 |
Дом вечной осени
|
|
|
|
Этот сад никогда не меняется.
Именно так сказала моя бабушка, когда привела сюда четырнадцатилетнюю меня в первый раз. Тогда я удивилась. Бабушка провела здесь всю свою долгую жизнь, видела, если не динозавров, то, как минимум, газовые светильники, пережила две мировые войны, встречала на своём веку самых разных людей – от утончённых джентльменов, которые гостили здесь во времена её детства, до панков и хиппи, коих хватало среди соседских детей, когда я была подростком. Я не могла поверить, что за все семьдесят два года её жизни здесь ничего не изменилось. Но то было в детстве. Сейчас мне самой было пятьдесят три, я не была здесь почти сорок лет, и могла с уверенностью сказать – бабушка была права. Здесь ничего не изменилось.
Я могла поклясться, что листья у меня под ногами точно такие же, как в шестьдесят четвёртом году. Ломкие, медно-рыжие, от малейшего прикосновения рвущиеся и рассыпающиеся в труху. Я шагала по ним, словно по мягкому пушистому ковру, жалея, что не могу снять обувь и пройти босиком, как тогда, в четырнадцать лет. Жаль, здоровье у меня уже не то, и на улице прохлодно…
Как-то моя мама сказала: «Трудно представить, что здесь могут быть другие времена года, кроме осени». Мне же и не надо было представлять – я просто знала, что их и не бывает. Однажды я провела здесь шесть месяцев, из которых осенними были только два. Остальные пришлись на зиму (короткую, тёплую, с очень редким и быстро тающим снегом) и ранню весну (март в этих широтах почти не отличался от октября). И всегда, независимо от погодных условий, температуры воздуха и количества осадков, повсюду лежали эти листья. Просто мистика какая-то.
Вот я миновала старую каменную арку, на которой восседали статуи грифонов. Как и в первый визит, мне показалось, что их глубоко посаженные глаза наблюдают за мной. Кажется, когда-то я придумала им имена… А, точно – Оссиан и Боудика. Помню, прежде меня раздражало, что их крылья постоянно зарастали мхом – мне так хотелось рассмотреть каждое резное пёрышко… Но сколько я не пыталась освободить своих каменных друзей от этого упрямого представителя растительного мира – он обязательно брал верх. Стоит ли говорить, что он и сейчас никуда не делся?
|
|
|
А вот и пруд с золотыми рыбками, у которого мы с бабушкой так часто сидели по вечерам. Я посмотрела на своё отражение. Мне улыбалась худощавая женщина с короткими каштановыми волосами, одетая в длинное зелёное пальто, клетчатые брюки и туфли на небольшом каблуке. Думаю, в этом прикиде я могла бы сыграть эксцентричную ведьму в экранизации какой-нибудь детской книжки. Когда-то я мечтала о карьере актрисы, но родители решили по-другому. Они отправили меня в педагогический университет, вследствие чего я проработала большую часть жизни учительницей французского в интернате для девочек. Пожалуй, никто из моих знакомых не ждал пенсии столь же страстно, как я. И я дождалась куда раньше, чем думала. Недавно умер мой дядя – бабушкин старший сын – и, к моему удивлению, завещал всё, что имел, мне, несмотря на то, что у него были две младших сестры и трое племянников. В завещании он объяснил свой выбор тем, что я больше, чем кто либо из его родни, любила бывать здесь в детстве. «Пусть этот дом будет для неё приятным напоминанием о прошлом», – написал он.
Когда я впервые приехала сюда, это место показалось мне довольно скучным. Я была городским ребёнком, любила шумные улицы, вечеринки, посиделки с друзьями. Местная жизнь казалась мне слишком тихой. Впрочем, вскоре я открыла для себя бабушкину библиотеку, а так же полюбила гулять в саду и в лесу. Да, бабушка спокойно отпускала меня в лес и разрешала бродить там до темноты. Если бы родители об этом узнали – нам обеим бы крупно влетело. Но почему-то в этом лесу я всегда чувствовала себя защищённой. Даже более защищённой, чем дома. Как будто за мной наблюдал кто-то добрый и очень могущественный.
|
|
|
А вот и крыльцо. Такое же покосившееся и гнилое, как сорок лет назад. Помню, когда я впервые ступила на его хлипкие доски, я была уверена, что провалюсь. Однако бабушка успокоила меня:
- Не беспокойся, - сказала они, - они, конечно, старые и больные, но не мёртвые. Этот дом – старик, узнавший секрет бессмертия накануне кончины. Да, он не в лучшем состоянии, но хуже ему точно не будет. Для этого особняка время стоит.
- Что, и для людей, живущих в нём, тоже? – удивилась я.
- К сожалению, нет, – вздохнула она.
Теперь я точно знала, что она была права. У меня за спиной лежала целая жизнь, полная радостей, ошибок, опасностей и приключений. А в этом доме по-прежнему пахло пылью и корицей, дощатый пол устилали всё те же пушистые ковры, а портреты предыдущих владельцев всё так же задумчиво взирали на меня со стен. Разве что к старым портретам присоединились два новых – бабушкин и дядин. Оба были изображены молодыми, счастливыми и полными жиззни. Бабушку художник запечатлел в шёлковом зелёном платье, её тёмно-рыжие волосы были подстрижены аккуратным каре, на носу кокетливо сидели круглые очки – у неё всегда было плохое зрение, но она никогда не делала из этого драмы. Напротив, ей казалось, что очки придают ей шарма. А вот и дядя – высокий блондин в голубом костюме. Этот портрет был нарисован деревенской художницей, кажется, её звали миссис О’Флаэрти. Она и меня рисовала, правда, давно – как раз в мой первый приезд. Интересно, мне стоит повесить на стену тот портрет или заказать новый? Как лучше войти в историю дома – безответственной четырнадцатилетней девочкой или респектабельной пожилой дамой? Надо бы это обдумать… Вот приглашу друзей на новоселье – и спрошу их мнение. Кстати, кого я позову? Хорошо бы найти кого-нибудь, с кем я играла в детстве. Нам хотя бы будет, что вспомнить.
Я начала перебирать своих старых друзей. Так, Гвинерва – внучка бабушкиной подруги, которая числилась на деревне первой красавицей. Поначалу казалась мне высокомерной фифой, но потом я поняла, что у неё доброе сердце. Мы обожали пить чай на веранде и слушать музыку на старом заедающем патефоне. Её подруга Мэлори Гриффит – сорванец и заводила, постоянно придумывала всякие шалости и розыгрыши. Сёстры Рони и Фелисити Финниган, задумчивые тихони, с которыми я познакомилась на каком-то деревенском празднике, где их отец угощал меня пирогом. Кажется, яблочным. Брайан, безответно влюблённый в Гвинерву – такой забавный, неуклюжий парень. Мне всегда было его жаль, потому что я была уверена, что его чувства безответны. Гвинерве больше нравился Робин, сын булочницы миссис Ридли. Мне он был как брат. Постоянно приходил в гости, развлекал разговорами, иногда изливал душу – жаловался на проблемы в школе… Ах, да, ещё был Тэм. Странное имя, не так ли? Я постоянно называла его Томом, Тимом или Тэдом, а он меня поправлял. Говорил, что его назвали в честь Тэма Линна, рыцаря королевы фей из шотландской сказки. Не знаю, так ли это – он был не из тех людей, которым можно безоговорочно доверять. Вечно фантазировал, преувеличивал, а порой и откровенно врал. Впрочем, тогда меня это не раздражало – в детстве ко всему относишься проще. Он казался мне загадочным незнакомцем, и я не спешила разрушать этот образ, обвиняя его во лжи. К тому же, иногда его истории звучали вполне убедительно. Например, когда он рассказывал о своих родителях, героически погибших, защищая дом от грабителей. Правда, оценив масштаб его последующего вранья, я засомневалась и в этом. Скорее всего, они просто его бросили. В округе ошивалось много сироток-попрошаек, прослышавших о сердоболии местных жителей. Они надеялись найти какую-нибудь работу у здешних фермеров, а может даже поступить в деревенскую школу. Некоторым везло – например, миссис Гриффит, мать Мэлори, тоже была из таких «заблудших», но её удочерила пара бездетных крестьян. Вскоре она прижилась в деревне, завела подруг, влюбилась в своего будущего мужа… А вот судьба её подруги Харриет сложилась не так радужно – приютившие её фермеры, узнав, сколько ей лет (она выглядела чуть старше своего возраста, чем пользовалась при поиске работы), немедленно отправили её в приют. Они считали, что делают благое дело, но сама Харриет была не в восторге. По словам миссис Гриффит, свободная жизнь нравилась ей куда больше. Наверное, Тэму тоже. Потому-то он и не торопился найти семью – даже приёмную.
|
|
|
|
|
|
Я вспомнила, как впервые встретилась с ним. Стоит ли говорить, что это произошло в лесу? Он буквально свалился на меня с ветки старого дуба. Костюм у него был тот ещё – заношенные зелёные штаны, рваная рубашка в шотландскую клетку, мятая кепка, из-под которой во все стороны торчали тёмно-каштановые космы. Сначала я даже испугалась и едва не закричала, но потом меня захлестнула злость, и я поинтересовалась, кто он такой, и чего от меня хочет. Ответ его был таков:
- Кто? Я Тэм, дурная твоя голова! Меня здесь знают все. Можешь спросить у своей бабушки. Ты ведь Сьюзи, верно? Внучка старой миссис Коннели? Она меня знает, точно тебе говорю. Когда вернёшься домой – передай ей привет и спроси, что она слыхала про зеленоглазого Тэма из Оленьего Леса.
С этими словами он развернулся и убежал. Со всех ног, прямо в чащу. Не оборачиваясь, но, похоже, страшно бесокоясь, как бы я не последовала за ним. Я фыркнула. Больно надо – гоняться за всякими мальчишками, тем более, охочими до глупых розыгрышей (о том, что розыгрыши, которые устраивали мы с девочками под предводительством Мэлори, кому-то тоже могут показаться глупыми, я как-то не думала). Но бабушку я, естественно, спросила о нём. Просто для порядку. О соседях нужно знать как можно больше, тем более о таких пронырливых. Надо же, я его первый раз вижу, а он уже слышал моё имя. Несправедливо.
Бабушкин ответ был довольно скучным.
- Оленьим Лесом охотники называют северную оконечность нашего бора, – сказала она, – там когда-то жила семья лесников, кажется, этот Тэм – их племянник. Когда-то давно я видела его на деревенской ярмарке. Правда, насчёт цвета его глаз я ничего сказать не могу… Не упомнила. Это было давно.
- А откуда он знает моё имя?
- Наверное, подслушал где-то. Сплетни по деревне разносятся быстро. Ты не бери в голову.
Я и не стала. Признаюсь, вскоре я вообще забыла об этой встрече. Мало ли в деревне чудаков? Эх, сыскать бы этого конкретного чудака сейчас…
Я поднялась по скрипучей лестнице в свою старую комнату. И здесь всё по-прежнему! Кровать, застеленная полосатым пледом, шкаф, забитый потрёпанными книгами, окно, усеянное сеткой трещинок. Почему бабушка не заменила стекло? Потому что в этой комнате всё равно никто не живёт? Или ей было лень? А может, она не хотела оскорблять старый дом, в котором, как она говорила, ничего не должно меняться? Кто знает, что творилось у неё в голове…
Я присела на край кровати, вспоминая, сколько долгих часов провела здесь с друзьями, обсуждая самые разные темы – от наших первых влюблённостей до новостей из криминальных газет. Тэм сюда тоже захаживал. Сначала я боялась приглашать его домой – он казался мне таким диким, неотёсанным, неприручённым. Но раз нанеся мне визит, он так полюбил этот дом, что выгонять его стало как-то невежливо. Да и бабушке он понравился, когда она познакомилась с ним ближе.
|
|
|
Наш первый полноценный разговор состоялся в бабушкином саду. Представления не имею, как он туда проник – хотя у меня была мысль, что он перелез через забор, воспользовавшись верёвочной лестницей. Он обожал лазать – по деревьям, по скалам, по всяким руинам и заброшкам. Тогда, в саду, он заявил, что я ему понравилась – мол, не испугалась при первой встрече, но и нездорвого любопытства не проявила, даже не погналась. «Вот это я понимаю и уважаю, – сказал он, – сосредоточенность для путника – всё. Думаю, тебя бы даже болотные огни не сбили с пути».
Он постоянно упоминал всяких персонажей местного фольклора – порой ни к селу, ни к городу. У него через слово были всякие феи, пикси, гоблины и домовые. «Твоя бабушка трудолюбива, как брауни», – говорил он, наблюдая, как она оттирает от пола пятно апельсинового сока – разумеется, им же и пролитого. «Когда ты злишься, то похожа на разгневанную банши», – хихикал он, когда я сердилась на кого-нибудь – в том числе на него самого. «А мельник Боб тогда напился, как аббатский увалень», – так он начал свой отзыв об одной ярмарке, которую посетил в детстве. Меня это забавляло, а бабушку раздражало. Она говорила, что маленький народец не стоит поминать всуе. Я так и не добилась от неё ответа, правда ли она верит во все эти сказки. По ней никогда нельзя было понять, шутит она или говорит серьёзно.
То же относилось и к Тэму. Я заслушивалась его историями, но никогда не позволяла себе до конца поверить им. Когда он рассказывал о своём раннем детстве, меня не покидала мысль, что оно пришлось не на пятидесятые, а на самое начало века. Хотя он не называл никаких дат, я всегда представляла его дом старинным особняком, а родственников – добродушными круглолицыми фермерами, похожими на персонажей старых детективов. По его словам, он переехал сюда из соседней деревни после смерти родителей и поселился у дяди-лесника. А когда и тот отошёл в мир иной, был вынужден перебиваться короткими заработками на фермах. Правда, где он жил, я так и не поняла. Не удивлюсь, если прямо в лесу. Как-то мы с подругами пытались разыскать его убежище, но наши поиски не увенчались успехом.
Вспоминая эти истории, я всё сильнее убеждалась, что просто обязана позвать в гости как можно больше своих старых товарищей. Деревня-то у нас небольшая, тут все про всех знают, соседи наверняка вспомнят моих друзей, даже тех, кто переехал в другие сёла и города. Надо будет сходить в деревенскую таверну и поговорить с местными старожилами. Во времена моего детства они только там и зависали. Вряд ли сейчас что-то изменилось.
Я оказалась права. Более того, я даже узнала бармена. В шестьдесят четвёртом он, правда, был всего лишь официантом, и ему было около тридцати, а сейчас – за семьдесят. Тогда он казался мне страшно взрослым, но с годами разница в возрасте перестаёт бросаться в глаза. Он пенсионер, я без пяти минут пенсионерка – почему бы нам не поболтать, как двум старикам?
Меня он сразу узнал и идентефицировал как «маленькую мисс Сьюзи», после чего начал рассказывать, каким хорошим человеком была моя бабушка, и как часто он вспоминает о ней, опрокидывая кружку её любимого имбирного пива. Лавируя в потоке его воспоминаний, я кое-как выудила из него информацию о бывших товарищах. Оказывается, Гвинерва тоже унаследовала дом своей бабушки, находившийся неподалёку от моего, и переехала туда вместе с мужем, дочерью и тремя внуками. Мэлори уехала в город, чтобы сделать карьеру физика-ядерщика (кто бы мог подумать! ), но время от времени возвращается сюда в гости к родне. Рони и Фелисити переехали поближе к морю, где открыли какой-то отель – впрочем, в деревушке у них осталась дача, где они проводят каждое Рождество. Брайан сначала работал учителем в сельской школе, а потом стал директором, когда его предшественник ушёл на пенсию. Робин унаследовал пекарню матери и по-прежнему готовил самые сладкие пироги в деревне. Но вот о Тэме бармен ничего не вспомнил.
- Простите, мисс Сьюзи, но всех этих попрошаек, которые приходят и уходят каждый год, я не запоминаю. А, вы говорите, он был племянником лесника… Кажется, я его знал… Видел его как-то, когда он совсем малой был. Но вот после смерти дяди я о нём не слышал. Наверное, он здесь больше не живёт.
На этом разговор был исчерпан. Что ж, видно, не судьба мне с ним повстречаться. Но не велика беда. Хорошо, если остальные согласятся прийти.
Как я и ожидала, они согласились. Мне повезло, потому что Мэлори и сёстры Финниган как раз отдыхали в здешних краях. Ещё больше мне повезло с Робином, который вызвался помочь с праздничным обедом. Никогда не думала, что буду подавать блюда, приготовленные профессиональным поваром! Сама я никогда не любила готовить и при первом удобном случае собиралась завести кухарку. Кроме того, Гвинерва согласилась дать мне несколько советов по оформлению помещения. Она так и не изменила своему «девчачьему» вкусу. Эти забавные бантики в волосах, розовые платьица, каблуки… На женщине её лет всё это смотрелось странно, но забавно. Не удивлюсь, если среди местной тусовки «за сорок» она по-прежнему считалась первой красавицей. Во всяком случае, звание украшения моего приёма она определённо заслуживала.
Узнав, что она собирается нанести мне визит, многие подруги решили составить ей компанию – разумеется, не спрашивая моего разрешения, - а так же прихватить с собой детей и внуков. В результате в моём доме собралась добрая половина соседей. Что и не удивительно, учитывая, каким авторитетом моя семья пользовалась в округе. В былые времена мы считались самыми образованными и влиятельными людьми в деревне. Я вспомнила праздники, которые проводила моя бабушка. Рождество, Новый Год, День Урожая, благотворительные ярмарки, многочисленые дни рождения… Вот она, в отличие от меня, умела и любила готовить – особенно по старинным рецептам. Традиционная кухня была её страстью – и, надо заметить, получалсь у неё замечательно. Ароматы овощного рагу, печённой картошки, жаренной дичи и мясных пирогов, доносившиеся с её кухни, просто сбивали меня с ног. А уж какие у неё выходили десерты – булочки с посыпкой, засахаренные овощи, щербет, мороженое… Вся округа завидовала её таланту. Вернуть бы то время, хоть ненадолго… Туманные вечера, посиделки у камина, прогулки по саду… Если бы все мои друзья снова стали подростками и выбросили из головы эту взрослую дурь… Карьера, образование, домашние обязанности, разбитые сердца… К чему тебе всё это, когда у тебя есть особняк, полный тайн и загадок, огромная библиотека со старыми книгами и манускриптами, горячий чай и сладкие пирожки? Устроиться бы на мягком диванчике и рассказывать страшилки…
Я вспомнила рассказы Тэма. Вот кто умел наводить ужас. Я всегда со страхом внимала его историям о призраках, ведьмах, колдунах и людях, похищенных феями.
- Люди сами в этом виноваты, – говорил он, – они издревле не давали житья маленькому народцу. Охотились на их территориях, леса рубили, истребляли полезных животных, загрязняли воду… В природе всё взаимосвязано. Кто дольше живёт – тот и потомства приносит меньше, и детей растит дольше. Посмотрите – у крысы может быть двадцать штук крысят, и рожает она их по нескольку раз в год. А слониха – всего одного слонёнка, который растёт до десяти лет. Вот и у эльфов так же. Детей мало, взрослеют они медленно, потому и геноцид над ними учинить – дело нехитрое. Так как поголовье фейри с каждым годом уменьшается, им приходится заключать близкородственные браки, что приводит к вырождению породы. Вот они и похищают человеческих детей. Потом воспитывают их, как своих, и женят на собственных детях. Помню, когда я был маленьким, мама вечно меня пугала – вот придут за тобой эльфы, мало не покажется…
Ещё он рассказывал, что в стране фей время течёт по-другому. Человек может провести там пару дней, а вернувшись, обнаружить, что во внешнем мире минуло несколько лет. Тогда я не верила, что такое возможно, но теперь эта мысль не казалась мне такой уж фантастической. Я уже поняла, что есть места, в которых время стоит. И мой дом – одно из них. Дом вечной осени и вечной ностальгии.
День новоселья, которого я с таким нетерпением ждала, пришёл сам собой. Не сказать, что слишком быстро, но и ждать его не пришлось. Просто однажды я проснулась и поняла – сегодня тот самый день. Не прошло и часа, как я выбралась из постели, а в мою дверь уже постучал первый гость. Им оказался Робин с огромными сумками, набитыми едой. Я проводила его на кухню, и мы приступили к предпраздничным хлопотам. Расписывать их нет нужды, скажу только, что на протяжении всего этого времени меня не покидало сладкое предчувствие приближающегося торжества. И хотя я терпеть не могу работу по дому, сегодня это занятие казалось мне почти приятным. К тому же, Робин вовсю развлекал меня рассказами о деревенской жизни и воспоминаниями из детства. А там уж и гости подтянулись… Первой, как водится, пришла Гвинерва, да не одна, а с целым выводком родственников. Затем появилась Мэлори, почти не изменившаяся за эти годы – что в пятнадцать, что в пятьдесят, всё одно – озорного блеска в глазах не спрячешь. Потом какой-то незнакомый мне фермер с парой непоседливых племянников, смотритель деревенской станции и парень с девушкой, представившиеся офицерами местного полицейского участка. Следом появились сёстры Финниган и ещё какие-то соседи, которых я видела пару раз в жизни. Вскоре они заполнили всю прихожую. Сначала я испугалась, что им не хватит места за столом, но всё оказалось не так страшно. Робин ловко рассадил их в гостиной. Я аж сама удивилась.
Сперва я боялась заговорить с этими людьми, многих из которых даже не знала, но потом моя стеснительность рассеялась сама собой. Началось всё с того, что девушка из полиции, попробовав пирожных Робина, вспомнила, как прошлой весной расследовала кражу в деревенском магазине, из которого пропали, в числе прочего, несколько коробок со сладостями. Расследование вышло коротким, а рагзадка – нехитрой (воришками оказались всего лишь местные подростки), но её речь, переполненная канцеляритом и судебными терминами, показалась мне презабавной, так что посмеялась я от души. И не только я – после её рассказа напряжение за столом спало, и все принялись делиться историями из своей жизни – порой смешными, порой грустными, а порой просто странными. Например, один из внуков Гвинервы рассказал, как нашёл на заднем дворе перо пёстрой птицы – вероятно, крапивника. Он считал эту находку очень важной, однако остальных его рассказ не впечатлил. Разве что, у меня возникли какие-то смутные воспоминания. Помнится, Тэм рассказывал что-то про крапивников, которые в изобилии водились в наших краях. Он говорил, что древние кельты называли этих пернатых птицами друидов и верили, что один из них принёс людям огонь. Так же Тэм уверял, что научился их дрессировать. Поначалу мне в это не верилось, но как-то он подозвал своих питомцев при мне. Стоило ему свистнуть, как целая стая этих пташек окружила его, чтобы поклевать с его ладоней боярышник. Он всё время носил с собой эти крупные красные ягоды, набивал ими карманы доверху. Говорил, они ему нравятся, напоминают о доме. И тут же прибавлял, чтобы я их не трогала – мол, боярышник – дерево эльфов, простым смертным его лучше не касаться. На все мои вопросы «А ты что, эльф что ли? » он отвечал лишь хитрыми улыбками.
- А в моём доме поселилась целая семья амбарных сов, – рассказывал тот самый фермер с племянниками, которые тем временем ловко уплетали пироги Робина, – я их не прогоняю, они полезные птицы. Мышей ловят. Теперь можно даже кошку не заводить. Хотя дети у меня давно выпрашивают котёнка, но мне пока не хочется кормить лишний голодный рот. Мне достаточно овчарки, которая два раза в год производит по выводку щенков. Вам, кстати, не нужны? В этот раз она родила шесть штук, представления не имею, куда их пристраивать…
Вскоре разговор перешёл на собак, а затем и на других домашних животных. Многие хвастались своим хозяйством, рассказывая, какие у них исполнительные куры, коровы и овцы. Затем заговорили о приближающейся зиме и необходимости делать запасы. Муж Гвинервы поделился несколькими рецептами. Он оказался большим ценителем вишнёвого варенья, солёных огурцов и мяса в маринаде. Мэлори рассказала о своих планах зарезать пару свиней, которых ей подарили на минувший день рождения, и все присутствующие тут же бросились её отговаривать. Особенно в этом деле отличились племянники фермера, рассказывавшего о совах – они даже пообещали забрать этих свиней себе, если Мэлори не сможет за ними ухаживать. Они были так требовательны, что в конце концов дядя не выдержал и поддержал их.
- Я готов даже заплатить вам, – заявил он, – только бы у них не началось истерики. А то моя сестра скажет, что я позорю семью, позволяя её детям так вести себя на людях. Поэтому давайте успокоимся и выпьем за удачливых поросят.
Тост оценили все. Как и моё вино из боярышника. Того самого, что так любил Тэм. Члены нашей семьи делали его с незапамятных времён. К моему большому удовольствю, дядя продолжил эту традицию – в его (то есть, теперь уже моём) подвале оказалось несколько бутылок с этим отменным напитком. Испробовав его, Гвинерва тут же вспомнила малиновый сок, которым нас угощала моя бабушка. Я сказала, что в моём саду и сейчас полно малины, и она может приходить ко мне когда угодно, если захочет помочь с приготовлением этого напитка. Хоть зимой. Она у меня круглый год плодоносит.
- Серьёзно? – удивился парень из полиции, - даже в самые суровые морозы?
- Да, в её доме время идёт иначе, чем во внешнем мире, - с серьёзным видом заявила Гвинерва, - мы это ещё в детстве заметили.
«Не просто иначе, - подумала я, - а именно так, как хочется мне». Во всяком случае, в последнее время мне часто так казалось. Когда мы с Робином накрывали на стол, мне показалось, что оно ускорилось, и все скучные дела пролетели за пару мгновений. А этот обед длился целую вечность, пока мне не показалось, что я насытилась им всласть. Хотя, если верить часам, прошло не так уж много времени. Но за этот краткий срок я успела с головой погрузиться в атмосферу прошлого, выслушать сотню историй и проникнуться духом множества самых разных жизней. Казалось, я запомнила каждое слово, сказанное за моим столом, и могу мысленно вернуться в любой миг этого праздника, начиная с того момента, когда гости переступили порог, и кончая тем, когда последний посетитель – а именно трактирщик – откланялся и покинул моё жилище, пообещав пригласить меня на день рождения, который собирался отмечать в следующем месяце.
- Неплохой получился вечер, – сказала я самой себе, провожая взглядом его фигуру, – как будто я сбросила пару десятков и снова стала девчонкой… Всё как тогда, когда я впервые увидела этот дом. Осень, боярышник, грифоны, Гвинерва со своими шуточками и улыбчивый Робин… Не хватает только бабушки, трудолюбивой, как домовой, и весёлой, как пьяный гоблин.
- Ну вот. А я думал, что не хватает меня. Уже почти загордился, вот, кто-то ещё обо мне вспоминает. Ан-нет. Обидно.
Признаюсь, в первый момент я чуть не упала в обморок от неожиданности. К счастью, у меня хватило выдержки, чтобы избежать этой неприятности. Осторожно, уверяя себя, что мне почудилось, я обернулась, надеясь никого не увидеть…
Он стоял напротив меня, облокотившиись на перила лестницы, ведущей на чердак. Он выглядел старше, чем я его помнила, но определённо не на свой настоящий возраст – я бы дала ему лет двадцать или чуть больше. Но это был он! Эти всклокоченные волосы, изумрудные глаза и веснущатое лицо невозможно не узнать. Даже костюм на нём был почти такой же, как в день нашей первой встречи. Те же зелёные тона и шотландская клетка. Вот тут мне в самом деле стало нехорошо. Но я снова умудрилась устоять на ногах, хотя мне и пришлось привалиться к стене. Тэм при этом не сдержал улыбки.
- Знаешь, Сьюзи, а ты почти не изменилась. Не знал бы, что тебе перевалило за пятьдесят - в жизни бы не дал! Для тех, кто молод душой, возраст - всего лишь цифра.
- Ты тоже выглядишь моложе своих лет, – заметила я, надеясь, что мой голос не дрожит.
- Нашла, с кем сравнивать! Я, как-никак, живу вне времени.
- Я часто слышала это выражение применительно к собственному дому. Но я никогда не воспринимала его так буквально.
- Зря. Потому что это место действительно особенное. Оно находится в такой точке, где миры людей и фейри пересекаются. Поэтому наши чары просачиваются и к вам. А время у нас идёт совсем иначе, чем в других местах. Не стоит, конечно – остановить его невозможно, - но движется гораздо медленнее.
- Стало быть, ты действительно эльф? – удивилась я.
Он покачал головой.
- О, нет. Я всего лишь похищенный ребёнок. То есть, как, похищенный… Моих родителей действительно убили разбойники. Я остался сиротой, и фейри решили мне помочь. А заодно разобраться с извечной проблемой…
- Проблемой улучшения породы, – кивнула я, – ты рассказывал об этом.
- Разумеется, они не хотели, чтобы я навсегда остался ребёнком. Поэтому советовали мне время от времени бывать в мире людей, но надолго не задерживаться. Так что в свои шестьдесят девять я, фактически, состарился всего на девятнадцать.
- И что, тебе нравится жить у эльфов?
- Нравится. Они хорошо со мной обращаются. Ещё бы, я ведь с детства обручён с их принцессой. Она, кстати, прекрасное создание. Добрая, умная, начитанная девушка. Знает миллион песен и легенд. Что неудивительно, учитывая, что ей триста двадцать два года.
- И ты действительно хочешь на ней жениться?
- Ну, признаюсь, одно время меня терзали сомнения… Из-за тебя.
- Из-за меня?
- Ага. Я был влюблён в тебя. Только не смейся, хорошо? Забавно говорить это человеку, который годится тебе в родители. Но в детстве это чувство было очень сильным. Я даже хотел вернуться к людям. Но…
- Я уехала, да? В этом вся проблема?
Он кивнул.
- Я боялся, что ты больше не вернёшься к бабушке. Ты часто говорила, что город тебе ближе, чем деревня. К тому же, по словам Фионы, люди очень переменчивы. Она была уверена, что вскоре ты меня забудешь…
- Фионы?..
- Это моя невеста. И, полагаю, она была права. Ты ведь нашла себе парня?
- Да, - призналась я, - я была замужем. Его звали Фредерик. Но он…
- Бросил тебя? Фиона говорила, что вы редко создаёте семьи на всю жизнь.
- Это не мой случай, – мой голос прозвучал несколько резче, чем мне бы хотелось, – Фред погиб. Он увлеклася скалолазаньем и как-то попал под лавину. Зато ему удалось спасти нескольких друзей-альпинистов. И меня. Я тоже участвовала в том восхождении. Он столкнул меня с дорожки в последний момент, перед тем, как снег завалил его с головой.
- Ой, прости, я не знал… И сколько тебе было лет?
- Двадцать шесть. С тех пор я так и не вышла замуж.
- Значит, кое в чём фейри ошибаются. Как минимум некоторые из вас умеют любить по-настоящему. Надеюсь, у нас с Фионой всё сложется так же… То есть, я не хочу погибать под лавиной, но мне бы хотелось любить её всю жизнь. Я, в общем-то, за тем и пришёл. Хотел пригласить на свадьбу. Она состоится через два дня.
- И что бы ты хотел получить в подарок? – этот вопрос имел для меня первостепенное значение, так как я с детства заучила, что приходить в гости без подарков – страшно невежливо.
- Думаю, бутылка боярышникового вина вполне подойдёт. Фейри от него без ума. Они сами прекрасные виноделы, но рецепт твоих предков им повторить не по силам. А у меня ведь тоже есть подарок для тебя на новоселье. Я о нём чуть не забыл…
- Что же это? – боюсь, в моём голосе прозвучало не только любопытство, но и лёгкая опаска.
- Вот, держи, – он протянул мне небольшую флейту, украшенную всевозможными бусинами и перьями на тонких кожаных нитях, – это с её помощью я подзывал своих птиц. Сыграешь на ней – и они выполнят всё, что пожелаешь. Если ты достойный человек, разумеется.
- А я достойная?
- Сыграй – и проверишь.
Я улыбнулась и начала играть. Признаться, я никогда не была сильна в музыке, но мне показалось, что эта трель вышла вполне сносной. А за ней была ещё одна, и ещё… Я заигралась настолько, что позабыла обо всём. О времени, о том, что в этом доме оно стоит, о нашем разговоре с Тэмом, о самом его существовании. Казалось, весь мир превратился в музыку и птичьи крылья. Так как на улице уже стемнело, большинство птиц, прилетевших на мой зов, были ночными. Совы всех мастей – от маленьких сычей до огромных филинов, соловьи, пытавшиеся подпевать моей мелодии, я даже разглядела выпь, усевшуюся на перила веранды – правда, влететь в окно она не решилась. Кажется, им понравился мой импровизированный концерт. Он понравился и мне. Я всё играла и играла, пока в моих лёгких не кончился воздух, и звуки флейты не превратились в тонкий срывающийся писк.
Когда я, наконец, остановилась и перевела дух, мой взгляд упал на часы, висевшие над дверью. Удивительно, но за всё время с момента ухода гостей не прошло и двух секунд! Хотя мне казалось, что одно только шоу с птицами длилось час или два. Я покрутила головой. Разумеется, Тэма нигде не было. Он исчез так же неожиданно, как и появился.
Вот только на полу у лестницы, ведущей на второй этаж, лежала кучка пёстрых перьев.
Это были перья крапивника.
|
|
|
