Исповедь дамского угодника

 

Входя в директорский кабинет, я чувствовал себя почти так же, как в момент, когда с трудом проглаты­вал карри. В последний раз я был здесь после фиаско с Днем фиесты, когда влип в неприятную историю из-за скандала с испорченной сметаной. С тех пор дирек­тор школы сменился, и новая директриса переделала интерьер кабинета так, чтобы он отражал ее педагоги­ческую философию. Избавившись от старого темного дерева, картин на охотничью тему и тяжелой мебели, комната стала выглядеть более спокойно и современ­но — светлые тона, резко очерченные грани и никакого беспорядка. Констанс Ван Хайсен, разговаривавшая по телефону, жестом показала мне, чтобы я садился.

Я не решился сесть на бежевый диван у стены. В тот год у директрисы была бурная встреча с мамой од­ного ученика, которая была очень зла, из-за того что ее сын не попал в «продвинутый» класс по истории США. Годом ранее историю США сынок практически зава­лил, поэтому не было ничего удивительного в том, что его не приняли в нужный класс. Когда директриса от­казалась помочь, что вообще-то ей было не свойствен­но, эта родительница решила дать выход своим чув­ствам в буквальном смысле — и... помочилась на ди­ван. В результате ее внесли в специальный список родителей, которым запрещалось появляться на тер­ритории школы из-за их поведения. Хотя диванные подушки и побывали в химчистке, стул с твердой спинкой, стоящий напротив стола директрисы, пока­зался мне более заманчивым. Ожидая, когда она за­кончит говорить по телефону, я глазел в окно на школьную оранжерею с закрытыми ставнями, в кото­рую никого не пускали, с тех пор как выяснилось, что несколько учеников выращивали там «травку».

Много лет назад Ван Хайсен преподавала англий­ский язык и литературу в школе Святого Павла. Потом вернулась в университет и поступила в магистратуру, чтобы получить степень доктора философии, но закон­чила ее лишь со степенью магистра делового админист­рирования и с большой любовью к таким терминам, как «синергия» и «расширение полномочий». Она ред­ко показывалась на уроках, так как большую часть вре­мени тратила на то, чтобы заискивать перед попечите­лями — весьма полезное занятие, если исходить из того, что ее годовая зарплата составляла сумму в четы­реста тысяч долларов, не говоря уж о таких директор­ских привилегиях, как собственная квартира и личный шофер. Учеников директриса часто называла «клиен­тами» и всегда давала понять, что в Академии Икс кли­ент — это король, это тот, кто платит и заказывает музыку.

Наконец Ван Хайсен повесила трубку и посмотре­ла на меня, как, по моему представлению, злобный шериф на Диком Западе смотрел на того, кто только что пытался украсть его лошадь. Она производила впе­чатление хладнокровно спокойного человека, излучая уверенность в себе и неистребимую деловитость. Я попытался произвести на нее аналогичное впечатле­ние, хотя оно было несколько подпорчено большим пятном от карри, которое загадочным образом по­явилось на моем галстуке после полудня. Я не помнил, чтобы проливал карри на галстук, хотя это блюдо име­ло настолько пронзительный аромат, что из воздуха вокруг него вполне могло образоваться пятно. Себя я утешал тем, что, если бы зарабатывал сотни тысяч долларов в год, тоже наверняка пребывал бы в безмя­тежности.

— Итак, — начала директриса, — ты готов к тем трудностям, которые тебя ожидают?

— Да, — я бросил на нее уверенный взгляд, которо­му научился, смотря боевики со Стивом Мак-Куином.

— Должна признаться, что была немного удивлена, когда Сэмпсон порекомендовал тебя. Мне всегда каза­лось, что ты не очень честолюбив и не стремишься к подобному повышению.

— Хм-м-м-м... — кивая головой, я надеялся, что вопрос был риторический. Отсутствие честолюбия, очевидно, было недостатком, но, возможно, повышен­ное честолюбие тоже нельзя было назвать таким уж большим достоинством. Она по-прежнему ждала мое­го ответа.

— Ну, я думаю, все честолюбивы в той или иной степени, — вежливо заметил я.

Ван Хайсен продолжала пристально смотреть на меня, как будто я был преступником, которого она пы­талась вычислить на полицейском опознании.

— Не знаю, что Сэмпсон говорил тебе, но я хотела бы с тобой немного побеседовать, чтобы понять, как ты собираешься управлять кафедрой. Я лишь хочу убедиться, что наши педагогические философии... гармонируют, я бы так выразилась.

Она положила перед собой на удивление толстую папку желто-коричневого цвета с моим именем на об­ложке и начала листать.

— Я думаю, ты должен признать, что у тебя не луч­ший послужной список среди сотрудников нашей школы, — заметила директриса, не отрывая глаз от папки.

—Несколько глупых поступков по молодости, полагаю, — согласился я с нервным смешком.

Она подняла глаза и пристально взглянула на меня:

— Значит, ты считаешь, что все это уже перерос?

— О, несомненно, — поддакнул я, радуясь тому, что на этот допрос не вызвали Кейт и не попросили ее давать показания о моей зрелости.

—У тебя есть подружка?

—Простите?

У меня вдруг мелькнула надежда, что к должности прилагается и такая «привилегия».

— Просто я пришла к заключению, что лучше, ког­да у преподавателя-мужчины есть постоянные отно­шения, — подчеркнула директриса. — Чтобы избе­жать обычных проблем.

Я нервно взглянул на папку, желая узнать, какие темные секреты в ней могли храниться. Может быть, директору было известно, что я каждые семь с полови­ной секунд думаю о сексе. И пусть эти мысли чаще всего повергали меня в уныние, все равно она вряд ли согласилась бы, чтобы будущий заведующий мог их иметь. Она сама выглядела так, будто ни разу в жизни о сексе не думала и вообще считала это лишним. Я же подумал, что нужно будет обязательно отписаться от рассылки каталога нижнего белья «Секрет Викто­рии». Я никогда ничего не приобретал по нему и никак не мог понять, почему он стал ко мне приходить. Воз­можно, от меня исходили какие-то извращенческие флюиды, которые ощущались лишь только специалис­тами по продаже товаров массового производства и директорами школ?

— Я, м-м, ну, у меня нет подружки как таковой. Но есть варианты. Женщины, с которыми я встречаюсь.

— Женщины?

— О, нет, я не то имел в виду. Я вовсе не хотел пока­заться этаким ловеласом. Понимаете, я просто пыта­юсь найти подходящего человека. По возрасту и всему прочему, — попробовал объяснить я.

— Значит, подружки нет.

— Нет! В данный момент нет.

— Это очень плохо, — вздохнула она, опять опус­кая глаза в папку. — Также не похоже, чтобы ты был особо активным членом общества.

— Ну, тут я не совсем с вами согласен.

— Что ж, тогда расскажи мне, в каких мероприяти­ях ты участвовал.

— Был такой День фиесты, — сказал я.

— Это не тогда ли произошел инцидент с пищевым отравлением?

-Да.

— И за что ты отвечал?

Я вздрогнул, весь напрягся, произнеся:

— За еду. Но это случилось не по моей вине. Чест­ное слово. Какой-то ученик оставил сметану в своей машине.

Директриса снова посмотрела в папку:

— Еще что-нибудь делал?

— Состою также в конкурсном комитете кафедры английского языка и литературы, — доложил я.

— Это хорошо, — заметила она без особого восторга. Ван Хайсен продолжила листать мое досье, ничего

не говоря. Через некоторое время она подняла голову. Взгляд ее не вселял в меня уверенности.

— Джон, реконструкция школы стоила мне ог­ромного труда, — сказала она. — Новые классы, зал, библиотека.

Директриса безмерно гордилась «своими» здания­ми, которые, впрочем, уже начинали разваливаться из-за низкого качества строительства. Новый зал строился для того, чтобы можно было собрать всех учеников сред­ней школы в одном месте, но он был так плохо спроекти­рован, что на самом деле не мог вместить всех учащихся. К счастью, обязательные школьные собрания пропуска­ло достаточное количество учеников, так что проблемы с теснотой не возникало. Чтобы нашу Академию можно было рекламировать как школу искусств, директриса добилась реализации проекта по сооружению сцены стоимостью в несколько миллионов долларов. Сцена впоследствии осела, но все равно продолжала исполнять свою функцию при любой школьной постановке. В результате «осела» и оценка кредитоспособности школы. А в классах с использованием высоких технологий была проблема с «низкими» технологиями — на всех учени­ков не хватало посадочных мест. Вероятно, двадцати семи тысяч долларов в год было недостаточно для того, чтобы обеспечить детей стульями. Но, как говорится, в кругу друзей не щелкай клювом, так что, возможно, школьникам преподали урок выживания. В школе также очень хвалили закрытую площадку для крокета — един­ственную в городе, хотя никто никогда не использовал ее по прямому назначению. Впрочем, здесь любили устраивать пикники в дождливую погоду.

— Несомненно, нам нужны хорошие заведующие кафедрами, которые способствовали бы тому, чтобы реконструкция школы продолжалась, — вещала Ван Хайсен. — Итак, давай поговорим о твоих планах. Что ты будешь делать, став заведующим? Хотелось бы узнать о твоей педагогической философии.

Вот, наконец, и произнесены эти страшные слова. Все послеполуденное время я работал над своей фило­софией, пытаясь придумать что-то такое, что убедило бы ее, но в то же время не вынуждало меня что-либо предпринимать. Я даже заучил это кредо наизусть. Но сейчас, в решительный момент, моя голова была абсолютно пуста. Вакуум. Зеро. Ноль. Я почувствовал, как начал учащаться мой пульс, и вдруг вспомнил сло­ва Джонса.

— Это хороший вопрос. Я полагаю, можно было бы сказать, что моя главная цель — поддерживать стан­дарты. Ну, вы понимаете, требовать лучших результа­тов от детей.

— Вот как? Значит, ты думаешь, что сейчас мы это­го не делаем?

— Нет, конечно, я так не думаю. — Здесь у меня все-таки вырвался смешок. — Просто за этим, ну, вы понимаете, нужно постоянно следить.

— Не уверена, что понимаю. Я думаю, наших уче­ников и так очень сильно нагружают, и не считаю, что увеличение нагрузки — это то, что им нужно.

— Вполне могу понять ваше беспокойство, — то­ропливо пробормотал я, — и совершенно с вами согла­сен. Я не говорил о том, что мы должны повысить на­грузку. Вовсе нет. На самом деле я имел в виду совсем другое, прямо противоположное этому, когда заявлял о поддержке стандартов.

— Но тогда что именно ты хотел сказать, говоря о поддержке стандартов?

Что именно? Я не имел ни малейшего понятия. После того как у меня с языка слетела эта глупость о стандартах, я совершенно перестал соображать, но постарался взять себя в руки и настроить мысли на другой лад. Заметив на директорском столе длинный серебряный нож для открывания конвертов, я стал представлять, какие серьезные раны можно было бы нанести себе, чтобы пришлось закончить эту беседу.

— Джон?

За головой мисс Ван Хайсен я увидел некий плакат, и только один термин запечатлелся в моем мозгу — «расширение полномочий». Даже не успев окончательно оформить свою мысль, я начал говорить:

— Прошу меня простить за паузу. Я должен был понять, что мои слова о поддержке стандартов вполне могут быть неправильно истолкованы, ведь эта идея довольно необычна. Большинство людей, я полагаю, считают, что это означает больше дисциплины, или больше работы, или что-нибудь еще в том же духе. Ду­маю, что если бы я мог кратко сформулировать то, что имел в виду, ограничился бы одним термином — «рас­ширение полномочий».

— Интересно, — в первый раз она посмотрела на меня с одобрением.

— Я думаю, что между учениками в классе суще­ствует определенная... определенная синергия, кото­рая позволяет им достигать, м-м, достигать...

Достигать чего? Я знать не знал. Почувствовал только, как стала повышаться температура моего тела, и понял, что еще несколько секунд, и пот начнет сте­кать по моему лицу. Вдруг с жужжанием заработала система внутренней связи.

— Вас ожидает Филипп Благус, — доложила секре­тарша директрисе. Благус был председателем правле­ния и самым главным спонсором школы.

— Извини, Джон. Но придется прервать нашу ко­роткую встречу. Я не хочу заставлять его ждать. Но ты заинтриговал меня. Думаю, нам нужно еще раз встре­титься на следующей неделе, чтобы ты рассказал о своей философии поподробнее.

Конечно. К следующей неделе подготовлюсь, — я попытался изобразить разочарование из-за того, что мне не дали закончить речь.

Выйдя из кабинета, я столкнулся с Дином Валленштейном. Он доброжелательно мне улыбнулся.

— Итак, Джон, я слышал, ты собираешься стать на сторону законности и порядка, — сказал Валленштейн.

— Надеюсь, да.

Я еле сдержал улыбку при мысли, что Валлен­штейн мог считать себя «защитником законности и по­рядка». В свое время директриса сняла с должности прежнего декана нашей средней школы, сурового надсмотрщика, прозванного среди учителей Докто­ром Нет за то, что он отвечал отказом на все просьбы учеников, будь то даже ребенок попечителя или пер­спективного спонсора. Поэтому Ван Хайсен отправи­ла его на пенсию раньше срока и взяла на освободив­шееся место Дина Валленштейна — все называли его Дином Трали-Вали — добродушного человека, кото­рый никогда не говорил «нет» в ответ на просьбу уче­ника. Изредка, когда он совсем не одобрял какой-ни­будь замысел, то просил учеников все тщательно об­думать, прежде чем приводить его в исполнение, что последними неизменно воспринималось как разре­шение именно на ту затею, которая была задумана. И часто это приводило к катастрофическим послед­ствиям. Был, например, случай, когда ученики реши­ли показать свой командный дух, подкрасив воду в бассейне в цвета школы на кануне соревнований по плаванию, в результате чего бассейн приобрел злове­щий темный оттенок, от которого долго не могли из­бавиться. Обычно Валленштейн реагировал на про­исшествия подобного рода, говоря, что это был по­лезный познавательный опыт. Я жалел, что сегодняшняя встреча проходила не с ним.

— Боюсь, у меня есть одно незаконченное дело, — сказал он, бросив на меня отчаянный взгляд.

Он вошел в свой кабинет и закрыл дверь. Я загля­нул в окно кабинета и увидел Джона Норта, рядом с которым с каменным выражением лица сидели его родители. Казалось, Джон должен был бы жить счастливой жизнью. Он был досрочно принят в Стэнфорд, так что теоретически все его проблемы оста­лись позади. Но только теоретически. Родители Джо­на недвусмысленно дали ему понять, что от него ждут, как обычно, только отличных оценок. Когда он получил «хорошо» по физике, они чуть ли не прикова­ли его цепями к письменному столу и угрожали нака­зать всеми возможными способами, слишком ужас­ными, чтобы их можно было применить во второй раз. Потеряв голову от страха, Джон залез в стол сво­его учителя, чтобы подсмотреть следующий тест, и был пойман с поличным. А теперь он очутился между молотом и наковальней. Казалось, бедный Дин Тра­ли-Вали не в силах был определиться, к кому прояв­лять сочувствие. Поэтому он просто в замешатель­стве уставился на картину, которая висела в его каби­нете, — парусная шлюпка посреди бушующего океана, — как будто одной силой своей мысли он мог помочь лодке благополучно пристать к берегу.

К кабинетам деканов десятых и одиннадцатых классов тянулись длинные очереди из родителей, каж­дый год совершавших атаки с единственной целью — добиться того, чтобы ребенка приняли в класс «про­двинутого» уровня. Папы с мамами знали, что если жаловаться достаточно долго и громко, место где-ни­будь да найдется. Летом многие из них приходили в эти кабинеты по три, четыре или даже больше раз, пока наконец деканы не выполняли их просьбы. Когда консультационная комиссия по колледжам настоя­тельно «советует», что для поступления в Лигу ученик должен иметь хотя бы два предмета «продвинутого» Уровня в год, родителей трудно осуждать.

По пути в свой кабинет я встретился с Эми, кото­рая сгибалась под тяжестью книг.

— Могу я тебе помочь? — любезно спросил я. Она лукаво посмотрела на меня.

— Это было бы чудесно, — сказала Эми, протяги­вая мне несколько книг.

Всю дорогу до библиотеки я силился выдавить из себя что-нибудь остроумное, чтобы произвести на Эми впечатление.

— Ну и как такая милая девушка, как ты, оказалась в таком месте, как это? — Я едва сдержался, чтобы не застонать. Ну и реплика! Просто ужасно. Я бы не уди­вился, хлопни она меня книгой по голове после подоб­ной фразы.

— Кто сказал, что я была такой уж милой? — Она кокетливо взглянула на меня и, выхватив книги, ис­чезла в библиотеке.

Я едва сдержался, чтобы не побежать следом, не упасть на колени и не признаться ей в любви. Но нужно действовать хладнокровно. Нужно подождать до следу­ющей недели. Это не так уж долго. Одна неделя. Всего-то одна. Конечно, никто не мог знать наверняка, не за­мышлял ли что-то подобное какой-нибудь подлый кре­тин за углом, может быть, даже в тот самый миг? Кто-то, кто был куда менее предан, куда менее достоин, чем я. Какой-нибудь легкомысленный плейбой, лишь с виду кажущийся красавчиком и богачом. А как насчет того, что нужно ловить момент? Пылкий стихотворец-метафизик Марвелл не раздумывал целую неделю, пе­ред тем как добиваться расположения своей застенчи­вой возлюбленной. Почему бы, к примеру, не завтра? Или еще лучше — сегодня? Даже прямо сейчас! Да, та­кой спонтанный поступок настоящего романтика! На­стало время срывать бутоны! Срывать бутоны, пока мо­жешь. Когда я потянулся рукой к двери библиотеки, кто-то схватил меня за руку.

— Что ты сказал директору? — спросил Сэмпсон.

Я недоуменно посмотрел на него:

— О своей педагогической философии? Немного. Нас прервали.

— Я думал, мы договорились, что у тебя такая же педагогическая философия, как и у меня, — возмутил­ся он. — Не то чтобы я собираюсь говорить о своих достижениях, но я думал, ты ценишь все, что я сделал для кафедры, все, что я создал.

— Ценю.

— Так почему ты рассказывал ей о расширении полномочий учеников? Ты когда-нибудь слышал, что­бы я говорил что-нибудь подобное? Разве это похоже на мою педагогическую философию?

Откуда он только мог узнать, что я на самом деле говорил? Его голос становился громче, а лицо приоб­рело нездоровый оттенок и пошло пятнами.

— Ну, дело в том, что, понимаете, я... То есть можно только... М-м...

Сэмпсон пристально посмотрел на меня и гневно зашагал прочь. Настроение «ловить мгновенье» у ме­ня пропало, поэтому я медленно побрел в свой каби­нет, у двери которого встретил Кейт.

— Я хотела узнать, как прошла встреча, — начала было она, но, взглянув на меня, понимающе протяну­ла: — О-о!

Я молча открыл дверь, мы вошли в кабинет и сели. Кейт пыталась меня успокоить:

— Не может быть, чтобы все было так плохо. Я уве­рена, что ты все отлично сделал. Пустил в ход свое зна­менитое спенсеровское обаяние. Что ты ей сказал?

— Ну, я начал говорить о поддержке стандартов.

— Поддержке стандартов?! — засмеялась она. — Ты что, шутишь? Ведь ты знаешь, что директор терпеть этого не может. «Поддержка стандартов» только ме­шает: оценки становятся ниже, а требования жестче, поэтому ученикам труднее поступить в колледж. Это расстраивает учеников. Расстраивает родителей. Рас­страивает советников по поступлению. Расстраивает отдел по развитию. Зачем вообще было говорить что-то подобное?

— Я запаниковал и смог вспомнить только то, что Джонс говорил мне за обедом, — угрюмо сказал я.

— Джонс? —удивилась она. — Этот коварный, не­приятный, жалкий...

—...тип, который хочет стать заведующим кафед­рой вместо меня, — продолжил я.

Чтобы не думать о неудачной встрече с директри­сой, я решил посвятить вечер написанию рекоменда­тельных писем. Письмо для Лоры струилось из-под моего пера, как молоко и мед в известной английской поговорке, а вот письмо для Кейтлин выходило у меня с трудом. Раз за разом я пытался достичь равнове­сия — дать Сноупсу то, чего он хочет, и в то же время сохранить самоуважение, но у меня ничего не получа­лось. После многочисленных неудачных попыток я вдруг неожиданно для себя начал сочинять вообража­емые рекомендательные письма.

 

Колледж Смит, Массачусетс

Уважаемые господа!

Хотя веселый нрав Хью Хефнера стал причиной некото­рых его опрометчивых поступков, я верю, что женское окру­жение идеально подойдет для его талантов, и студенческое сообщество станет неизмеримо более...

Гарвардская школа бизнеса, Массачусетс Уважаемые господа!

Несмотря на отсутствие опыта в сфере капиталистиче­ской свободной рыночной экономики, Иосиф Сталин проявил своеобразный подход к бюрократическим вопросам, кото­рый, несомненно, сделает его гигантом корпоративного мира. Особенно в нашу эпоху массовых увольнений...

Школа Беркли Монтессори, Калифорния Уважаемые господа!

Хотя Адольф Гитлер с самого начала пошел по неверному пути, я убежден, что благодаря здоровому, правильному ок­ружению в школе он сможет измениться к лучшему. Разнооб­разный состав студентов, в компании которых он сумеет на­учиться уважать плюрализм мнений, — как раз то, что нужно...

Таскиджийский университет, Джорджия Уважаемые господа!

Хотя Чарлз Линч несколько раз грубо высказывался об афроамериканцах и сгоряча даже прибегал к рукоприклад­ству в отношениях с ними, он уверил меня, что многих из них считает своими лучшими друзьями. Я уверен, что его помощь тем, кого он грубо называет «неграми», поспособствует...

ЦРУ, Вирджиния

Уважаемые господа!

Усама бен Ладен проявил свой талант в операциях с чер­ными ящиками, которыми заслуженно славится ваше агент­ство. Хотя он не может согласиться прийти на личное собесе­дование, однако с большим удовольствием организует зво­нок через спутниковую связь...

 

После написания еще нескольких подобных опусов письмо для Кейтлин больше не казалось мне таким уж пугающим, и я наконец вымучил его, в результате почувствовав лишь слабые угрызения совести, при­близительно сравнимые с теми ощущениями, которые испытываешь после долгой ночи, проведенной за про­смотром реалити-шоу.

 

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: