Московская лингвистическая школа

Московская лингвистическая школа сформировалась в по­следней трети XIX в. под влиянием трудов, а главное — педаго­гической деятельности выдающегося русского учёного Филип­па Фёдоровича Фортунатова, который 25 лет (с 1876-го по 1902 г.) преподавал в Московском университете. Ее сторонники при исследовании всех сто­рон языка опирались на собственно лингвистические (формальные, реально представленные в языке) факты. Ф.Ф.Фортунатов воспитал блестящую плеяду учеников, которые прославили русскую науку и вывели Московскую лин­гвистическую школу на европейский уровень. Учениками Фор­тунатова были известные русские лингвисты Алексей Алексан­дрович Шахматов (1864-1920), Александр Матвеевич Пешковский (1878—1933), Михаил Михайлович Покровский (1868 —1942), Вячеслав Николаевич Щепкин (1863-1920), Бо­рис Михайлович Ляпунов (1862—1943), Виктор Карлович По- ржезинский (1870—1929), Николай Николаевич Дурново (1876— 1937), Дмитрий Николаевич Ушаков (1873—1942), Михаил Николаевич Петерсон (1885—1962), Василий Михайлович Истрин (1865-1937), Евгений Фёдорович Будде (1859—1929), Александр Иванович Томсон (1860—1935) и др.

Основные положения Московской лингвистической школы содержатся в немногочисленных работах самого Ф.Ф.Фортуна­това, опубликованных при его жизни. В заслугу Московской лингвистической школе следует поставить

признание языка не только психическим, но и социальным явлением, тесно связанным с мышлением и подчиняющимся в своём развитии и внешним, и внутренним, собственно языко­вым законам; строгое разграничение описательного (синхронического) и исторического (диахронического) подхода в изучении язы­кового материала; признание системного характера языка; разработку теоретической грамматики, опирающейся на конкретные языковые факты (учение о форме слова); создание систематических сравнительных грамматик ин­доевропейских языков; введение термина морфология вместо употреблявшегося ранее термина этимология, который допускал смешение исто­рии грамматических форм и их современного состояния; интерес к живым языкам и системное описание народ­ных говоров; уточнение методики сравнительно-исторического анализа; открытия в области сравнительно-исторической грамма­тики индоевропейских и славянских языков (теория дивергентно-конвергентной эволюции языка, методика установления относительной хронологии, признание диалектного членения индоевропейского праязыка, восстановление ряда элементов фонологической системы индоевропейского праязыка, откры­тие важнейших закономерностей праславянского языкового един­ства и др.).

Общетеоретические взгляды Ф.Ф. Фортунатова:

Он исходил из того, что язык должен быть предметом языко­ведения — развёрнутой системы знаний обо всех сторонах язы­ка, имеющей собственные, лингвистические методы исследо­вания. Язык, по мнению Фортунатова, представляет собой «сово­купность знаков» для мышления и «для выражения мысли и чув­ствований» («Сравнительное языковедение», 1901). Знаки языка Фортунатов противопоставлял знакам речи: «Знаки языка в речи, как в выражении мысли и чувствований, могут заключать в себе такие видоизменения в произнесении их <...> которые сами служат знаками для выражения различий в чув­ствованиях, соединяющихся с знаками языка в речи...» (Из­бранные труды, т. 1, с. 122).

К единицам языка Фортунатов относил не только слова, но и словосочетания и части слов. Под словом глава Московской лингвистической школы по­нимал «всякий звук речи» или «комплекс звуков речи», имеющий в языке значение отдельное от других звуков и звуковых комплексов, являющихся.

Язык, считал Фортунатов, — это строгая система, в кото­рой всё взаимосвязано и взаимообусловлено.

Ф.Ф.Фортунатов так же, как и его предшественники, был убеждён в том, что язык «существует главным образом в про­цессе мышления» («Сравнительное языковедение», 1901). Представ­лением же Фортунатов считал «тот след ощущения, который сохраняется некоторое время после того, как не действует уже причина, вызвавшая ощущение, и который впоследствии мо­жет воспроизводиться по действию закона психической ассо­циации». Фортунатов настаивал на том, чтобы духовные явле­ния не смешивались с физическими. Процесс мышления со­стоит в образовании чувства соотношения между представлени­ями как частями одной цельной мысли». Фортунатов говорит, что на основании ощущения того или иного предмета могут возникать представления о данном предмете, и тогда в мышле­нии устанавливаются отношения между этими определёнными предметами мысли.

Фортунатов делает очень важный вывод, который делали до него и другие лингвисты, о том, что «не только язык зависит от мышления, но что и мышление, в свою очередь, зависит от языка; при посредстве слов мы думаем и о том, что без тех или других знаков не могло бы быть представлено в нашем мышле­нии, и точно так же при посредстве слов мы получаем возмож­ность думать так, как не могли бы думать при отсутствии зна­ков для мышления, по отношению именно к обобщению и от­влечению предметов мысли» (выделено нами. — С.Ш.).

В своей первой лекции, прочитанной в 1876 г., Фортунатов настойчиво проводит мысль о связи языка с жизнью общества, которому он принадлежит.

Очень важным следует признать положение Фортунатова о том, что генеалогическая классификация языков не связана с делени­ем человечества на расы.

В 1895 г. он открыл закон о передвижении ударения в литов­ско-славянском праязыке от начала к концу слова. Одновре­менно с Фортунатовым и независимо от него этот закон при­менительно к литовскому языку был описан Ф. де Соссюром, поэтому в истории языкознания закон получил название зако­на Фортунатова — де Соссюра. Закон объясняет, почему иногда в современных славянских и в литовском языках у существи­тельных при склонении происходит передвижение ударения с основы на окончание (ср. рус. вода — воду, нога — ногу), а в восточнославянских словах с полногласными корнями ударение падает то на первый слог, то на второй (ср. ворон — ворона, голод — голодный и пр.).

Грамматическую форму, по мнению Фортунатова, имеют далеко не все слова. Форма есть «способность отдельных слов выделять из себя для сознания говорящего формальную и основную принадлежность слова» («Сравнительное языковедение» // Из­бранные работы, т. 1, с. 137). Под основной принадлежностью Фортунатов понимал основу слова, под формальной — «аффикс». С помощью формальной принад­лежности выражается грамматическое значение слова, с помо­щью основной — лексическое. Фортунатов делил все формы на два типа: формы словооб­разования и формы словоизменения. В зависимости от наличия у слов форм словообразования и форм словоизменения он и делит их на классы — грамматические и неграмматические. Не­грамматические классы не имеют ни форм словообразования, ни форм словоизменения. Грамматические же классы могут иметь либо только формы словоизменения, либо только формы сло­вообразования, либо те и другие формы одновременно.

Грамматические классы Фортунатов разделил на две груп­пы: А) слова с формами словоизменения и Б) слова без форм словоизменения.

Учение о грамматической форме слова Фортунатов приме­нил к типологической классификации языков мира, которую назвал морфологической. В зависимости от того, как проявля­ют себя основная и формальная принадлежности (т.е. основа и аффикс) в словах, Фортунатов разделил все языки на пять типов.

Агглютинативные языки, у которых основа и аффикс остаются по своему значению отдельными, как бы склеенными частями слов (урало-алтайские языки).

Флективно-агглютинативные языки, у которых основы слов сами имеют формы за счёт внутренней флексии, а отношения между основой и аффиксом такое же, как у агглютинативных языков (семитские языки).

Флективные языки, представляющие флексию основ в сочетании основ с аффиксами (индоевропейские языки).

Корневые языки, в которых слова соответствуют корням слов в других языках, а форм слов, образуемых аффиксами, нет вообще (китайский, сиамский и другие языки).

Полисинтетические языки, которые по образованию форм отдельных слов относятся к языкам агглютинативным, но вы­деляются в особый класс, потому что обладают дополнительно формами, образующими слова-предложения (языки американ­ских индейцев).

Синтаксис, вторая часть грамматики, вырастает у Фортуна­това из морфологии. Ос­новной единицей синтаксиса он считал словосочетание в его отношении к грамматической форме. Под словосочетанием Фортунатов понимал «то целое по значению, которое образу­ется сочетанием одного полного слова (не частицы) с другим полным словом, будет ли это выражение целого психологичес­кого суждения или выражение его части». Все словосочетания он делил на граммати­ческие и неграмматические. К грамматическим относил такие сочетания слов, связь между которыми выражена либо форма­ми отдельных слов, либо формами словосочетания (порядок слов, частичные слова); к неграмматическим — такие, в которых от­ношения между словами формами языка не выражены (напри­мер, поэт Пушкин). Все словосочетания глава формальной лин­гвистической школы делил на законченные и незаконченные, а предложение рассматривал как законченное словосочетание, где одно слово сочетается с другим, «как одна часть психоло­гического суждения с другой частью психологического сужде­ния». В законченном словосочетании должно быть грамматичес­кое сказуемое и грамматическое подлежащее, которые соответ­ствуют психологическому сказуемому и психологическому подлежащему, а если таковых нет, то словосочетание незакон­ченное и само становится частью законченного словосочетания, или грамматического предложения.