 |
Глава двенадцатая. Показания горничной
|
|
|
|
Глава двенадцатая
Показания горничной
Мсье Бук с любопытством взглянул на своего друга.
— Я не совсем вас понимаю, старина. Чего вы добиваетесь?
— Я искал трещину, мой друг.
— Трещину?
— Ну да, трещину в броне самообладания, в которую закована эта молодая дама. Мне захотелось поколебать ее хладнокровие. Удалось ли это? Не знаю. Но одно я знаю точно: она не ожидала, что я применю такой метод.
— Вы ее подозреваете, — сказал мсье Бук задумчиво. — Но почему? По-моему, эта прелестная молодая особа никак не может быть замешана в подобном преступлении.
— Вполне с вами согласен, — сказал доктор Константин. — Она очень хладнокровна. По-моему, она не стала бы кидаться на обидчика с ножом, а просто подала бы на него в суд.
Пуаро вздохнул:
— У вас обоих навязчивая идея, будто это непредумышленное, непреднамеренное убийство, и вам надо поскорее от нее избавиться. Что же касается моих подозрений относительно мисс Дебенхэм, на то есть две причины. Первая — случайно подслушанный мной разговор — о нем я пока еще вам не рассказывал, — и он передал любопытный разговор, подслушанный им по пути из Алеппо.
— Очень любопытно, — сказал мсье Бук, когда Пуаро замолчал. — Но его еще требуется истолковать. Если он означает именно то, что вы подозреваете, тогда и она, и этот чопорный англичанин замешаны в убийстве.
— Но это, — сказал Пуаро, — никак не подтверждается фактами. Понимаете, если бы они оба участвовали в убийстве, что бы из этого следовало? Что они постараются обеспечить друг другу алиби. Не правда ли? Однако этого не происходит. Алиби мисс Дебенхэм подтверждает шведка, которую та до сих пор и в глаза не видела, а алиби полковника — Маккуин, секретарь убитого. Нет, ваше решение слишком простое для такой загадки.
|
|
|
— Вы сказали, что у вас есть еще одна причина ее подозревать, — напомнил ему мсье Бук.
Пуаро улыбнулся:
— Но это опять чистейшая психология. Я спрашиваю себя: могла ли мисс Дебенхэм задумать такое преступление? Я убежден, что в этом деле участвовал человек с холодным и изобретательным умом. А мисс Дебенхэм производит именно такое впечатление.
Мсье Бук покачал головой.
— Думаю, вы все-таки ошибаетесь, мой друг. Не могу себе представить, чтобы эта молодая англичанка пошла на преступление.
— Ну что ж, — сказал Пуаро, взяв оставшийся паспорт. — Теперь перейдем к последнему имени в нашем списке: Хильдегарда Шмидт, горничная.
Призванная официантом, она вскоре вошла в ресторан и почтительно остановилась у двери. Пуаро знаком пригласил ее сесть. Она села, сложила руки на коленях и спокойно приготовилась отвечать на вопросы. Она производила впечатление женщины до крайности флегматичной и в высшей степени почтенной, хотя, может быть, и не слишком умной.
С Хильдегардой Шмидт Пуаро вел себя совершенно иначе, чем с Мэри Дебенхэм. Он был сама мягкость и доброта. Ему, видно, очень хотелось, чтобы горничная поскорее освоилась. Попросив ее записать имя, фамилию и адрес, Пуаро незаметно перешел к допросу. Разговор велся по-немецки.
— Мы хотим как можно больше узнать о событиях прошлой ночи, — сказал он. — Нам известно, что вы не можете сообщить ничего о самом преступлении, но вы могли услышать или увидеть что-нибудь такое, чему вы вовсе не придали значения, но что может представлять для нас большую ценность. Вы меня поняли? Нет, она, видно, ничего не поняла.
— Я ничего не знаю, господин, — ответила она все с тем же выражением туповатого спокойствия на широком добродушном лице.
— Что ж, возьмем, к примеру, хотя бы такой факта вы помните, что ваша хозяйка послала за вами прошлой ночью?
|
|
|
— Конечно, помню.
— Вы помните, когда это было?
— Нет, господин. Когда проводник пришел за мной, я спала.
— Понимаю. Ничего необычного в том, что за вами послали ночью, не было?
— Нет, господин. Госпоже по ночам часто требуются мои услуги. Она плохо спит.
— Отлично, значит, вам передали, что вас вызывает княгиня, и вы встали. Скажите, вы надели халат?
— Нет, господин. Я оделась как полагается. Я бы ни за что не посмела явиться к госпоже княгине в халате.
— А ведь у вас очень красивый красный халат, правда?
Она удивленно уставилась на Пуаро:
— У меня синий фланелевый халат, господин.
— Вот как, продолжайте. Я просто пошутил. Значит, вы пошли к княгине. Что вы делали у нее?
— Я сделала госпоже массаж, потом читала ей вслух. Я не очень хорошо читаю вслух, носе сиятельство говорит, что это даже лучше: так она быстрей засыпает. Когда госпожа начала дремать, она отослала меня, я закрыла книгу и вернулась в свое купе.
— А во сколько это было, вы домните?
— Нет, господин.
— А скажите, как долго вы пробыли у княгини?
— Около получаса, господин.
— Хорошо, продолжайте.
— Сначала я принесла госпоже еще один плед из моего купе было очень холодно, хотя вагон топили. Я укрыла ее пледом, и она пожелала мне спокойной ночи. Налила ей минеральной воды. Потом выключила свет и ушла.
— А потом?
— Больше мне нечего рассказать, господин. Я вернулась к себе в купе и легла спать.
— Вы никого не встретили в коридоре?
— Нет, господин.
— А вы не встретили, скажем, даму в красном кимоно, расшитом драконами?
Немка выпучила на него кроткие голубые глаза.
— Что вы, господин! В коридоре был один проводник. Все давно спали.
— Ни проводника вы все-таки видели?
— Да, господин.
— Что он делал?
— Он выходил из купе, господин.
— Что? Что? — накинулся на горничную мсье Бук. — Из какого купе?
Хильдегарда Шмидт снова переполошилась, и Пуаро бросил укоризненный взгляд на своего друга.
— Ничего необычного тут нет, — сказал он. — Проводнику часто приходится ходить ночью на вызовы. Вы не помните, из какого купе он вышел?
— Где-то посреди вагона, господин. За две-три двери от купе княгини.
— Так, так. Расскажите, пожалуйста, точно, где это произошло и как.
|
|
|
— Он чуть не налетел на меня, господин. Это случилось, когда я возвращалась из своего купе с пледом для княгини.
— Значит, он вышел из купе и чуть не налетел на вас? В каком направлении он шел?
— Мне навстречу, господин. Он извинился и прошел по коридору к вагону-ресторану. В это время зазвонил звонок, но, мне кажется, он не пошел на этот вызов.
Помедлив минуту, она продолжала:
— Но я не понимаю. Как же…
Пуаро поспешил ее успокоить.
— Мы просто выверяем время, мадам, — сказал он. — Это чистейшая формальность. Наверное, бедняге проводнику нелегко пришлось в ту ночь: сначала он будил вас, потом эти вызовы…
— Но это был вовсе не тот проводник, господин. Меня будил совсем другой.
— Ах, вот как — другой? Вы его видели прежде?
— Нет, господин.
— Так! Вы его узнали, если б увидели?
— Думаю, да, господин.
Пуаро что-то прошептал на ухо мсье Буку. Тот встал и пошел к двери отдать приказание.
Пуаро продолжал допрос все в той же приветливой и непринужденной манере:
— Вы когда-нибудь бывали в Америке, фрау Шмидт?
— Нет, господин. Мне говорили, это замечательная страна.
— Вы, вероятно, слышали, кем был убитый на самом деле, слышали, что он виновен в смерти ребенка?
— Да, господин, слышала. Это чудовищное преступление ужасный грех! И как Господь только допускает такое! У нас в Германии ничего подобного не бывает.
На глаза ее навернулись слезы.
— Да, это чудовищное преступление, — повторил Пуаро.
Он вытащил из кармана клочок батиста и показал его горничной:
— Это ваш платок, фрау Шмидт?
Все замолчали, женщина рассматривала платок. Через минуту она подняла глаза. Щеки ее вспыхнули:
— Что вы, господин! Это не мой платок.
— Видите, на нем стоит Н — вот почему я подумал, что это ваш: ведь вас зовут Hildegarde.
— Ах, господин, такие платки бывают только у богатых дам. Они стоят бешеных денег. Это ручная вышивка. И скорее всего, из парижской мастерской.
— Значит, это не ваш платок и вы не знаете, чей он?
— Я? О нет, господин.
Из всех присутствующих один Пуаро уловил легкое колебание в ее голосе.
|
|
|
Мсье Бук что-то горячо зашептал ему на ухо. Пуаро кивнул.
— Сейчас сюда придут три проводника спальных вагонов, обратился он к женщине, — не будете ли вы столь любезны сказать нам, кого из них вы встретили вчера ночью, когда несли плед княгине?
Вошли трое мужчин: Пьер Мишель, крупный блондин — проводник спального вагона АФИНЫ — ПАРИЖ, и грузный кряжистый проводник бухарестского вагона.
Хильдегарда Шмидт пригляделась к проводникам и решительно затрясла головой.
— Тут нет того человека, которого я видела вчера ночью, господин, — сказала она.
— Но в поезде нет других проводников. Вы, должно быть, ошиблись.
— Я не могла ошибиться, господин. Все эти проводники высокие, рослые мужчины, а тот, кого я видела, — невысокого роста, темноволосый, с маленькими усиками. Проходя мимо, он извинился, и голос у него был писклявый, как у женщины. Я его хорошо разглядела, господин, уверяю вас.
|
|
|
