 |
Нижняя Мезия 13 страница
|
|
|
|
– Мой отец рассказывал, во время его службы тоже однажды такое случилось! – со знанием дела кивнул Луций.
– Твой отец не служил вместе с Валенсом?! – Гай прикинул, что две подобные истории в одном легионе примерно в одно и то же время вряд ли могли случиться даже на границе.
– Служил! Это его лучший друг, – заявил Луций таким тоном, будто Валенс был и его лучшим другом. – Ты его знаешь?
– Это мой центурион!
– Ага! Теперь ясно, почему ты так классно дерешься!
– Значит, я – Гай Корнелий. Договорились?
Луций охотно кивнул.
На таможенной станции не стали долго выяснять, действительно ли эти двое братья, – сходство с маленьким Луцием установить было довольно проблематично, учитывая здоровенный синяк под глазом и распухшее лицо новобранца. И Гай, и Луций, оба были черноволосы, и этого вполне хватило для подтверждения их родства. Освобожденных детей и Гая поместили в одной из комнатушек – всех скопом.
Приск решил переночевать на станции, чтобы рано утром отправиться в путь. Таможенники накормили их копченым лососем, угостили вином.
– Мой брат дерется лучше всех на свете! – взахлеб рассказывал Луций, захмелев от горячего вина с медом, очень мало разбавленного водой.
Кажется, он уже окончательно уверовал, что Приск его старший брат. Он в пятый или в шестой раз пересказывал обитателям станции подробности сражения на корабле, каждый последующий рассказ обретал все новые и новые невероятные подробности.
Арсиния заперли в одной из кладовок вместе с надсмотрщиком и кормчими, а гребцов так и оставили на корабле закованными, только отнесли им воду, рыбу и хлеб.
Таможенники живо переписали имущество Арсиния – все это, скорее всего, будет конфисковано.
|
|
|
Приск завернулся в толстый серый плащ одного из рабов и примостился спать прямо на полу – у самой стены.
– Один перебил всю охрану? – услышал он, уже засыпая, чей-то голос за перегородкой. – Невероятно!
Голос показался смутно знакомым.
Приск вскочил и, осторожно переступая через тела спящих детей, вышел из комнатки. Остановился. Перевел дыхание. Закутанный в серый плащ, он походил на одного из рабов-таможенников. Приск двинулся по открытой галерее, остановился. Дверь в соседнюю комнату была неплотно прикрыта. Он сумел разглядеть, что там сидят двое или трое. Юноша прижался к стене.
– Арсиний совершенно обнаглел, возит оружие, возит краденых свободных… – говорил гнусавый незнакомый голос с чудовищным акцентом. Видимо, раб с таможни.
– Что это за парень, перебивший охрану, ты спрашивал? – опять раздался знакомый голос.
– Сын ветерана, какой-то Корнелий…
Приск вновь заглянул в щель и тут же отпрянул.
В комнатушке, закутанный в толстый шерстяной плащ, сидел Мурена.
Знаменосец десятой когорты Мурена! В этот миг все картинки невероятной мозаики сложились в голове у Приска. Знаменосец мог без труда подменить монеты в сундучке – настоящие на фальшивые. Он расспрашивал про убитого легионера в тот первый день, когда новобранцы прибыли в лагерь. Он помог Приску вернуться к своим во время схватки с лазутчиками, но поехал следом и убил ауксиллария – человека Декстра, который мог вывести на след лазутчика. И он мог… каким-то образом мог сообщить ложную весть, что в повозке под охраной везут в Аквилею сына декуриона канабы. Парнишку собирались похитить ради выкупа – декурион человек не бедный. Но никакого сына декуриона не было, в повозке был Приск, по расчетам Мурены пленник должен был быть убит или исчезнуть на невольничьих рынках Востока. Видимо, знаменосец опасался, что Приск мог что-то заметить и его выдать. Заметить… что-то… Что же именно? Кошелек убитого легионера! Мурена держал его в руках! Поясной кошелек! Убитый солдат лежал лицом вниз. Разумеется, Мурена, обыскав убитого, мог его вновь перевернуть. Но зачем? Приск, ты идиот! Как же ты сразу этого не понял! Знаменосец подкинул убитому кошелек, как прежде подменил монеты.
|
|
|
Ну, теперь-то тебе, дураку, ясно?
Мурена прибыл проверить, все ли идет как он задумал, и вдруг узнал, что корабль Арсиния захвачен, пленники освобождены. Раз так – Мурена наверняка знает, что Приск сейчас на таможенной станции. Ему ничего не стоит приказать заковать беглого арестанта и отправить в лагерь. Знаменосец просто ищет повод провести досмотр.
Приск прижимался к стене, боясь дышать.
– Нет ли на корабле Гая Остория Приска? – спросил знаменосец. – Среди пленников.
– Нет, никого с таким именем нет, – отвечал гнусавый.
– Я должен взглянуть на этого вашего героя, – настаивал Мурена.
– Сегодня поздно… Все уже спят. Не надо будить малышей, они такого натерпелись… Завтра утром поглядишь, – заявил гнусавый.
«Благодарю», – мысленно прошептал Приск.
– Он не сбежит?
– Куда? Вплавь через Данубий?
* * *
Приск вернулся в комнату, лихорадочно прикидывая, что же делать. Сейчас главное – взять себя в руки. Второе – не уснуть. Он сел рядом с Луцием, прижался спиной к стене. Дверь таможенной станции заперта, он проверил, но заперта изнутри. Выйти и удрать ничего не стоит. Надо только подождать, когда все угомонятся. Караульный один – на причале. Обычно выставляют еще одного – на галерее. Но сегодня он на захваченном корабле. Бежать, бежать ночью – это единственный шанс на спасение. Теперь вопрос – брать с собой мальчишку или нет? Приск решил – брать. Мурена из Луция душу вынет, как только узнает, что арестант сбежал.
Через два часа Приск разбудил Луция, прихватил теплый плащ одного из рабов, флягу с вином и копченую рыбину и тайком покинул станцию.
Еще Приск стащил на всякий случай фракийский меч и спрятал под плащ. В том, что знаменосец пустится в погоню, беглец не сомневался.
Чем больше раздумывал Приск, тем больше убеждался, что Мурена не станет выдавать его охране, а постарается разделаться сам – как с тем легионером, тело которого новобранцы нашли по дороге в Эск. Теперь Приск не сомневался, что легионера прикончил именно Мурена.
|
|
|
* * *
Названые братья шагали бодро – день был ясный, хотя уже довольно прохладный, даже для середины октября.
Навстречу попался бенефициарий, скакавший из Нов.
– Эй, что за спешка, – окликнул его Приск. – Никак даки вторглись из-за Данубия? У нас тут поместье недалеко, если что…
– Даки тут ни при чем! – отозвался бенефициарий.
И промчался дальше.
А потом Приск увидел еще одного всадника. Уже позади. Тот гнал лошадь во весь опор по их следу, и Приск сразу понял, что это Мурена.
– Отойди! – приказал он глухим голосом Луцию, сдернул с плеча плащ и намотал на левую руку.
Выдернул из ножен фракийский меч.
Луций отбежал на пару шагов и остановился справа от Приска.
– Мурена! – крикнул Прииск, прежде чем всадник оказался рядом. – Я знаю, что ты – лазутчик, что ты предаешь нас в пользу Децебала. Ты пытался подставить меня! Я рассказал обо всем…
Он не успел договорить, потому что не успел придумать, кому можно было поведать о своем открытии так, чтобы обеспечить безопасность себе и мальчишке. Чистейший обман, из расчета, что знаменосцу сейчас некогда соображать.
Не получилось!
Мурена был уже рядом, замахнулся и нанес удар.
Не так уж и хорошо он дрался! Приск увернулся без труда.
– Я послал письмо наместнику в Томы. На рыбине написал и послал!
Мурена взревел от ярости, этот тирон его, что, за дурака держит?
Развернул коня.
«Как бы мне опрокинуть его на землю? » – пытался придумать Приск.
Внезапно Мурена вскинул руки и свалился с лошади.
Как говаривал Катон Старший: «Смелым Судьба помогает! »
– Готов! – заорал Луций, сыгравший в этот момент роль Судьбы.
Парнишка тайком запрятал в пояс свинцовые шары, которыми так ловко орудовал на корабле.
Приск кинулся к знаменосцу. Тот уже поднялся. Лошадь, правда, ускакала и остановилась футах в тридцати. Теперь между лошадью и всадником очутился Приск. Шарик ударил знаменосца в шлем, так что не причинил особого вреда.
|
|
|
Мурена пошел на новобранца с мечом.
Ух какие мы страшные!
Приск засмеялся. Впрочем, смеяться было рано. Пусть Мурена и не знал каких-то особенных приемов, но был опытен, силен и обладал отличной реакцией.
А что было на стороне Приска? Молодость. Уроки отца. Ну и сознание своей правоты.
Не так уж и мало, если разобраться! Опять же, у знаменосца меч был прямой, а у Приска – кривой фракийский, которым его научил сражаться отец.
– Бар-ра! – крикнул Приск и нанес косой удар сверху.
* * *
Весь день Приск шел не останавливаясь. Связанный Мурена кулем висел на лошади, в седле сидел Луций, а новобранец шагал и шагал, будто легионер на марше. Вот где пригодились тренировки!
Мурена время от времени постанывал – Приск сумел нанести ему раны по левой и правой руке. Коронный удар в бок тоже прошел, но Мурена был в кольчуге и отделался синяком.
Пока шли, Приск успел выяснить, что отец мальчишки отслужил в легионе положенный срок, вышел в отставку и поселился недалеко от лагеря, теперь обустраивает поместье. У Луция две сестры: одна старше на год, другая совсем малявка.
– Старшая, Кориолла, она в канабе учится в школе, я тоже учусь, а младшая, Флорис, та еще и читать не умеет, обе ужас какие вредные. – Луций заочно знакомил Гая со своим семейством.
В то, что вредные, Приск не поверил. А вот в то, что сестра Луция – это та самая девчонка, что он повстречал в доме ликсы, Гай почти не сомневался. Судьба!
Приск всегда относился к подобным совпадениям с пиететом, видя в них несомненные знаки, милевые отметины вдоль дороги жизни, которым надо уметь вести счет. Нет в мире случайностей, есть Рок, слепой Рок, и только зрячесть человека помогает ему ускользнуть от беды и поймать удачу.
Уже в сумерках Приск постучал в ворота усадьбы.
– Корнелий! – крикнул он в дубовые створки. – Я привел твоего сына.
– Папа! – завопил Луций. – Это Скорпион. Он спас меня! Флорис, ты должна мне два асса!
Им отворили.
Приск протолкнул в открытые створки мальчишку, а сам потянул лошадь за повод и повел дальше – к лагерю. По его прикидкам Мурена и старший Корнелий когда-то вместе служили в легионе. Кто знает, на чью сторону станет ветеран, согласится ли с аргументами новобранца, поверит ли, что старый товарищ предал легионного орла ради дакийского золота?!
Приск успел отойти от усадьбы разве что на полмили, прежде чем услышал топот копыт – так и есть, ветеран кинулся в погоню.
Приск развернулся, вытащил из ножен меч.
– Корнелий! – крикнул он издалека. – Этот человек преступник. Я везу его в лагерь. Постараешься освободить – убью!
Седой коренастый всадник натянул повод, остановил лошадь – изящную, тонконогую кобылу. Держать такую лошадь в хозяйстве было явным мотовством – красотка пригодна для верховой езды, а не для тяжкой сезонной работы.
|
|
|
– Кто ты? – крикнул ветеран.
– Новобранец Пятого Македонского Гай Осторий Приск. Этот человек сделал так, что меня оболгали и обвинили в преступлениях, которые я не совершал.
– Мурена – предатель?
Пленник что-то промычал, но рот его был заткнут кляпом.
– К тому же убийца, – добавил Приск. – Не исключено, что причастен к похищению твоего сына.
Еще одно протяжное мычание.
– Видишь, он подтверждает свою вину! – истолковал Приск по-своему невнятные звуки.
– А ты, сынок, не врешь, что везешь Мурену в лагерь?
– В самом деле.
– Тогда вези. А я провожу тебя – дорога тут опасная.
– Ну что ж… Езжай впереди. Я – за тобой.
Приск посторонился, пропуская ветерана вперед и зорко следя, чтобы тот не выкинул какую-нибудь глупость.
Они дошли часа за два. Несмотря на то что наступила первая ночная стража, никто в лагере не ложился. Свет факелов был виден издалека.
Когда Приск крикнул часовому, кто он таков и что привез раненого знаменосца Мурену, ему открыли, но не сразу. Когда въехали внутрь, тут же несколько легионеров в полном вооружении окружили вновь прибывших и потребовали сдать оружие. Правда, вязать не стали. Это уже хорошо.
Караульный провел Корнелия и Приска, что ни на миг не отпускал от себя лошадь с пленником, к принципии. С первого взгляда было ясно, что в лагере идет веселая пирушка. Повсюду слышались громкие голоса, смех, здравицы.
– Что за праздник? – спросил ветеран.
– У нас новый принцепс, Император Цезарь Нерва Август, [120] – отозвался караульный, – сегодня давали присягу.
«О боги, Домициан мертв! » – Приск едва не прокричал это вслух.
И уже не в силах сдерживаться, вдруг заорал:
– Да здравствует Нерва!
Караульный с изумлением уставился на него.
– Ты что, знаком лично?
– Знаком.
Это не было ложью, однажды он видел Нерву в гостях у отца.
Возле принципии Корнелия и Приска встретил Адриан.
– Ну ты и счастливчик! – Военный трибун хлопнул беглеца по плечу, как будто не было обвинений ни в предательстве, ни в том, что он враг народа. – Явился точнехонько сегодня.
– Что с Домицианом? – спросил Приск шепотом.
– Убит, – довольно громко ответил Адриан. – В собственном дворце. Теперь твое дело наверняка пересмотрят и пришлют помилование. А зачем ты связал знаменосца, можно полюбопытствовать? Он спятил?
– Можно сказать, что да. Это и есть ваш лазутчик, которого вы так старательно и безуспешно искали.
Адриан на миг онемел. Потом спросил:
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Тебе придется подтвердить свои слова.
– Я все докажу, если меня выслушают.
– Знаешь, я всегда мечтал лично захватить живого волка! – Адриан сдернул Мурену с лошади и взвалил себе на плечи. – Пошли, парень, легионный орел тебя ждет!
Еще один суд
Осень 849 года от основания Рима [121]
Эск
Через полчаса в том же зале принципии, где проходил суд над Приском, опять сидели все те же: Наталис (изрядно пьяный), Адриан (почти трезвый) и Декстр (совершенно трезвый, но очень мрачный).
Привели Мурену, его уже развязали, растерли закоченевшие руки и ноги и дали глотнуть вина. И к тому же разрешили помыться и переодели – Приск не развязывал пленника в дороге, лишь пару раз давал пить воду с вином, посему знаменосец был весь в собственной моче. Раны на руках были поверхностные и неглубокие, а на правом боку темнел синяк – именно туда Приск ударил с такой силой, что Мурена потерял сознание.
Приск изложил все факты: и то, что ауксиллария убил Мурена, и про кошелек убитого легионера, и то, что Мурена расспрашивал про осмотр места преступления в день их прибытия в лагерь, и то, что именно знаменосец имел возможность подменить монеты. Под конец передал в подробностях подслушанный разговор. Было ясно, как в полдень: Мурена знал, что Приска везут именно на этом корабле. Откуда? Только если он сам лично пристроил похищенного на корабль.
Пленник сидел недвижно, глядя куда-то мимо Приска, молча слушал рассказ новобранца.
– Что скажешь, Мурена? – спросил легат, язык его слегка заплетался, и он почему-то водил рукой из стороны в сторону, как будто пытался задернуть невидимые занавески.
Тут дверь распахнулась, вошел Валенс и с грохотом поставил на стол обитый бронзой сундучок. Он был заперт на замок, но Адриан попросту дернул за бронзовую накладку и сорвал замок.
Внутри лежали монеты, в основном золотые, вперемежку с украшениями опять же из золота – венки, браслеты, массивные кольца, ритоны с великолепными конскими мордами.
– Эти-то монеты не поддельные, – заметил Адриан, вертя аурей императора Августа в руках. – Ах нет, ошибся, вот эта точно не римской чеканки, – заметил он, беря другую.
– Что скажешь? – повторил Наталис, багровея.
– У Децебала хватит золота любого из вас купить с потрохами! – с неожиданной яростью и злобой прорычал молчавший доселе Мурена. – У него столько золота, сколько Рим отчеканил за двадцать лет.
– Вранье! – еще больше побагровел Наталис.
– Тогда тебе мало заплатили, – сухо заметил Адриан.
– Здесь не все, – предположил Валенс. – Это только то, что он держал в своей кладовке.
– Пытать его, – мрачно сказал Декстр.
– Так ты сознаешься, Мурена? – повернулся к арестованному Адриан.
Тот отмахнулся, будто отгонял назойливую муху: чего спрашивать, и так все ясно.
– Ты должен назвать нам своих агентов, с кем встречался и когда. Что и кому передавал. Я должен знать, – потребовал Декстр.
– И не надейся, – Мурена внезапно наклонился, и его вырвало желчью.
– Пытать его! – завопил Декстр.
– Мы не будем его судить, – сказал Адриан, – дела никакого нет.
– Почему? Что ты задумал? – Глаза у Декстра так и вспыхнули.
– Посуди сам, что начнется в легионе, если узнают, что знаменосец предал легион, предал орла, убил ауксиллария и оклеветал новобранца, а сам брал за это золото у Децебала? Приск сказал караульному, что Мурена ранен. Мы скажем, что он умер от ран. – Адриан внимательно посмотрел на скрюченную фигуру знаменосца. – Что в принципе возможно.
Легат Наталис слушал, мрачно поглядывая то на Декстра, то на Адриана.
– У тебя хватит смелости все сделать самому? – спросил Адриан у знаменосца. – Или кто-то должен тебе помочь?
Тот затряс головой:
– И как только этот молокосос умеет выкручиваться? А?
– Я должен пытать Мурену! – настаивал Декстр.
– Забудь! – Адриан распоряжался, будто он был легатом, а Наталис у него – военным трибуном.
– Кстати, а что будем делать с Приском? – спросил вдруг Наталис.
– Думаю, парень может возвращаться в казармы. Ты же читал письмо: Нерва провозгласил восстановление свободы, обещал пересмотреть все политические дела и помиловать тех, кого Домициан осудил, но не успел прикончить.
– Все же официального помилования еще нет, – напомнил Наталис, но не слишком уверенно.
– А он еще и не легионер. Мы же отложили присягу всего подразделения. Так что Приск успеет получить ответ на просьбу о пересмотре дела из Рима.
– Как у тебя все просто, Адриан! – покачал головой Наталис.
– Зачем же усложнять простые вещи? – пожал плечами Адриан.
Освобождение
Осень–зима 849 года от основания Рима [122]
Эск
Кутаясь в толстый лоскутный плащ, украденный у одного из рабов-таможенников (надо будет отослать назад вместе с парой серебряных монет), Приск вышел из принципии.
– Приск! – заорал вдруг кто-то и стиснул его в объятиях так, что хрустнули кости.
Это был Малыш.
– А воняет-то от него как! Как от козла! – хмыкнул Скирон.
Приск освободился из объятий Малыша, огляделся.
Семеро друзей обступили его.
– Где ты был? – спросил Тиресий тоном отца, который допрашивает сына о проделках в школе.
– Меня украли.
– Что, решили срубить с Домициана выкуп, а когда узнали, что тот помер, отпустили? – поинтересовался Кука, хлопая Приска по плечу.
– Я освобожден. Адриан завтра же обещал отправить запрос по моему делу в Рим.
– Ну и где этот проходимец! – рядом неожиданно возник Валенс. – Пора тренироваться, тирон! Пока ты прохлаждался в эргастуле, твои друзья наращивали мускулы. Тебе придется постараться, все восполнить.
Неожиданно Валенс обнял Приска, как прежде его обнимал Малыш.
– Я так рад, что ты вернулся, мой старый приятель, человек старого закала… [123]
– А уж я как рад, – пробормотал Приск.
– Топай в госпиталь, попарься в банях и хорошенько от души помойся. Я уже предупредил Кубышку, – сообщил Валенс.
* * *
– Несколько синяков и царапин, ничего серьезного, я дам мазь, чтобы не было язв, – обнадежил его Кубышка.
О боги, пусть вечное блаженство на Елизийских полях ждет того, кто придумал бани с горячим кальдарием, [124] бронзовую ванну и чистейшую льняную простыню!
В казарме Приск обнаружил все отобранные у него вещи – лорику, пояс, калиги, даже бронзовый кошелек. В нем по-прежнему звякали монеты.
– Судьба меня хранит, – сказал Приск, застегивая пояс поверх новенькой туники из плотного дорогого сукна.
– Судьба! – фыркнул Кука. – Это Адриан все устроил.
– Судьба, – отозвался Тиресий. – Адриан – всего лишь ее орудие. Правда, одно из самых лучших.
* * *
Осенью в канабе принялись строить большие термы. На территории лагеря имелись маленькие бани, но в них мыться каждый день могли только офицеры, да еще на территории больницы была баня, где медики парили больных, прежде чем заняться массажем. Легионеры могли попасть в бани время от времени.
Термы в канабе сулили горячую воду и прохладный бассейн. Декурион канабы вместе с префектом лагеря уже разметили место под строительство, и теперь легионеры второй когорты возводили фундамент будущей бани. Котлован был отрыт, основание забетонировано, теперь легионеры выкладывали кирпичные столбы, на которые в будущем ляжет пол. Для топки уже отвели место, здесь пока сложили керамические трубы, по которым будет подаваться горячий воздух в термы. На каждой было оттиснуто клеймо: « LVM ».
Тиронов Валенса приставили работать ко второй когорте. Метать пилумы или тыкать мечом в столб можно и после того, как выпадет снег, а вот фундамент хотелось бы возвести прежде, чем грянут морозы. Иначе котлован затопит водой, тогда весной откачивай воду да восстанавливай то, что пострадало за зиму. Работать в будущих банях было куда сподручнее, чем мостить улицы, – прежде всего потому, что для бань уже была возведена небольшая привратницкая – с хорошей печью, – где можно было отдохнуть, перекусить, подсушить тунику и плащ и, главное, выпить горячей воды с вином.
Здесь проживали вольноотпущенник декуриона с женой из местных, у них было двое мальчишек, обожавших притулиться подле солдат и слушать байки про лагерь и походы. Солдаты дарили им всякую мелочь, а из старых башмаков и туник, из пришедших в негодность лагерных кожаных лорик пошили обоим почти настоящие солдатские туники, крошечные калиги и доспехи. Малыши устраивали потешные бои, яростно стуча деревянными мечами по ловко сделанным из наборных дощечек щитам. – Всякий раз кто-нибудь награждал «бойцов» парой медяков.
Скинувшись, тироны посылали гонца в лавочку за вином и копченой рыбой.
В один из таких «походов» Приск столкнулся на улице с Луцием.
– Гай! – завопил мальчишка на всю улицу и кинулся к новобранцу со всех ног, будто тот в самом деле был его старшим братом.
– Ну как жизнь? – спросил Приск мальчишку, когда они пожали друг другу предплечья, как старые собратья по оружию.
– Школа достала! Прошу отца отпустить меня в легион, а он все твердит: рано! Ну ничего, как только запишут меня по возрасту в граждане, и я надену тогу, сразу к вам.
– С сестрой бы познакомил, герой! – Приск сделал вид, что и не предполагает, будто знаком с Кориоллой.
– Она вредная! – предостерег Луций, но все же повел Приска к школьной пристройке.
Занятия уже закончились, Кориолла стояла у входа, о чем-то болтая с Майей, дочерью ликсы. Старая нянька, примостившись на скамейке, считала на корявой ладони медяки.
– Вот она! – объявил Луций.
Поначалу Приску показалось, что это совсем другая девушка, не та, что он видел в доме Кандида. Потом сообразил – Кориолла попросту выросла за те месяцы, что он ее не видел. Выросла и обрела женские формы.
– Это мой спаситель Приск, – объявил Луций. – Я зову его Скорпионом. Он дерется лучше всех. Раз, ударил! – Луций изобразил рукой удар в воздухе. – Враг мертв! Снова! Ударил! И снова! – Он закрутился на месте, разя невидимых врагов. – Вот так! Так! Скорпион жалит!
– Как поживает госпожа Корнелия? – обратился Приск к девушке официально, по форме, будто под присмотром всех матушек и всех тетушек.
Кориолла покраснела.
– Да отлично она поживает, лучше некуда! – ответила вместо нее Майя. – А твои дружки тоже в канабе? – Глаза Майи тут же замаслились. – Этот ваш банщик Кука, как он, еще не пристроился на теплое местечко?
– Мы строим термы после утренних тренировок, – сообщил Приск, не зная, можно ли считать это место достаточно теплым для Куки.
– Я очень тебе благодарна, – проговорила Кориолла, внезапно заливаясь краской. Потом нахмурилась, схватила Луция за руку. – Пошли домой, живо!
– Да с чего вдруг? Отвяжись! – Луций вырвал руку. – Подумаешь, старше на год, а такую богиню из себя воображает! Вот удеру в легион, некем будет командовать!
Только тут Приск вспомнил, что ему пора в лавку за рыбой и вином.
Он миновал два дома, дверь лавки была закрыта, он постучал. И тут же услышал шаги. Но не внутри, а за спиной. Обернулся.
Кориолла подлетела к нему.
– Я должна, должна… – Она вдруг приникла к нему, что-то надела ему на шею, чмокнула в щеку и умчалась.
Приск провел ладонью по груди: поверх грязной рабочей туники на шнурке висел тонкий золотой браслет.
* * *
В перерыве работ, возле печи в привратницкой, тироны обсуждали будущее. Главная тема – как пережить предстоящую зиму. Рассказывали, что в этих местах бывают морозы, когда у караульных отмерзают конечности. Приходит сменщик, хлопает часового по руке, а она отваливается, как сосулька, вместе с копьем. Хлопает по другой, державшей щит, а она тоже отваливается – до самого плеча. Или пойдет кто-нибудь за хворостом, а руки с ветками примерзнут, и приходится их отрубать вместе с хворостом кавалерийской спатой.
– Да ладно, байки все это! – сказал Тиресий, выслушав сбивчивый рассказ Квинта про незадачливого часового. – Это же не Аид, в конце концов.
– Можно подумать, ты бывал в Аиде! – хмыкнул Кука.
– Конечно, бывал! – небрежным тоном заявил Тиресий. – Я спускался в Аид и доходил до самой реки.
– До Стикса? – переспросил Скирон, разинув рот. Он всегда попадался самым нелепым образом на россказни Тиресия.
– Конечно.
– Видел Харона?
– Противный старик. Изо рта все время течет что-то желтое, руки дрожат. А лодкой он только правит. Чуть возьмется за весло, так лодка сама на ту сторону мчится.
– Вот это да!..
– Народу в ней – десять тысяч за раз, не меньше…
– Тысячи… такая большая лодка? – не поверил Скирон. – Это что – командирская трирема? [125] Да никакая трирема столько народу взять на борт не может! – дошло до Скирона.
– Лодка маленькая, так ведь души – не живые люди. Они там уплотняются в такую густую белую массу, будто болтушка из муки.
Сравнение с супом всех убедило. Приска затошнило, когда он представил, что души всего их легиона – лишь миска белой клейкой массы.
– А когда война, так, может, и больше десяти тысяч за раз везет, – проговорил Скирон печально.
– В этих местах проходить к Стиксу проще всего, – продолжал Тиресий. – Именно здесь спускался в подземное царство Орфей за своей Эвридикой, опять же где-то во Фракии Орфея растерзали безумные менады.
– Ему что, баб было мало? – недоуменно пожал плечами «бывалый» Квинт. – Зачем певцу мертвая телка? Правда, Гай?
– Нет.
– Что нет?
– Я бы спустился за любимой в подземный мир.
Тут дверь распахнулась, и вместе с холодным воздухом в привратницкую будущих терм влетел вестовой из лагеря.
– Приск! – заорал вестовой, надрывая голос. – Живо в лагерь к легату.
– В чем дело-то? – Приск неспешно потянулся за плащом.
– Только что прибыл гонец, говорят, привез известие из Рима.
– Освобождение или смерть? – повернулся Приск к Тиресию.
– Освобождение, – отозвался тот.
Часть IV
НЕРВА
Месяц Януса
Январь 850 года от основания Рима [126]
Эск
Присягу давали на форуме[127] перед преторием. Ради такого случая из легионного святилища вынесли аквилу [128] и знамена когорт. Легион построился в парадном вооружении, подобные мероприятия всегда обставлялись торжественно, легионеры начистили оружие, извлекли походные щиты из чехлов и прицепили к шлемам алые гребни. Сорок восемь новобранцев в начищенных доспехах – в их лорики можно было смотреться, как в серебряные зеркала, – выстроились перед своими командирами. На шлемах не было еще ни одной зарубки и вмятины, металлические пластины пригнаны друг к дружке, ремешки новенькие, аж похрустывают, нигде ни один не оторван, щиты со сверкающими умбонами, их красная обивка еще не порвалась и не полиняла. Калиги тоже надели новенькие, не разношенные, вместо растрепанной лагерной обувки.
– «Мы клянемся Юпитером Спасителем и божественным Цезарем Августом, – повторял Приск вместе с другими вслед за легатом Наталисом, – что будем верны Императору Цезарю Нерве Августу и всему его дому, будем считать друзьями тех, кого он в друзья выбрал, и врагами, кого он ими объявил. Если я сдержу мою клятву, да будет мне во всем хорошо; если нарушу, да будет мне во всем плохо. Я не дезертирую от страха и сойду с места лишь затем, чтобы взять оружие, поразить врага или спасти согражданина».
|
|
|
