Пять лет назад. 8 страница

Журналист задыхается:

— Слышу.

Зевс распахивает пассажирскую дверь.

—Залезай, — рявкает он на меня.

Я практически подпрыгиваю от радости и сажусь в машину.

Через несколько мгновений Зевс садится на водительское место, и мы выезжаем оттуда.

Злость, исходящая от него, ощутима. В замкнутом пространстве его машины становится душно. Мне кажется, что это я сейчас задыхаюсь.

Я знаю, что должна что-то сказать, но не знаю, что именно.

Мы едем обратно в его квартиру в этом густом облаке тишины.

Зевс все еще живет в квартире, пока не закончится срок аренды, который истечет чуть больше чем через месяц, и тогда он переедет в дом. А пока он собирается начать работу над домом, подготовить его - оборудовать новую кухню, украсить его, купить мебель, в общем, сделать его домом.

Зевс сказал, что ему нужен мой вклад в оформление, потому что это и мой дом тоже, и я скоро буду там жить, так что мне должно нравиться, как он выглядит. Я не стала спорить с замечанием «скоро», потому что я знаю Зевса и то, что он делает, когда что-то намечается в его голове. По правде говоря, чем больше я думаю о жизни с ним, о том, что мы наконец-то станем семьей, тем больше мне нравится эта идея - может быть, даже немного волнует.

Хотя сейчас волнение - это последнее, что я чувствую. Беспокойство, трепет... да, определенно чувствую.

Он паркует машину у своего здания. Выключает двигатель. Но не делает никакого движения, чтобы выйти из машины.

Он сидит там. Руки обхватили руль, глаза смотрят прямо перед собой.

Я отстегиваю ремень безопасности и поворачиваюсь на своем сиденье лицом к нему.

— Зевс, — мягко произношу я его имя.

— Я хотел причинить ему боль. — Темные глаза поворачиваются к моим. — Я действительно хотел причинить ему гребаную боль.

— Знаю, — тихо говорю я. — И ты сделал ему больно. Ты задел его гордость. Я почти уверена, что ты сломал его камеру. И ты определенно напугал его до смерти.

Я улыбаюсь, но он не реагирует. Улыбка исчезает с моего лица.

— После того, что случилось со Скоттом, — он выдохнул, — Все стало выглядеть по-другому. Жажда борьбы... она больше не казалась такой важной. Но потом... в тот момент этот мудак стал Марселем вместе с каждым гребаным журналистом, который сказал о тебе что-то плохое. Он был каждым сожалением и ошибкой, которую я совершил с тобой. Он был пятью годами без тебя. Он был тем, из-за кого я пропустил начало жизни Джиджи.

Мои глаза наполняются слезами, и я тянусь к его руке.

— Я хотел причинить ему боль, Кам... но еще больше я хотел причинить боль себе.

— Зевс...

— Тебе лучше без меня, — говорит он. — Я не должен был возвращаться.

По моей щеке течет слеза.

— Ты снова хочешь отказаться от нас?

— Нет.

 Раскаивающиеся глаза переходят на мои.

— Но ты должна отказаться от меня. Я не гожусь для тебя, Голубка. Я ни для кого не гожусь.

Я перелезаю через консоль, устраиваюсь на его коленях и беру его лицо в свои руки.

— Чушь. Послушай меня, Зевс Кинкейд. Я любила тебя девять лет. Пять из них я провела без тебя, и ни разу мои чувства к тебе не ослабли и не угасли. Ты хорош для меня. Нам хорошо только вместе. Для нас это всего лишь очередное препятствие на пути. Мы преодолевали и не такое. Мы преодолеем и это.

Его глаза, прикованные к моим, медленно моргают один раз.

— Я люблю тебя, — шепчет он. — Так сильно, что это приносит мне боль.

Я целую его покрытую шрамами бровь, затем щеку и, наконец, рот.

— Мне тоже больно любить тебя, Зевс. Но это также исцеляет меня. Любить тебя - это все.

— Черт, — стонет он. Его пальцы погружаются в мои волосы, а его рот захватывает мой в глубоком поцелуе. — Я просто хотел бы, чтобы ты увидела мои чувства к тебе, Голубка. Увидела, насколько они чертовски глубоки.

— Так отведи меня в свою квартиру и покажи мне их, — шепчу я ему в губы.

И он делает именно это.

Зевс ведет меня в свою квартиру и проводит остаток ночи, показывая мне своим телом, насколько глубоки его чувства ко мне.

 

 

 

Джиджи, Зевс и я проводим ленивый субботний день в его квартире.

Сегодня утром я взяла Джиджи за покупками. Давно мы не проводили время вместе. А потом мы взяли на обед три буррито на вынос, чтобы поесть у Зевса.

Мы наелись буррито, и теперь сидим на диване и смотрим «Рапунцель» в тысячный раз.

Джиджи раскинулась на Зевсе, как на одеяле. Он выглядит таким довольным, сидя с ней. Они оба довольны.

Это заставляет мое сердце разрываться. Я могла бы сидеть и смотреть на них весь день напролет.

Зевс ловит мой взгляд. Я не отворачиваюсь. Намного легче, что мне больше не нужно скрывать свои чувства ни от него, ни от себя.

Уголок его губ приподнимается в потрясающей улыбке. Я тоже улыбаюсь.

Он раздвигает губы, смачивая их языком.

Моя киска сжимается.

Тише, девочка. В данный момент у нас включен режим: дети рядом.

Его взгляд скользит по Джиджи, чьи глаза прикованы к экрану телевизора. Затем он снова смотрит на меня.

— Я люблю тебя, — говорит он бес слов.

Моя улыбка становится такой широкой, уверена, что мое лицо вот—вот треснет.

Я как раз собираюсь произнести те же слова в ответ, когда раздается стук в его дверь.

Мы оба смотрим в ту сторону.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спрашиваю я его.

Он качает головой. Он собирается двинуться, но я говорю ему оставаться на месте.

— Я открою, — говорю, чтобы он не беспокоил Джиджи.

Я поднимаюсь на ноги и босиком иду к его двери.

Смотрю в глазок, и, когда я вижу, кто это, плохое предчувствие опускается в мой желудок.

Я отпираю дверь и открываю ее.

— Рич, Эмилио, — приветствую я их.

Эмилио тоже работает в участке, и они оба в форме, что означает - они на работе. Мое плохое предчувствие опускается ниже.

— Все в порядке?

— Зевс здесь? — спрашивает меня Рич.

— Эм... да. Он просто в гостиной с Джиджи. — Я в защитном жесте прижимаю дверь ближе к себе, преграждая им путь. — Что такое?

— Нам просто нужно переговорить с ним, Кам, — говорит Эмилио.

Я слышу шаги позади себя. Затем руки Зевса мягко, но по-хозяйски сжимают мои плечи.

Я не замечаю, как глаза Рича переходят на них.

— Что я могу сделать для вас, мальчики? — говорит Зевс.

При слове «мальчики» Рич выпрямляется во весь свой рост, который все еще не сравним с ростом Зевса.

Тестостерон. Причина большинства мировых проблем.

— На тебя поступила жалоба о нападении и злонамеренном уничтожении имущества, и нам нужно, чтобы ты проехал с нами в участок, — говорит ему Рич.

— Что? — я паникую.

Парень-папарацци.

— И вы здесь, чтобы отвезти меня в участок? — спокойно говорит Зевс.

— Нет, — говорю я в панике. Я поднимаю на него глаза.

Он, должно быть, видит в них страх, потому что говорит:

— Все в порядке, Кам.

— Нет, не в порядке! — мой голос повышается в панике, и я внутренне укоряю себя. Я не хочу, чтобы Джиджи пришла сюда и увидела, что происходит.

Я делаю шаг вперед, в сторону Рича и Эмилио, но Зевс не ослабляет своей хватки.

— Разве вы не можете что-то сделать? — умоляюще говорю я Ричу.

Рич смотрит на меня печально. Он качает головой.

— Это не в моей власти. — Он достает наручники со своего пояса.

Слезы наворачиваются на мои глаза.

Зевс обходит меня, защищая. И я замечаю, как Рич и Эмилио напрягаются.

Зевс поднимает руки вверх в знак капитуляции.

— Джиджи здесь, — говорит он прямо Ричу, и в его голосе звучит удивительное спокойствие. — Я пойду по собственной воле. Я не собираюсь устраивать сцену. Просто не хочу, чтобы моя дочь видела меня в этом. — Он кивает на наручники в руке Рича.

Рич смотрит на Эмилио, который кивает.

Рич застегивает наручники на поясе.

— Хорошо, — говорит он. — Но нам пора идти.

Зевс поворачивается ко мне и берет мое лицо в свои руки.

— Люблю тебя, и я скоро буду дома, — говорит он мне. — Скажи Джиджи... просто скажи ей, что я вернусь очень скоро.

От боли в его глазах у меня на глаза снова наворачиваются слезы. Он крепко целует меня в губы, прежде чем я успеваю разрыдаться.

Я крепко прижимаюсь к нему, не желая его отпускать. Вдыхаю его запах, словно больше никогда не увижу.

Я увижу его снова.

— Я люблю тебя, — шепчу ему в губы.

Он отстраняется от меня, оставляя меня, и выходит за дверь, проходит мимо Рича и Эмилио, которые сразу же следуют за ним, но я успеваю заметить боль в глазах Рича, прежде чем он поворачивается, чтобы уйти.

Мы с Ричем никогда не были вместе, но у него были чувства ко мне, а у меня к нему, даже если он позволил Зевсу так легко его прогнать. Но сейчас трудно заботиться о его чувствах, когда он сажает Зевса на заднее сиденье своей патрульной машины и закрывает дверь.

Мое сердце бьется в груди, как барабан.

Он вернется, Кам. Все будет хорошо.

— Мамочка, почему папа едет в машине с Уичем?

Голос Джиджи рядом со мной заставляет меня отгородиться от своих страхов и прояснить выражение лица. Я тянусь вниз и беру ее на руки. Она обхватывает меня ногами за талию, а руками - за шею.

— Папа просто помогает Ричу кое с чем.

— Папа теперь полицейский? — ее глаза загораются.

— Нет. — Я целую ее волосы. — Он просто помогает Ричу с некоторыми вопросами, вот и все. Не о чем беспокоиться.

Я смотрю, как машина отъезжает, и вижу Зевса на заднем сиденье полицейской машины. Его глаза смотрят на меня и Джиджи.

И мое сердце начинает болеть.

Закрыв входную дверь, я поворачиваюсь лицом к Джиджи, изображая яркую улыбку.

— Как насчет того, чтобы испечь печенье для папы, когда он вернется домой?

— С шоколадной крошкой? — она с надеждой улыбается.

— Как насчет двойного шоколадного печенья?

— Ура! — она взволнованно хлопает в ладоши.

— Мне просто нужно быстро позвонить бабушке Элли. Почему бы тебе не пойти и не посмотреть «Рапунцель» еще несколько минут, а потом мы можем отправится в магазин и купить ингредиенты, так как я уверена, что у папы их нет? — улыбаюсь ей.

— Хорошо, мамочка, — радостно говорит она. Она не знает, что ее отца сейчас везут в полицейский участок за нападение на папарацци. А офицер, производящий арест - парень, с которым я когда-то спала.

Боже, какая неразбериха.

Единственная последовательная и надежная вещь в моей жизни - это маленькая девочка на моих руках. И тот факт, что, несмотря ни на что, я люблю Зевса, и всегда буду любить.

Я ставлю Джиджи на ноги, и она убегает в гостиную. Я жду, пока не услышу звуки вновь работающего телевизора, прежде чем достать из кармана джинсов сотовый и набрать номер тети Элли.

Она отвечает на втором гудке.

— Я буквально только что узнала о заявлении, поданном на Зевса, — говорит она мне, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Я разберусь с этим, Кам. Не волнуйся ни о чем.

— Спасибо, — вздыхаю я, вытирая слезы с глаз.

—Мамочка! Мы уже можем пойти в магазин? Я хочу спечь пеценье! — Джиджи зовет из гостиной.

— Минутку, дорогая, — говорю я Джиджи. — Извини, — говорю я тете Элли. — Я сказала Джиджи, что мы сделаем печенье для Зевса, когда он вернется домой. Я должна отвести ее в магазин... — Всхлип застрял у меня в горле. Я прижимаю руку ко рту.

— Все будет хорошо, Кам. Скажи это.

Я делаю глубокий вдох, сдерживая слезы.

— Все будет хорошо.

— Хорошая девочка. Теперь вы с Джиджи займитесь выпечкой печенья, а я верну Зевса домой, пока оно не остыло.

— Спасибо, — говорю я снова.

— Тебе никогда не нужно благодарить меня. В этом мире нет ничего, чего бы я не сделала для тебя или нашей малышки Джиджи.

Эмоции забивают мне горло.

— Я люблю тебя, мама, — говорю я, удивляясь самой себе.

Это первый раз, когда я назвала ее так. Я не знаю, почему сделала это только сейчас. Или почему я не называла ее так всегда.

Возникает пауза.

Я не знаю, о чем она думает, и это пугает меня. В горле встает комок, и моя влажная рука крепко сжимает телефон.

— Я не должна была этого говорить? — шепчу я.

Она издает сдавленный звук. И когда она говорит, ее голос густой:

— Ты моя дочь, Кам. Ты всегда была ею. И всегда будешь. Слышать, как ты называешь меня мамой... — Еще один болезненный звук вырывается у нее.

Я никогда раньше не видела, чтобы она плакала. Она самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Но уверена, что сейчас она плачет или близка к этому.

Слеза скатывается по моей щеке. Я смахиваю ее.

— Я не хотела тебя расстраивать.

Она издает звук, который кажется счастливым.

— Ты не расстроила меня. Наоборот. Ты... Я просто счастлива сейчас. Я бы назвала этот день вторым самым счастливым днем в моей жизни.

— А какой был первый?

— День, когда ты переехала жить ко мне, и день, когда родилась Джиджи.

— Это два события, — говорю я.

— Это одно целое, — говорит она мне. — Я не собираюсь выбирать между моими девочками.

Я тихонько смеюсь, когда еще одна слеза скатывается по моей щеке. Я смахиваю ее.

— Давай остановимся, пока ты не довела меня до слез, и я не разрушила свою репутацию крутой задницы на станции. Позволь мне вытащить Зевса из неприятностей, в которые он ввязался.

— Хорошо, — шепчу я.

Мы вешаем трубку, и я засовываю мобильник обратно в карман джинсов. Я вытираю лицо руками, делаю глубокий и размеренный вдох, возвращаюсь в режим мамочки и прохожу в гостиную, где на диване лежит моя девочка, подпевая Рапунцель.

— Хорошо, малышка Джиджи. — Я хлопаю в ладоши, привлекая ее внимание. — Пойдем в магазин, а потом мы сможем заняться выпечкой.

 

 

 

Верная своему слову, тетя Элли привезла Зевса домой. Это заняло немного больше времени, чем нам с Джиджи потребовалось, чтобы сходить в магазин и обратно, и испечь печенье, но тем не менее она доставила его домой.

Тетя Элли выпустила Зевса под расписку о невыезде. Это означает, что ему не придется оставаться в тюрьме до предъявления обвинения. Через несколько дней он должен предстать перед судьей, чтобы ему предъявили официальное обвинение в нападении и злонамеренном уничтожении имущества.

Я знаю. Мне хочется плакать каждый раз, когда я думаю об этом.

Но Зевс уверен, что до этого не дойдет. И тетя Элли с ним согласна.

Папарацци захочет денег. Это все, чего он хочет, по словам Зевса. Именно поэтому он и выдвинул обвинения в первую очередь.

Адвокаты Зевса сейчас готовятся заключить сделку с этим парнем. Если он согласится, а Зевс говорит, что согласится, обвинения будут сняты, и Зевс выплатит ему компенсацию.

Мне противно думать, что этот парень может преследовать нас, когда мы вместе гуляем, фотографировать нас, говорить обо мне ужасные, унизительные и неправдивые вещи, а Зевс - единственный, кто должен платить. В буквальном смысле.

Но, «Это путь мира», — сказал Зевс.

Я начинаю думать, что мир гораздо более отстойный, чем я предполагала. Ну, по крайней мере, мир, частью которого является Зевс.

Я на работе, за своим столом, когда звонит мой мобильный. На экране высвечивается имя человека, который звонит мне, словно он знает, что я только что думала о нем.

— Привет, — отвечаю. — Я как раз думала о тебе, — отвечаю я эхом своим мыслям.

— Ты думала о том, какие удивительные вещи я могу сделать с тобой своим языком?

— Не думала, но сейчас думаю. — Я ерзаю на своем месте.

— Так, как насчет того, чтобы ты пришла ко мне в обеденный перерыв, и я мог бы сделать с тобой эти вещи в честь того, что этот засранец снял обвинения?

— Правда?

— Правда, — говорит он. — Мне только что позвонил мой адвокат. Я должен заплатить этому засранцу пятьдесят тысяч долларов, но...

— Пятьдесят тысяч долларов! — кричу я, быстро оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто меня не услышал.

— Все в порядке.

— Нет, это не так. Ты не должен платить пятьдесят тысяч долларов этому засранцу.

— Голубка, я бы заплатил дважды, если бы это означало, что я смогу снова заткнуть ему рот. Ничего страшного. Это всего лишь деньги. Просто отпусти их. — Я так и сделала. — И приходи сюда, отпразднуй снятие обвинений со мной в постели.

Я делаю глубокий вдох и выпускаю его.

— Хорошо. Но это я буду делать с тобой удивительные вещи своим языком. Ты этого заслуживаешь.

Он рычит, и это заставляет меня дрожать.

— Я не собираюсь спорить с этим. Сколько осталось до твоего обеденного перерыва?

Я бросаю взгляд на часы на стене.

— Чуть меньше часа.

— Ты можешь уйти раньше?

— Хотелось бы.

— Тогда увидимся с тобой и твоим сексуальным ртом меньше чем через час.

Я кладу трубку с улыбкой на лице, чувствуя себя гораздо менее напряженной, чем пять минут назад, и гораздо более взволнованной своим обеденным перерывом, чем обычно.

 

***

 

Я останавливаю свою машину перед зданием Зевса, паркуюсь за большим черным внедорожником.

Я проверяю свои зубы в зеркале заднего вида, приглаживаю волосы и улаживаю поудобнее своих девочек в лифчике, убеждаясь, что мое декольте достаточно заметное. Достаю из сумки свои духи и брызгаю ими себя.

Готово, я вешаю сумку на плечо и выхожу из машины. Закрываю ее и иду к квартире Зевса.

Я достаю из сумки ключ, который он дал мне от своей квартиры, и вхожу. Как только я открываю дверь, до меня доносятся мужские голоса.

А? У него гости? Что случилось с моим секс-обедом?

Я закрываю за собой дверь и прохожу по коридору в гостиную.

Первое, что я вижу, это менее чем приятный вид Марселя Дюрана, сидящего посреди дивана, и двух парней, настоящих громил, стоящих по обе стороны от него.

О, блядь. Какого черта он здесь делает?

Мои глаза быстро ищут Зевса, который сидит на подлокотнике кресла напротив Марселя, руки сжаты в кулаки на его бедрах, он смотрит на Марселя так, будто находится в нескольких секундах от того, чтобы убить его.

Господи Иисусе. Его адвокат только сегодня утром снял с него обвинения в нападении. Последнее, что мне нужно, это чтобы он убил Марселя и его прихвостней.

— Зевс, — тихо произношу я.

Глаза Зевса перемещаются на меня, удивление в них говорит мне, что он только что заметил мое присутствие здесь. Но за удивлением я вижу необъяснимую ярость.

Если я думала, что он был зол на того парня—папарацци в тот день, то я ошибалась. Тогда он явно просто играл по сравнению с тем, как он выглядит сейчас.

— Камерон! — Марсель восклицает мое имя, как будто это постановка, широко раскинув руки. — Прошло так много времени с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

— Недостаточно давно, — говорю я, прежде чем успеваю остановить себя.

Марсель смеется, как будто я шучу. Я не шутила.

Зевс поднимается на ноги.

— Марсель как раз уходил.

— Что? Да ладно тебе, Зевс. Я только что приехал, — весело говорит он. — Мы давно не виделись. Нам нужно многое наверстать. И нам нужно обсудить кое-какие дела, прежде чем я уйду. А теперь, будь любезна, Камерон, сходи и сделай мне кофе. Я буду черный, два кусочка сахара. Мэтт, Эрл, вам что-нибудь нужно? — спрашивает он своих платных лакеев, которые имеют смутное сходство с Реном и Стимпи (The Ren & Stimpy Show — американско—канадский мультипликационный сериал, созданный мультипликатором канадского происхождения Джоном Крисфалуси (более известным как Джон К. ). Сериал повествует о приключениях двух антропоморфных зверей, пса Рена и кота Стимпи. )

— Она не твоя гребаная официантка, — огрызается Зевс.

В глазах Марселя мелькает раздражение. Но оно исчезает так же быстро, как и появилось.

— Мои извинения, Камерон. Я не хотел тебя обидеть, — говорит Марсель без малейшей доли искренности в своих словах.

Зевс двигается передо мной, загораживая меня от посторонних глаз. Его руки обвиваются вокруг моих плеч.

— Возвращайся к работе. Я позвоню тебе, как только закончу здесь.

— Нет, — шепчу я. — Я не оставлю тебя здесь одного. — Я пытаюсь передать свой смысл глазами: в смысле, я не могу оставить тебя здесь с ним на случай, если ты сорвешься и ударишь его, а потом снова окажешься в полицейском участке. Почему-то я не вижу, чтобы откуп в пятьдесят тысяч удовлетворил Марселя.

— Кам... — Зевс произносит мое имя низко и со значением.

— Пусть она останется, Зевс, — говорит Марсель с внезапной скукой в голосе.

Зевс поворачивается к нему лицом, частично скрывая меня за собой.

— Как насчет того, чтобы сказать то, для чего ты сюда пришел, а потом уйти?

Марсель вздыхает. Подается вперед, сидя на диване. Его руки лежат на коленях.

— Ну, мне бы не пришлось приходить сюда, если бы ты отвечал на мои звонки.

— Была причина, по которой я не отвечал на твои звонки. По той же гребаной причине, по которой ты не должен быть здесь сейчас. Потому что я все еще выясняю, как не обхватить тебя руками за горло и не выдавить из тебя жизнь.

Глаза-бусинки Марселя потемнели.

— Ты угрожаешь мне, Зевс? Потому что это было бы очень глупо.

Зевс угрожающе шагнул к Марселю. Рукой я схватилась за заднюю часть его футболки, как будто я каким-то образом смогу остановить его, если он решит пойти на него.

Похожие на Рена и Стимпи олухи тоже делают шаг вперед.

Зевс смотрит на них обоих и ухмыляется, а затем снова переводит взгляд на Марселя.

— Я не угрожаю тебе, Дюран. Я просто констатирую факт. — Голос Зевса жутко спокоен, от чего по моему позвоночнику пробегают мурашки. — И, действительно, эти парни? Ты привел их для своей защиты? Я могу завалить их обоих, даже не вспотев, и ты это знаешь.

— Я также знаю, что ты ни хрена не сделаешь, потому что ты слишком сильно заботишься о своей маленькой семье, чтобы рисковать и все испортить, и я говорю не о той семье, которую она обманом создала. Я говорю о твоих младших братьях и сестре, которые все еще учатся в колледже и полагаются на тебя. И не забывай о своем отце и его любви к бутылке. Сколько раз ты уже посещал реабилитационные центры, Зевс?

— Обманула его? — восклицаю я, позволяя своей сумке соскользнуть с моего плеча на пол. — Единственный, кто обманул Зевса в чем-либо, был ты, сумасшедший ублюдок! Когда ты заставил его поверить, что без меня ему будет лучше!

Ладно, возможно я та, кто потеряет самообладание, оставшись здесь.

Марсель смеется и поднимается на ноги. Это похоже на смех Санты. Но этот человек далеко не Санта. Больше похож на Сатану.

— Дорогая, мне не нужно было заставлять его во что-то верить. Он не мог дождаться, когда уйдет от тебя и попадет во все киски, которые его ждали.

Я действительно покраснела. Я не знала, что это реально бывает. Очевидно, все же, да. Я хочу крови. В частности, крови Марселя Дюрана.

Я делаю выпад в его сторону, но Зевс ловит меня за талию, не давая мне возможности действовать. А я, как кошка, пытаюсь освободиться.

— Кам, остановись, — тихо шепчет Зевс мне на ухо, возвращая меня в реальность.

Марсель смеется самым покровительственным голосом, который я когда-либо слышала.

— Тебе нужно держать свою женщину под контролем, Зевс. Это всегда было ее проблемой. Чрезмерно эмоциональная. Все время лезет тебе в голову. Отвлекает тебя и тянет вниз.

— Единственный, кто тянул меня вниз, был ты. — Зевс посмотрел на него.

— Тянул тебя вниз? Я создал тебя, Кинкейд. Тебе стоит помнить об этом. Если бы не я, ты бы дрался в бильярдных залах с количеством зрителей, которое я могу пересчитать по пальцам, и проводил бы свои дни, работая на этой дерьмовой фабрике, чтобы свести концы с концами.

Настала очередь Зевса смеяться.

— Ты все продолжаешь говорить себе это, Дюран. Ты забыл, что я уже был олимпийским чемпионом и что у меня за плечами была победа в «Золотых перчатках», когда ты постучался в мою дверь?

— У тебя ничего не было. Золотая медаль и титул любителя, которые ни хрена не значат в реальном мире бокса. Благодаря мне ты там, где сейчас есть, Зевс, и не забывай об этом.

— Ты ничего не сделал! Это я был на ринге, выигрывал каждый бой! Я тренировался каждый гребаный день. Пот, кровь и гребаная боль! — он хлопнул себя рукой по груди. — Я был тем, кто пожертвовал человеком, который имел для меня самое большое значение, потому что ты заставил меня поверить, что это единственный выход! Из-за тебя я потерял первые четыре года жизни моей дочери!

У Марселя хватает смелости вздохнуть и закатить глаза.

— У тебя теперь есть твоя дочь, так в чем же дело? Я оказал тебе услугу, не сказав, что она залетела. Если бы ты знал, ты бы вернулся к ней, и ты бы не был там, где сейчас.

— Где я сейчас? — Зевс смеется неверящим звуком. — Прямо сейчас я здесь, борюсь за то, чтобы моя семья вернулась ко мне, и все из-за ущерба, который ты нанес.

— И вот оно. — Марсель широко раскидывает руки. — Обвиняй меня сколько хочешь. Но проблема в ней. — Он показывает на меня толстым пальцем. — Это всегда была она. Думаешь, мне пришлось бы скрывать от тебя ее беременность, если бы она не была все время у тебя на ухе, не пудрила тебе мозги, заставляя думать, что единственное важное в твоей жизни - это она?

— Она была единственной важной вещью в моей жизни! — рычит Зевс.

— Если это правда, то ты бы не ушел от нее так легко.

Мне становится плохо от этих слов. Потому что именно эти слова постоянно крутятся у меня в голове.

— Да, легко – именно так все и было, Марсель, — насмехается Зевс. — Ни одна чертова вещь, связанная с уходом от Кам, не была для меня легкой, и ты это знаешь.

— Когда ее не стало, ты стал бойцом, которым всегда должен был быть. Я оказал тебе услугу.

— Я должен благодарить тебя за то, что ты разрушил мою жизнь?

— Не будь таким мелодраматичным. Ты опять проводишь слишком много времени рядом с ней.

— Я тебя, блядь, ненавижу, — шиплю я на него.

Он смеется своим задорным, раздражающим до ужаса смехом.

— Ты не первая, милая, и уж точно не последняя. Я в этом бизнесе не для того, чтобы заводить друзей.

— Нет. Но ты должен был присматривать за мной, — говорит Зевс с укором в голосе.

— Я присматривал.

— Нет! — рычит Зевс. — Ты заботился только о себе! Я оставил Кам, чтобы дать Аресу, Ло и Мисси шанс на достойное будущее, потому что ты заставил меня поверить, что только так оно и будет!

— Никаких посторонних отвлечений, Кинкейд. Не отвечай на ее звонки, Кинкейд, думаешь, она ждет тебя в балетной школе в Нью-Йорке? Нет, черт возьми. Она проводит свое время с этими артистичными танцорами-мужчинами. Тебе не нужно это дерьмо в голове. Ясный ум - лучший боец. Думаешь, Али или Фрейзер сидели и переживали из-за своих подружек? Нет. Они отбросили это дерьмо, вышли на ринг и сделали то, что должны были сделать. — Зевс подражает голосу Марселя.

— Ты был в моей голове все гребаное время, блядь. И я слушал тебя, потому что доверял тебе. Я думал, отбросив всю эту чушь и браваду, что ты преследуешь мои интересы. Но это была ложь. Единственное, что тебя когда-либо волновало, это цифры на чеке, который ты получал после каждого боя, который я для тебя проводил.

— Я должен был прислушаться к Кам, когда она сказала мне в самом начале, что у нее не очень хорошее предчувствие на счет тебя. Но я не послушал ее. Я не повторю эту ошибку. А теперь убирайся из моей квартиры, пока я не сделал то, от чего мы оба не сможем оправиться.

Лицо Марселя ничего не выражает. Пустота.

Он запускает руку в пиджак и достает коричневый конверт.

Он бросает его на журнальный столик перед собой.

— Твое расписание тренировок и детали боя с Димитровым. Он назначен через шесть недель. Так что тебе лучше начать тренироваться. Потому что, если ты проиграешь этот бой, Зевс, я заберу каждый твой цент и не остановлюсь, пока ты и вся твоя семья, включая ее и этого твоего ребенка, не будут спать на помойке.

Я ожидаю, что Зевс будет спорить. Скажет, что не будет участвовать в бое. В крайнем случае, скажет, чтобы он отвалил. Но он этого не делает. Он просто смотрит Марселю в глаза и один раз кивает головой в знак согласия.

Мои внутренности вспыхивают, как бензин, вылитый на костер. Мне приходится сильно прикусить язык, чтобы ничего не сказать.

Но я не буду обсуждать это с Зевсом в присутствии Марселя. Я не позволю этому засранцу получить удовольствие.

Я смотрю, стиснув зубы, как Марсель и его банда направляются к двери.

— Только одно, прежде чем ты уберешься отсюда. — Зевс поворачивает голову и смотрит на Марселя. — Это ты предоставил прессе ту дерьмовую историю о Кам?

Марсель улыбается, и мне хочется стереть самодовольное выражение с его уродливого лица.

— Что я всегда тебе говорю, Зевс? В жизни есть два правила. Первое - никогда не выдавай всю информацию. — Он похлопывает рукой по двери и выходит из нее.

Я смотрю ему вслед с открытым ртом.

— И что это все значит? — сердито говорю я, услышав характерный хлопок входной двери, и поворачиваюсь к Зевсу. — Что, черт возьми, это должно означать?

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: