4.8. Положение народа при Петре I

Налоги. Общеизвестно, что русский народ заплатил дорогую цену за реформы Петра, прорубку «окна в Европу» и строительство Петербурга. Расхождения касаются оценки урона. Свои грандиозные планы Пётр осуществил за счёт ресурсов небогатого и слабо населенного Московского государства. Полновластным правителем он стал в 1694 г., после смерти матери, Натальи Кирилловны. В России тогда жило от 13 до 14, 5 млн. человек при годовом доходе казны в 1700 тыс. руб. или 65 тонн серебра (рубль содержал 38 г. серебра). По численности населения страна соответствовала Италии (13, 6 млн. ), далеко уступая Османской империи (35 млн. ) и Франции (22, 6 млн. ). По годовому доходу Россия была в 2, 5 раза беднее Швеции (169 тонн серебра при 3 млн. населения) и в 15 раз беднее Франции (более 1000 тонн серебра). [181]

Первая война с Турцией, потребовавшая напряжения воинских и финансовых сил страны, завершилась взятием Азова. Время было удачное: правители Османской империи, воевавшей против Габсбургов, Венеции и Речи Посполитой, не сочли нужным отвлекаться на отдаленную пограничную крепость, отложили месть и заключили мир на условиях сохранения Азова за Россией (без выхода к Чёрному морю). Мир был заключен 3 июля 1700 г., а 9 августа русские войска уже двигались к шведским границам. Азовское взятие и подготовка войны со Швецией обошлись в большие деньги. Пётр их изыскивал из разных источников: тратил прежние накопления, прибег к порче денег, чеканя в полтора раза более легкие серебряные монеты; к 1698 г. стоимость счётного рубля составила 70 % от счётного рубля царевны Софьи. По совету «прибыльщиков», придумывавших новые косвенные налоги, в 1699 г. царь издал указ о гербовой бумаги для заключения сделок и ввёл налог на бороды. Как и предшественники, Пётр осторожно повышал прямые налоги, но все изменилось после разгрома шведами русской армии под Нарвой 19 (30) ноября 1700 г. Оказалось, что Россия к серьёзной войне не готова. После Нарвы армия была полностью расстроена, русские лишились всей артиллерии. К счастью для Петра, шведский король решил, что с русскими покончено и повернул в Саксонию против короля Августа.

Пётр полностью использовал передышку – учредил новые заводы, заново создал и оснастил армию. Все это требовало доселе небывалых расходов, и Пётр нашел для них деньги. В 1701 г. в казну поступило 2, 86 млн. рублей, в 1702 г. – 3, 15 млн., в 1703 г. – 2, 73 млн. Доля военных расходов в бюджете составляла в 1702–1703 г. 76–77 %, в 1705 г. достигла 96 %, а в последующие годы– 80–83 %. [182] Увеличение бюджета было достигнуто путем резкого роста прямых и косвенных налогов. В 1701 г., налоги с поместных крестьян возросли с 5 до 40 коп, в хлебном исчислении – с 0, 7 до 1, 9 пуда на душу. В 1705 г. были введены чрезвычайные налоги, и в 1707–1710 гг. прямые налоги на поместных крестьян достигли 2, 3 пуда на душу. [183] Автор расчётов, С. А. Нефёдов, пишет: «Петр сломал старую государственную традицию, предусматривавшую щадящее обложение крестьян налогами. Именно этот «фискальный скачок» позволил царю резко увеличить армию и создать военную промышленность».

Продолжали вводить все новые косвенные налоги. Ввели налоги на рыбную ловлю, увеличили оброк с торговых бань и лавок, с домашних бань установили оброк по 3 руб. с бояр и гостей, по 1 руб. с дворян и купцов, по 15 коп. с крестьян. Для сбора налогов были установлены канцелярии – банная, рыбная, мельничная, постоялая, медовая, конская, ясачная. Собирали налоги со свадеб, с русской одежды, извозчичьих хомутов, водопоев, ледоколов, перевозов, речных судов. В Башкирию послали «прибыльщиков» для сбора ясака с 72 новых сборов. Позже башкиры жаловались, что сборщики ввели налог на глаза: с чёрных глаз – по 2 алтына, с серых – по 8 денег (4 коп), но сборщики это обвинение отрицали. [184] В 1705 г. была взята в казённую продажу соль. Теперь её продавали вдвое дороже и половину с продажи забирала казна. Дороговизна соли привела к сокращению её потребления; соляные варницы запустели; сообщается о гибели людей от нехватки соли.

Продолжалась порча денег – снижение содержания серебра в монетах, выпуск медных денег. В 1718 г. вышел указ «рублевики, полтинники и гривенники делать из серебра против 70‑ й пробы; алтынники и копейки делать из меди против 38‑ й пробы, а двухрублевики делать из золота против 75 пробы». За петровское царствование в результате монетных манипуляций казна получила за счёт населения 42, 7 млн. руб. Русский рубль по покупательной силе снизился почти в 2 раза (1, 88 раз) и вдвое поднялись цены. [185]

В 1710 г. провели перепись, показавшую «пустоту» (убыль) дворов в 19, 5 % по сравнению с 1678 г. Пётр отказался переписи верить. Чтобы отличить «пустоту правдивую» от «неправдивой» в 1715 г. затеяли новую – «ландратскую», перепись. Перепись показала меньшее число дворов, но больше людей, чем в 1710 г. Тогда от дворов, как податной единицы, решили отказаться, и в 1719 г. была начата подушная перепись всех лиц мужского пола «до самого последнего младенца». Учитывали людей всех званий, кроме дворян; за утайку «душ» угрожали казнью. В 1724 г. была введена подушная подать, заменившая подворовый налог; с поместных крестьян стали брать по 74 коп. с «души», с государственных крестьян на 40 коп. больше, и по 1 руб. 20 коп. с посадских. Была сохранена соляная пошлина: покупая соль, крестьяне платили 12 коп. с души. По расчётам Нефёдова, подушная подать и соляная пошлина отнимали у крестьян 3, 9 пуда хлеба с души. Нефёдов заключает:

«Таким образом, количественное выражение петровских реформ дается следующими цифрами: увеличение налогов на поместных крестьян в 5–6 раз и увеличение расходов на армию в 2, 5 раза».

Заключение Нефёдова об увеличении Петром налогов с поместных крестьян в 5–6 раз не согласуется с его же пересчётом прямых налогов в пуды хлеба с души: 0, 9 пуда при Наталье Кирилловне[186] в 1688–1696 гг., 2, 5 пуда в 1723–1725 гг. [187] Значит, Пётр увеличил прямой налог с крестьян в 3 раза. По Нефёдову, косвенные налоги (соляная подать) в 1723–1725 гг. равнялся 1, 4 пуда хлеба с души. Но ведь такие же налоги были в 1680 г. (рис. 3. 5 у Нефёдова). [188] Получается, что в конце XVII в. поместные крестьяне платили прямых и косвенных налогов 2, 3 пуда хлеба с души, а к концу царствования Петра – 3, 9 пуда. Увеличение в 1, 7 раза, а не в 5–6 раз как утверждает Нефёдов. Стоит вспомнить и данные Милюкова, показавшего, что налоги при Петре I возросли в 2, 6 раза. [189]

Со сбором подушной подати непосредственно связано задуманное Петром размещение армейских полков по уездам на «вечные» квартиры. Полковой командир с офицерами являлись как бы параллельной властью в уезде: они должны были надзирать за порядком, удерживать крестьян от побегов, защищать население от мздоимства губернских чиновников и, что немаловажно, собирать подушную подать. Население с ужасом ожидало прихода полковых команд, проводивших сбор. Воинские команды были разорительней самой подати. Вооруженные сборщики, по полгода живущие за счёт обывателей, собирали подать и проводили взыскания и экзекуции. Эта новация Петра вызывает у Ключевского возмущение: «Создать победоносную полтавскую армию и под конец превратить её во 126 разнузданных полицейских команд, разбросанных по десяти губерниям среди запуганного населения, – во всем этом не узнаешь преобразователя».

Повинности и побеги крестьян. Огромные налоги не исчерпывает тяготы подданных Петра I. Народ ещё платил «налог кровью» – поставлял рекрутов. За 15 лет (1699–1714) были взяты в солдаты свыше 330 тыс. рекрут, главным образом, крестьян. С 1705 г. и до Полтавской битвы (1709) брали ежегодно по одному рекруту с 20 дворов. В 1714 г. нормы наборов снизились – брали уже одного рекрута с 40 дворов, а в 1715 г. – с 75 дворов. [190] На плечи крестьян легли натуральные повинности (поставки продовольствия, леса, подвод) и мобилизации на работы. Крестьян и ремесленных людей посылали на строительство портов, каналов и, особенно, на строительство Петербурга. Начиная с 1704 г., в Петербург ежегодно требовали по 40 тыс. человек. Людей посылали со всей России, даже из Сибири. Только в 1718 г. прекратили отправлять крестьян на работы в Петербург, ограничив эту повинность крестьянами Петербургской губернии.

От невыносимых поборов, правежа и повинностей крестьяне ударялись в бега. Бежали семьями и целыми селениями. В 1706 г. крестьяне Чернеева монастыря писали о причине побегов: «От того побору и от большего правежу и бою, видя свою скудость, что им тех поборов платить нечем и продать нечего, многие крестьяне и вытчики, покиня жен своих и детей, бегут и укрываются». Бегство крестьян особенно усиливалось в неурожайные 1704–1706 и 1722–1723 гг. Поначалу многие бежали на Дон откуда «выдачи нет». Посылка войск для их сыска привели к Булавинскому восстанию (1707–1709); для его подавления потребовалась 30‑ тысячная армия. Правительство издавало многочисленные указы о беглых, по жестокости мер наказания далеко превосходившие указы XVII в. Тем не менее, даже официальные данные свидетельствуют, что бегство крестьян приняло массовый характер: в 1719–1727 гг. было зарегистрировано 199 тыс. беглых.

Пётр и крепостное право. Пётр I не издавал законов о правовом положении крепостных крестьян. Но при проведении подушной переписи 1718–1723 гг. в податные списки внесли холопов. В январе 1723 г. они были положены в подушный оклад, как крепостные. Ключевский пишет: «Холопство как особое юридическое состояние, свободное от государственных повинностей, исчезло, слившись с крепостным крестьянством в один класс крепостных людей». С 1724 г. крестьянам разрешалось наниматься на работу «для прокормления» в пределах своего уезда лишь с «письменного отпуска» помещика или приказчика. Для отхода далее, чем за 30 верст, крестьянин с отпускным письмом от помещика должен был явиться к земскому комиссару, который выдавал «пропускное письмо от себя за рукою своею, и за рукою ж и печатью полковника, которого полк в том уезде имеет вечную квартеру». [191]

По словам Ключевского от последних лет царствования Петра дошло иноземное известие, что царю не раз советовали отменить крепостное право, но он «ввиду дикой натуры русских», которых «без принуждения их ни к чему не приведешь», отвергал эти советы. Все же Петру не нравилась розничная торговля крепостными, как скотом, «чего во всем свете не водится». В 1721 г. он передал Сенату указ – «оную продажу людем пресечь, а ежели невозможно будет того вовсе пресечь, то бы хотя по нужде продавали целыми фамилиями или семьями, а не порознь». Но это, замечает Ключевский, «был не закон…. а только добродушный совет в руководство Сенату при составлении нового Уложения, как господа сенаторы «за благо рассудят». Господа сенаторы сочли за благо с «Уложением» не спешить и новый свод законов Российского государства появился лишь при Николае I.

Чиновники. Реформы Петра сопровождались разрастанием бюрократии. Многочисленные чиновники не только содержались за счёт населения, но его беспощадно грабили. Не менее успешно они разворовывали государственные доходы. Иностранцы описывают русских чиновников как истинных виртуозов своего ремесла. Ключевский приводит пример подобного отзыва: «Писец, при вступлении в должность едва имевший чем прикрыть свое тело, в 4–5 лет, получая 40–50 рублей в год жалованья на наши деньги, разгонял подведомственный ему крестьянский округ, зато скорехонько выстраивал себе каменный домик». Он добавляет: «сведущие в чиновничьих изворотах русские люди серьезно или шутливо рассчитывали тогда, что из собранных 100 податных рублей только 30 попадают в царскую казну, а остальное чиновники делят между собою». Воровали и крупные чиновники. Грабеж астраханским воеводой вверенных ему жителей вызвал астраханское восстание 1705–1706 гг.; для его подавления потребовалась посылка войск. Тогда же восстали доведенные до отчаяния башкиры; башкир подавили лишь через шесть лет.

Крепостники и крепостные. Ключевский пишет, что «у Петра были два врага казны и общего блага, которым нет никакого дела до правды и равенства» – это дворянин и чиновник. Дворяне, продолжает историк, больше всего заботятся о том, как освободить своих крестьян от казенных повинностей – «не для облегчения крестьян, а для увеличения собственных доходов, и здесь они не брезгают никакими средствами». Автор не уникален – историки дореволюционной России любили изображать помещиков жестокими крепостниками. Подобная оценка перешла как аксиома в советскую историографию. Между тем, обвинения в адрес помещиков во многом являются мифом. Нет сомнений, что помещики жили за счёт труда крепостных, но неверно думать, что они не заботились о крестьянах. Пусть барская забота диктовалась расчётом, но она действовала. Даже пример Ключевского – укрывательство крестьян от повинностей, свидетельствует о помощи со стороны помещиков. Своекорыстные побуждения, конечно, преобладали, но нельзя полностью отбросить и феодальный патернализм – отношение отца к детям.

Историк Л. В. Милов в книге «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» (1998) рассматривает условия жизни крестьян в XVIII в. Он приводит данные, показывающие, что вследствие неблагоприятных природных условий Нечерноземья – короткого сезона земледельческих работ и бедности почв, низкого уровня земледелия, налогов и работ на помещика, уровень жизни большинства крестьян «располагался между крайней бедностью и состоянием выживания, когда хозяин, применяя всевозможные «крестьянские извороты», поддерживал на плаву свой двор и семью». За вычетом зерна для подкормки скота у крестьян оставалось для питания от 13 до 18 пудов зерна в год на душу, что соответствует 1700–2400 ккал в сутки. Излишек зерна для продажи крестьяне могли получить лишь при хорошем урожае, либо снижая свое потребление. У крестьян Черноземья было больше возможностей для товарного производства зерна. Наиболее критичными для крестьян были недороды, нередкие на Среднерусской равнине.

При недороде или пожаре крестьянин получал помощь от общины и барина. Для помещиков важно было не только получение дохода от крепостных, но удержание крестьян от разорения. Это заставляло их воздерживаться от чрезмерной эксплуатации крестьян и помогать, если они попадали в беду. Инструкции управляющим содержат указания как удержать крестьян от оскудения. Главной было выравнивание при верстании крестьян тяглом: «чтоб бедные тяглом отяхчены не были». Выравнивание понадобилось после введения Петром подушной подати, чтобы отец малолетних сыновей не платил больше податей, чем сосед, имеющий взрослого сына помощника. Помещик при поддержке крестьянской общины исправлял эту несправедливость, раскладывая тягло так, чтобы семья платила по трудоспособности. Подобным же образом делили землю. Помещики давали крестьянам ссуды зерном, скотом или птицею. Через год или два ссуда возвращалась, иногда с прибылью. Ссуды давали, если мужик «обеднял… не от лености, не от пьянства припала ему скудость». Помещики создавали хлебные склады из своих и крестьянских взносов, чтобы снабжать зерном при недороде. Помещик следил, чтобы крестьяне не ленились пахать свою (! ) запашку, не давали «шиковать» жёнкам, не ходили в соседские деревни, когда там варят пиво. Милов заключает:

«Обычно в такой практике историки видели консервирующие уравниловку действия помещиков. Однако… мы имеем дело с обществом, обладающим ярко выраженным экстенсивным земледелием, требующим непрерывного расширения пашни, с обществом, где дефицит рабочих рук в сельском хозяйстве был постоянным и неутолимым в течение целых столетий…. В условиях, когда общество постоянно получало лишь минимум совокупного прибавочного продукта, оно объективно стремилось к максимальному использованию и земли, и рабочих рук. И суровые рычаги принуждения – для той эпохи объективная необходимость…. Таким образом, система крепостного права объективно способствовала поддержанию земледельческого производства там, где условия для него были неблагоприятны».

Дворяне. От предков Пётр унаследовал сословие служилых людей – дворян, обязанных за землю служить государству. В первую очередь, подразумевалась служба воинская. В 1700–1701 гг. была проведена перепись дворян; было учтено 27 тыс. человек, и годных к службе записали драгуны. Всё же по мнению царя главным местом службы дворян был офицерский корпус армии и флота. В 1712 г. вместо прежних названий – дети боярские, служилые люди, было введено двойное название, русское и польское: дворянство и шляхетство. Указ 1714 г., упразднивший различия между вотчиной и поместьем, установил обязательность службы всех дворян и бояр (раньше служить не обязанных). Чтобы стать офицерами, юные шляхтичи должны были сначала учиться, а затем пройти солдатскую службу. В 1714 г. было указано всех дворянских недорослей[192] десяти лет определить для учебы в «цыфирные» школы.

Учеба продолжалось до 15 лет, после чего юношей распределяли рядовыми в полки. Священники получили предписание не венчать молодых дворян без письменного свидетельства об окончании школы. Отпрыски знатных фамилий служили в гвардии; тех, кто не служил и «с фундамента солдатского дела не знает», было запрещено производить в офицеры. Надо сказать, что из 2000 недорослей, набранных после царского указа в «цифирные» школы, лишь 300 завершили курс. Недоросли бежали и прятались от учебы. Пытались уклониться от службы и взрослые дворяне. В 1703 г. многие не явились к сроку в корпус Б. П. Шереметева. У «нетчиков» были отобраны поместья. Всего за время войны было конфисковано около 3 тыс. поместий. [193] Таким путем Пётр навел дисциплину среди дворян.

Дворяне служили и в гражданских учреждениях. Для получения специального образования царь нередко отправлял молодых дворян заграницу. Пётр не предоставил дворянину права выбирать службу. На смотрах дворян назначали на службу по «годности», по внешнему виду, по способностям и по состоятельности каждого, причём из каждой фамилии на гражданских должностях могла состоять лишь треть наличных её членов, записанных на службу. Хотя Пётр отдавал предпочтение дворянам при наборе на военную и гражданскую службу, он позволял выслуживать офицерские и гражданские чины людям простого происхождения. К концу Северной войны лишь 62 % офицеров (в пехоте 52 %) происходили из русских дворян, 13 % были иноземцы, и 25 % – люди разных сословий.

По указу 1721 г. рядовой из недворян, дослужившийся до старшего офицерского чина, получал потомственное дворянство. Штатскую службу приравняли к военной по обязательности для шляхетства. «Табель о рангах» (1722) упраздняла привилегии аристократии для занятия высоких должностей. Служба становятся источником шляхетства. Выходец из простонародья, получив чин 14‑ го ранга (прапорщик или секретарь), становился дворянином. Правда, получал он только личное дворянство, без передачи детям. Но если он дослуживался до 8‑ го ранга (майор или коллежский асессор), то становился потомственным дворянином.

Пётр жестко требовал с дворян ученья и пожизненной службы, но он принёс дворянству благо. Он преобразовал разнообразие служилых людей в единое сословие, объединенное образованием и службой. За счёт службы дворянство было возвышено над остальными сословиями. Включение в состав дворянства людей простого звания, достигших военного или гражданского чина, пошло русскому дворянству на пользу, ведь новые дворяне выслужили чин храбростью либо умом.

Горожане. В России первой четверти XVIII в. горожан была немного. По ревизии 1719–1723 гг. численность посадского населения равнялась 169 426 душ мужского пола, т. е. посадские составляли 3, 1 % всего населения страны. Большинство посадских были ремесленники и чернорабочие, а торговцев насчитывалось от 1/4 до 1/3. Купцы в зависимости от достатка и рода занятий были поделены на первую и вторую гильдии. Ремесленников объединили в цехи; полноправными членами цехов являлись только мастера. Население, «обретающее в наймах и чёрных работах», называлось «подлыми людьми». «Подлые люди» не могли участвовать в выборах в городские органы. Посадская община должна была выделять людей для службы в казенных и городских учреждениях и на другие «гражданские» службы. Как и крестьян, их направляли на строительство Петербурга и крепостей.