 |
Глава 5. Исторические фантазии и реалии 19 глава
|
|
|
|
Отдел ЦК КПСС связался с ЦК КП Азербайджана (т. Ахундовым) и предложил выяснить все обстоятельства дела. Тов. Ахундов сообщил в Отдел ЦК КПСС, что он лично выезжал в г. Сумгаит в связи с проходившей там партконференцией и беседовал о случившемся как с представителями местных органов, так и с кубинцами. В ходе беседы кубинские товарищи заявили, что они считают ошибочными свои предыдущие заявления о нежелании продолжать учебу в г. Сумгаите и просят считать конфликт исчерпанным. Избиение же одного из них, Дельфина Гранта, произошло на почве ревности, так как Грант начал ухаживать за невестой одного местного жителя. Тов. Ахундов считает нецелесообразным переводить кубинцев из г. Сумгаита. Отдел ЦК КПСС поддерживает мнение т. Ахундова и просит разрешения проинформировать в этом духе посла Кубы тов. Оливареса...»10
Как видно из приведенного текста, руководство АзССР спустило дело на тормозах, а погромы и убийства были сведены к «разборкам на почве ревности». Естественно, что замять дело было и в интересах Кремля, ибо никаких погромов, тем паче на национальной почве, в СССР быть не могло.
В 1988-м году, в период «развитой перестройки», реакция советского руководства оказалась в целом аналогичной.
Бездействие центральных властей
В ходе сумгаитской резни поразительным образом проявилось практически полное бездействие центральных советских властей. Имея от КГБ, МВД, армии полную информацию о происходящем с самого первого дня погромов, они не предприняли никаких реальных шагов для их предотвращения. Они не сделали ничего для спасения своих сограждан, - а их можно было спасти, если бы войска были бы введены в город сразу с началом погромов и получили бы приказ решительно действовать против погромщиков.
|
|
|
В дни сумгаитской резни в Баку находились и специально направленные в регион высокие партийные руководители из Москвы. По свидетельству академика Р.А. Срапинянца, в начале 1988 года направленного в составе группы научных работников в НКАО, Армянскую и Азербайджанскую ССР, о происходящем в Сумгаите прекрасно знали находившиеся тогда в Баку Г. Разумовский и П. Демичев, но никаких мер принято не было11.
Что же делали в Баку посланцы Кремля? Рассказывает живущая в Москве Эльмира Арзуманова, в прошлом жительница Баку, в 1977-1988 гг. работала экскурсоводом в Музее азербайджанского ковра и народно-прикладного искусства (был расположен в Старом городе, рядом с Девичьей башней): «28 февраля 1988-го, в воскресенье нам сообщили о предстоящем визите в музей Петра Демичева. Около 3 часов дня прибыл сам Демичев. Его сопровождал сотрудник ЦК КП Азербайджана, по-моему Фархад, или Фикрет, сейчас не помню, Алиев. Директор, экскурсоводы, заведующий экспозицией, как это было принято при визите высоких гостей, встречали его со свитой у входа в музей. Нам сказали, что «товарищ Демичев ограничен по времени и обзорно пройдет по залам музея». После того как Демичев бегло осмотрел все пять залов нашего музея, сопровождающий из ЦК позвонил куда-то из музея, сказал, что все в порядке, они в музее, сейчас выходят. Закончив разговор, сопровождающий сказал Демичеву: «Петр Нилович, вот вы сейчас посетили наш уникальный музей ковра, а теперь будьте добры, пойдемте в караван-сарай, где накрыт стол, и вы ознакомитесь с национальными азербайджанскими блюдами».
Вот так вот товарищ Демичев приехал в Баку «мирить азербайджанцев с армянами». Напомним, что днем 28-го февраля в Сумгаите происходили наиболее кровавые за все дни погромов события. А в 40 минутах езды от места резни высокий кремлевский посланец посещал музеи и вкушал различные блюда и горячительные напитки…
|
|
|
Известно, что в Сумгаит со значительным опозданием были введены войска. Вначале это были части МВД СССР, отряды практически безоружных курсантов. Генсек М.Горбачев произнес впоследствии, что «войска опоздали на три часа», и эта фраза затем вошла в обиход партийных функционеров. На деле, - и это затем также неоднократно подчеркивали многочисленные свидетели, - войска вошли в город лишь через двое суток после начала погромов, то есть фактически на третий день беспорядков.
Однако даже после ввода войск в город они, по многочисленным свидетельствам очевидцев, большей частью бездействовали, или охраняли центральные учреждения и самих себя. А разгон толп погромщиков начался лишь после того, как понесшие потери в полторы сотни раненых (негласно сообщалось и о нескольких убитых) практически безоружные курсанты и милиционеры были усилены подразделениями прибывшей из Каспийска хорошо вооруженной и подготовленной морской пехоты. Наличие у последних боевых патронов и проявленная решительность дали погромщикам явный сигнал о том, что безнаказанных убийств и грабежей больше не будет, и они достаточно быстро разошлись. Однако целых два дня погромы совершались практически на глазах бездействовавших войск.
Свидетель Гулиев Сабир М.: «…Я видел, как курсировали БТРы. Какие-то люди подбежали к солдатам и попросили помощи. Однако солдаты не пришли на помощь, мотивируя это тем, что им не приказано… У бандитов были дубинки и каски, которые они отбирали у солдат…»12
Свидетель Ильясов М.В.: «Когда со стороны молокозавода поехали БТРы, я обрадовался, думая, что они попытаются остановить погромщиков, но увы… Все было непонятно и страшно, в центре города стояли БТРы, а в нашем квартале убивали людей».
Свидетель Аракелян Арсен: «…Когда я в тот же день вернулся в Сумгаит, то увидел очень много БТРов. На автовокзале было очень много крови, камней, валялось нижнее белье. Недалеко от автовокзала громили квартиры армян, хотя рядом проходили БТРы. Все это видели. Но, к моему удивлению, БТРы не шли на помощь».
Паргев Галустян, рабочий Степанакертского завода сельскохозяйственного машиностроения, потерявший в ходе Сумгаитской резни свою тетю Фирузу Мелкумян, свидетельствовал на страницах газеты «Советский Карабах»: «Невольно вспоминаю слова М.С. Горбачева о том, что войска опоздали всего на три часа. Это не так. Кровавые события в Сумгаите развернулись с 26 февраля и продолжались три дня. 27 февраля вместе с моим бакинским товарищем мы отправились в Сумгаит, чтобы спасти семьи брата и тети. С большим трудом нам удалось найти только брата. Тети дома не было, квартира была разграблена и разгромлена (67-летняя вдова погибшего в Великой Отечественной войне солдата была убита в своей квартире; ее били, а затем тело рубили топором. В официальном свидетельстве о смерти причина смерти указана: «разрыв шейного отдела спинного мозга», - прим. автора).
|
|
|
Немало усилий потребовалось и для того, чтобы выехать из города, спастись от разъяренной, озверевшей толпы. За пределами Сумгаита на открытой местности мы встретили воинские части и военную технику. Мы обратились к командованию, сообщили об обстановке в городе, попросили оказать помощь армянскому населению. Мы поняли, что они осведомлены о творящихся в городе бесчинствах, но не имеют приказа пресечь их»13.
Очень скоро после развала СССР подоплека закрытых решений Кремля стала явной. Уже в 1994 были рассекречена рабочая запись заседания Политбюро ЦК КПСС от 29 февраля 1988 года, на котором был рассмотрен вопрос «О дополнительных мерах в связи с событиями в Азербайджанской и Армянской ССР». Эта запись была полностью опубликована в журнале «Родина» в 1994 году14. Из приводимых ниже отрывков этой публикации становится ясно, почему войска в Сумгаите не препятствовали погромщикам, в частности, не применяли против них оружия.
«Горбачев: Вчера вечером Виктор Михайлович (В. Чебриков, председатель КГБ СССР – прим. автора) мне позвонил и сообщил, что митинги сняли, что все кончилось. Но что получилось на деле? С митинга действительно разошлись, но объединились в небольшие группы по 10-15-20 человек, максимум 50-100, и пошли творить настоящий разгул, насиловать, совершать поджоги, выбрасывать мебель из домов армянских семей…
|
|
|
Дмитрий Тимофеевич (Д. Язов, министр обороны СССР – прим. автора) распорядился, и в Сумгаит быстро ввели курсантов военного училища и других военных. Он также помог перебросить туда самолетами 3 тысячи милицейских сил…
Язов: Георгий Петрович просит ввести вечером в Сумгаите комендантский час. Это значит, что надо ввести войска и какую-то часть, вооружить ее, но не для того, чтобы стрелять. А раз комендантский час, значит, надо все сделать.
Горбачев: А нужен комендантский час?
Язов: Я считаю, что нужен.
Горбачев: Оружие наготове иметь, но не стрелять. А то начнут подстреливать этих блуждающих.
Язов: Дадим оружие без патронов, потом будет бронетранспортер с патронами изолированно. Это сделаем, организуем.
Горбачев: Патроны отдельно.
Язов: Если разрешите, тогда я даю такое указание.
Члены Политбюро: Согласны.
Горбачев: Главное, надо сейчас немедленно включить в борьбу с нарушителями общественного порядка рабочий класс, людей, дружинников. Это, я вам скажу, останавливает всякое хулиганье и экстремистов. Это очень важно. Военные вызывают обозление».
Обратите внимание: в советском городе средь бела дня толпы погромщиков убивают сограждан по национальному признаку, а советский Генсек заботится прежде всего о том, как бы военные не подстрелили кого-то из «блуждающих» погромщиков или не «вызывали обозления»!
При этом, как свидетельствует та же запись заседания от 29 февраля 1988-го, Горбачеву и членам советского Политбюро прекрасно известна картина происходящего в Сумгаите.
«Горбачев: Правильно. Задержать. Расскажи, Дмитрий Тимофеевич, как убивают.
Язов: Двум женщинам груди вырезали, одной голову отрезали, а с девочки кожу сняли. Вот такая дикость. Некоторые курсанты в обморок падали после того, как увидели это».
Заметим, что все это происходит 29 февраля – на третий день резни, в день ожесточенных погромов и большого числа жертв. В связи с этим непонятно, что имел в виду Горбачев, когда на то же заседании мимоходом бросил: «В общем, если бы мы не приняли мер, то могла быть резня в любой момент».
А вот еще одна его реплика: «Даже в какой-то мере, вообще говоря, упустили время немного».
Зато ясно, что больше всего беспокоит Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева и членов его Политбюро: страшнее погромов и убийств по национальному признаку в Сумгаите для них является возможное расшатывание до того незыблемых советских идеологических устоев, чем-де грозили мирные демонстрации в Ереване. И еще им важно показать, что все хорошо, что все налаживается.
«Горбачев: Короче говоря, сейчас надо Армению удержать, чтобы она не отреагировала. Мы считали, что в понедельник, направленные в Азербайджан и Армению наши товарищи, смогут возвратиться, и в четверг можно обменяться мнениями. Но я думаю, что сейчас им еще надо остаться там и продолжать работу в этом направлении, усиливать ее. Вот в Армении дело пошло в эту плоскость, но, наверное, не везде, особенно там, где границы, и там продолжается…
|
|
|
Пленум ЦК КП Армении поддержал обращение, но сделал приписку о создании комиссии. Они сейчас далеко зашли и заангажировались перед народом. Этот факт. Но нам тоже это надо понимать и дать возможность, как говорят, отступить, перестроить им свою позицию сейчас. Но сохранить ситуацию.
…Язов: Академик Амбарцумян, Михаил Сергеевич, позвонил Кочеткову и говорит: ты зачем сюда приехал? Он ответил, ну, как почему, это же Закавказский округ. Тогда Амбарцумян задал вопрос: а ты какие указания получил?
Горбачев: Вот-вот.
Язов: Имеют место попытки распространять листовки среди солдат.
Горбачев: Если начнется то, что было в Сумгаите, действовать надо решительно и до конца… Надо прикрыть подходы, чтобы не проходил транспорт, чтобы самолеты не летали из Еревана и т.д. Попросим у Владимира Ивановича и Анатолия Ивановича для печати информацию о том, что армянские предприятия начали работать».
Зато Михаил Сергеевич явно оживляется, когда речь заходит о предстоящих совещаниях, пленумах и иных цэковских посиделках, где предполагалось обсуждать и национальные проблемы.
«Решит Пленум. Совещание что-то подскажет. Это огромнейший, государственной важности вопрос… У нас есть что на этот Пленум принести. Завоевания у нас в национальной сфере колоссальные. Они перевешивают все. Это база, на которой можно снять острые вопросы, используя наш этап перестройки, демократизации».
В эпиграфе к данной главе дана цитата из выступления М.Горбачева на том самом пленуме, который таки состоялся, правда, лишь через полтора года после заседания Политбюро 29 февраля 1988-го. Из пустословия Генсека можно сделать выводы о том, что советское руководство не только не сделало никаких разумных выводов из сумгаитской резни, но и поспешило замять и забыть все, что было связано с этим вестником распада страны.
Удивительно, что и сегодня на постсоветском пространстве так много людей, которые наивно полагают, что с таким вот верховным руководством возможно было сохранить Союз ССР!
Аналогичным образом вели себя посланцы Кремля и на международной арене.
Арут Сасунян, родившийся в Сирии в семье спасшихся от геноцида зейтунцев (Зейтун – город в горной Киликии, один из центров армянского сопротивления османской политике геноцида), после учебы и обоснования в США профессионально занимался армянским вопросом. Став членом зарегистрированной в ООН неправительственной организации американских индейцев, Сасунян получил право выступать на заседаниях комиссии по правам человека в Женеве, где он многократно и подробно излагал и историю геноцида армян. Его выступления вызывали ярость представителей Турции, которые пытались возражать ему, но получали достойный отпор.
В 1988 году, сразу после сумгаитской резни Арут Сасунян поднял эту тему в Комиссии по правам человека ООН, уже в качестве американского защитника армянского вопроса. Испытывая определенные опасения, - как бы не навредить, - он обратился к представителю СССР в Женевской комиссии ООН, предупредив, что намерен сделать резкое заявление. «Я не буду обвинять Советский Союз, я буду обвинять азербайджанских преступников, совершивших эти злодеяния, - сказал тому Сасунян. - И, наоборот, отдам должное Горбачеву, который благодаря своей политике гласности осудит этих азербайджанских преступников».
Однако советский представитель ответил: «Нас не интересует, насколько корректно будет ваше слово. Мы бы предпочли, чтобы его вообще не было». Сасуняну ничего не оставалось, как ответить: «Я не обязан спрашивать у вас разрешения, так как я член неправительственной организации и имею право выступать по любому вопросу. Я просто из вежливости информирую, чтобы мое выступление не стало для вас неожиданностью, так как я армянин, и моя Родина в составе СССР». На следующий день, когда Сасунян в своем выступлении представлял события в Сумгаите, вся советская делегация встала и покинула зал15.
Теперь посмотрим, как резня в Сумгаите была преподнесена и представлена советскому народу советскими же СМИ.
«Массовые беспорядки» и «хулиганы»
Как уже отмечалось выше, лишь 1 марта 1988 года на внутренней полосе «Известий» появилось небольшое сообщение ТАСС, в котором говорилось, что «28 февраля в Сумгаите (Азербайджанская ССР) группа хулиганствующих элементов спровоцировала беспорядки. Имели место случаи бесчинства и насилия...» И все... Кто, почему, кого, как? - этими вопросами задавались миллионы людей. Многие вообразили, что Сумгаит находится в Карабахе. И неудивительно, что от некоторых москвичей можно было иной раз в те дни услышать: «Вот, что эти карабахцы натворили!» Что ж, эти люди не виноваты были в своем заблуждении. Характер и тенденциозность официальных сообщений способствовали тому. Бесчинства начались 27-го. Информация в 10 (!) газетных строчек появилась лишь 1-го. И потом снова молчание на несколько дней. Лишь 5-го вечером в «Известиях» вновь появилась лаконичная «тассовка», сообщавшая о жертвах «разных национальностей», «погибших от рук уголовных элементов».
Тем самым, кремлевское руководство с первых же дней после сумгаитской резни взяло курс на замалчивание сути произошедшего, его масштабов и явного наличия организаторов погромов.
«Приходилось признавать горькое, дикое, непостижимое: людей убивали, калечили физически и нравственно только потому, что они другой национальности», - писали несколько позже16.
Однако этот непреложный факт никак не отразился на оценке советским руководством сумгаитских событий как действий «группы хулиганствующих элементов», «ярых провокаторов и бандитов». При этом, правда, было непонятно, почему их жертвами не стали состоятельные люди неармянской национальности?
Скудный поток информации из региона не иссякал лишь благодаря сообщениям о совещании в ЦК КПСС от 9 марта, тоже переданного по каналам ТАСС, и небольших информационных депеш наподобие заметки в «Аргументах и фактах», сообщавшей о «нормализации обстановки в Степанакерте и Ереване» и «перемещении на территорию Азербайджана групп людей азербайджанской национальности из Армении»17. О многих тысячах армян, покинувших Сумгаит, не было сказано ни слова.
Даже в разрешенной информации о трагедии были существенные разногласия. И если в сообщении ТАСС в «Известиях» от 22 марта говорилось: «разграблено более ста квартир», то «Московские Новости» 22 же марта писали: «разгромлено 200 квартир».
Были в публикациях и совершенно противоречивые сведения. Заместитель Генпрокурора СССР А. Катусев говорил на страницах «Известий»: «Продолжают мешать следствию всевозможные измышления... распространяются слухи о том, что накануне массовых беспорядков в городе на ряде предприятий специально изготавливались металлические прутья и иные предметы, что преднамеренно работниками узлов связи отключались телефоны в квартирах армян»18. В то время как в «Московских новостях» почти за полгода до того было написано: «Еще предстоит выяснять, как получилось, что 28 и 29 февраля многие телефоны в городе отключились, кто ответит за успокаивающие советы: «Сидите дома», в то время как людей нужно было срочно эвакуировать»; «Он нанес... Саркисяну два страшных удара по голове металлическим прутом»19. То есть признавалось и избирательное отключение телефонов, и советы не покидать квартир, и странное «совпадение», что многие убийцы были вооружены прутьями из арматуры
«Более ста сотрудников органов внутренних дел и военнослужащих получили телесные повреждения различной степени тяжести», писали «Известия» от 19 июня 1988 года. Выше уже говорилось о практически безоружных курсантах и солдатах, которым с опозданием на двое суток был дан приказ утихомирить погромщиков.
Но было не ясно, о каких пострадавших «сотрудниках правоохранительных органов» шла речь, если реальная оценка их действий даже в официальных изданиях была явно другой. В «Московских новостях» читаем: «Еще придет черед суда над теми, кто семь часов штурмовал квартиру, где двое оборонялись... Но ведь все семь часов они звонили, обращались в милицию!», «Да, бездействие тех, от кого были вправе ждать защиты, поощрило толпу», «более десятка офицеров - руководителей сумгаитской милиции сейчас из органов МВД уволены. Прокуратура СССР ведет специальное расследование»20.
Непонятно было из сообщений СМИ и то, как 94-м бандитам, официально привлеченным к уголовной ответственности после сумгаитской резни, удалось устроить в четвертьмиллионном городе трехдневную кровавую вакханалию, да еще нанести ранения ста военнослужащим и сотрудникам МВД. Неужели для усмирения столь мизерной кучки лиц нужно было вводить в город войска и бронетехнику?
И почему вообще перед судом должны были предстать всего 94 человека, когда только из материалов процесса по делу Ахмедова-Исмаилова-Джафарова следовало, что лишь 29 февраля и лишь в нападении на квартал 41а участвовало около 400 человек. Очевидно было, что по всему городу в погромах и убийствах участвовали многие тысячи жителей.
Наконец, с самого начала расследования сумгаитской резни самой центральной властью была сделана попытка уравнять на чаше весов как массовых выступлений в рамках закона жителей НКАО и беспрецедентных по варварству преступлений в Сумгаите. И то, и другое было охарактеризовано Катусевым в опубликованном в «Известиях» интервью «Сумгаит: Прокуратура продолжает следствие», как «массовые беспорядки». «Дело о массовых беспорядках в Сумгаите», и тут же - «массовые беспорядки в НКАО, спровоцированные националистически настроенными элементами, накалили обстановку в Сумгаите»21. Тем самым, были поставлены на одну доску воля народа, выраженная в решении внеочередной сессии Облсовета НКАО, и кровавые сумгаитские погромы.
Катусеву вторил коммунист-патриот и писатель Александр Проханов, выступивший в «Литературной газете» со статьей под претенциозным заголовком «Я был в Степанакерте»22. Рассказывая о нападении на Аскеран из Агдама, автор «промывал косточки» лидерам карабахского движения, объединенным в комитета «Крунк» (по-армянски - «журавль», символ единения народа): «Пролилась первая кровь. «Конституционная теория», «политическое народовластие», «интеллектуализация лидеров» обернулись бойней, замешались на пролитой крови... Лидеры, интеллигенты не оказались выше взбудораженной массы, пропитались ее воспаленной, больной энергетикой... Все это трагически отозвалось в Сумгаите».
Логика соловья политуправления Советской армии А. Проханова вполне вписывалась в официальную идеологию. В соответствии с ней, если человек вышел ночью на улицу, соблюдая все правила дорожного движения, а пьяный водитель на грузовике сбил его, нарушив те же правила, то винить следовало не пьяного душегуба, а пешехода. Дескать, зачем ночью вышел, сидел бы дома и не дергался!
Та же нездоровая причинно-следственная связь присутствовала и в официальных документах АзССР. В конце марта 1988-го Президиум Верховного Совета Азербайджанской ССР направил письмо в адрес Президиумов Верховных Советов 13-ти союзных республик. Ранее эти руководящие органы 13 союзных республик (то есть всех республик СССР за исключением АрмССР и АзССР) неожиданно и дружно, почти что под копирку, выразили «глубокую обеспокоенность и тревогу трудящихся братских республик сложившейся ситуацией в Азербайджанской и Армянской ССР в связи с событиями в Нагорном Карабахе».
В Письме Президиума ВС АзССР, в частности, говорилось: «Ситуация, сложившаяся в Нагорном Карабахе, вызывает серьезную тревогу у всех, для кого святы принципы, на которых зиждется наше единое союзное многонациональное государство… События усугубились тем, что разжигание националистических настроений спровоцировало действия преступных элементов, повлекшие тяжелые и даже трагические последствия в Сумгаите… В работе по интернациональному воспитанию…и других сторон жизни Нагорно-Карабахской автономной области были допущены определенные просчеты и недостатки»23.
То есть, опять-таки, «серьезную тревогу» вызывала не резня в Сумгаите, а будто бы «спровоцировавшая» ее ситуация в НКАО.
В ряде публикаций присутствовала и просто откровенная демагогия. Так, новоназначенный после погромов первый секретарь Сумгаитского горкома компартии З. Гаджиев вещал со страниц «Правды»: «Кто должен был в первую очередь защитить своих граждан? Город! Его власти! Его партийное ядро. Но для этого нужно было... обратиться к рабочим. В общежития, на предприятия»24. Между тем, как раз рабочие многочисленных предприятий города и составляли основу погромщиков. Наконец, было очевидно, что защита граждан являлась прерогативой органов МВД города, республики. Разве не они должны были «в первую очередь» защитить людей от бандитов, тем более, что от Сумгаита до столицы республики Баку было менее часа езды на легковой машине?
Внимание средств массовой информации было сконцентрировано также на том, что вопреки слухам было убито лишь (!) 26 человек. О покалеченных, которых, по сообщениям из зала московского суда, было даже не 197, как сообщалось сначала, а около 400, о 12 случаях изнасилований, чаще всего и вовсе замалчивалось.
Между прочим, похожий подход несколько позже взяли на вооружение и некоторые представители азербайджанской интеллигенции. Так, писатель Максуд Ибрагимбеков, выступая на заседании совета по межнациональным отношениям в журнале «Дружба народов», весьма цинично заявил, что в Сумгаите было убито 26 армян, в Кировабаде – двое. «Всего – 28. То есть масштабы происшедшей трагедии несоизмеримы с объявленной»25.
Наконец, советское руководство, совавшее свой нос по делу и без оного в самые разные уголки мира, в том числе выступавшее с соболезнованиями в адрес зарубежных жертв трагедий и катастроф, так и не выразило официального соболезнования родным и близким зверски убитых и замученных жертв сумгаитской резни.
Политическая оценка сумгаитского варварства, столь нужная тогда всему советскому обществу, подменялась пустыми общими фразами, как это было сделано в сообщении ТАСС в связи с началом в Верховном Суде СССР процесса над тремя сумгаитскими убийцами: «В ходе массовых беспорядков, организованных уголовными элементами, враждебно настроенными против всего светлого, доброго, чем всегда славился советский интернациональный образ жизни...»26
Гримасы интернационализма
Говоря о погромах в Сумгаите, нельзя не признать, что многие жители города армянского происхождения были спасены благодаря своим соседям и знакомым, в том числе и азербайджанцам по национальности. Немало семей были укрыты соседями по дому, подъезду, которые не выдали их шедшим по наводке в конкретные квартиры погромщикам. О «счастливых» историях такого рода было сказано немало и сразу после резни, и позже как о примерах подлинного интернационализма. Хотя очевидно, что такие случаи вписывалось в рамки обыкновенной общечеловеческой логики, добрососедских отношений, просто порядочности.
В эйфории по поводу проявленного героизма отдельных граждан, - а это был действительно героизм, потому что опьяненные кровью погромщики запросто могли разделаться и с укрывателями потенциальных жертв, - советская идеологическая машина пыталась утопить любые проявления несогласия с официальной версией погромов. Ведь советские власти говорили о «хулиганах», а и в убийствах и в погромах участвовали многие тысячи людей, среди которых были даже дети школьного возраста. А сколько тысяч горожан спокойно наблюдали за расправами и грабежами с тротуаров, дворов и балконов квартир?
Тем большее возмущение у родственников пострадавших, у населения НКАО, Армянской ССР вызывали неуклюжие попытки идеологической машины Кремля увести обсуждение проблемы от страшных реалий к «ура-интернационализму».
Пресса и официальные лица что-то скупо говорили о «недостатках интернационального воспитания», на провокации подстрекателей, как будто, чтобы не убивать людей за иную национальность, не нужно просто быть нормальным человеком, а требовалось пройти курс интернационального воспитания. С которым, кстати говоря, если верить Госкомитету СССР по народному образованию, в Сумгаите все было в полном порядке. Ибо среди удостоенных в 1987 году Красного знамени Министерства просвещения СССР и ЦК отраслевого профсоюза по Азербайджанской ССР организаций первыми значатся коллективы учреждений и отдел народного образования города... Сумгаита. Об этом сообщал майский номер журнала «Народное образование» за 1988 год. Такое вот «интернациональное» воспитание, даже при всей смехотворности ссылки на его недостатки как причину трагедии.
Интернационализм стал ведущим лейтмотивом сообщений ТАСС, последовавших сразу за первой информацией о событиях в Закавказье. На людей, жаждущих получить какие-то подробности, ТАСС обрушил удивительно невыразительные и казенные сообщения с заверениями представителей азербайджанского и армянского народов в любви и дружбе. Постороннему читателю могло показаться, что карабахские армяне (по логике ТАСС – «отдельные безответственные элементы») выступали против идеи интернационализма и дружбы народов, хотя на деле они выдвигали политические требования. Многие лозунги демонстрантов как раз свидетельствовали об их стремлении к декларируемому КПСС истинному интернационализму, который только тогда реален и истинен, когда он базируется на полном равноправии и уважении.
Поток безликих откликов продолжался вплоть до 3-го марта. В них было много «содержательного»: начиная от утверждения, что «нет в Карабахе более уважаемых людей, чем аксакалы»27 (так в Туркестане именуются почтенные старцы) и кончая риторическим вопросом: «А стоит ли разжиганием распрей мешать решению насущных задач? Лучше, поддерживая традиции дружбы, ударным трудом и дисциплинированностью вносить посильный вклад в реализацию жилищной программы»28.
Центральные органы печати вообще черпали свои аргументы в пользу «вековой дружбы между армянами и азербайджанцами» в основном из сферы производственно-бытовых и матримониально-семейных отношений. В результате человек, работающий в интернациональном коллективе, уже в силу этого как бы сразу же считался интернационалистом. Люди разных национальностей, живущие в большом многоквартирном доме - тоже интернационалисты, причем, видимо, тем большие, чем многоэтажнее дом. Или еще оригинальнее: женился человек на девушке другой национальности и автоматически достиг вершин интернационализма, стал ярым поборником дружбы народов.
Чаще всего в качестве образчика интернационализма выдавались как раз узы Гименея, связавшие лиц разной национальности. Следуя этой логике, невольно можно было придти к выводу, что самыми большими интернационалистами были, несомненно, турецкие султаны, в гаремах которых были собраны представительницы «самых разных национальностей»...
Но, похоже, что это не смущало прессу. В подтверждение этой своеобразной концепции интернационализма читаем в статье Б. Вагабзаде: «Два народа испокон веков жили в мире, дружили. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно подойти к книжной полке и полистать азербайджанский дастан - народный эпос, повествующий о любви армянки, прекрасной Асли и азербайджанца Керима»29.
|
|
|
