатся в один страшный миг. Я опустил голову и притворил­ся, что смотрю на книгу, чтобы Эми не видела моего лица, когда я услышу ее отказ.

— Хорошо, — сказала она.

Мы обо всем договорились, и я, пошатываясь как пьяный, направился в коридор. Я попал в «прилив» учеников, которые толпой шли в классы. Некоторые даже задевали меня своими рюкзаками. Вскоре поток схлынул, и я заметил Гюнтера, который неспешно ша­гал по коридору.

— Разве ты не должен быть на уроке? — спросил я.

— Я никогда не прихожу на урок вовремя. Неужели вы полагаете, что я буду толкаться среди этих посред­ственностей? Это ниже моего достоинства, — изрек он с видом закоренелого сноба. — Идите повидайтесь с Сэмпсоном. Он хочет поговорить с вами о встрече.

Гюнтер продолжил свою неторопливую прогулку по коридору. Когда я зашел в кабинет заведующего, мне показалось, что он чем-то расстроен. Сэмпсон по­пытался обнадеживающе мне улыбнуться, в результате чего у меня, напротив, появилось плохое предчувствие.

— А, Джон, именно тебя я и хотел увидеть, — ска­зал он. — Садись, садись.

— Вы сказали Гюнтеру, что хотели видеть меня?

— С какой стати я должен был что-то говорить это­му надменному всезнайке? — возмутился Сэмпсон. — Сегодня встреча с так называемым директором. Мне подумалось, что нам надо немного поболтать о том, что ты собираешься говорить.

— Отлично, — сказал я, благодарный Сэмпсону за то, что в кои-то веки он действительно решил мне помочь.

— Не беспокойся. Простая формальность. Кафед­ра и так работает как часы. Не то чтобы я хочу похва­лить себя, хотя иногда, я полагаю, мне необходимо это делать.

Он бросил на меня скорбный взгляд.

— Да-да, — сказал я немного нетерпеливо. — Рабо­тает как часы благодаря вам.

Он посмотрел на меня неодобрительно:

— Не то чтобы мои достижения никому не извест­ны, просто люди воспринимают как должное то, что я сделал...

Мне пришлось прервать старого зануду. Трудно было предположить, когда он прекратит свою хвалеб­ную речь. Однажды Сэмпсон даже пытался убедить меня, что это он «открыл» писателя Джона Апдайка.

— Итак, сегодня встреча, — напомнил я.

— Какая встреча? Я говорил о своей должности за­ведующего. Когда меня впервые назначили на...

— Моя встреча с директором!

— Ах, да, я говорил тебе. Это пустяки. Она задаст тебе несколько вопросов о твоей педагогической фило­софии. Просто скажи ей, что твоя философия заключа­ется в том, чтобы продолжать дело так, как его вел я. Это должно удовлетворить ее. Чего еще она может ожидать? Когда я думаю об изменениях, которые я про­извел, как я создавал, организовывал эту кафедру...

Казалось, он говорит сам с собой, поэтому я решил, пока не поздно, незаметно улизнуть. Сэмпсон время от времени ехидно высказывался о директоре на пре­подавательских собраниях, давая ей понять, насколь­ко ненавидит ее, и она отвечала ему полной взаимнос­тью. Скажи я ей, что собираюсь оставить все, как было, — это не произвело бы впечатления многообе­щающей стратегии.

Идя на обед, я пытался понять, есть ли у меня хоть какая-нибудь педагогическая философия. В первый год своей преподавательской деятельнос­ти я думал только о том, как бы меня не уволили, что со временем трансформировалось в общее правило не совершать глупостей — пожалуй, несколько не­определенное руководство, но зато очень полезное. У этого общего правила было три важных подпунк­та, которые я внес, пережив несколько довольно бо­лезненных ситуаций: 1) никогда не ввязываться в борьбу с ребенком попечителя; 2) никогда не встречаться с учениками вне школы; 3) никогда не заводить романов на работе (данное примечание было включено после моей короткой интрижки с Кейт). Появление Эми заставило меня внести не­которые коррективы в этот последний подпункт, и теперь он распространялся только на моих коллег по кафедре английского языка и литературы.

Проходя по ученической столовой, я с жадностью смотрел на еду наших питомцев. Кейтлин была окру­жена толпой девиц, обменивающихся сплетнями. Маркус сидел один в углу. Я помахал ему. Он с таким энтузиазмом принялся махать мне в ответ, что вылил на себя молоко и виновато улыбнулся.

У входа в преподавательскую столовую я чуть не налетел на Ребекку.

— Привет, Ребекка.

— Здравствуйте, мистер Спенсер, — прошептала она.

— Все в порядке?

У нее на глазах выступили слезы, и я испугался, что она сейчас начнет рыдать. Тогда, по всем правилам со­страдания, пришлось бы обнять ее. На глазах у всех преподавателей. Нельзя, чтобы видели, как молодой учитель — ну ладно, моложавый, — который надеется получить должность заведующего кафедрой, дотраги­вается до девушки-подростка, если на ней лишь узень­кий топик без бретелек и шорты из махровой ткани Я попытался ободрить ее, похлопав по плечу, прежде чем дело дойдет до плача.

— Бал... Я думала...

Объект ее страсти, очевидно, пригласил другую. На самом деле я даже обрадовался этому, потому что парень был известен тем, что запугивал девушек и за­ставлял их делать определенные вещи — ну, сексуаль­ного характера. Кроме того, один из моих лучших уче­ников старшего потока Том Джоунс был влюблен в нее, что называется, по уши.

— Ребекка, я знаю нескольких молодых людей, ко­торые с удовольствием пойдут с тобой на бал, — обна­деживающе заметил я.

— Никто не хочет идти со мной, — возразила она, всхлипывая.

— Ты привлекательная девушка, — сказал я. При этом я немного встревожился, из-за того что сделал двусмысленный комплимент, назвав Ребекку привле­кательной. — И я точно знаю, что несколько юношей из старших классов все бы отдали за то, чтобы подру­житься с тобой.

— Это правда?

— Безусловно, — заверил я ее. — И если хочешь, я могу дать им знать, что ты еще не нашла пары.

— Вы это сделаете?

— Конечно.

Я снова потрепал ее по плечу. Когда Ребекка на­правилась к столу Кейтлин, с ее лица уже исчезло вы­ражение отчаяния.

Войдя в преподавательскую столовую, я ощутил, как в нос мне ударил резкий пикантный аромат карри. Незаметно ко мне подошла Кейт.

— Лео все еще изучает поваренную книгу о кухнях всех стран и народов, — сообщила Кейт. — По край­ней мере, мы должны быть благодарны за то, что у нас сегодня нет собрания.

Мы взяли подносы и, после того как в наши та­релки разлили киселеобразное рагу под соусом кар­ри, обменялись вопросительными взглядами. Когда мы уже собирались садиться, один из деканов увел Кейт, чтобы поговорить о проблемах дисциплины, и в результате мне пришлось выбирать столик само­му. Так как среди моих коллег все еще царила сумя­тица по поводу избрания нового заведующего, я ре­шил их избегать, поэтому направился к свободному столику. Вдруг я почувствовал, как кто-то дотронулся до моего локтя. Я повернулся и вздрогнул от удивле­ния, увидев Джонса.

— Садись за мой столик, — он наклонил ко мне го­лову. — Если ты, конечно, не предпочитаешь компа­нию за каким-нибудь другим.

Я пошел за ним следом, к столу в углу зала, сел и угрюмо уставился на еду.

— Ну так вот, я слышал новости о тебе, — интригу­юще продолжил Джонс, вновь наклоняясь ко мне.

Откуда он мог узнать? Одно дело Гюнтер, но Джонс?

— Не беспокойся. Все равно это скоро станет об­щеизвестно, — сказал он.

— Как ты узнал? — спросил я.

— Это не важно. Важно то, что я действительно рад за тебя, — он опять наклонился ко мне.

Я не знал, радоваться ли, что мое назначение уже казалось кому-то делом решенным, или беспокоиться, из-за того что Джонсу эта новость пришлась по душе. Аромат карри перекрывал доступ к кислороду, поэто­му соображал я с трудом.

— Главное, я хотел поздравить тебя, — сказал Джонс со всей теплотой, на какую только была спо­собна его холодная душа.

— Это очень любезно с твоей стороны, — сказал я. Он улыбнулся мне — грустное до тошноты зре­лище.

— Думаю, мы оба должны быть готовы помогать друг другу в трудных ситуациях.

— О, — откликнулся я как можно более нейтраль­ным тоном. Помогать Джонсу значило делать что-то хорошее для него и плохое — для всех остальных, в чем я не раз уже убеждался.

— Хочу сказать тебе, Джон, что ты можешь рас­считывать на мою поддержку. И надеюсь, что потом я смогу рассчитывать на твою.

Я уклончиво хмыкнул в ответ.

— Только будь осторожен на встрече с директ­рисой.

«Откуда он об этом узнал?» — подумал я.

— Она не совсем довольна тем, как идут дела на кафедре. Ты только убеди ее. Скажи ей, что хочешь поддерживать высокие стандарты, требовать самых лучших результатов и все в таком духе.

— М-м... — Я пытался сохранять непроницаемость. Казалось, дьявол нашептывал мне на ухо.

— Удачи! Мне нужно идти в класс. Расскажешь, как все прошло. — Он встал и ушел.

Ко мне подсели Рон и Кейт.

— Ну, и почему ты выглядишь таким счастли­вым? — спросила Кейт.

— Эми согласилась пойти со мной на свидание, — похвастался я.

Кейт посмотрела на меня с изумлением.

— А я, наверное, так и умру одиноким, — просто­нал Рон.

— Одиноким ты не умрешь, — сказала Кейт.

— Нет, умру. И меня будут окружать все эти холос­тяки, живущие в гостиницах Ассоциации молодых христиан.

— Может быть, кто-нибудь из них захочет предло­жить тебе любовь, которую редко называют своим именем, — рискованно пошутил я.

Рон еще больше помрачнел, а Кейт метнула на меня сердитый взгляд.

— Послушай. Не нужно расстраиваться, — сказал я. — Уверен, что у Эми есть много подруг, с которыми можно будет тебя познакомить.

Почти тотчас я пожалел о своем предложении. Я уже устраивал Рону несколько «слепых» свиданий, но ничего хорошего из этого не вышло.

— Правда?! — В первый раз за этот триместр у него было такое счастливое выражение лица.

— Поверь мне, Рон, — предупредила Кейт, — Эми не такая девушка, чтобы у нее были подруги.

 

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.

— Просто женщины понимают в подобных вещах.

— Ты даже с ней ни разу не разговаривала.

— Я могу понять по ее походке.

— Это смешно.

— Увидим, — сказала она невозмутимо.

— Спасибо, что лишила меня единственной на­дежды, — пожаловался Рон. — Теперь я снова уверен, что умру в одиночестве.

— Рон! Ты не умрешь в одиночестве, — упрямо по­вторила Кейт. — Знаешь, у Дэна на работе есть не­сколько одиноких женщин, которые с удовольствием бы встретились с таким парнем, как ты.

— Я не думаю, что это хорошая идея. — Рон явно нервничал.

— Почему?

— Ты знаешь, почему. Я не могу встречаться с женщинами, которые зарабатывают так много. Это противоречит биологическим законам целостности видов. Мужчина должен содержать женщину, а не наоборот.

— Ты все неправильно понимаешь, Рон, — возра­зил я. — Мы уже не живем по биологическим законам. Что может быть лучше, чем богатая женщина, которая в состоянии позаботиться и о твоем финансовом бла­гополучии?

— Мы игнорируем законы биологии на свой страх и риск, — зловеще сказал Рон. — Если встречаться с такими женщинами так чудесно, почему ты сам это­го не делаешь?

— Я встречаюсь с Эми.

— Неужели вы оба какие-то особенные? — с сар­казмом спросила Кейт.

— Нет, конечно.

— Так давай я устрою тебе свидание. Чтобы доба­вить Рону немного уверенности.

— Но, дело в том, что на последнем свидании твоя знакомая...

— С ней было что-то не так? — спросила Кейт.

— Ну, она, хм... Не знаю, как сказать, — запина­ясь, стал объяснять я, силясь придумать ответ, кото­рый казался бы более убедительным. — Широка в кости.

— Нет, ничего подобного, — возразила Кейт.

— И у нее на лице больше волос, чем у меня.

— Она не так уж плоха, — засмеялась Кейт.

— А я бы все сейчас отдал и за ширококостную, — признался Рон. — Я могу ужиться даже с усами, но только если они не будут длиннее моих.

Рон носил усы такой формы, которые не встреча­лись с тех пор, как на экраны вышел фильм «Старс-ки и Натч», в общем, по моде пятидесятых годов. Он думал, что волосы на лице являются признаком му­жественности и что женщин инстинктивно тянет к таким мужчинам. Но вот уже несколько лет у него не было подружки, так что либо он ошибался, либо женщинам успешно удавалось подавлять свои ин­стинкты.

— Ты разговаривал с Джонсом до того, как мы при­шли? — поинтересовалась Кейт.

— Да.

— И о чем?

— Он хочет втереться в доверие к новой власти, — отвечал я. — В нем так прочно укоренилась страсть к лизоблюдству, что даже уход Сэмпсона не помешает ему продолжать в том же духе.

— Классическое поведение самца-вожака. Другие самцы готовы подчиниться. Возможно, это объясняет и случай с Эми. Теперь ты неотразим. Кейт, вероятно, следующая на очереди и скоро начнет приставать к тебе, — заключил Рон.

— Не думаю, что Джону следует об этом беспоко­иться, — категорично заявила Кейт.

— Ну, это не имеет значения, — сказал мне Рон. — Так как общество не допускает полигамии, ты в любом случае должен выбрать одну женщину. Другие самцы могут очень огорчиться, если ты монополизируешь всех особей женского пола.

Кейт закатила глаза.

— Как тебе удалось растопить эту снежную коро­леву? — спросила она.

— Обычная спенсеровская сила обаяния. Кейт подняла одну бровь:

— И куда же ты ее ведешь?

Я начал пристально изучать свой карри.

— Джон?

— Извини. Ты задала мне какой-то вопрос? — спросил я. — Понимаешь, эта пища меня не вдохнов­ляет. Пойду поищу чего-нибудь другого.

— Джон!

— Да, — невинно откликнулся я.

— Куда ты ее ведешь?

— На игру нью-йоркской команды «Нике», — про­бормотал я.

— У тебя есть билеты на игру «Нике»! — закричал Рон. — Они, должно быть, стоят целое состояние. Ты достал их у перекупщиков?

— Не совсем, — потупился я.

— Но где ты их достал? — не отставал он.

— Какое это имеет значение? — я натужно засме­ялся. — Важно то, что я иду на игру вместе с Эми.

— Мне просто любопытно, — сказал Рон.

— Да, — согласилась Кейт, с подозрением глядя на меня. — И мне тоже.

Биологи всегда были такими надоедливыми и за­нудными. Им всегда нужно было знать все эти глупые, неважные, совершенно ничего не значащие детали. А Кейт — она просто верх занудства.

— Я получил их от Сноупса.

— Сноупса?!

— Джон, ты не мог, — не поверила Кейт.

— Я собирался отдать их назад. Но потом каким-то образом вышло так, что я попросил Эми пойти со мной на игру. И теперь...

— Каким-то образом вышло? — фырк

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: