 |
Глава 16. Нордическая мракатуха
|
|
|
|
Глава 16
Нордическая мракатуха
Главу с рассказом о т. н. скандинавском нуаре можно было бы свести к одной фразе: «Мнение о том, что скандинавский нуар завоевывает мир, является в корне ошибочным хотя бы по причине отсутствия скандинавского нуара как такового». Впрочем, категоричность не слишком‑ то понятных для отечественного читателя суждений, вне всякого сомнения, требует не одного и не двух развернутых пояснений, а потому глава займет некоторое количество книжного пространства.
Начать хотелось бы с того, что описанное выше явление никогда не именовалось «скандинавским» – это уже выдумка российских критиков. В оригинале это направление в кинематографе и литературе именуется «нордическим нуаром».
Не буду спорить, слово «нордический» в некоторой степени созвучно позициям эсэсовской идеологии, но это вовсе не повод менять принципиальный термин. Опять же, «нордический нуар» вовсе не укоренен в Скандинавии. Как субжанровое явление он происходит из двух источников. Одним из них являются «Аляска‑ триллеры». Как можно предположить по названию, их действие происходит на Крайнем Севере, в качестве наиболее критической территории выбрана Аляска, северные территории которой на полгода погружаются в полярную ночь. Эта мысль вынесена в геглайн (слоган) фильма «Ледяное безмолвие» (1993): «На Аляске, когда ночи становятся длиннее… люди сходят с ума». В некоторых вариациях «Аляски‑ триллера» особым обстоятельством выступает не столько полярная ночь, сколько полярный день. Именно непрерывное светлое время суток вызывает мучительное состояние у главного героя фильма «Бессонница». Впрочем, нельзя отрицать того факта, что картина Кристофера Нолана была ремейком норвежской ленты 1997 года, режиссером которой выступал Эрик Шёлдбьерг.
|
|
|
Противостояние человека и агрессивной среды также обрисовано в триллерах «На грани» (1997) и «Схватка» (2011). Почти во всех этих лентах остается открытым вопрос относительно того, кто стал победителем. Например, в «Схватке» последние кадры показывают Джона Оттуэя (его роль исполняет Лиам Нисон), который умирает, навалившись на тело убитого им матерого волка. В финале ленты «На грани» спасается лишь только герой Энтони Хопкинса. Он заявляет репортерам: «Всем нам выпадают в жизни испытания, но они совершенно не такие, какие хотелось бы. А друзья погибли, спасая мне жизнь».
Действие в захолустье. Идея для «Фарго» отчасти была навеяна «последним нуаром». Кадр из фильма «Ставки на завтра» (1959 год)
Кроме этого «нордическая» тематика развивалась в многочисленных фильмах, которые позже были объединены в категорию «бланк‑ ленты». В данном случае речь идет о «бланке» как о пустом листе белой бумаги, где верхняя часть идентична нижней. Это условное обозначение заснеженных равнин, которые фактически зеркально отражают завьюженное небо. Если не брать в расчет фильмы ужасов и детективы, действие которых происходит в Антарктиде (их спектр широк, от культового «Нечто» до «Белой мглы»), то «бланк‑ ленты» были доведены до безусловного совершенства в созданной братьями Коэнами картине «Фарго». Опять же весьма показательно, что герои этой выдающейся ленты 1996 года являются потомками выходцев из Швеции (Мардж Гандерсон, Джерри Лундегаард, Уэйд Густафсон, Гэир Гримсруд). Но это вовсе не значит, что Коэны полагали, будто бы Швеция внесла хоть какой‑ то вклад в мрачные триллеры. Напротив, братья решили прибегнуть к тому говору, что они слышали, когда были детьми, – среднезападному набору выражений с оттенком скандинавской веселой песенки, проще говоря, по поводу шведов они иронизировали.
|
|
|
Вторым источником «нордического нуара» можно назвать «прибрежные детективы», традиция которых восходит едва ли не к самой Агате Кристи. Их схема проста: в крошечном английском городе‑ курорте, поражающем всех своей чистотой и кукольными домиками, происходит ужасное преступление. В ходе расследования выясняется, что «не все ладно в датском королевстве» и за благоустроенными фасадами милых домишек скрываются весьма пугающие тайны. Подобный подход использован в весьма концентрированной форме в криминальной драме Ларса фон Триера «Догвилль» (2003). Несмотря на то что действие фильма происходит в Америке, в Скалистых горах, он полностью передает лицемерную жестокость «идеальных» людей. Не случайно в финале ленты Грэйс Маргарет Маллиган (ее роль исполняет Николь Кидман) расправляется со всеми горожанами за исключением пса Моисея, который оказался самым человечным существом в страшном городишке. Сами англичане не раз иронизировали по поводу «прибрежных детективов», по сюжету которых в мрачные тайны оказывалась втянута вся местная элита, включая викария. В качестве примера весьма удачных пародий на этот поджанр можно привести ленту Нейлла Джонсона «Молчи в тряпочку» (2005) и картину Эдагра Райта «Типа крутые легавые» (2007).
Как видим, источники «нордического нуара» фактически никак не связаны со Скандинавией. Более того, само это явление никак нельзя называть нуаром. Скандинавские ленты и кинофильмы последнего десятилетия не демонстрируют город как разрушающую человека среду. Бо́ льшая часть из них происходит в заброшенных деревнях, удаленных поместьях или вовсе в полярных поселениях. Нет в них ни особой тьмы, ни теней, ни отчаянного отчуждения. Почти во всех них превалирует сытая леность, что подчеркивается неторопливостью действия, вызывающего чувство дремоты, а вовсе не нарастающего напряжения. Нет в мифическом «скандинавском нуаре» и привычных персонажей. Типажи смазаны, мужчины как на подбор невыразительны и мягкотелы, женщины напрочь асексуальны, даже персонажи, что должны изображать роковых красоток, более напоминают трэшовое недоразумение. Если в «скандинавском нуаре» случается нечто интимное, то оно вызывает отталкивающее и постыдное ощущение сродни тому, какое испытываешь, случайно заглянув в занятую кем‑ то кабинку общественного туалета. Едва ли это можно сравнить с заманчивым моментом из «классики», когда исключительная красавица в собственных (не всегда законных) интересах нахально совращает частного детектива. Нельзя не отметить, что сама сюжетная линия у скандинавских сериалов настолько примитивна, что не вызывает ни чувства тревоги, ни паранойи. Проще говоря, «скандинавский нуар» оказался а) не скандинавским б) не нуаром. Впрочем, уже само по себе это достойно того, чтобы предпринять хотя бы поверхностный анализ.
|
|
|
Начать надо с того, что традиция скандинавского детектива не имеет ничего общего ни с нуаром, ни с неонуаром. Попытка вывести нуар вообще и «скандинавский нуар» в частности от творчества норвежского писателя Морица Кристофера Хансена, в начале XIX века опубликовавшего новеллу «Сумасшедший христианин», не более чем спекулятивная попытка, присущая многим периферийным явлениям, которые стремятся во что бы то ни стало быть частью общемировых трендов. Если уж говорить о литературных предтечах нуара, то в данном отношении несомненное первенство у России, которой посчастливилось подарить мировой литературе такую величину, как Федор Михайлович Достоевский.
Мрачные тона, длинные тени, дождливые улицы Петербурга, криминальные сюжеты, притом завязанные на поиски преступника, – все это как нельзя лучше характеризует нуар в его классическом «прочтении». Опять же у всех произведений‑ загадок есть свой принципиальный, определяющий суть вопрос, так сказать «пароль». Детектив – кто преступник? Триллер – почему преступник? В классическом нуаре нет ни намека на подобные вопросы. В нем иная дилемма: а является ли преступник преступником? Это как раз именно то, что можно обнаружить в произведениях Достоевского. Примечательным является, что произведения Достоевского стали основой для сюжета постнуарной ленты «Прекрасный сон» (2009) – где действие из дореволюционной России перенесено в США 40‑ х годов. Опять же на полях разговора можно заметить, что одним из первых фильмов, в основе которого лежала именно нуар‑ проблема (преступник – преступник ли? ), была снятая в 1913 году в Ярославле на студии Григория Либкена лента «Драма на Волге».
|
|
|
Если же говорить о «скандинавском нуаре», то в нем вы не найдете подобных сомнений. Преступники не вызывают симпатий, а жертвы не кажутся повинными в своей смерти. Напротив, в пресыщенной удовольствием и качеством жизни Швеции буквально культивируется «художественное» изуверство. Почти всё, что относится к самопровозглашенному нуару, буквально кишит каким‑ то нечеловеческим зверством. Кажется что скандинавские писатели и сценаристы соревнуются между собой в том, чтобы «подарить» публике более изощренный метод умерщвления. Впрочем, у подобных устремлений есть и свои трактовки. Один из основоположников «скандинавского нуара» Стиг Ларсен был не столько писателем, сколько политически ангажированным журналистом, специализировавшимся на разоблачении скандинавских правых, националистов и обличении ксенофобии. Именно он в своем романе «Девушка с татуировкой дракона» описал серию политически‑ ритуальных убийств, совершенных абсолютно извращенным способом. Как и стоило предположить, сей леволиберальный активист на страницах книги возложил ответственность за эти запредельные жестокости на своих политических противников. На практике же может оказаться что он лишь проецировал на врагов собственные нездоровые фантазии. Примером этого может служить итальянский режиссер Пьер Паоло Пазолини, в фильме «Сало, или 120 дней Содома» приписавший свои крайне нездоровые увлечения итальянским фашистам. Как бы то ни было, «скандинавский нуар» – явление по сути своей настолько «политически корректное» (в негативном понимании этого термина), что иногда вызывает оторопь. Создатели классического нуара при всем своем критическом отношении к американской действительности не стеснялись использовать сексистские и расистские шуточки. В Скандинавии все с точностью до наоборот. Главное действующее лицо в большинстве случаев – женщина, любые консерваторы – только помеха в расследовании преступления, христианская мораль подвергается критике и т. д. Если главным действующим лицом все‑ таки решено сделать мужчину, ему непременно дают в напарники кого‑ то из «политкорректного списка», то есть представителя либо сексуальных, либо национальных меньшинств. В качестве примера можно привести трилогию «Мистериум»: «Женщина в клетке» (2012), «Убийцы фазана» (2014), «Тьма в бутылке» (2016), – где у детектива Карла Мерке появляется невесть откуда взявшийся напарник‑ мусульманин, а на протяжении почти всех лент звучит проповедь толерантности и мультикультурности.
|
|
|
Странные связи можно обнаружить в классическом нуаре. Кадр из фильма «Бульвар Сансет» (1950 год)
Впрочем, это дело политического вкуса. Хотя, принимая во внимание массу преступлений, совершенных в последнее время в Центральной и Северной Европе именно на национальной почве и именно мигрантами, хотелось бы задаться вопросом: зачем было так активно взывать к злу? От пресыщенности хорошей жизнью? Во всяком случае, если жители европейских стран, столь обожающие «скандинавский нуар», хотели ужаснуться, теперь им представилась подобная возможность в реальной жизни. Если же говорить о специфике этого субжанра, нельзя не отметить две его не самые лучшие особенности. Во‑ первых, почти все сюжеты, все описания, все повороты в развитии событий напоминают друг друга, как однояйцевые близнецы. Достаточно посмотреть пару сериалов, чтобы знать, что будет происходить в следующих. Это относится в том числе к фильмам и лентам, в которых скандинавы пытаются выйти за рамки привычного детектива или мистического триллера. В качестве примера можно привести отличающиеся лишь в незначительных деталях сериалы «Деревня ангелов» и «Тайны Сильверхёйда» – после их просмотра возникает ощущение, что сценарии либо множили на ксероксе, либо писали под копирку. Вторым несомненным минусом «скандинавского нуара» является его исключительная неторопливость, которая в некоторых случаях граничит с откровенной заторможенностью. Именно по этой причине чуть было не потерпел фиаско американский ремейк сериала «Убийство» (2007 – оригинальный, 2011 – американская версия) – зрители просто‑ напросто утомились ждать развития действия. Можно парировать, мол, такова жанровая стилистика, ничего нельзя поделать. Однако англичане, снявшие в 2016 году по канонам «нордического нуара» сериал «Фортифьюд» (заполярный детектив), держали публику в напряжении, да и сам проект смотрелся на одном дыхании. То же самое можно сказать и о немецком проекте 2015 года «Вайнберг» (захолустье‑ триллер).
Но трепетно любил мамочку. Кадр из фильма «Белое каление» (1949)
Можно предложить, что внезапно возникший в нулевые годы как культурное явление «скандинавский нуар» был результатом моды на политически корректные детективы. Однако в условиях глобального изменения идейно‑ политической конъюнктуры сия мода подходит к концу. Конечно же, и тогда останется известное количество его почитателей, но с большой долей вероятности скандинавский детектив вернется в русло, проложенное в 60‑ е годы прошлого века талантливым писателем Пером Валё. Более того, сонливая пресыщенность привела к нравственному параличу скандинавского общества. Достаточно вспомнить массовые убийства, совершенные Брейвиком, а также безобразные сцены в зоопарке Копенгагена. Разве Валё не создавал «Гибель 31‑ го отдела» и «Стальной прыжок» как самые мрачные антиутопии?
|
|
|
