 |
Девять лет назад. . Пять лет назад.. Четыре недели спустя.
|
|
|
|
— Мамочка. — Звук шепчущего голоса Джиджи пробуждает меня от глубокого сна.
— Все в порядке, малышка Джиджи? — бормочу я.
— Ага. Но, почему папа спит в твоей кровати?
Я молниеносно открываю глаза, видя, что Зевс лежит лицом вниз и крепко спит рядом со мной, его сильная рука перекинута через мой живот и прижимает меня к себе. Одеяло, к счастью, прикрывает то, что, как я знаю, является его голой задницей.
О, черт.
Черт, дважды черт.
Он остался вчера вечером после того, как Джиджи легла спать. Мы не так много времени проводили наедине с тех пор, как он начал тренироваться к своему бою.
Чувствую ли я себя лучше из-за его предстоящего боя? Нет. Но я справляюсь. Вроде того.
Когда Зевс тренируется, это очень интенсивно. Сейчас его почти нет, а когда он здесь, то, как правило, проводит время с Джиджи. Это означает, что секс был редким - ладно, вообще отсутствовал в последний месяц. Но вчера вечером он был очень игрив, и кто я такая, чтобы отказывать? Особенно когда он повалил меня на кровать и опустился на меня, подарив оргазм, превосходящий все оргазмы. Потом мы трахались, как животные, в течение следующего часа и, должно быть, вырубились от истощения, потому что он все еще здесь. И Джиджи видела нас вместе в постели, и...
Черт... я что, тоже голая?
Моя рука скользит вверх со своего места на кровати, и я с облегчением чувствую свою ночную рубашку, которую, как я теперь помню, надела перед тем, как Зевс уговорил меня пообниматься несколько минут, прежде чем он должен был уехать домой, в наш дом, в котором он сейчас живет, так как срок аренды его квартиры истек.
— Он... ну, папа устал, и я сказала, что он может поспать здесь, так что...
— Почему на папе нет одежды?
|
|
|
Блядь, блядь, блядь.
— Эм... потому что... потому что...
— Потому что мне жарко спать одетым в кровати, малышка Джиджи. — Он протягивает руку и хватает ее, тянет на кровать между нами, заставляя ее хихикать и визжать. — И я не голый. На мне шорты. Видишь? — он поднимает покрывало, показывая ей свои беговые шорты, которые были на нем прошлой ночью.
Но теперь мне интересно, когда он их надел, потому что я отчетливо помню, что он был голым, когда мы лежали здесь, обнявшись, перед тем как уснуть.
И теперь я думаю, не заснул ли он здесь специально, чтобы Джиджи нашла его здесь и узнала, что мы были вместе. Он не просил меня прямо сказать Джиджи, что мы вместе, но в последнее время он делал определенные знаки в этом направлении.
Я смотрю на него, приподняв бровь, но он не смотрит на меня, поэтому я тыкаю его пальцем в руку.
Он смотрит на меня, и я бросаю на него вопросительный взгляд.
— Что? — говорит он.
— Когда ты их надела? — я киваю в сторону его шорт.
— Не знаю. Наверное, сделал это во сне.
— Ага. — Я киваю. — Конечно, во сне.
Он бросает на меня невинный взгляд, в который я на сто процентов не верю.
— Так что, папа теперь все время будет спать здесь?
— Нет, — быстро отвечаю я.
Зевс смотрит на меня менее чем впечатленным взглядом.
— Но, если бы я стал, — он переводит взгляд обратно на Джиджи, — Как бы ты к этому отнеслась?
— Хорошо, потому что тогда ты всегда будешь здесь.
Мое сердце сильно сжимается, как будто она только что положила свою маленькую руку на него и крепко сжала.
— Итак, если я скажу тебе, что мы с папой теперь вместе, ты не будешь против? — спрашиваю я ее.
— Вместе? — ее глаза и милый носик пуговкой кривятся в замешательстве.
— Как Рапунцель и Флинн Райдер, — объясняю я. — Парой.
— О, как парень и девушка? — сияет она от понимания.
— Да, как парень и девушка.
— Мне кажется, это было бы здорово. — Она делает паузу, смотрит между мной и Зевсом, ее нос снова кривится. — Но вы же не собираетесь все время целоваться, правда?
|
|
|
Зевс смеется, а я краснею.
— Нет! Конечно, нет. С какой стати ты это взяла? — спрашиваю я ее.
— Из телевизора. — Она пожимает плечами.
— Что ты имеешь в виду под телевизором? — спрашиваю я ее.
— Кино, мамочка. — Она бросает на меня взгляд, который говорит, что это должно быть совершенно очевидно. — В кино мужчины и женщины всегда целуются.
Она начинает издавать звуки поцелуя, и Зевс снова смеется, на этот раз сильнее.
— И больше никаких фильмов для тебя. — Я тянусь к ней и щекочу бок, заставляя ее извиваться и хихикать.
Похоже, мне придется еще тщательнее следить за тем, что именно она смотрит по телевизору.
— Папа?
— Да, Джиджи?
— Значит ли это, что вы с мамой собилаетесь пожениться?
— Нет! — я отвечаю в то же самое время, когда Зевс говорит: «Да, однажды».
Я перевожу взгляд на Зевса, который смотрит на меня, нахмурив брови.
Я перевожу взгляд с него на Джиджи.
— Мы не собираемся жениться в ближайшее время, — говорю я Джиджи.
— Холошо. — Она вздыхает. Еще одна пауза, а затем: — Но, когда вы поженитесь, я буду подружкой невесты, верно?
На моем лице появляется улыбка. Я смотрю на Зевса и вижу, что он тоже ухмыляется.
Я целую ее мягкие волосы и говорю:
— Если мама и папа когда-нибудь поженятся, ты будешь единственной подружкой невесты, малышка Джиджи.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Она снова замолкает. Я только что закрыла глаза и дремлю, наслаждаясь тем, что моя маленькая семья рядом, когда ее маленький голос нарушает тишину.
— Мамочка?
— Да, малышка Джиджи?
— Можно мы все встанем и посмотрим телевизор вместе?
— Что ты хочешь посмотреть? — спрашивает Зевс, зевая.
— Рапунцель, конечно.
Вздох.
— Дамы и господа, я хочу, чтобы вы поднялись на ноги. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы в последний раз видели его на ринге... так что встаньте и поприветствуйте вашего собственного доморощенного чемпиона... Зевса... «Бога»... Кинкейда!
Толпа приходит в восторг. Боксерский гимн Зевса, в исполнении Эминема, начинает разноситься по стадиону.
Мой взгляд устремляется на один из больших экранов. На нем показан Зевс, проходящий через стадион и направляющийся к рингу. На нем халат, капюшон поднят, лицо спокойное, сосредоточенное.
|
|
|
Мое сердце начинает колотиться от волнения. Трудно не почувствовать адреналин, гудящий по стадиону, не ощутить возбуждение людей. Но мне страшно. Потому что парень, который собирается выйти на ринг и сразится с настоящим психом - это человек, которого я люблю. Отец моего ребенка.
К счастью, Джиджи этого не увидит. Она дома с тетей Элли. Она уже должна быть в постели. Она знает, что у Зевса сегодня поединок, но, к счастью, она не очень понимает, что это значит.
Я здесь с Аресом, Ло и Мисси, и мы сидим в первом ряду.
Достаточно близко, чтобы я могла слышать каждый удар.
Я поморщилась от этой мысли.
Билеты стоили бы нам целое состояние, если бы мы платили за них. Но, когда твой парень - главный боец, они достаются тебе бесплатно.
Сегодняшний вечер - это бой за большие деньги, потому что, если Зевс победит, это будет означать, что он будет владеть всеми пятью титулами в тяжелом весе. Это называется объединением дивизиона.
Отсюда и высокая цена на билеты.
Когда мы были моложе, Зевс всегда говорил, что хочет этого добиться.
Недавно я спросила его, не было ли это одной из причин, по которой он хотел провести этот бой, кроме денег. Но он ответил, что нет.
Я не знаю, чувствует ли он, что должен сказать это из-за чувства вины, которое испытывает по отношению к Кейдану.
Тонны знаменитостей пришли посмотреть бой. Я даже не могу радоваться тому, что Джейк Уэзерс и Том Картер из «Могучего шторма» сидят через три места от меня, потому что я так нервничаю.
Может быть, когда Зевс победит, я буду нервничать из-за них.
Но сейчас я могу думать только о Зевсе и молиться, чтобы он вышел из этого непострадавшим.
Когда мы были вместе, я присутствовала на всех боях Зевса. Я всегда нервничала, но могу сказать, что ничто не сравнится с тем, что я чувствую сейчас.
Мне плохо.
Я прижимаю руку к животу.
Я боюсь, что ему будет больно. Что он серьезно пострадает.
Я знала о Димитрове из новостей. Но тайком посмотрела несколько его боев. Я ничего не рассказала Зевсу, потому что он не хотел, чтобы я волновалась.
|
|
|
Я волнуюсь.
Этот парень - животное.
Думаете, Майк Тайсон псих?
Нет, это Роман Димитров.
Я думаю, что ему реально было бы насрать, если бы он кого-то убил.
И Зевс выходит на ринг с этим психом.
Зевс большой, и он сильный. Он в отличной физической форме. Он всегда в такой форме. И последние шесть недель интенсивных тренировок привели его к тому состоянию, в котором он должен быть.
Но Димитров тоже в отличной форме.
Хотя Зевс имеет преимущество в весе и росте, между ними нет большой разницы.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Зевса, когда узнаю, что он рядом с рингом.
Его глаза сразу же находят меня. Его выражение лица может быть жестким, но его глаза... прямо сейчас, они все для меня.
Он доходит до ринга и трусцой поднимается по ступенькам.
Перед тем, как зайти за канаты, он оглядывается на меня. Мое сердце одновременно взлетает и падает, потому что это он. Момент, которого я ждала последние шесть недель.
— Я люблю тебя, — шепчу я ему.
Его губы расплываются в улыбке, и мои внутренности замирают. Затем он ступает на ринг, и мои внутренности опускаются на землю.
— Все будет хорошо, — говорит Мисси, вложив свою руку в мою. Я смотрю на нее. — Это же Зевс. Он непобедим.
Все всегда бывает в первый раз, говорит мой страх.
Но я не произношу этих слов.
Вместо этого я заставляю себя улыбнуться и говорю:
— Да, ты права.
— Я всегда права. — Она усмехается. — Мой старший брат – крепкий орешек. И я, например, не могу дождаться, когда он усадит Димитрова на его собственную задницу.
— Да, черт возьми! — говорит Арес, обхватывая меня и похлопывая ее по плечу.
— Максимум пять раундов, и Зевс уложит его, — говорит Ло.
Самый узнаваемый голос в мире бокса начинает говорить в центре ринга, привлекая мой взгляд туда:
— И вот момент, которого мы все ждали! Наши бойцы на ринге, и они готовы провести все двенадцать раундов! В синем углу, приехавший из Болгарии... ростом шесть футов четыре дюйма и весом двести сорок пять фунтов, действующий чемпион WBA и IBO в тяжелом весе... Роман... «Сокрушитель челюстей»... Димитров.
Аплодисменты перевесили освистывания. Арес, Ло и Мисси выкрикивают негатив в сторону Димитрова.
Я молчу. Глаза прикованы к Зевсу.
Он выглядит спокойным. Готовым к бою. Но спокойным.
— В красном углу, при росте шесть футов пять дюймов и весе двести пятьдесят фунтов, находится чемпион мира в тяжелом весе по версиям IBF, WBC и WBO... ваш земляк…боец... Зевс... «Бог»... Кинкейд!
Толпа ревет аплодисментами и радостными возгласами, и я вновь обретаю свой голос, и болею за своего мужчину, когда он поднимает руки к толпе, двигаясь по рингу. Я аплодирую громче.
|
|
|
Когда толпа затихает, диктор говорит:
— Двадцати тысячам зрителей и миллионам зрителей дома, дамы и господа, из Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке... даваааайте... пррриготовимся…к…драаааакееее!
Я наблюдаю, как они подходят вплотную к рефери, который стоит между ними, и объявляет свои правила. Затем они возвращаются в свои углы.
Я смотрю, как тренер Зевса, Майк, разговаривает с ним. Зевс кивает головой. Капу помещают ему в рот, а затем он встает на ноги.
Звенит гонг.
Время пришло.
Никаких колебаний. Зевс сразу же оказывается в центре ринга, устрашающий и доминирующий. И начинают лететь удары.
Зевс окружил Димитрова.
Он двигается так быстро, уворачиваясь от каждого удара Димитрова, оставляя его бить по воздуху.
Я вижу, как на лице Димитрова нарастает разочарование.
И, судя по тому, что я видела в его предыдущих боях, если дела идут не так, как хочет Димитров, он, как плохой неудачник, начинает грязно драться.
Прозвенел гонг, означающий конец первого раунда, и каждый из них вернулся в свой угол.
Но я не могу расслабиться. Я нахожусь на краю своего места. Мне просто нужно, чтобы Зевс нокаутировал Димитрова, чтобы все закончилось, и я могла забрать его домой и обнимать всю ночь до самого рассвета. И до конца вечности.
Гонг дает сигнал ко второму раунду.
Димитров выходит на бой и наносит удар по Зевсу.
Я резко вдыхаю, закрывая глаза от удара. Но ненадолго, потому что мне нужно знать, что Зевс в порядке.
Он в порядке. Удар даже не нарушил его походку. Если что и произошло, так это то, что Зевс завелся.
Бам. Бам. Бам.
Он прижал Димитрова к канатам.
Рефери разнимает их. Затем, он начинает все сначала.
И так три раунда подряд.
Я обрела свой голос, выкрикивая слова поддержки Зевсу вместе с Аресом, Ло и Мисси. К концу вечера мое горло охрипнет, но мне все равно.
Я хочу, чтобы Зевс знал, что я в его углу.
Шестой раунд.
Динамика меняется. Такое ощущение, что Димитров принял кокаин, потому что он выходит из угла, как бык из клетки. Он набрасывается на Зевса, удар за ударом, а Зевс блокирует только половину из них.
Спина Зевса ударяется о канаты, и рефери разнимает их.
— Давай, малыш! — кричу я. — Бей ублюдка по его психованной заднице!
Рядом со мной раздается раскатистый смех Ареса. Я смотрю на него, а он ухмыляется.
— Что?
— Ничего. — Он ухмыляется. — Просто вспомнил ранние бои Зевса. У тебя всегда был грязный ротик.
— Просто выказываю свою поддержку. — Я невинно ухмыляюсь.
— Я рад, что он вернул тебя, — говорит он более тихим голосом.
Моя ухмылка смягчается до улыбки.
— Я тоже. — Я прижимаю свою ладонь к его руке и слегка сжимаю ее.
Отрицательный шум толпы возвращает мои глаза к Зевсу. Я вижу это как в замедленной съемке - кулак Димитрова отскакивает от лица Зевса. Зевс отступает на шаг, а затем падает на руки и колени.
— Неееет! — кричу, мое сердце обрывается в груди, когда я бросаюсь вперед к перилам, отделяющим зрителей от ринга, желая перепрыгнуть через них и подойти к нему.
Мисси рядом со мной. Ее рука обнимает меня. Затем рядом оказываются Арес и Ло. Они кричат, но я не слышу, что они говорят. Кровь шумит в моих ушах.
Димитров ходит по рингу, подняв руки вверх, словно он победил.
Рефери стоит на коленях рядом с Зевсом, прижав рот к его уху, и разговаривает с ним.
Вставай, малыш, пожалуйста.
Через секунду Зевс поднимается на колени. Рефери встает. И тут Зевс вскакивает на ноги.
И я снова дышу.
Рефери перемещается в центр ринга. Зевс и Димитров собираются снова вступить в бой, но звенит гонг.
Зевс поворачивается к своему углу, и по его щеке течет кровь.
Нет.
— Он ранен, — говорю я Аресу.
— Это просто порез. С ним все будет в порядке.
— Такое случалось раньше? — спрашиваю я.
В боях Зевса, которые я наблюдала, когда мы были моложе, никто не мог подойти достаточно близко, чтобы ударить его достаточно сильно, чтобы порезать. Ему сломали нос. Но я никогда не видела, чтобы его кожа рассекалась от удара - за исключением того случая в клубе, когда тот парень использовал бутылку.
Глаза Ареса встречаются с моими. Если он пытается скрыть свое беспокойство, то у него это плохо получается, потому что я замечаю его, громко и ясно.
— Он сломал нос в бою со Скоттом, но они прошли одиннадцать раундов.
Мы только в шестом, а у него уже идет кровь.
Блядь. Блядь. Блядь!
Мой взгляд возвращается к Зевсу, который сидит на табурете в своем углу, его глазом занимаются. Вазелин втирают вокруг раны, чтобы остановить кровотечение. Один из членов его команды вливает ему в рот воду.
Звучит гонг.
Седьмой раунд.
Зевс вступает в бой, пылая.
Удар слева по корпусу Димитрова. Удар в голову правой. Еще один. И еще один.
Он бьет по Димитрову, заставляя его отступить к канатам.
— Да! Бей его, детка! Бей его!
Димитров обхватывает шею Зевса. Рефери разнимает их.
Но Зевс тут же возвращается, набрасываясь на Димитрова. Тело. Лицо. Удар за ударом.
Димитров отступает.
Зевс сильно размахивается, попадая ему в голову.
Удар настолько мощный, что звук эхом разносится по стадиону.
Димитров падает.
Зевс снова наступает на него, но рефери останавливает его, блокируя.
Димитров пытается встать, но не может.
Рефери кружит вокруг него. Его рука поднимается, завершая бой.
— Дааааа! — кричу я.
Команды наводняют ринг.
Я хочу на этот ринг. Я хочу Зевса.
Я смотрю на Ареса, и он, должно быть, видит это на моем лице: он хватает меня и поднимает над барьером.
Я бегу по ступенькам к рингу.
— Зевс! — кричу я.
Его голова поворачивается ко мне. Он дарит мне свою красивую, наглую улыбку.
И я улыбаюсь так широко, что мое лицо может треснуть.
Затем я проталкиваюсь мимо людей, чтобы добраться до него. Я достигаю его и прыгаю в его объятия, зная, что никогда больше не покину их.
Мы в раздевалке. Только я и Зевс. Доктор только что ушел, закончив осмотр пореза под глазом Зевса. К счастью, все не так плохо. Швы накладывать не пришлось. Он заклеил его пластырем. Но он все еще выглядит очень опухшим. У него будет адский синяк под глазом.
Зевс сидит на смотровом столе. Я стою между его ног, его руки лежат на моих бедрах.
— Итак, мне нужно тебе кое-что сказать, — говорю ему.
— О, да?
— Да.
— Это что-то хорошее или плохое?
— Я бы сказала, хорошее
— Давай, порази меня, я готов.
— Больше никаких поражений на сегодня, хорошо? — язвлю я.
Он смеется.
— Хорошо, — соглашается он.
— Хорошо. — Я делаю вдох, собираясь с силами, которые накапливала в течении целого дня, храбрясь. — Итак, я думаю...
Я не успеваю закончить предложение, потому что дверь распахивается, и входит Марсель, на удивление один, но он не закрывает дверь.
Затем я замечаю охранника, стоящего за дверью.
Все тело Зевса мгновенно напрягается, его хватка на мне усиливается.
Я не могу пошевелиться, даже если бы захотела, да я и не хочу. Я хочу остаться на месте и надеяться, что Марсель поймет, что его не хотят видеть, и исчезнет.
Желаемое за действительное, я знаю.
Но бой окончен. Зевс больше не связан с ним обязательствами по контракту.
— Что тебе нужно, Марсель? — рявкает Зевс.
— Я просто пришел поздравить тебя с победой. Ты заработал нам обоим кучу денег сегодня вечером.
— Не за что, — сухо бросает в ответ Зевс.
Но слова просто отскакивают от Марселя. У этого парня шкура как у носорога.
— Зевс, перестань. Я знаю, что у нас недавно были разногласия. Но мы оба достаточно мужественны, чтобы не обращать на это внимания, когда на кону стоят более важные вещи. Теперь, когда ты владеешь всеми чемпионскими титулами, твоя ценность просто зашкаливает. Если ты останешься со мной, то бои, которые я смогу организовать, сделают тебя богаче Мейвезера.
Зевс смеется, но в этом смехе нет и доли юмора.
— Я пас, спасибо.
Марсель смотрит на Зевса так, будто не понимает слов, которые тот только что произнес.
— Мы закончили, Дюран.
— Зевс, не будь дураком. Речь идет о сотнях миллионов долларов.
— Я не поступаю глупо. Это я принял верное решение.
Глаза Марселя переместились на меня, а затем снова на Зевса.
— Ты совершаешь большую ошибку, Зевс. Без меня ты больше не выйдешь на ринг. Я позабочусь об этом.
Зевс наклоняет голову в сторону.
— Кто сказал, что я хочу снова драться?
Марсель покровительственно смеется.
— И что же ты собираешься делать? Сидеть здесь, быть ее сучкой, все дни на пролет, пока она высасывает из тебя кровь? Ты ведешь себя как идиот, Кинкейд.
Я ожидаю, что Зевс рассердится. Но он не злится. Он просто смотрит на Марселя.
Затем он начинает смеяться. И это настоящий искренний смех, как будто он смеется над шуткой, смысл которой знает только он.
— Какого хрена ты смеешься? — огрызается Марсель, голос звучит раздраженно.
Зевс пожимает плечом, смех все еще грохочет в его груди.
— Думаю, ты скоро узнаешь.
— Что, блядь, это значит? — глаза-бусинки Марселя сузились до щелей.
Лицо Зевса становится серьезным.
— Что я всегда тебе говорю, Марсель? В жизни есть два правила. Первое - никогда не выдавай всю информацию.
Я вспоминаю, как Марсель сказал Зевсу именно эти слова шесть недель назад в его квартире, и на моем лице расцветает улыбка, потому что предчувствую, что Зевс знает что-то, о чем не говорит.
Ранее он говорил мне, что на стороне, что-то замыслил, что напрямую касается Марселя. Возможно, это наконец-то происходит.
— Ты совсем охренел, — кричит Марсель, направляясь к двери. — Слишком много ударов по голове сделали тебя еще более тупым ублюдком, чем ты уже был.
—Ага, — говорит Зевс, ухмыляясь. — Совет тебе, Марсель. Не наклоняйся в душе.
А? Не наклоняться в душе?
Брови Марселя сходятся вместе.
— Ты долбаный псих. Счастливой жизни со своим ублюдком и стриптизершей, — говорит Марсель и исчезает за дверью.
Зевс рычит, пытаясь отодвинуть меня в сторону и слезть со смотрового стола, чтобы добраться до Марселя, но я не сдвигаюсь с места.
— Зевс, он того не стоит, — говорю я, хватаясь за его руки. — Неважно, что он говорит.
Брови Зевса напряжены от гнева.
— Он сказал это только для того, чтобы вывести тебя из себя. Если бы ты пошел за ним, ты дал бы ему именно то, чего он от тебя хотел.
Звук полного разочарование вместе с выдохом покинул его легкие.
— Ты права. Я знаю, что ты права. Я просто чертовски ненавижу его, считающего, что он может говорить о тебе все дерьмо, которое захочет, и ему это сойдет с рук.
— Но ему это не сойдет с рук, не так ли?
Глаза Зевса переходят на мои, и в них появляется ухмылка.
— Что ты сделал?
— Дело не в том, что я сделал, а в том, что сделал он.
Я смотрю на него в замешательстве.
— Договорные бои, — говорит он мне низким тоном. (Договорной матч или игра, бой - спортивное состязание, результат которого предопределён заранее в результате сговора соперников между собой и, возможно, с третьей стороной (букмекером, судьёй и т. д. ). Договорные матчи являются серьёзным нарушением правил спортивных состязаний, их организация может являться преступлением. В то же время, доказать факт сговора обычно крайне трудно)
— Нет, — задыхаюсь я.
— Ага. — Он кивает.
— Когда? Как долго? Какие бойцы? И откуда ты знаешь?
— Слишком много вопросов, Голубка. — Он усмехается. — И я знаю, потому что Марсель не единственный, кто лезет в чужие дела. На протяжении многих лет я слышал о том, что он занимается не совсем законными вещами. Бойцовские бои, незаконные букмекерские синдикаты – разные вещи. Но я просто отмахивался от этого, потому что он не просил меня вмешиваться, так что это не мое дело. Но потом он испортил мне жизнь, украл у меня четыре года жизни моей дочери, поэтому я углубился в это дело. Я серьезно покопался. Понимаешь, дело в том, что Марсель имеет склонность выводить из себя многих людей, поэтому не сложно было заставить их говорить. У меня было несколько улик, но ничего серьезного, поэтому я поговорила с Элли…
— Тетя Элли в курсе? — удивленно говорю я.
Он внимательно смотрит на меня.
— Я попросил ее ничего не говорить, пока не пойму, можно ли будет что-то сделать. Я не хотел втягивать тебя в это. Элли - полицейский, она знает людей, поэтому она направила меня в нужную сторону, с кем мне нужно было поговорить, и я передал им все, что знал.
— И?
— За пару часов до драки мне позвонил детектив, который занимался этим делом. Он сказал мне, что против Марселя будут выдвинуты официальные обвинения - не только в организации боев и незаконных ставках, но и в отмывании денег.
— Ни хрена себе, — вздохнула я.
— Ага. И, если его признают виновным, ему грозит до двадцати лет тюрьмы.
— Ну, черт, — говорю я. — Напомни мне никогда не злить тебя.
Зевс смеется, прежде чем вцепиться пальцами в петли моего ремня и притянуть ближе. Затем выражение его лица становится серьезным.
— Тебе больше никогда не придется беспокоиться о том, что я причиню тебе боль, Голубка. Клянусь, я больше никогда не совершу с тобой такой ошибки.
— Я знаю, — говорю ему, и это действительно так.
Он нежно проводит своими губами по моим, заставляя меня вздохнуть от счастья.
— Итак, ты собиралась мне что-то сказать, пока нас не прервали, — говорит он, отрываясь от моих губ.
— О, да. — Я делаю небольшую паузу, собираясь с мужеством, которое собрала в себе ранее, перед тем как вошел Марсель.
— Ну... — я нервно облизываю губы. — Я подумала, что мы с Джиджи могли бы переехать к тебе в дом.
— Правда? — его глаза загораются.
— Правда.
— Когда?
— Ну... мне нужно поговорить с тетей Элли, дать ей время свыкнуться с этой мыслью. Я не хочу просто взять и бросить ее после всего, что она сделала для меня и Джиджи. Но это точно должно произойти в течение девяти месяцев, так как у нее нет дополнительной спальни.
— Девять месяцев? — Он нахмурился. — Я думал скорее о девяти днях.
Серьезно?
Я смотрю на него, и он определенно не понимает.
— Тебя ударили сильнее, чем я сначала подумала?
— Ха-ха, смешно. Но почему девять месяцев? И какое отношение имеет отсутствие у Элли еще одной спальни к... ох.
Динь, динь, динь, и до него дошло.
Он смотрит на меня, и мое сердце замирает в груди.
Я знаю, что Зевс сказал, что хочет еще детей от меня, но это было, когда он пытался вернуть меня. С тех пор мы не говорили об этом. И мы не очень долго были вместе.
Его взгляд опускается к моему животу. Затем снова на мое лицо.
— Ты беременна? — шепчет он.
— Ага. — Я киваю, нервно пожевывая губу.
— Ребенком?
— Надеюсь, что да, потому что мне не очень нравится идея рожать слоненка.
— Ты язва.
— Знаю.
— Ты действительно беременна, Голубка?
— Я действительно беременна, Зевс.
Его взгляд прикован ко мне, но я не знаю, о чем он думает и счастлив ли он, поэтому я чувствую необходимость сказать ему:
— Я принимала таблетки. Я не пропустила ни одной. То же самое было, когда я забеременела Джиджи. Не знаю, как это произошло. Как это продолжает происходить.
— Мне все равно, как это произошло. Только то, что это произошло.
— Ты счастлив этому?
— Голубка, я в экстазе.
Он берет мое лицо в свои руки и целует меня.
— У нас будет ребенок, — бормочет он, прижимаясь лбом к моему.
— У нас будет ребенок, — подтверждаю я эхом.
— И у меня суперсперма.
Смех бурлит в моем горле и вырывается из меня, облегчение и счастье наполняют мою грудь.
Я откидываю голову назад. Смотрю ему в глаза.
— Суперсперма?
— Я оплодотворил тебя дважды, пока ты принимала таблетки. Я - Бог.
— Иисусе, — вздыхаю я.
— Не-а. Зевс, Бог Грома, со спермой как молния.
Он по-мальчишески ухмыляется, и я разражаюсь смехом.
Зевс хохочет, и звук доносится из глубины его груди.
— Этому никогда не придет конец, не так ли? — я псевдо-стону, закатывая глаза.
— Нет. — Он усмехается и скользит руками по моей талии, притягивая меня еще ближе, его нос прижимается к моему. — Нет, пока я рядом. А я планирую быть рядом чертовски долго, Голубка.
Вот это мне очень нравится.
— Давай, мамочка! Пора!
Я иду - простите, ковыляю - туда, где Джиджи находится с папой, тетей и дядями, которым поручено раздать китайские фонарики и зажигалки всем взрослым, присутствующим на пятом дне рождения Джиджи. Среди них родители ее друзей с детского сада, тетя Элли - или мама, как я ее сейчас называю - и, что удивительно, папа Зевса, Бретт, который уже три месяца не пьет, пройдя курс реабилитации после того, как Зевс сказал ему, что я беременна. Я не знаю, почему моя беременность стала толчком к его попытке стать трезвым, но рада, что это произошло, и я молюсь за Зевса и остальных его братьев и сестру, чтобы на этот раз все получилось.
Мы с Зевсом договорились, что, поскольку Бретт искренне старается, он может наконец-то встретиться с Джиджи, что он и сделал впервые месяц назад. Сказать, что он влюбился в нее - это мягко сказано. Дедушка Бретт обхватил один из ее пальцев. Другой предназначен для Зевса. А также для Ареса, Ло и Мисси.
Также на вечеринке присутствует Кейдан Скотт. Он недавно переехал в новое учреждение. Он живет в собственном доме и проходит амбулаторное лечение.
Мы с Зевсом говорили об этом, и то, что он находится в Аризоне, где никого нет, вероятно, не лучшим образом сказывается на его психическом состоянии. Поэтому мы поискали лечебные центры здесь и нашли отличный центр в Нью-Йорке. Мы прилетели в Аризону на выходные, и я наконец-то встретилась с ним после разговора по телефону. Мы обсудили с ним эту идею, и он согласился.
Он здесь уже три месяца, и он просто как еще один член семьи. Отличная новость заключается в том, что он уже не так часто пользуется инвалидным креслом и передвигается на костылях.
Так что все, кто важен для нас, здесь.
А моему ребенку исполнилось пять лет. Я на шестом месяце беременности, и я совершенно не плачу.
Ладно, может быть, я немного плачу. Но эти чертовы гормоны беременности превратили меня в жидкое безобразие. Тем более, я узнала, что у нас будет еще одна девочка, так что у Джиджи будет сестра. У меня никогда не было сестры, но я всегда очень хотела ее иметь... и вот я снова пускаю слезу.
Я прижимаю пальцы к глазам, останавливая эмоции.
— Ты в порядке, детка? — тихо спрашивает Зевс, когда я подхожу к нему.
— Да. Просто гормоны, как обычно, выводят меня из себя.
Он улыбается мне, и эта улыбка задевает мое сердце, заставляя меня снова начать рыдать. Он берет меня за руку, притягивает к себе и нежно целует в губы.
— Люблю тебя, — говорит он тихо.
— Я тоже тебя люблю.
— Ладно, заканчивайте с этим ППЛ, — жалуется Ло. — Меня это раздражает (ППЛ — PDA — эта аббревиатура произошла от выражения «public display of affection», что можно перевести на русский, как «публичное проявление любви». Эта фраза используется для обозначения физических проявлений романтических отношений, наподобие обнимашек, поцелуев и обжиманий, смущающих почтенную публику. Причём это относится исключительно к действиям, производимым в публичных местах, вроде парков, скверов, многолюдной улицы или общественного транспорта).
— Они все время целуются, дядя Ло, — говорит ему Джиджи, хихикая.
Ло поднимает Джиджи и сажает ее на свое бедро.
— Я чувствую твою боль, малышка. Когда я был подростком, мне приходилось терпеть, что они постоянно целуются.
— Он просто ревнует, Джиджи, потому что никто не хочет с ним встречаться, — дразнит его Мисси.
— Никто не хочет встречаться с тобой, дядя Ло? — Джиджи выглядит искренне обеспокоенной за своего дядю.
— Все хотят встречаться со мной, — уверяет Ло, бросая взгляд в сторону Мисси, которая только смеется над ним. — Просто спроси у Ареса, сколько кисок…
— Ло... — Зевс предупреждает.
— Что такое киска? — Джиджи хмыкает.
— Киска - это другое название кошек, — вклинивается Арес, забирает Джиджи у Ло и сажает на одно из своих плеч, придерживая ее рукой.
Прости, шепчет мне Ло.
Я улыбаюсь, говоря ему, что все в порядке.
— Дядя Ло хочет завести котенка? — Лицо Джиджи озаряется.
— Это единственная киска, которую он может завести, — говорит Мисси низким голосом.
Я хихикаю.
Ло бросает на нее неодобрительный взгляд.
— Арес, скажи нашей сестре, сколько телефонных номеров я заполучил прошлой ночью.
— Много, — говорит Арес Мисси.
Ло бросает на Мисси ну-что-я-тебе-говорил взгляд.
— Ты уже позвонил кому-нибудь из них? — спрашивает она.
— Нет. — Он бросает на нее возмущенный взгляд. — Я не хочу выглядеть отчаявшимся.
— Единственное, в чем ты будешь выглядеть отчаявшимся, это пицца или такси, когда начнешь звонить по всем этим фальшивым номерам, которые тебе дали.
Смех вырывается из меня. Я же говорила, мои гормоны на пределе.
Выражение лица Ло заставляет меня смеяться еще больше. Это смесь раздражения и мелькнувшей мысли: «Черт, неужели она права? »
— Теперь ты точно собираешься проверить все эти номера, не так ли? — Мисси подталкивает, выводя его из себя.
— Ты... — Ло делает паузу, подыскивая, как я полагаю, подходящее для ребенка ответное слово. — Собака женского пола.
— Собака женского пола! — Мисси смеется, и я тоже.
Боже, как я люблю этих ребят.
— Ладно, хватит, детишки. — Зевс забирает Джиджи у Ареса и сажает ее себе на плечи. — Может, хватит обсуждать свидания Ло на глазах у моей впечатлительной дочери? И давайте зажжем эти фонари, пока не спустились сумерки.
Между ними повисает странная тишина, а затем все вскакивают с мест и хором произносят...
— Да, конечно!
— Хорошо, давайте двигаться!
— Всем двигаться к пирсу!
Держа Зевса за руку, мы идем по пирсу, Джиджи все еще на его плечах. Все следуют за нами, и мы останавливаемся в начале пирса.
Зевс зажигает фонарик своей зажигалкой и передает его мне. Затем зажигает свой собственный.
— Все готовы? — спрашивает Зевс.
И мы слышим хор:
— Да.
— Дай мне подержать, папочка, — говорит Джиджи, делая хватательные движения руками.
— Будь осторожна, малышка Джиджи. Он может обжечь тебя.
— Я держу его, — успокаивает меня Зевс.
—Не забудь загадать желание, когда будешь его отпускать, — говорю я ей.
Она улыбается этой великолепной нахальной улыбкой, как будто уже знает, что загадать.
— Хорошо, считаем до трех, — громко говорит Зевс. — Тогда пускайте свои фонарики. Три, — начинает Зевс. — Два... один.
Я отпускаю свой фонарик и наблюдаю, как он начинает свой полет над водой, поднимаясь выше, вместе с фонарями всех остальных.
Затем я ненадолго закрываю глаза, просто наслаждаясь счастьем, которое сейчас испытываю. Не могу поверить, что я здесь с Зевсом, и беременна нашим вторым ребенком.
Если бы вы сказали мне год назад, что я буду здесь с ним, я бы ответила, что скорее на Землю упадет астероид.
Я слышу нежный голос Рианны, поющей «Зонтик», доносящийся откуда-то позади меня, а затем шум тихих вздохов вокруг заставляет меня открыть глаза и повернуть голову.
Зевс стоит на коленях рядом со мной.
Нет. Не на коленях.
На колене.
Святое дерьмо.
Мое тело медленно поворачивается к нему, мои глаза не отрываются от его глаз.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Делаю предложение, — просто отвечает он.
—У меня есть кольцо, мамочка! — Джиджи хихикает рядом с ним, протягивая коробочку с кольцом.
— Зевс... — слезы наполняют мои глаза.
— Ты - любовь всей моей жизни, Голубка. Это всегда была ты. С того самого момента, как я увидел тебя на ярмарке, понял, что попал. Я влюбился в тебя тогда. Я люблю тебя сейчас. Я сойду в могилу, любя тебя. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
— Кольцо очень красивое, мамочка! — Джиджи протягивает мне коробочку, и я беру ее у нее из рук.
Дрожащими пальцами я открываю коробочку и вижу самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела. Оно из розового золота, инкрустированное бриллиантами, с большим круглым бриллиантом, окруженным бриллиантами поменьше.
Мои глаза скользят к Зевсу, и я задыхаюсь.
— Оно принадлежало моей матери, — говорит он мне. — Оно может не подойти, но мы можем изменить его размер.
Ну вот, теперь я плачу.
Я вытираю слезы с лица рукой.
— Ну, что скажешь, Голубка? Ты выйдешь за меня замуж?
— Да, мамочка, потому что я очень, очень хочу быть подлужкой невесты! — Джиджи подходит ко мне, обхватывает руками мою ногу, обнимая меня.
Моя рука тянется к ее голове, прижимая к себе, а слезы забивают мое дыхание.
Я смотрю на Зевса, кольцо в моей руке.
Этот человек... он разрушает меня. Каждым словом. Каждым взглядом. Каждым прикосновением.
Но нет в этом мире человека, которого я бы предпочла Зев
|
|
|
