 |
Микрокосмос. Милая Шарлотта
|
|
|
|
Микрокосмос
Когда на сердце завоют звери, день станет бледен, а свет – неверен,
Мой микрокосмос откроет двери, несмело впустит меня в фойе.
Когда кошмар обернётся былью, когда петлёй захлестнёт бессилье,
Изящным взмахом расправит крылья мой бриг в сияющей чешуе.
Я закрываю глаза и вижу, что люди дальше, а небо ниже,
Что лис-закат заметает рыжим хвостом продрогший осенний мир.
Без заклинаний и медитаций я вольным духом уйду скитаться
По землям древних цивилизаций, взяв Южный Крест за ориентир.
Пусть мимолётны мои виденья, но хрупкой феей под звёздной сенью
Под смех железного оперенья я плачу, падаю и кружу.
Мои суда покидают пристань, идут дорожкою серебристой
Кривой, как змея хребет костистый, к луны отточенному ножу.
От ветра пальцы мои озябли, крыло сверкает изгибом сабли,
Киты похожи на дирижабли и точно так же спешат взлететь,
Скользят над крышами гондольеры, мой флот выходит из атмосферы,
Танцуют, корчатся как химеры мои мечты, покидая клеть.
Струятся ноты потоком искр, планеты кружатся в ритме диско,
И вдохновение где-то близко – в огнях комет, в пелене дождей?
И я ищу его, стиснув лютню, всё неприкаянней, бесприютней,
Я вечный бард, одинокий путник в бескрайнем мире своих идей.
Милая Шарлотта
Витражи, могильный холод, дом под властью сна,
По гранитным плитам пола льётся кровь вина.
Стонут ржавые ворота – скрип бросает в дрожь.
Ты пришёл искать Шарлотту, ты её зовёшь.
Всхлипнут доски, взвизгнут двери, рябь подёрнет пруд,
Ты глазам боишься верить, те всё время врут,
Букв узор на переплётах путают, шутя,
Где ты, милая Шарлотта, нежное дитя?
|
|
|
Гладь фонтана скрыла тина, вьётся трещин вязь,
На шкатулке балерина кружится, смеясь,
Режут тьму шальные ноты сталью острия,
Не придёт на зов Шарлотта, буду только я.
Под вуалью, в полумаске в крыльях мотыльков,
Рву туман клинком дамасским – лезвием зрачков,
Медных клёнов позолоту кружевом метя,
Я сильнее, чем Шарлотта, бедное дитя.
У меня её улыбка, сжал корсет бока,
Вязкой тушью, кровью липкой к коже льнут шелка.
Жгу в камине клочья фото – сгинь, отродье сна.
Я достойна быть Шарлоттой больше, чем она.
Где по камню вьются лозы, где цветёт сирень,
Мрамор холоден и розов, в самый тёмный день
Вздохи ветра, птичий клёкот, сотню лет спустя
Вспомнят девочку Шарлотту, грустное дитя.
Где колышет ветер травы, есть фамильный склеп,
Там, на бархате кровавом, спит она во мгле,
Сохранят её дремоту розмарин и мак,
Впредь меня зовут Шарлоттой, а её – никак.
В анфиладу льётся вечер, музыкой влеком,
Я была бесплотным фетчем, духом, двойником.
Я забыла вкус полёта, блёкла, не цветя,
Мне не жаль тебя, Шарлотта, глупое дитя.
Но подмены не заметит самый зоркий глаз,
Контур губ, как на портрете, косы, что атлас,
Платья шёлк, расшитый в лотос, лён и виноград,
У меня лицо Шарлотты и её наряд.
Только сплетни - грай вороний – жгут больней стрелы,
Под перчатками ладони мертвенно-белы,
Рвёт перо поля блокнота лезвием копья.
Здравствуй, милый. Я - Шарлотта.
Только не твоя.
_______
Примечание: фетчи - в скандинавской мифологии и западно-европейском (в первую очередь, английском) фольклоре - духи-хранители, помощники ведьм и колдунов, сродни фамильярам. Могут принимать облик хозяев (например, известна легенда о фетче королевы Елизаветы, который пришёл предупредить её о скорой смерти в образе её собственного трупа). Само стихотворение основано на моём рассказе «Шарлотта и её тень», повествующем о фетче, который усыпил хозяйку, чтобы занять её место.
|
|
|
Моё сердце…
Моё сердце лежит на дне в чемодане старом
В капитанской каюте сгинувшего линкора,
Его щупальца еле движутся в такт ударам,
Его кровь заполняет мёртвые коридоры.
Мои чувства разлиты в ампулы и пробирки,
Их какой-то алхимик вечно мешает с джином.
Проливает на плащ – они прожигают дырки,
Источая дух соли, мускуса и жасмина.
В голове моей вместо мыслей визжат пружины,
Шестерни набирают скорость, скрипуче плачут.
Вместо мозга гудит отлаженная машина,
Что не верит в мечты и выстрелы на удачу.
Мои кости на ощупь крепче свинца и стали,
Позвоночник покрыт звенящей зелёной медью
Ты всё ищешь изъян в броне, но найдёшь едва ли,
Потому-то меня в народе и кличут ведьмой.
Я боюсь одного – героя, который сможет
Отпереть все замки и сердце украсть у моря,
Яд эмоций уколом впрыснуть в сухую кожу,
Бег тепла по стеклянным трубочкам вен ускорить…
Ну зачем ты пришёл, сильнейший из чародеев,
Улыбаешься так жестоко и безмятежно?
Моя смерть на конце иглы – так ломай смелее,
Только не заставляй страдать и любить, как прежде.
Мой город давно безнадёжно простужен…
Мой город давно безнадёжно простужен,
Чернильными кляксами множатся лужи,
Рвёт время измятые календари.
Бездомные кошки грызутся в подъезде,
За дымом заводов не видно созвездий,
И что я здесь делаю, чёрт побери?
А знаешь, я всё ещё помню фрегаты,
Тонувшие в розовой дымке заката,
Седых альбатросов, срывавшихся ввысь…
Я помню, но выбор не вяжется с верой,
Глотай меня, город, промозглый и серый,
Глотай с потрохами, глотай и давись.
Вгрызайся мне в сердце, безжалостный ветер,
Швыряй беззаботно по этой планете,
Из Нарнии – в Лондон, из Оза – в Канзас.
Я бабочкой пьяной стучусь в Зазеркалье,
Бегу от пустых площадей привокзальных,
Сбиваюсь с дороги и прячу глаза.
У вас там, наверное, всё по-другому,
Я снова и снова листаю альбомы,
Реальную жизнь на осколки дробя.
Озябшие пальцы стирая до крови,
Рисую драконов на грудах сокровищ,
Танцующих эльфов и с ними – тебя.
Бездарно пою под гитару баллады
Про юных принцесс и пиратские клады,
|
|
|
Но в собственный голос не верю ничуть.
Я отдал бы всё, чтоб унять эту жажду –
Вернуться в страну, что придумал однажды,
Жаль, с этой болезнью – ни в гроб, ни к врачу.
Я вынужден жить, каждый день наблюдая,
Как гибнет мой город, окованный льдами,
Как горьше становится в кубке вино.
Я вынужден помнить те дни как живые,
Нырять наугад в платяные шкафы, и
Тонуть в чёрных омутах кроличьих нор.
Летят стаи птиц на Цейлон и Карибы,
Я вынужден помнить про сделанный выбор,
Смотреть, как уходит песок из горсти.
Лить строчки стихов по страницам блокнота,
Бежать от себя, как бегут от чего-то,
Что страшно принять, но нельзя отпустить.
Но знаешь, я всё ещё помню драконов,
Узор оперения крыльев зелёных,
Я помню тебя – после всех этих лет…
Я всё ещё бьюсь мотыльком о стекло, и
Надеюсь, что, сжалившись, кто-то откроет,
Что кто-то продаст мне счастливый билет
В тот край, где цветёт на холмах горицвет,
Тот край, что я вижу, закутавшись в плед,
Сквозь завесу дыма плохих сигарет,
Сквозь снег и сугробы, я предан до гроба,
Стране, что, должно быть, на свете-то нет.
|
|
|
