 |
Месть Изабель. Механическое сердце
|
|
|
|
Месть Изабель
Зазвенели медные бубенцы, всё смешалось – музыка и цвета,
Поспешите, в город приехал цирк, встал шатрами пёстрыми тут и там,
Бутафорской сталью звенят мечи, на бульваре пёстрая ждёт толпа:
Акробаты, клоуны, силачи, заклинатель змей и глотатель шпаг,
Укротитель тигров, жонглёр, гимнаст, продавец конфет, леденцов, драже,
И в кроваво-красном трико она – Изабель, метательница ножей.
Изабель бесстрашно стоит в кольце языков огня, рукоплещет зал,
Изабель всегда попадает в цель – с десяти шагов, завязав глаза.
Торопись, народ, не жалей кошель, увидать спеши, что не врёт молва,
Кто решится встать под её мишень – тот заслужит почестей и похвал.
Смельчаки подходят – один, второй, Изабель любовно шлифует сталь,
Воздух рвёт искристое серебро, отражая блики кривых зеркал,
Своенравен нож – госпоже подстать, всё-то метит в сердце – наверняка,
Да в фанеру входит по рукоять, добровольцу чуть не задев рукав.
Нарастает, множится гул в толпе жадно ждущих зрелища горожан,
Всё быстрей и яростей Изабель за одним метает другой кинжал…
Шли дела у девушки хорошо, только пальцы замерли на клинке,
Расступились люди – в шатёр вошёл господин во фраке и котелке,
В бутоньерке – высохшие цветы, безразличны и холодны глаза,
Бросил на пол пригоршню золотых, на часы небрежно взглянув, сказал:
«Я, мадам, мэр города, я спешу, но искусство ваше узреть хочу,
Разойдитесь – мим, акробат и шут, что мне смех? Желаю накала чувств!
Вы станцуйте, девушка, спойте мне, а потом всадите с пяток ножей…».
Изабель, поставив его к стене, завела романс на простой сюжет:
«Жил на свете фокусник Жан Корде, жил как все – цилиндр, колода карт,
Ловкость рук, да шёлк расписных одежд, белый кролик в шляпе, на сердце – март,
|
|
|
Раздавал на улицах леденцы, чтоб смеялась шустрая ребятня,
Больше жизни парень любил свой цирк, да жену – глотательницу огня.
Мерелин была молода, стройна, хороша собою, ко всем добра,
Весела, отзывчива и нежна, горяча, как жгучий язык костра,
Им жилось непросто – разъезды, быт, так ещё ребёнок – малышка-дочь,
Но бродяжью жизнь перестать любить не могли – зов сердца не превозмочь.
Так и колесили по городам – что им дождь, что холод, что ветра плач? –
Да пришла непрошенная беда – посетил их шоу один богач.
Тот богач привык видеть мир у ног, отдавать приказы, без слов казнить,
Он любил лишь зрелища и вино, да красивых женщин – куда без них?
Он увидел юную Мерелин, опьянел, любви её возжелав,
Но монеты звонкие не смогли укротить её непокорный нрав,
Расцвели немедля побеги зла в самых тёмных дебрях его души…
На неделе в цирке опять аншлаг – он пришёл отмщение совершить,
Подменил у Жана в кармане брюк бутафорский на настоящий нож,
Неподдельной кровью забавный трюк завершился, публику бросив в дрожь,
Был свободен путь к молодой вдове, но утра бедняжка не стала ждать –
Так её нашли, как забрезжил свет, на полу фургона, глотнувшей яд.
Вот такая сказка, такой финал, сиротою дочка росла в тоске,
А богач, как несколько взяток дал, нынче мэром числится в городке».
Изабель умолкла, сомкнув уста в тусклом свете бледных прожекторов,
Осторожно пробует пальцем сталь – проступает алым рубином кровь,
Повторится шоу, опять аншлаг, сотни взглядов, кружится голова,
Перед ней мишень, под мишенью враг, это будет просто, как дважды два.
Ни одной эмоции на лице, взмах, бросок, молчит, замерев, толпа…
Изабель всегда попадает в цель.
Если только хочет туда попасть.
Механическое сердце
Эта повесть о горькой любви, тяжкой плате за встречи и вдохи
Начинается вонью трущоб, терпким духом дурного вина,
|
|
|
Я родился в бесславном краю, в отвратительно скучной эпохе,
Каждый день наблюдая один безотрадный пейзаж из окна:
Город пара, заржавленных труб, бесконечных заводов и фабрик,
Безучастный, бессмысленный мир гордых лиц и роскошных машин,
Где по дымному небу бегут караванами туч дирижабли,
Где, танцуя меж плит и крестов, не надышишься, как не спеши.
Презирая постылую жизнь, я бродил по его перекрёсткам,
Зеленея, ржавея, скрипя, о несбывшемся прошлом скорбя,
Называя постелью причал, грязь канав, корабельные доски,
Не надеясь проснуться с утра… но однажды я встретил тебя
У окна в полумраке кафе, был твой скромный наряд элегантен,
Ты пила остывающий чай, глядя в небо с извечной тоской,
Капитаны крылатых судов распевали задорные шанти,
Ты бесстрастно листала меню, отбивая мотив каблуком.
Звон браслетов и медных монет резал воздух тревожным напевом,
Разливал по бокалам бармен ром, машинное масло и эль,
Танцевали в заморских шелках темноглазые смуглые девы,
Что пришли с караваном бродяг из далёких восточных земель.
Я наслушался сказок сполна – о русалках, драконах и спрутах,
О цветущих садах и дворцах на краю раскалённых пустынь,
Опрокинув последний бокал (до полуночи – ровно минута),
Я решился тебя пригласить, обратившись невольно на «ты».
Вальс вдвоём на скрипучем полу, в горьких клубах табачного дыма,
Мерный стук шестерней под ребром, обжигающий холод руки...
Я поклялся, что в жизни никем, так как мной, ты не будешь любима,
Ты хотела ответить, когда замерла на изломе строки.
Силуэтом на фоне стены, балериной на крышке шкатулки,
Побелев, словно старый фарфор, робкой куклой, упавшей без сил,
Под корсетом и ворохом лент сердце тикало – медленно, гулко,
То и дело срываясь на визг, заедая, как старый винил.
Ты очнулась мгновенье спустя, пригубила вина из бокала,
Отшутилась, что, верно, пьяна, только я понимал и без слов:
Ты была безнадёжно больна, и за день на земле отдавала
Часть истерзанной в клочья души – из неё утекало тепло.
Пожирала тебя изнутри ненасытная ржавчина, грызла
Провода, разъедала металл, подбираясь всё ближе к груди,
Ты не думала бросить мечтать, отгоняла гнетущие мысли,
Понимая, что времени нет, что споткнёшься, того и гляди.
|
|
|
Ты хотела отправиться в путь, повидать океаны и горы,
Резать клочья седых облаков серебром вертолётных винтов,
Мы сидели у кромки воды, на песке рисовали узоры,
Видя царских дворцов купола в крыльях бархатных пляжных зонтов.
Мы читали друг другу стихи, зачарованы ритмом волшебным,
Танцевали по грязным портам, пропивали в тавернах гроши…
Минул год – ты покой обрела в пыльном склепе на кладбище Эбни,
Я вернулся к началу пути – одинокий, с огрызком души.
Мне остались пустые дворы, чёрно-белые мятые фото,
Горький виски и скрип шестерней безучастных напольных часов,
Участь куклы, изорванной вхлам, капитана погибшего флота,
Но порой, просыпаясь в слезах, я твоё вспоминаю лицо.
Снова слышу, как воют ветра в тесной клетке костей и металла,
Завывает сирокко в ушах, лижет рёбра голодный муссон,
Вижу белую гладь парусов – тех, что ты для меня рисовала,
И мне кажется будто опять наши стрелки поют в унисон.
|
|
|
