 |
Карнавал бессмертных
|
|
|
|
Когда я пытаюсь вспомнить, с чего началась эта история, то всякий раз терплю неудачу. Я помню, что это произошло осенью, наверное, в начале сентября. Помню, что я возвращался домой после утомительного дня в университете. Помню красочную афишу, за которую случайно зацепился взглядом. А дальше – ничего. Никаких событий, только ощущения. Вспышки образов и впечатлений, сполохи цветов, вкусов и запахов, цепочки ассоциаций, пробуждающих детские воспоминания, казалось бы, давно похороненные под завалами жизненного опыта. Я помню незатейливую музыку шарманки и надрывный скрип карусели, запах горячих пирожков и вкус сладкой ваты, леденцы на палочках и звонкие бубенцы в гривах гарцующих лошадей. Помню, как бродил между пёстрых палаток, заглядывал в ларьки и глазел на сувениры. Помню фокусника с хитрым прищуром и непослушной рыжей шевелюрой, заклинателя змей – смуглого, черноглазого, с улыбкой, похожей на оскал гиены, - гадалку, скрывавшую лицо расписной вуалью, и метательницу ножей в чёрном трико, расшитом вороньими перьями. Чего я не помню – так это того, в какой момент и почему решил устроиться в этот цирк на подработку. Кажется, кто-то предложил мне эту идею, увидев, как я увлечён происходящим. Вот только кто? Возможно, Лиззи? Эта неугомонная акробатка была одной из первых, с кем у меня сложились дружеские отношения. Сперва я отнёсся к ней настороженно, поскольку во всём её облике, не говоря уже о поведении, так и сквозило что-то безумное. Её растрёпанные волосы, бегающие глаза, кричащий макияж и сумасшедшие кульбиты, которые она выделывала под куполом безо всякой страховки, вызывали у меня неподдельный ужас. Но однажды, поддавшись её обаянию, я подошёл к ней после выступления и задал пару вопросов о цирковой жизни. Эта тема пришлась ей по душе, и спустя пару минут мы уже сидели у неё в гримёрке, распивая горячий чай и рассматривая фотографии, привезённые ею из многочисленных путешествий. Кажется, тогда-то она и обмолвилась, что им не помешали бы услуги механика – отремонтировать пару аттракционов, да привести в порядок реквизит. Будучи студентом-инженером, для которого подобные работы не представляли особых трудностей, я сразу же согласился. Хотя, возможно, я получил это предложение от мистера Тодда, владельца сувенирной лавки – угрюмого мужчины, который постоянно носил маску чумного доктора. Разговорить его было непросто, но мне это удалось, когда я отважился купить у него брелок со скарабеем. В ходе беседы выяснилось, что он отлично разбирается в истории древнего Египта и даже, по-видимому, бывал на археологических раскопках. «И каким ветром его занесло в этот балаган? – подумал я, - или, скорее, каким ветром этот балаган занесло в нашу глушь? ».
|
|
|
В самом деле, этот цирк совершенно не походил на дешёвое шапито, какие обычно приезжали к нам с гастролями. Его артисты были необычайно талантливыми и демонстрировали мастерство высочайшего уровня. Вдобавок, многие из них приехали издалека, из самых разных уголков света – от Греции и Скандинавии до Латинской Америки. При этом все безупречно говорили по-русски, да и на многих других языках. Это была труппа мирового уровня. По-хорошему, её приезд должен был наделать много шума, а билеты стоить бешенных денег. Но нет, циркачи предпочли обойтись без рекламы – если не считать афиш, которые они собственноручно расклеивали по подъездам, - да и цены на билеты оказались весьма умеренными. Разумеется, отбоя от посетителей у них не было, но мне не верилось, что на этом можно много заработать. Впрочем, уж на что, а на бедность мои новые друзья не жаловались – судя по тем декорациям, костюмам и спецэффектам, которые они могли себе позволить. Их шоу были поистине сказочными. Я посещал их практически каждый день, и всякий раз сидел с открытым ртом, поражаясь красоте, мастерству и профессионализму. Обычно программа начиналась с номера печальной клоунессы Марины Снежинской. Она выходила на сцену под тихие всхлипы фортепиано и разыгрывала трагикомичные сценки, то и дело потешно спотыкаясь и путаясь в юбках кружевного платья, будто сотканного из тонкого инея. Затем выступали воздушные акробаты во главе с Лиззи, глотательница шпаг Эрика Галль (внешне она напоминала хрупкую принцессу из восточной сказки, и тем более впечатляющими выглядели её номера, в которых она глотала ятаганы по самую рукоять), обворожительная девушка-жонглёр по имени Айрис, ловко подкидывавшая огромные яблоки, и тот самый рыжий фокусник, которого я приметил ещё в первый день. Иногда ему ассистировали братья Роберт и Шеймус, обычно заправлявшие аттракционом «Комната страха». Номера с их участием неизменно приобретали элементы хоррора – вместо кролика из шляпы выскакивал крокодил, загаданные зрителями карты загорались и взрывались, а добровольцев из зала так и норовили распилить пополам или прокрутить на мясорубке. Следом на сцену выходили Маргарита и Михаель Монтано, танцевавшие страстное танго на тонком канате, а за ними – дрессировщик Антуан Бейнс со своими стройными чёрными собаками, похожими на шакалов. Отдельные номера могли отличаться в зависимости от программы – например, однажды в представлении принял участие мистер Тодд, который, как оказалось, отлично играл на скрипке, а в другой раз – продавец игрушек Сальвадор Себастьяно, разыгравший необыкновенный спектакль со своими марионетками, - но, как правило, поле Антуана выступали супруги Орис и Исидора Грин со своими фантосмогорическими трюками. В одном из них Исидора буквально распилила мужа на кусочки, перетасовала их между собой и с завязанными глазами собрала в нужном порядке. Когда Орис живым и невридимым выбрался из стилизованного под саркофаг ящика, зрители зашлись неистовыми аплодисментами. Никто из них так и не смог разгадать секрет этого фокуса или хотя бы предложить сколько-нибудь правдоподобную версию. Последней же на сцену неизменно выходила хозяйка цирка, Хельга Локвуд. Высокая женщина с длинными волосами, выкрашенными с одной стороны в белый, а с другой – в чёрный цвет, гордым лицом, половину которого всегда скрывала фарфоровая полумаска, и холодными серо-стальными глазами, облачённая в вечернее платье из шелестящего бархата, она выходила на сцену с грацией лебедя… Лебедя, который немедленно превращался в разъярённую фурию, жонглировавшую горящими факелами, вынимавшую из рукавов ядовитых змей и распевавшую оперные арии, стоя на спине гарцующего коня. Нигде и никогда я не видел ничего подобного. Этот цирк был по-настоящему фантастическим местом. Под его хлипкой тряпичной крышей происходили вещи, которые я не мог объяснить иначе, как магией.
|
|
|
|
|
|
Впрочем, представлениями чудеса не ограничивались. С приездом цирка изменилась сама жизнь города. Во-первых, у людей появилось место, где они могли отдохнуть, отрешиться от забот, снова почувствовать себя детьми. На территории шапито находилось множество аттракционов, ларьков и магазинчиков, уютное кафе, старинная карусель, комната кривых зеркал и пруд, где можно было прокатиться на гондоле. Каждый мог найти здесь развлечение по вкусу. Даже я, никогда не любивший шумных компаний и активного отдыха, с удовольствием пострелял в местном тире и выиграл плюшевого щенка трёхголового спаниеля, а уж молодёжь и вовсе была в восторге. Во-вторых, люди стали добрее и дружелюбнее. Я всё чаще видел на лицах улыбки, слышал смех и беззаботные дружеские беседы. Горожане почти перестали жаловаться на жизнь, распускать сплетни, ругать начальство и власть, зато стали уделять внимание маленьким повседневным радостям, проводить больше времени с близкими, заниматься тем, что им по-настоящему нравилось. Сначала я думал, что дело во мне самом – просто я нашёл хорошую работу, познакомился с интересными людьми и начал смотреть на жизнь оптимистичнее, замечая в окружающих лучшее, - но всё оказалось не так просто. Светлая полоса началась не только у меня – например, мой брат, наконец, сумел основать бизнес, о котором давно мечтал, его жена, в прошлом – талантливая художница, в кои-то веки вышла из творческого кризиса и снова начала рисовать, а наш сосед сверху, который всегда был грубым и неприветливым стариком, бросил пить и стал куда приятнее в общении. На первый взгляд всё это никак не было связано с цирком. И всё-таки…
|
|
|
- Идею для новой картины мне подсказал гондольер, - поделилась со мной жена брата, - ты же знаешь, я всегда хотела побывать в Венеции, да вот – средств не хватало. А тут такая возможность приблизиться к мечте. Гондола у него как настоящая, тонкая, резная, вдобавок, он так славно играл на своей мандолине…Вскоре мы завели разговор – так легко и непринуждённо, будто знали друг друга всю жизнь. Я рассказала ему, что когда-то любила рисовать, но забросила это дело, потому что вдохновения давно не было. Тогда он посоветовал мне нарисовать венецианский пейзаж, и эта идея мне настолько понравилась, что я сделала целую серию работ с видами разных городов. И всё – из-за одной случайной фразы. Бывает же такое!
И это был далеко не единичный случай. Например, мистер Хадсон, который заведовал лотереей и игровыми автоматами, дал одному из моих коллег дельный совет насчёт вложения денег, а его жена Полли, торговавшая сладостями, утешила девочку, которую обидел старший брат – она подарила ей такой большой и сочный гранат, что та сразу забыла обо всех своих обидах. Айрис (которая не только жонглировала яблоками, но и готовила из них вкуснейшие пирожки) тоже с удовольствием угощала детишек, супруги Монтано давали бесплатные уроки танцев, а Антуан на досуге подкармливал бродячих собак, которых почему-то тянуло к нему, как магнитом. Мне и самому однажды пригодилась помощь Барбары Кроули (как я вскоре установил, именно так звали метательницу ножей) – она отлично разбиралась в истории древнего мира и подсобила мне с сочинением на тему кельтских походов римлян. А Лилибет, хозяйка магазинчика карнавальных костюмов, подсказала мне отличный подарок для сестры, которая как раз собиралась на готическую вечеринку и очень обрадовалась новому чёрному платью в викторианском стиле. Порой мне казалось, что эти артисты специально приехали в наш город для того, чтобы помогать людям. В своих самых смелых фантазиях я видел их настоящими волшебниками, едва ли не ангелами, явившимися в мир людей сеять добро. Но реальность оказалась гораздо причудливее моих самых смелых предположений…
Как-то раз я задержался на работе дольше обычного – у аттракциона «Весёлый Роджер», который представлял собой модель пиратского корабля, раскачивавшуюся туда-сюда подобно гигантским качелям, сломалась мачта, и мне было необходимо починить её в кратчайшие сроки. Танкред Роган (так звали человека, отвечавшего за этот аттракцион – он был славным парнем, хоть и несколько бесшабашным) пообещал детишкам устроить на палубе своего судна бал-маскарад и не собирался откладывать его ни на день. «Что я скажу им, если завтра они придут в парк в костюмах пиратов, русалок и морских чертей, а аттракцион окажется закрыт? – вопрошал он, - нет, я не могу их так подвести! Мачта должна стоять, как штык, а парус на ней – развеваться, как борода пьяного боцмана! И никак иначе! ». Я решил не спорить с ним и немедленно взялся за работу, хоть и подозревал, что она займёт весь вечер и добрую половину ночи. Так оно и вышло – когда я закончил, на часах было без пяти минут три. «Наверное, вся труппа уже давным-давно спит, - подумал я, - и всё же, мне стоит убедиться в этом. Если хоть кто-то на месте – я сообщу ему, что закончил с кораблём, и попрошу передать Танкреду, чтобы он не позволял посетителям забираться в воронье гнездо. Хотя вряд ли мне удастся кого-нибудь встретить, но попробовать стоит – хотя бы для очистки совести…».
|
|
|
Придя к такому решению, я спустился с корабля по трапу, запер за собой скрипучую калитку с изображением огромного черепа и направился в сторону шатра. На территории цирка царила тишина, мой слух не уловил ни одного звука, кроме тихого стрекотания кузнечиков. С каждым шагом я всё больше уверялся, что не встречу ни единой живой души. Однако, подойдя к шатру, я понял, что ошибся. Из-под его полога пробивалась узкая полоска света, более того, я услышал голоса – приглушённые, но достаточно отчётливые, чтобы определить, что собеседников было не два и не три. Стало быть, они тут не любят рано ложиться. Интересно, когда они успевают отдыхать, если дают по два-три представления за день? Или они вообще не устают?
Словно в подтверждение собственных мыслей я услышал голос, принадлежавший, насколько я помнил, заклинателю змей:
- Ну и денёк сегодня выдался! Сначала у меня из террариума сбежала кобра, потом я потерял свою флейту, затем, на утреннем выступлении, перепутал слова заклинания и чуть не натравил своего питона на одного из зрителей, а под вечер у меня ещё и колесо фургона сломалось! Не помню, когда я в последний раз так изматывался! Наверное, в тот день, когда Апоп чуть не проглотил ладью Ра, и мне пришлось вызвать такую песчаную бурю, что у всех крестьян по берегам Нила повымер урожай. Конечно, до людей так и не дошло, что я сделал это для их же блага! Они были уверены, что я просто гневаюсь на них за то, что они чтят моего брата больше, чем меня. До чего же поверхностно мыслят эти смертные…
- Мой день сегодня тоже не заладился, - признался гондольер, - сначала гондола прохудилась, пришлось латать пробоину в днище, а потом такой наплыв посетителей… Но я не жалуюсь. Всё лучше, чем моя старая работа. Тогда я вообще пахал без перерывов – туда-сюда, туда-сюда, ещё выслушивать истории из жизни пассажиров… того зарубили под Троей, этого растерзала Гидра, тот не смог решить загадку Сфинкса… Как будто мне есть до этого дело!
- А представь, каково мне было носиться по всему миру и собирать их души, - фыркнул Танос Теодоракис, продавец билетов на аттракционы, - многих ещё и уговаривать приходилось, они, видите ли, не хотели расставаться с друзьями и роднёй! Вот на это я вообще не подписывался! Я же психопомп, а не психолог!
- По-моему, разница между этими терминами невелика, - заметила Лиззи, - в обоих случаях ключевое слово «псих».
- Единственный псих здесь – это ты, - заявил сеньор Себастьяно, - опять стащила мою любимую марионетку и спрятала в фургоне Эриды. Знаешь ведь, какие у нас с ней отношения! Зачем ты постоянно вынуждаешь меня общаться с этой вздорной женщиной?
- Просто мне кажетя, вы с ней стали бы неплохой парой, - усмехнулась акробатка, - между вами много общего. Она управляет людскими страстями, заставляя смертных враждовать и ненавидеть друг друга, а ты призываешь их устраивать карнавалы в свою честь и задабривать тебя подарками. Вы оба любите взрывные шоу. Только вам не хватает смелости признаться в этом друг другу. Вот я и пытаюсь вас подтолкнуть…
- И правильно делаешь, - поддержал её фокусник Лейф Локвуд, - я бы на твоём месте ещё попробовал свести Нергала и Персефону. Наблюдать за ревностью Аида и Эрешкигаль – чистое удовольствие! Не удивлюсь, если вскоре после этого наш цирк взлетит на воздух!
- Ну папа, мы же договаривались – никаких больше взрывоопасных шуток!
Это был голос Хельги. А я и не подозревал, что она дочь Лейфа. Даже когда узнал, что они носят одну фамилию – подумал, сестра или племянница. Мне казалось, что он слишком молод, чтобы иметь взрослых детей. Но сейчас я уже ни в чём не был уверен. Особенно, когда заглянул в фургон и увидел тех, кого считал своими товарищами, за, с позволения сказать, «светской беседой»…
Они сидели прямо на арене – кто на табуретках, кто на цирковых тумбах, а кто и на полу, - пили чай, уплетали сладости, играли в игры на телефонах и слушали музыку в наушниках. Пожалуй, эта картина могла бы показаться идиллической, если бы не своеобразный внешний вид её участников. Некоторых я едва узнал – например, Сальвадора, на голове которого внезапно выросла пара закрученных рогов, или Исидору Грин, чьи руки превратились в оперённые крылья. Даже с теми из них, кто сохранил человеческий облик, произошли неуловимые перемены. Например, Роберт и Шеймус выглядели точно так же, как в нашу последнюю встречу – костюмы, заляпанные бутафорской кровью, лица, вымазанные бледным гримом, чёрные круги под глазами – откровенно говоря, их образы всегда казались мне скорее нелепыми, чем пугающими, и я искренне недоумевал, видя, как детишки в ужасе выскакивают из их «Комнаты страха». Однако теперь в их взглядах появилось что-то такое, от чего мне стало не по себе. Что-то дикое, звериное, вызывающее первобытный страх. Когда я встретился глазами с Шеймусом, меня обуял такой ужас, что я чуть было не бросился наутёк, но меня остановила Хельга.
- Пожалуйста, не покидайте нас, Александр! Уверяю, вам не причинят никакого вреда!
Я всегда пасовал, когда ко мне обращались по полному имени. Для друзей я был Алексом, поэтому если кто-то называл меня Александром, я понимал, что нас ждёт серьёзный разговор. К тому же, я не мог перечить её властному взгляду, который, казалось, прожигал меня насквозь.
Теперь я понял, почему она носила свою полумаску. Левая половина её лица была прозрачной – сквозь эфемерную плоть проступал скелет и тонкие вены с застывшей, я бы даже сказал, замёрзшей красно-фиолетовой кровью. Тем не менее, она оставалась прекрасной. Во всяком случае, для меня.
- Сет, Харон, Танатос, Супай – будьте добры, пропустите нашего гостя. Вы не видите, он боится? Вы проходите, Александр, проходите, можете сесть рядом с Миктлантекутли. Он не будет возражать. Ведь не будет же?
Она пристально посмотрела на Михаеля Монтано – во всяком случае, я полагал, что это был Михаель (теперь, когда он выглядел как скелет в наряде из перьев, установить его личность было не так-то просто). Признаюсь, при взгляде на него мне стало не по себе, но я не хотел расстраивать Хельгу и послушно занял место между ним и Антуаном, которому, надо признать, очень шла голова шакала.
- Я закончил ремонтировать мачту, - объявил я, почему-то решив, что этот момент будет самым подходящим, чтобы отчитаться о проделанной работе, - это оказалось нетрудно, правда, с ней стоит быть осторожнее, она плохо выдерживает большой вес.
- Я буду иметь это в виду, - пообещал Танкред, облик которого почти не изменился – не считая татуировки в виде огромного кальмара, неожиданно появившейся на груди, - большое вам спасибо за ваш труд. Я, конечно, мог бы и сам справиться, но у меня были кое-какие дела. Я расчищал воду в вашей речке и лечил рыб, пострадавших от заводских отходов.
- И после этого кто-то ещё думает, что нанимать работников-людей – пустая трата времени, - усмехнулась Хельга, - что бы мы делали без Александра, я вас спрашиваю?
- Да, без него было бы скучно, - подтвердил её отец, - шутить было бы не над кем.
- А вы надо мной шутили? – удивился я, - я не заметил…
- Конечно, не заметили, потому что мои розыгрыши были очень хитрыми. Например, в первый же день я заколдовал ваш телефон, заменив мелодию его звонка на волчий вой. Когда он звонил, вы не узнавали его и не брали трубку. А вечером обнаружили десять пропущенных от научного руководителя… Помните? Вижу, что помните! А ещё именно я придал сладкой вате, которую вы вчера купили в ларьке Персефоны, зеленоватый оттенок. Вы решили, что она заплесневела и выбросили её…
- Да, это было очень весело, - фыркнула Полли Хадсон, которая в своём белоснежном платье, расшитом изображениями граната, напоминала античную царицу, - значит, вот почему клиенты стали обходит меня стороной… А ведь я с самого начала говорила, что брать с собой Локи – не лучшая идея…
- Да, но без меня вы бы не справились, - напомнил ей Лейф, - кто, как не я, делает вам фальшивые паспорта, меняет внешнось и стирает память людям, ненароком заставшим вас за колдовством? К тому же, идея создания этого цирка принадлежала моей дочери, а она бы ни за что не оставила несчастного одинокого отца за бортом… Ведь не оставила бы?
- Нет, хотя иногда очень хотелось, - призналась Хельга.
Её взгляд снова устремился на меня. Я поёжился, но глаз не отвёл.
- Что же нам с вами делать, Александр? – этот вопрос она задавала не столько мне, сколько самой себе, - смертным не полагается знать о нашем существовании. Но вы столько для нас сделали… Стирать вам память было бы несколько негуманно…
- Негуманно было бы скормить его моему церберу, - усмехнулся мистер Хадсон, поглаживая свою густую чёрную бороду, - а стереть память и вернуть домой – очень даже правильно и человеколюбиво.
- И всё же, я думаю, что он имеет право решать сам. За время работы в цирке он успел стать нашим другом и имеет право знать, кто мы такие – если, конечно, ему это любопытно…
- Любопытно, и ещё как, - признался я, - хотя, мне кажется, я уже догадался… Но кое-что мне по-прежнему непонятно. А именно – зачем вам всё это? Этот цирк, гастроли и представления… С вашим могуществом и вашей, хм, специализацией вы могли бы найти занятие и поинтереснее…
- Может, и могли бы, - согласился Роберт, - но ведь бродячий цирк – это так романтично! Он как будто из фильма ужасов. Классического старого хоррора про злых клоунов, пожирающих ничего не подозревающих детишек…
- Вообще-то, это была моя идея, - заметила Айрис, - Хель хотела открыть театр, но я намекнула ей, что цирк – куда веселее. Правда, я имела в виду такой цирк, где убивают гладиаторов, а не это жалкое подобие с акробатами и гимнастами…
- Неужели тебе по-прежнему нравятся эти варварские зрелища? – удивился Антуан, отвлекаясь от обгладывания куриной косточки, которую он чисто по-собачьи грыз коренными зубами, - кровь, мясо, крики… Ты в самом деле скучаешь по такого рода развлечениям?
- Только когда бываю Дискордией, - призналась она, - а это случается не так уж часто. Сейчас мне комфортнее в образе Эриды. Впрочем, я натура непредсказуемая – кто знает, что произойдёт со мной в следующий миг?
Она обольстительно улыбнулась, сверкнув в мою сторону хитрыми голубыми глазами. Признаюсь, она была очаровательна в своём алом платье, резко контрастировавшим с белоснежной кожей и иссиня-чёрными волосами. Однако в её красоте было что-то опасное и зловещее. Я подумал, что именно так должна выглядеть роковая женщина.
- Самое отвратительное в общении с античными богами – это их переменчивость, - пояснил мне Михаель – то есть, Миктлантекутли, - у большинства из них есть две ипостаси: греческая и римская, которые то и дело сменяют друг друга. Обычно они не слишком отличаются, но бывают нюансы… Например, Аид – в первую очередь владыка подземного мира, а Плутон – ещё и бог богатства. Хотя Аид тоже, но в меньшей степени. Поэтому когда наш старик Хадсон бывает Плутоном, он становится страшным скрягой. Хорошо, что с ацтекским пантеоном такого не происходит. Впрочем, на нас могут влиять современные культы. Например, моя Миктлансиуатль в последнее время всё чаще превращается в Санта-Муэрте и даже перенимает черты христианских святых, с которыми её ассоциируют мексиканцы. Вот уж чего я не ожидал от своей красавицы…
Я посмотрел на его жену – такой же скелет, только в юбке из змей и цветочном венке, - и подумал, что у него, должно быть, очень специфичные вкусы.
- Ты верно понял, что все мы – древние боги, - сказала Хельга, которую, как я теперь знал, на самом деле звали Хель, - нет, мы не создавали мир и людей, как думали язычники, мы просто воплощаем силы природы, а так же человеческие чувства, искусства и ремёсла. Наши предки были безликими, полуразумными духами гор, лесов и рек, пока люди не начали поклоняться им, наделять личностными качествами, уподоблять себе. В давние времена наш народ был очень могуществен, поскольку смертные подпитывали нас своей верой, молитвами и подношениями. Вот только время не стоит на месте, одни религии сменяют другие, и целые пантеоны уходят в небытие. Да, умереть мы не можем, но можем вернуться в то бессмысленное состояние, в котором пребывали до того, как люди начали нас обожествлять. К счастью, пока нам до этого далеко. Пусть нам больше не поклоняются, но нас и не забывают – наши храмы берегут как памятники архитектуры, наши изображения хранят в музеях, о нас, в конце концов, пишут фэнтези. Это позволяет нам кое-как держаться на плаву. К тому же, мы можем питаться не только человеческой верой, но и человеческими эмоциями. Эмоциями, связанными с нашей сферой деятельности. Как ты мог убедиться, большинство членов моей труппы – боги негативных явлений: смерти, войны, разрушительных природных явлений. Мы питаемся страданиями, болью, страхом, одиночеством, отчаяньем. Таким образом мы приносим пользу и себе, и смертным – с одной стороны, подпитываемся сами, с другой – избавляем вас от неприятных чувств. Конечно, мы могли бы делать это незаметно, просто путешествуя из города в город… Но ведь цирк, как верно заметил Фобос – это так весело! К тому же, наши представления собирают много людей, в первую очередь – детей, чьи эмоции для нас особенно питательны. Ну и, наконец, мы боги, нам нравится быть в центре внимания! Но не дешёвого, какое привлекают поп-звёзды или актёры мыльных опер, а настоящего. Мы жаждем восищения, преклонения и некоторого… удивления, так сказать. Вот мы и выбрали самый яркий и экстравагантный вид искусства. Строго говоря, мы гастролируем с четырнадцатого века, и спецэфика наших представлений время от времени меняется. Когда-то мы выдавали себя за странствующих скоморохов, потом за артистов комедии дель арте, а в эпоху барокко стали разнообразить выступления сценками из опер. В девятнадцатом веке мы и вовсе оказались на пике популярности, ведь тогда в моде были цирки уродов, а с нами как раз путешествовал Бес, египетский бог-карлик. Зрители были в восторге от его причудливого облика и поведения. Правда, потом он разругался с Сетом и решил гастролировать сольно. Что с ним сейчас – я, к сожалению, не в курсе.
- А чем занимаются другие боги? – поинтересовался я, - ну, например, Зевс, Один или Ра? Они ещё живы?
- Живы, - подтвердила Марина Снежинская, - но очень слабы. Большую часть времени они проводят в своих мирах – на Олимпе или в Асгарде. Им больно видеть, как этот мир живёт и меняется, прекрасно обходясь без них. Нам в этом плане повезло больше. Люди перестали поклоняться солнцу или видеть божественное знамение в молнии, перестали молиться о доброй охоте и хорошем урожае. Однако от страха, ненависти и безумия они так и не избавились. Поэтому мы по-прежнему нужны им. Знаете, когда-то я была богиней плодородия, мой культ был связан с годовым циклом, с воскрешением и умиранием природы. Но потом люди забыли об этом, сохранив лишь ассоциацию с зимой и смертью. Так я превратилась в чучело, которое сжигают на Масленницу, а потом и вовсе в печальную клоунессу, над неудачами которой все смеются. Но я не в обиде. В конце концов, это позволило мне выжить.
- Хорошо сказано, Марена, - оценил мистер Тодд, - именно так в большинстве случаев и происходит – положительные черты любой вещи или явления забываются, а негативные – возводятся в абсолют. Отрицательные персонажи, как правило, самые колоритные – что в литературе, что в реальной жизни. Люди склонны обращать внимание на плохое и игнорировать хорошее. И у них есть на то причины. Счастье мимолётно, а беды и страдания – это то, из чего состоит история любого народа.
Только сейчас я обратил внимание на продавца сувениров, который сидел поодаль от остальных. Сегодня он в кои-то веки снял маску чумного доктора, под которой обнаружилась самая настоящая птичья голова – с длинным изогнутым клювом и большими печальными глазами. Мне не потребовалось особых усилий, чтобы опознать ибиса.
- Стало быть, вы – Тот? – догадался я, - но вы ведь покровитель мудрости и письма. Что вы делаете среди тёмных богов?
- Не тёмных, а связанных с негативными проявлениями жизни, - поправил меня Тот, - а это понятие, молодой человек, очень расплывчато. Я писец, то есть, в какой-то степени, историк. А история, друг мой – грязное дело. Сплошные войны, революции, перевороты и предательства… Долгие годы я наблюдал за судьбой Египта и других государств, вёл летописи, изучал чужие хроники… Пока не устал от бесконечных трагических сюжетов. Тогда я понял, что мне нужна другая работа, и попросил Хель взять меня в её цирк. И не пожалел об этом. Мне нравится выступать и делать сувениры, здесь я чувствую себя полезным и могу отвлечься от неприятных размышлений. Мудрость – это, конечно, великий дар, но иногда она оборачивается болью. И здесь я могу хотя бы на время оставить её, примерив маску клоуна. Разве это не счастье?
- Именно так, - согласилась гадалка Генриетта, доселе молча раскладывавшая пасьянс прямо на подоле своей пышной кружевной юбки, - даже великим богам порой хочется посмеяться над собой, забыв, кто они на самом деле. Например, я наивно раскладываю карты, надеясь, что они скажут мне что-то хорошее, хотя при желании могла бы узнать всё наверняка. Но я не хочу этого делать. Я хочу ненадолго почувствовать себя обычной ведьмой, которая варит зелья, летает на метле и держит чёрных котов, а не многоликой богиней мрака, лунного света и далее по списку. Хочу верить, что эти карты сильнее судьбы, что я смогу изменить будущее, если перетасую их как следует. Хочу надежды и покоя, пусть и иллюзорных. Мы все иногда нуждаемся в этом, даже когда осознаём, что разочарование неминуемо.
- Геката права, - поддержала её Хель, - наш цирк – место, где любой может найти отдых и успокоение – будь он богом или смертным. И вы, Александр, не исключение. Если то, что вы узнали сегодня ночью, напугало или шокировало вас – я сотру вам воспоминания. Но только по вашей просьбе. Ну а если вы поняли нас и хотите стать частью нашей семьи – пусть даже на время – то наши двери всегда будут открыты для вас. Только пообещайте, что никому о нас не расскажете. Я понимаю, что вам всё равно никто не поверит, но должна подстраховаться, а то у нас уже были неприятные прецеденты…
- Обещаю, - торжественно объявил я, - только, пожалуйста, не стирайте мне память! Может быть, то, что я сегодня видел, и сведёт меня с ума, но лучше быть сумасшедшим, чем жить, не зная, какие чудеса существуют в этом мире!
- В таком случае, добро пожаловать! Отныне вы – полноправный член труппы. Можете задавать своим коллегам любые вопросы – разумеется, в рамках приличий, - пить с нами чай, слушать истории тысячелетней давности и бесплатно кататься на аттракционах. Но только с завтрашнего дня. Сейчас, как мне кажется, вам не помешало бы отдохнуть. Лисса! – услышав это имя, Лиззи встрепенулась, - проводи-ка его домой. Ты ведь знаешь, где он живёт? И проследи, чтобы по пути он не упал в обморок и вообще добрался до своей постели в как можно более вменяемом состоянии.
- Хорошо, - пообещала акробатка, - хотя вообще-то я богиня безумия, а не психического здоровья… Но я попробую.
С этими словами она схватила меня за рукав и увлекла к выходу. Я не стал сопротивляться. В моей голове роились тысячи вопросов, которые мне хотелось задать артистам этого удивительного цирка, но я понимал, что за сегодняшний день на меня и так вывалилось слишком много информации, так что не видел ничего страшного в том, чтобы подождать до завтра. Тем более, что цирк должен был провести в городе ещё две недели. И я был уверен, что эти две недели станут самым необыкновенным временем в моей жизни.
Мои ожидания оправдались на все сто процентов. Отныне каждый поход в цирк был для меня не просто запоминающимся, а поистине волшебным событием. Каждый раз, катаясь на гондоле Харона, играя с собаками Анубиса, слушая флейту Сета, входя в шатёр Гекаты и восхищаясь фокусами Локи, я чувствовал себя героем сказки, по воле случая угодившим в волшебную страну. Сперва я немного побаивался своих, как выразилась Хель, «коллег» - памятуя обо всех мифах с их участием, которые запомнил со школьной скамьи, - но вскоре проникся их обаянием и легко нашёл общий язык с большинством членов труппы – даже с Нергалом, который сперва произвёл на меня впечатление угрюмого и нелюдимого типа. Этот шумерский бог изначально олицетворял собой палящее солнце и планету Марс, но потом женился на богине смерти Эрешкигаль (нашей глотательнице шпаг) и стал вместе с ней править подземным миром. Однако его страсти к небесным светилам это не убавило, и он убедил Хель открыть при цирке планетарий. О, что это было за место! Помимо огромного телескопа, подробнейшей карты звёздного неба и великолепного макета солнечной системы он включал библиотеку, в которой хранились чуть ли не все труды по астрономии, когда-либо созданные человеком – от клинописных табличек древних месопотамцев до новейших публикаций из научных журналов. Я провёл там немало увлекательных вечеров, листая ветхие тома и распивая горячий кофе, который любезно готовил для меня Нергал.
Не менее тёплые отношения сложились у меня с Танатосом, который, наконец, заставил меня полюбить экстрим. Я с детства побаивался высоты и избегал кататься на таких атракционах, как американские горки или колесо обозрения, но новый друг объяснил мне, что это может быть очень даже весело. Особенно – если постоянно смотреть вниз, прислушиваться к скрипам плохо смазанного механизма и представлять, как ты падаешь, ломая себе все кости.
- Люди за тем и катаются на этих аттракционах, чтобы бояться! – со знанием дела говорил он, - чтобы чувствовать за спиной дыхание смерти и радоваться, что они в очередной раз убежали от неё. Поэтому не пытайся избавиться от страха. Просто наслаждайся им!
Сперва этот совет показался мне абсурдным, но в порядке эксперимента я решил последовать ему и понял, что он работает. Впоследствии я катался на аттракционах чуть ли не каждый день, получая истинное удовольствие от таких ощущений, как дрожь в коленях, холод в животе и головокружение, неизменно появлявшееся, когда я ступал на землю.
Другой моей хорошей подругой стала Лиллибет, оказавшаяся Либитиной, римской богиней похорон. Мне не составило труда найти с ней общей язык, поскольку она во многом напоминала мою сестру Лидию. Обе они на первый взгляд казались холодными и отчуждёнными, но как только разговор заходил о чём-то, представлявшем для них интерес, как у них загорались глаза, и они с лёгкостью позволяли вовлечь себя в беседу. Вот только их любимые темы слегка различались – для Лидии это была готическая субкультура и неформальные вечеринки, а для Либитины – похоронные обряды, архитектура кладбищ и, разумеется, карнавальные костюмы, которыми она торговала. Надо сказать, её товар действительно впечатлял – в её магазинчике можно было найти одежду самых разных культур и эпох, воссозданную с поразительной точностью. Вот только эти наряды, все как один, отдавали трауром. Даже на розовом платьице, предназначенном, судя по размерам, для девочки лет пяти, Либитина вышила изображение надгробия. А потом удивлялась, почему его никто не покупает. Я посмеивался над ней, но только за глаза, не желая обижать эту тонкую и ранимую натуру.
Кроме того, я поладил с Осирисом, которому однажды предложил оригинальную идею для фокуса.
- Обычно Исида просто собирает ваше тело по частям и воскрешает вас, - заметил я, - может, в следующий раз она ещё и превратит вас в кого-нибудь? Ну, например, в вашего брата? Занятно же выйдет – саркофаг открывается, а там не вы, а Сет…
- Действительно, занятно, - оценил мою идею судья мира мёртвых, - думаю, стоит попробовать. Мне и самому надоело, что мы из раза в раз воспроизводим один и тот же сюжет. Сету это тоже не нравилось – он, конечно, не подавал виду, но я-то его знаю. Ему было неприятно вновь и вновь вспоминать глупую ошибку молодости. С тех пор, как он убил меня, столько песка утекло… Он успел сто раз раскаяться и даже стать помощником Ра, а люди только и помнят, что его вероломство. Хотя в своё время он был весьма почитаемым богом, в честь него назвали нескольких фараонов, но и об этом сейчас знают только историки. Не хотелось бы лишний раз его задевать. Пожалуй, если я предложу ему поучаствовать в нашем шоу, он обрадуется. Главное, чтобы он не предложил задействовать в нём змей… Исида их не любит.
Исида, надо сказать, оказалась очень своенравной богиней. Сперва я думал, что она попала в труппу только за компанию с мужем, но вскоре убедился, что это не совсем так. Да, она не имела отношения ни к смерти, ни к болезням, ни к человеческим порокам, и всё же, в её характере присутствовало определённое коварство. Я вспомнил миф, согласно которому она пыталась отра
|
|
|
