Владимиров Александр Иванович. Основы общей теории войны. Лекция – 2 (конспект). Война и ее природа. Москва - 2010. Введение

Выдающийся военный теоретик и русский военный философ (боевой генерал Русской армии и первый начальник Академии генштаба Красной армии) Андрей Снесарев, в своем лекционном курсе «Философия войны» отмечает: «…война явление сложное, трудновыяснимое, нелегко поддающееся как нравственному, так и научному критериям…» «Если от пережитого и все еще переживаемого нами со­стояния непрерывной войны вы обернетесь к прошлому, то увидите, что вой­на является постоянной и неизменной спутницей человечества, и не только с того далекого момента, когда оно себя помнит, но бесконечно раньше начала общечеловеческой культурной жизни». «…судя по тем следам, которые оставило после себя че­ловечество каждого из этих периодов, оно воевало всегда, воевало неослабно и упорно; воевало по тем же законам необходимости, по которым оно пита­лось, плодилось, поднималось вверх по тяжким ступеням прогресса... »… «И правда, история ответит вам на некоторые вопросы, связанные с войной, как-то: подтвердит ее постоянство, укажет на характер ее эволюции, свяжет войну с другими факторами истории, может быть, намекнет на ее неизбежность, но далеко не исчерпает ее сложно­го содержания.

Но если люди постоянно воевали, если они воюют по сегодняшний день, то государства должны включать это грозное явление в круг своего и разумения, и видения, должны учитывать - уже по соображениям жизненной осторожности - ее неизбежность, а отсюда - создавать ряд мер политических, финансовых, административных и т. д., вытекающих из того могучего гнета, который налагает война на современные государства. От прошлого к настоящему вы увидите, что война властвует над народной жизнью и укладом государства, владеет церковью и школой, поглощает огромную долю народного труда, словом, ведет государство определенным путем. Перед вами картина нового понимания войны, понимания под углом государственным. Объяснение войны было бы односторонним, если бы было опущено ее государственное толкование и значение» [21].

Необходимо отметить, что исчерпывающее определение «войны» является сегодня самостоятельной и сложной научной задачей. Например, даже в докладе Министра обороны РФ «Актуальные задачи развития Вооруженных Сил Российской Федерации»[22], при формулировании существа военных конфликтов и войн, общее определение войны было упущено.

В настоящее время, понятия «война» применяется для обозначения противоборства во многих сферах существования человечества. Мы постоянно слышим о «торговых войнах», «войнах экономических», или «войнах информационных».

Мы считаем, что эта тенденция не случайна, так как только термином «война» и можно определить крайнюю степень ожесточения отношений разных субъектов геополитических взаимодействий, действующих в одной сфере, но с диаметрально разными целями. Именно это ожесточение и диктует им некий категорический военный императив действий по преодолению сопротивления противника и достижению своих целей в этом противоборстве.

В фундаментальном труде отделения военной истории и права РАЕН «Военная история России» научная задача определения «войны» имеет следующее наполнение:

во-первых, война признается историческим явлением;

во-вторых, социально-политическим явлением;

в-третьих, формой функционирования и развития общества.

В нем прямо констатируется следующее «…война - неотъемлемая сторона истории человечества, ибо она (война) как социально-политическое явление имеет несколько ипостасей. Она - и вооруженное противоборство, и состояние общества, и способ регулирования отношений между государством и социальными силами, и способ разрешения споров, противоречий между ними. Это означает, что войны выполняют в истории человечества определенные функции, за которую оно платит очень дорогую цену». [23]

Как известно, со времени К. Клаузевица[24] (а в России, с подачи В. Ленина), война всегда трактовалась только как «…продолжение государственной политики иными средствами», и подразумевалась только как собственно вооруженная борьба. Аксиоматичность этой тезы (несмотря на то, что эта формула скорее фиксирует соотношение политики и войны, чем дает формулировку самой войне) никогда не оспаривалась военной и политической теорией, хотя более глубокое погружение в ее смысловую семантику показывает, что сама эта «аксиома» имеет снижающее (упрощающее) значение, как для понятия «политика», так и для понятия «война», так как обедняет оба понятия и обе сферы социального бытия.

Надо отметить, что эта коллизия понималась нашими исследователями. Так, современный военный ученый В. Барынькин рассматривает эту коллизию в своих трудах, [25] но и он, в конечном счете, считает войну - собственно вооруженной формой политики, такой же позиции придерживается и А. Кокошин[26].

А. Свечин считал, что политика в войне (которая понималась им как особое общественное явление) стала самостоятельным фронтом самой войны, и ее роль не ограничивается целеуказаниями для стратегии, так как и стратегия уже переросла рамки теории «вождения войск на театре войны»[27].

В. Цымбурский отмечает эволюцию взглядов полководцев на войну так: «Взгляды военачальников на отношения между стратегией и политикой, характерные для этого цикла, можно представить следующей шкалою. Клаузевиц превозносит «грандиозную и мощную» политику, которая порождала бы такую же войну. Для Мольтке-старшего политика чаще всего связывает и стесняет стратегию, — однако же, стратегия «лучше всего работает в руку политики, для целей последней» тем, что «направляет свои стремления лишь на самую высокую цель, которую вообще только можно достигнуть при имеющихся средствах». Стало быть, стратегия в некоторых обстоятельствах лучше политики ощущает подлинные ее интересы. И, наконец, как бы на противоположном от Клаузевица конце шкалы предстает Э. Людендорф с мнением о политике как продолжении тотальной войны, ее инструменте». [28]

Таким образом, если у К. Клаузевица война есть инструмент (средство) политики, то мы (вслед за Людендорфом) считаем, что политика есть инструмент войны, как и ее главное средство - вооруженная борьба.

Российский военный философ А. Снесарев, являющийся и сегодня самым тонким и глубоким исследователем сути войны, в итоге своих изысканий сделал три важных вывода о войне как реальности человеческой истории, которые и сегодня остаются неоспоримыми:

1. По своему содержанию война стала всеохватывающим, всепроникающим и глубоко драматическим явлением в жизни народов и остается неизбежным на обозримую перспективу;

 2. Войны свидетельствуют о больших и опасных недостатках в организации человеческих обществ и бессилии человеческого разума;

3. Решение вопроса о будущем («грядущем») войны - положительное или отрицательное - остается пока вопросом веры, а не научно доказанным фактом. [29]

В эпоху «после Клаузевица», то есть сегодня, в современных и доступных нам источниках содержится множество картин и моделей войн будущего, каждая из которых по-своему интересна.

Но из всего их числа наиболее значимыми и абсолютно стратегическими, нам представляются работы С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка»[30], которая представляет собой блестящий пример глубокого стратегического предвидения, а также творчество русской военной эмиграции, которое у нас практически абсолютно не известно.

В частности, мы считаем необходимым выделить уникальное творчество Русской Императорской армии Генерального штаба полковника Евгения Эдуардовича Месснера (1891-1974), по нашему глубокому убеждению, провидца и абсолютного классика стратегической военной мысли, определившего большинство современных категорий философии войны и теории войн.

Е. Месснер первым дал определение террору как форме войны и гениально предсказал: «Надо перестать думать, что война - это когда воюют, а мир - когда не воюют. Можно быть войне, не воюя явно… Современная форма войны есть мятеж. Это – отклонение от догм классического военного искусства. Это - ересь.

Но мятежевойна - еретическая война… Насилие (устрашение и террор) и партизанство - главные «оружия» в этой войне… Теперь регулярное войско лишилось военной монополии; наряду с ним (а может быть, больше, чем оно) воюет иррегулярное войско, а ему секундируют подпольные организации… Воевание партизанами, диверсантами, террористами, вредителями, саботерами, пропагандистами - примет в будущем огромные размеры»[31].

Я считаю, что сказанное исчерпывающе и нам остается только восхищаться глубиной анализа, блеском мысли и талантом нашего соотечественника.

Приходится с сожалением констатировать, что эти гениальные прозрения русского военного классика не известны как западному, так и нашему отечественному политическому и военному руководству, а значит и не оценены, и поэтому до сих пор не имеют практического преломления в нашей военной и политической теории, и тем более в практике.

Все это говорит о том, что осмысление феномена войны научной мыслью и обществом идет постоянно и нам остается только внести в эту работу свою лепту.

Таким образом, можно констатировать, что войны во многом сформировали и историю, и культуру, и современное бытие человечества, а значит, являются его (бытия) частью.

***

Тем не менее, установившегося понимания войны как явления бытия пока еще нет.

Несмотря на то, что различные определения этой категории обусловлены сложностью этого явления и трудностью охвата одним определением всего его содержания, имеющиеся определения «войны» можно свести в несколько групп:

· Естественное и вечное состояние государств и народов.

· Продолжение политики другими, насильственными средствами.

· Вооруженная борьба между государствами, народами, классами и враждебными партиями.

· Форма разрешения противоречий между государствами, народами и социальными группами средствами насилия.

Этот смысловой ряд можно продолжать бесконечно, поэтому, нам представляется важным высказать следующее утверждение (рабочую гипотезу): война многообразна и многолика, она может пониматься и как фактор и часть цикла бытия человечества, и как фактор (вооруженное, военное средство) политики.

Мы знаем, что война как средство или даже форма политики, действительно имеет своей основной сферой собственно вооруженную борьбу (собственно военные действия), которая, в свою очередь, имеет систему своих законов, свою философию, свое военное искусство, свою стратегию и иерархию собственных высших определенностей.

Война, понимаемая как вооруженная борьба, имеет свою глубокую (древнюю) историю и достаточно полный набор атрибутов научного аппарата.

В то же время, к настоящему времени законы такой войны, как самостоятельная часть военной науки, представляются нам разработанными не полно, о чем, например, говорят работы российского военного ученого С. Тюшкевича[32].

В целом, нам представляется очевидным, что и война, понимаемая как часть бытия человечества, должна иметь свой масштаб, свою философию, свои законы, свое военное искусство и свою собственную стратегию, которую мы определили как теорию, практику и искусство управления государством, и свою иерархию высших определенностей.

Именно это понимание, войны, ее философию и ее стратегию мы рассматриваем в настоящем исследовании, не касаясь собственно военной-вооруженной ее формы.

 Таким образом, мы не отменяем и не ревизуем Клаузевица, мы переводим сам предмет войны на более высокий уровень обобщений.