 |
Важная реплика. Говоря о новой классификации армий, Кревельд констатирует: «Ракеты все шире распространяются по миру, танки исчезают… при помощи чего же вести войну, что остается?. Остаются ножи. Мы говорим о ножах, года речь идет о различного рода оружии
|
|
|
|
Важная реплика
В этом плане несомненный интерес представляют работы профессора истории Иерусалимского университета, известного историка и специалиста по военной стратегии, Мартина ван Кревельда «Трансформация войны» и «Расцвет и упадок государства»[17].
В своих работах он описывает новую историческую ситуацию, когда оснащенные военной техникой государства в последние полвека раз за разом проигрывают в войне против партизан, «повстанцев», «террористов», нерегулярных негосударственных формирований. При этом разные страны, включая Израиль, Россию и США раз за разом вступают в такие войны.
Кревельд вводит понятие «нетринитарные войны», как тип войн, не определяемых классической троицей субъектов войны «государство, армия, народ», и не ведущиеся в этой парадигме хотя бы одной из сторон, и предлагает классификацию армий по степени технологического совершенства применяемых ими средств ведения боевых действий и применяемым способам вооруженной борьбы - это армии «ракет», армии «танков» и армии «ножей».
Рассуждая о новом «нетринитарном» типе войн Кревельд указывает: «В конце первой книги «О войне» Клаузевиц писал, что в любой войне есть три элемента:
правительство, которое руководит военной кампанией;
армия, которая ведет войну и гибнет на полях сражений;
народ, который ее оплачивает и переносит лишения.
Эти три участника войны четко отделены друг от друга, и не только отделены, но и имеют различные обязанности и права согласно международному праву. И если вы нарушаете эти права и обязанности, вы становитесь военным преступником. Например, если вы обращаетесь с гражданским населением, как если бы это были солдаты, вы – военный преступник.
|
|
|
Для того типа войн, который я называю «войной ножа», типична потеря этого характера трехчленности по крайней мере одной из сторон, а часто – и обеими.
Я назвал эти новые войны «нетринитарными», потому что они не укладываются в тройственную схему: правительство–армия–население. Вот эти войны и становятся сегодня все более значимыми».
Говоря о новой классификации армий, Кревельд констатирует: «Ракеты все шире распространяются по миру, танки исчезают… при помощи чего же вести войну, что остается?.. Остаются ножи. Мы говорим о ножах, года речь идет о различного рода оружии, использующемся различного рода инсургентами: от партизан до террористов в ведении ими боевых действий.
Ракеты привели к исчезновению танков, и единственным средством борьбы остался нож. Из 130 вооруженных конфликтов – конечно, можно по-разному интерпретировать термин «военный конфликт» – в 90% случаев использовались не ракеты и не танки, а ножи.
Я не утверждаю, что все государства и их армии обязательно хорошие, а все инсургенты обязательно плохие. Но, безусловно, здесь есть проблема до сих пор не разрешенная, которую не могут решить танки и которую решают ножи.
Я утверждаю, что если не решить проблему ножей, то цивилизованная жизнь в привычном нам виде во многих районах мира станет невозможной. Подведу итог. Танки уходят из-за ракет, и на их место приходят ножи, причем приходят настолько, что цивилизованная жизнь во многих странах становится невозможной. История показывает, что в 90% случаев танки просто не знают, что делать с ножами. И в заключение: если мы не покончим с ними, они покончат с нами» [18]:. ***
В своих работах Ван Кревельд выводит некий парадокс, который мы обозначили как Парадокс «слабости силы».
Мартин ван Кревельд дает этому парадоксу следующее обоснование.
«Давайте присмотримся к ситуации «сильного» в новой войне. Она и впрямь затруднительна. В прежних войнах он убивал равного себе противника, теперь он должен убивать более слабых, чем он. Такая необходимость неизбежно деморализует.
|
|
|
Чтобы объяснить, как это происходит, я воспользуюсь аналогией. Представьте себе, что на вас напал пятилетний ребенок. Напал первым, с ножом, и, защищаясь, вы его убили. Вас будут судить и признают виновным. И я думаю, что в глубине души вы с этим согласитесь. Потому что вы убили ребенка. Вы, сильный, убили слабого. И в этом, безотносительно к обстоятельствам, вы виноваты. Вы неправы, и это объяснит вам любой судья. Да вы и сами это понимаете. Раз вы сильный, вы должны были найти способ защититься, не убивая.
Заостряя ситуацию до парадокса, можно сказать, что в столкновении со слабым почти невозможно быть сильным и «хорошим», сильным и «правым» одновременно. И это безотносительно к тому, правое ваше дело или неправое.
С точки зрения абсолютной морали, оно всегда будет неправое – уже потому, что вы убиваете более слабого.
Напротив, нападение слабого на сильного, ребенка на взрослого – это всегда вынужденная мера. А еще великий Макиавелли сказал, что «единственная справедливая война – это вынужденная война».
Справедливость слабого состоит в том, что, нападая на сильного, он проявляет готовность пожертвовать собой. В сущности, он готов даже на самоубийство.
Неправота сильного в том, что он готов убить слабого, но не хочет жертвовать собой.
Сильный и сам понимает, что, если он убивает слабого, он – хочешь, не хочешь – преступник, а если он позволяет слабому убить себя, он глупец, идиот. Рано или поздно он приходит к тому, что больше не может мириться с такой ситуацией. И тогда наступает деморализация.
Но означает ли это, что сильный всегда обречен на поражение? Нет. Это означает лишь, что сильный должен найти способ помешать времени работать против него. Но как это сделать? »[19]
***
Мартин ван Кревельд приводит
|
|
|
