Эффективная терапевтическая работа на уровне содержания над конкретными проблемами клиента возможна только в том случае, если нет сбоев на уровне решения и отношений.

Но мужчины испытывают значительные трудности именно на этих двух последних уровнях. Довериться другим значит стать зависимым, слабым и нуждающимся в помощи, то есть «немужчиной». Аспект решения еще более проблематичен, чем уровень отношений для мужчин: когда для решения личных проблем не хватает позитивных стратегий, вместо них начинают проявляться эмоционально‑ защитные тенденции экстернализации. Таким образом, терапевтическая работа на уровне содержания часто затруднена именно с мужчинами.

Здесь вступает в игру принцип мягкого столкновения. Специалист наблюдает прямую реакцию клиента благодаря принимающей позиции, учитывает привычные для клиента способы решения проблем и, возможно, инициирует соответствующие изменения. Мягкое столкновение всегда нацелено на прогресс на уровне решения, не вызывая конфликтов на уровне отношений. Потому что только так человек может в конечном итоге выработать положительные решения на уровне содержания в терапии, а затем и за ее пределами.

И столкновение, и демонстрация интереса к мужчине могут происходить разными способами:

1. Как психолог (см. пример с Рике) я могу исходить из собственных чувств.

2. Я также могу посмотреть на скрытый, но все же «просвечивающий» эмоциональный уровень мужчины и назвать его.

3. Я могу поймать клиента на слове, сделав замечание, и, таким образом, увести его с привычной дорожки на другую, внутреннюю дорожку, которую он уже неосознанно указал при выборе слов. Если, например, мужчина неоднократно повторяет риторическое «Вы понимаете? », я могу прервать его и ответить, что, к сожалению, я не понимаю, поскольку мне неясно, что он на самом деле чувствует во время своего рассказа.

4. Еще одна возможность: выявить расхождения между устными высказываниями мужчины и его позой, жестами и мимикой – прерывающийся голос, сглатывание, печаль в голосе.

5. Юмор особенно полезен для нелегкого баланса между прямым столкновением и мягким участием. У мужчин обычно есть чувство юмора, и, кроме того, юмор в основном связывает трудное с легким, в том числе и столкновение с человеческим вниманием[17].

Однако не каждое столкновение приводит к разрушению концепции клиента. Некоторые вмешательства просто слишком слабы или неуместны. Определенные концепции некоторых мужчин приводят к отторжению слов специалиста. Например, американский психотерапевт Алон Грэтч рекомендует, в частности, атаковать мужчин‑ саморазрушителей, «когда они лежат». Когда имеешь дело с нарциссическими мужчинами, лучше их «бить по больному месту». Основой этих рекомендаций является упомянутое выше понимание, что эти мужчины действительно слушают только после такой «атаки». Прежде всего нарциссические мужчины действительно уважают психолога, только когда он показал, что он распознает больные места мужчины и осмеливается их затронуть. Поэтому оценка не означает бережное отношение. Слишком мягкого психолога многие мужчины игнорируют, не воспринимают его всерьез или даже обесценивают.

Многие мужчины прямо требуют противостояния. Они хотят, чтобы с ними говорили «просто». Это связано с их беспокойством из‑ за того, что психотерапевт выдвигает множество секретных теорий о них, но не раскрывает их. Сначала они чувствуют себя бессильными и неполноценными, что еще больше обременяет и без того сложный процесс укрепления доверия. Стремление мужчины к простому общению также означает: «Относись ко мне серьезно, считай меня партнером, говори со мной, а не обо мне».

Кроме того, мужчины чувствуют скрытые сообщения о таком явном столкновении. С одной стороны, открытое описание слабостей также подчеркивает основную силу мужчины: «Ты справишься с этим! » С другой стороны, сосредоточение внимания на доле вины мужчины в его личных проблемах также демонстрирует будущие варианты действий: «Если ты на что‑ то повлиял отрицательно, ты можешь повлиять на это положительно! »

Терапия Отто Шмидера, 55 лет, длится несколько месяцев. Он действительно хороший парень, который мало говорит, уходит внутрь себя, «глотает» чувства. Из‑ за «глотания» он также находится на лечении – он был алкоголиком в течение двух десятилетий. Сейчас Шмидер уже не пьет, но все еще обязан проходить лечение по решению суда в связи с условным заключением за многократное вождение в нетрезвом виде. Отто не особо мотивирован, терапевтическая работа идет крайне медленно.

На пятом или шестом сеансе терапии я прямо говорю ему, что он иногда ведет себя как избалованный ребенок. Шмидер согласно кивает и меняет тему. Я говорю ему кое‑ что об «эмоциональном взрослении». Успех заключается в том, что он хранит молчание до конца часа. Я воздерживаюсь от дальнейших столкновений, и спустя 14 дней у нас состоится действительно относительно плодотворная сессия. Однако через неделю Шмидер забыл все содержание сессии. Я в растерянности. В тишине он внезапно говорит: «Вы должны критиковать меня больше, как вы делали это несколько недель назад! » Я игнорирую то, что он называет мои полезные попытки конфронтации «критикой», и расспрашиваю его. Становится ясно, что Шмидер может вырваться из своей концепции молчания, проглатывания и подавления любого конфликта и слабых мест только в ходе активных прямых столкновений.

– Во время сеанса, когда вы критиковали меня таким образом, я снова пытался кое‑ как высидеть, – признает он, – но после я думал об этом всю неделю.

На всех других встречах я уже забывал, о чем мы говорили несколько часов назад. Мы договорились, что в дальнейшем я стану «критиковать» его как можно чаще в конце встречи, а затем мы углубимся в соответствующую тему во время следующего сеанса.

– Но теперь я хотел бы перейти к вопросу взросления, – внезапно говорит он, закатывая рукава…

Решающим аспектом такой очень четкой обратной связи, несомненно, является столкновение и фундаментальное бережное принятие одновременно. Это возможно, например, если я подчеркиваю положительные аспекты поведения мужчины и в то же время подвергаю сомнению одностороннюю концентрацию на этой стратегии поведения. Однако, если невозможно одновременно продемонстрировать столкновение и принятие человека, это высказывание будет просто обидным. Это может привести к разрыву доверительных отношений. Возможно, это несколько не соответствует развитию бытовых конфликтов: чем бережнее вы обращаетесь к своему виз‑ а‑ ви в данный момент, тем яснее вы можете обсуждать с ним его проблемное поведение.

Тезис о том, что не имеет смысла пытаться изменить что‑ либо на уровне содержания, если существуют нарушения на уровне отношений или на уровне решения, применим не только к терапевтической области. Это, безусловно, является причиной большого количества непримиримых споров между мужчинами и женщинами. Поэтому описанный «более жесткий» подход к столкновениям не рекомендуется использовать вне терапии. Дело в том, что многие женщины сталкиваются со своими мужьями в момент обиды или негодования, а не в любовной ситуации. Они гораздо больше подвержены влиянию вызывающего вопросы поведения своего партнера, чем психолог, и, возможно, долго страдают от него. Например, гневная критика женщины может разрушить концепцию мужчины. Но поскольку все это происходит в атмосфере агрессии, то есть бережное принятие мужчины в этот момент отсутствует, мужчина быстро переключается на режим защиты: он снова укрепляет свою концепцию и реагирует обычным образом. В результате критика в его адрес усиливается, и т. д.

Тот факт, что отсутствует второй из двух необходимых компонентов мягкого столкновения, также не ограничивается психотерапией: отсутствует эффективное разрушение концепции. Партнерша хочет с любовью донести до мужчины свои собственные чувства или обсудить чувства, которые, как она подозревает, чувствует, ожидает, надеется, мужчина испытывает. Однако если базовая концепция отторжения эмоций мужчины не разрушена и даже не ослаблена, то он будет реагировать на эмоциональное выражение партнерши в рамках своей индивидуальной концепции. Он пока не готов к восприятию чувств своей возлюбленной. Вот почему не имеет смысла «атаковать» мужчину эмоциональными темами сразу после возвращения с работы. Для таких разговоров необходимо создать атмосферу, в которой он будет готов к восприятию.

Поэтому параллель между терапевтической и бытовой ситуацией не всегда возможна. Конечно, женщины иногда могут быть «терапевтами» для своих партнеров. Однако даже без роли терапевта уже достаточно сложно одновременно играть различные роли, такие как подруга, любовница, менеджер общего дома, и, возможно, воспитывать детей в партнерстве. А если к тому же, будучи «терапевтом», позабыть про свои собственные интересы или травмы, а чуть позже сформулировать свои собственные желания, то задача становится совсем сложной! Вот почему говорят: не следует проводить терапию в собственной семье.