 |
Глава 5. Исторические фантазии и реалии 22 глава
|
|
|
|
Будучи полностью согласен с выкладками Александра Григоряна, автор этой книги считает необходимым добавить, что вся идеологическая и информационно-пропагандистская политика и Баку, и Москвы с самого начала карабахских событий, - за исключением некоторых коротких периодов, - вплоть до распада Советского Союза строилась именно на противопоставлении «послушности» и «экстремизма».
То есть, с одной стороны, есть послушный Центру Азербайджан, а руководство АзССР является сторонником проведения перестроечных реформ, в ходе которых и будут решены все отягощенные грузом тяжелого «доперестроечного» времени вопросы. Вспышки же ненависти, насилия, погромы, чуть ли не повсеместно прокатившиеся по АзССР, - суть не что иное, как издержки, «детская болезнь», которой переболеют, и она пройдет сама по себе.
С другой стороны, есть непослушные Нагорный Карабах и Армения, которые выдвигают несвоевременные проблемы, которые-де губят перестройку. Их руководство не может обуздать действия националистов; пасует перед рвущимися к власти «политическими экстремистами», которые применят для этого псевдодемократические средства и методы борьбы.
Отсюда любое проявление «непослушания» в НКАО или АрмССР были Центру и Баку даже желательны, ибо доказывали правильность данного ими определения сил, поднимающих карабахский вопрос, как «экстремистских» и «анти-перестроечных».
Получился своего рода замкнутый круг, когда совпадение тактических интересов Баку и Кремля в карабахском вопросе порождали все новые провокации и вызовы со стороны Азербайджана или Москвы, реакция на которые с армянской стороны так или иначе объявлялась экстремистской. Затем следовал новый вызов и новый ответ, и все это для того, чтобы очередной партийный чиновник или советское средство массовой информации в очередной раз разъяснили бы советскому народу, что в Карабахе поднимают голову враги перестройки и дружбы народов.
|
|
|
Это очень напоминало бесконечные игры создателей голливудских боевиков и вестернов, раз и навсегда разделивших своих героев на «плохих» и «хороших» парней, призванных из фильма в фильм, всякий раз заново играть свои нудные роли. Иной раз, к «хорошему» и «плохому» мог добавиться «злой», как то случалось в модернизированных вестернах итальянца Серджио Леоне (из той же области гайдаевские «болван», «трус» и «бывалый»). Но основной расклад всегда остается прежним: «плохие» и «хорошие» парни не могут поменяться ролями. Иной сценарий авторами не предусмотрен то ли в силу идеологического скудоумия, то ли по умолчанию.
В кривом зеркале советской прессы
Как уже отмечалось, сразу после сессии Обсловета НКАО от 20 февраля 1988 года события в Карабахе были преподнесены как действия «экстремистов» и «националистов». Однако уже через короткий промежуток времени имелось немало информации о том, что решение сессии было вполне легальным.
Это произошло во многом благодаря западным «радиоголосам» - радиостанциям «Свобода», «Голос Америки», «Немецкая волна», «Радио Франс интернасиональ». Хотя эти передачи и принимались по-прежнему с большими помехами, - несмотря на объявленное советскими властями прекращение их «глушения», - все же многие миллионы людей уже могли регулярно слушать нацеленные на СССР зарубежные радиопередачи. И слушали. Особенно в тех случаях, когда официальная трактовка того или иного события была уж явно неадекватной происходящему. Тогда свое мнение об этом событии многие жители Союза пытались составить на основании сообщений пресловутых «радиоголосов». Несомненно, что в череде таких «непонятных» событий, информация о которых была завуалирована и строго дозировалась сверху, карабахская проблематика стояла если и не на первом, то уж точно на одном из первых мест!
|
|
|
В самом деле, не все же в стране были столь слепыми и глухими, чтобы не посчитать как минимум странными некоторые обстоятельства. Ну, например, что неординарные действия законных региональных властей замалчиваются, а легитимность их решений отрицается. Или то, что мирных демонстрантов, выступающих на митингах за самоопределение под вполне просоветскими лозунгами, в прессе и по телевидению именуют «экстремистами», в то время как бандитов, убивавших в Сумгаите людей исключительно из-за их национальности, считают всего лишь «хулиганами».
Таким образом, очень скоро руководимые Отделом пропаганды ЦК КПСС советские СМИ уже не могли однозначно толковать проявление воли населения НКАО, выразившееся в решении сессии Облсовета, как действия «экстремистов и националистов». Хотя этот штамп остался и далее неоднократно был задействован, как мы вскоре увидим, на некоторое время он был «отодвинут» на задний план.
21 марта 1988 года главная газета СССР, орган ЦК КПСС газета «Правда» опубликовала большой материал «Эмоции и разум». Эта статья в значительной мере задала тон и направление всех последующих публикаций в центральной печати о проблеме Нагорного Карабаха. В статье, по сути дела, утверждалось, что кризис вокруг Нагорного Карабаха порожден не дискриминацией армянского населения в Азербайджанской ССР и стремлением народа Нагорного Карабаха исправить историческую несправедливость, а попыткой руководства Армянской ССР отвлечь перестроечную критику в свой адрес.
Нелепость этого положения, кстати, была совершенно очевидна, ибо именно в дни первых массовых митингов и демонстраций в Ереване тогдашнее руководство республики во главе с первым секретарем ЦК КП Армении Кареном Демирчяном продемонстрировало полную растерянность, практически шок от происходящего в республике. Оно быстро показало свою полную неспособность руководить в совершенно неожиданных обстоятельствах, и именно возникший кризис привел вскоре к отставке обанкротившихся руководителей как Армянской, так и Азербайджанской ССР.
|
|
|
Массовые демонстрации в Ереване авторы статьи объяснили «национальным эгоизмом» и «местническими интересами». Весьма тенденциозно излагались в газете события в Армении, были совершенно проигнорированы выступления уважаемых в республике деятелей науки и культуры, известных тогда всему советскому народу.
Даже тот факт, что во время митингов и демонстраций в Ереване в поддержку Нагорного Карабаха, собиравших порой до миллиона человек, царили выдержка и полный порядок, что не было разбито ни одного стекла, вызвал раздражение авторов статьи. Беспрецедентное для страны по своей форме и масштабам волеизъявление народа они охарактеризовали «как митинговую, уличную демократию, в которой на первое место выступают эмоции и страсти», а народ упрекнули за то, что «люди... были хорошо организованы, дисциплинированы». Словно, совсем по старику Фрейду, авторам статьи очень хотелось, чтобы Ереван стал вторым Сумгаитом.
Здесь же впервые намекалось и на связь членов созданного в Ереване в поддержку карабахских армян комитета «Карабах» с идеологическими противниками на Западе: «действуют члены новоявленного комитета, хотят они того, или нет, по прямой подсказке... заокеанских советологов». И вынесли соответствующий построениям ЦК КПСС вердикт: «Благородная» идея «воссоединения» имеет явный антисоциалистический душок».
Авторы «Эмоций и разума» пытались также провести параллель между всенародным движением за воссоединение Карабаха с Арменией и разжиганием национальной розни в Закавказье в 1905-1906 годах. Они также отрицали общеизвестные исторические факты и историю вхождения Карабаха в состав АзССР, заявляя, что, территориальная принадлежность региона, «пожалуй, наиболее сложная в истории межнациональных отношений народов Закавказья».
В материале авторы делали и весьма циничный вывод, что если бы не постановка вопроса о принадлежности Карабаха, то «страсти так бы не кипели ни в Степанакерте и Ереване, ни в Баку и Сумгаите». Этим самым советским людям завуалированно давали понять, что массовые и проходящие в рамках правопорядка, но оппозиционные демонстрации в действительности представляют куда большую опасность для коммунистического режима, нежели массовые погромы по национальному признаку.
|
|
|
Статья в «Правде», призванная как бы раз и навсегда разъяснить советским людям происходящее «в Нагорном Карабахе и вокруг него», сообщала читателям, что Нагорный Карабах был включен в состав АзССР по тому принципу, что «в Азербайджане с его индустриальным и многонациональным комплексом условия оказались предпочтительнее».
Последняя мысль прослеживалась и в публикациях СМИ АзССР. Любопытно, что и сегодня, спустя почти 20 лет после февраля 1988-го, по прошествии кровопролитной азербайджано-карабахской войны и 14 лет режима прекращения огня, в СМИ и высказываниях политиков уже независимой Азербайджанской Республики можно встретить те же сколь застарелые, столь и несерьезные аргументы в плане урегулирования азербайджано-карабахского конфликта. Грешат этим и различные международные структуры, так или иначе причастные к процессу урегулирования…
Заканчивалась статья «Эмоции и разум» здравицей интернационализму в том виде, как его понимали в Баку: «Есть в Степанакерте большая семья Велиевых. Глава ее азербайджанец Саттар-киши... не дожил до наших дней. Но живы его вдова - армянка Гегуш, шестеро их сыновей и дочь. Ребята женились на армянках, девушка вышла замуж за азербайджанца...»
Статья «Эмоции и разум» еще больше накалила обстановку в Армянской ССР и НКАО, вызвав вполне понятное возмущение граждан, на которых голословно наклеили ярлык национализма. Беспрецедентной для СССР стала и реакция на статью корреспондента «Правды» по Армянской ССР Юрия Аракеляна, чья фамилия значилась под материалом наряду с фамилиями московского и бакинского «правдистов». Аракелян публично отказался от своей подписи под ним, заявив, что его информацию из Еревана просто выбросили, и что он не давал своего согласия на соавторство материала в том виде, в каком он появился в «Правде». Это был беспрецедентный за весь советский период скандал в главном партийном издании, и на него не замедлили откликнуться все без исключения радиоголоса.
Вместе с тем, статья «Эмоции и разум» явилась по существу сигналом к многочисленным выпадам против карабахского движения со стороны других средств массовой информации. Она как бы задала определенный угол зрения на проблему и связанные с ней события. После ее выхода в свет страницы центральных газет и сообщений ТАСС вновь запестрели словами «экстремисты», «сборище», «состряпали», оскорбительными эпитетами «некий» в отношении многих и даже вполне уважаемых граждан. Советским людям была представлена страшновато-фарсовая картина, в соответствии с которой в Армении «отдельные люди», для которых «перестройка означает крушение их амбиций... цинично и коварно пытаются сыграть на ее трудностях», угрожают «обратиться за поддержкой за рубеж» и т.п. Под стать тому были и заголовки этих корреспонденций: «Перестройку не остановить»10, «Благоразумию вопреки» и т.п.11
|
|
|
23 марта 1988 года в «Литературной газете» появилась статья весьма тогда модного и столь же экстраординарного журналиста-международника Ионы Андронова «Пешки в чужой игре». Автор утверждал, что «проблему Нагорного Карабаха принялись вдруг ворошить и распалять из далекого Нью-Йорка», и на полном серьезе писал, что на некоего московского диссидента «возложили задачу спровоцировать вспышку конфликтной ситуации». Из далекого Нью-Йорка автор даже опровергал «россказни» о приземлении в армянской столице самолетов с войсками, хотя в Ереван в марте действительно были присланы внутренние войска из разных регионов страны, что даже было показано впоследствии по телевидению.
«Руку Запада» в карабахских событиях лихорадочно искали и в «Правде», в которой 5 апреля 1988 г. появился большой материал под характерным названием «Подстрекатели». Пытаясь убедить советских читателей в том, что в Армении «большинство людей вывели на улицы и площади годами копившиеся недостатки в экономическом и социальном развитии, в интернациональном воспитании, экологические и другие нерешенные вопросы», авторы начисто отрицали национально-территориальный характер проблемы Нагорного Карабаха. Игнорируя волеизъявление карабахцев, подтвержденное сессией Облсовета и предшествовавшее массовым выступлениям протеста, «Правда» представляла его попыткой отдельных людей «разжечь националистические страсти, опорочить процесс перестройки в стране» на «этой эмоциональной волне недовольства конкретными недостатками»12.
«Правда» упрекала жителей НКАО и Армянской ССР, - то есть, по сути дела, весь армянский народ - в «национальном эгоизме», на что указывала ссылка на «недостатки в интернациональном воспитании». И пыталась объяснить невиданные по своим масштабам демонстрации граждан подстрекательской деятельностью нескольких диссидентов, на личности которых и переходила далее. В выражениях газета не стеснялась, возвращаясь к словарному запасу времен застоя, а то и культа личности Сталина: «бывшие уголовники, нечистоплотные личности, занимающиеся распространением преднамеренной лжи», и в том же духе.
Авторы «Подстрекателей» протянули иллюзорную ниточку от горстки диссидентов к западным спецслужбам и радиоголосам, которые «дают советы по тактике и стратегии». Это было тем более забавно, что официально в самом ЦК КПСС пытались на словах бороться с традицией искать во всем «руку идеологических врагов с Запада». Так, месяцем позже, рассказывая о встрече в ЦК КПСС, та же «Правда» писала: «Не пора ли перестать нам оправдывать наши собственные промахи, неудачи происками наших противников. Пока такие попытки нередки, но они только подчеркивают наши недостатки, в том числе и в политике гласности»13.
Словом, прочитав статью, советский читатель вполне мог сделать логический вывод о том, что плохи дела в СССР, коль ничтожная группка каких-то «врагов народа», руководимых западными разведцентрами и радиоголосами, может вывести на улицы многие сотни тысяч советских людей. Еще страшнее было представить себе, что западные центры воздействовали неизвестными методами на депутатов Облсовета НКАО, принявших решение от 20 февраля, и на членов пленума Обкома партии, поддержавших это решение менее месяца спустя.
После принятия 24 марта 1988 года Постановления ЦК КПСС и Совмина СССР «О мерах по ускорению социально-экономического развития НКАО в 1988-1995 гг.», в материалах центральных советских СМИ стала отчетливее видна линия на то, чтобы представить причиной проблемы социально-экономические недостатки в развитии области. «Первопричина и прозаичнее, и вместе с тем сложнее. Она в пренебрежительном отношении к законным интересам людей. Чьи-то упущения, пусть даже неумышленные, а просто по некомпетентности, лености, халатности, недальновидности, приобретая национальную окраску... оборачиваются искривлением национальной политики, становятся детонатором неприязни»14.
В статье «Мне больно, земляки» в «Правде» от 29 мая 1988 года, устами учителя из НКАО с армянской фамилией Мнацаканян прозрачно намекалось, что корень проблемы нужно искать в упущениях областных властей. «Ряд партийных, советских работников… не сумев решить массу реальных социальных, культурных и экономических вопросов... повели наиболее эмоциональных людей по тупиковому пути»; «взаимные претензии и акции... поощряются теми руководителями, которые не способны опять-таки решить социально-экономические проблемы», - вещал партийный официоз устами учителя из Шуши.
Само построение статьи, - в форме беседы корреспондента с учителем-армянином из населенной в подавляющем большинстве азербайджанцами Шуши, - призвано было придать убедительности идеологическому содержанию материала. Его суть заключалась в том, что во всем виноваты «дельцы теневой экономики». Учитель из Шуши по ходу беседы много раз употреблял прилагательное «тупиковый» в отношении требования карабахцев о воссоединении с Арменией, обрушивался на «впавших в амбицию патриотов». Озвучил учитель и уже упоминавшийся тезис азербайджанской пропаганды: «Родина - это не пирог, который можно кромсать, как тебе вздумается».
Естественно, имелось в виду, что учитель говорит не только от себя. На вопрос: «Может быть, большая часть ваших земляков думает иначе?» отвечал: «Не думаю». Не случайно, о себе герой статьи в «Правде» говорил, словно о пророке: «Кто-то же должен бросить на ниву сложившейся ситуации зерно истины»15.
Параллельно из той же Шуши следовал и очередной сигнал «послушания» властей АзССР, на этот раз в виде ритуального идолопоклонства. Так 12 мая ТАСС сообщал: «В высокогорной Шуше, где была создана первая большевистская организация в Нагорном Карабахе, открылся памятник основателю Коммунистической партии и Советского государства В.И.Ленину…В честь этого события состоялся митинг»16.
А несколько позже «Правда» вновь вытащила из тени учителя-армянина, - в статье «Нас много - держава одна» он усматривает за действиями карабахцев вполне определенные областные «структуры»: «Многим, многим из власть предержащих крайне выгодно, чтобы события продолжались бесконечно. Ибо до тех пор не станут явными их темные дела и делишки, имеющие общее не с борьбой за национальное самосознание, а с Уголовным кодексом»17.
Несложный пропагандистский трюк, когда устами реального или выдуманного персонажа нужной национальности или происхождения редакция вещает как бы от имени большинства его соотечественников, часто применялся партийным официозом. В случае с «учителем из Шуши» Мнацаканяном цинизм «Правды» заключался в том, что уже к моменту публикации газетой первой беседы с ним практически все армяне были депортированы из Шуши, а в их дома власти АзССР заселяли переселенцев-азербайджанцев…
Таким образом, в советских СМИ временно стала превалировать новая версия карабахских событий: в крае имеют место социально-экономические проблемы, но темные силы, виновные в их создании, не хотят терять своих «кормушек» и пытаются перевести дело в русло межэтнического противостояния.
Советским людям, правда, не объяснили, почему «дельцы» и противники нового остались в Степанакерте, и куда исчезли их более могущественные покровители из Баку, Москвы? И какое отношение имели «дельцы теневой экономики» к депутатам областного Совета, которые раз за разом продолжали выдвигать «отвлекающие народ от перестройки» требования?
Последующие публикации в центральных изданиях продолжили прежнюю линию. Более того, в них чаще стали мелькать оскорбительные для армянского населения Карабаха нотки, допускалось произвольное толкование фактов, их искажения.
Возмущение жителей НКАО вызвали статьи из Степанакерта корреспондента «Правды» Н.Демидова «Сегодня в Нагорном Карабахе»18 и «И снова Нагорный Карабах»19. В них «правдист» писал: «происходящие митинги и демонстрации тщательно организованы и направляются весьма умело… те, кто поставил под удар давнюю дружбу между двумя народами, рано или поздно должны держать ответ...». И тут же Н.Демидов противоречил сам себе: «организаторы выступлений, играя на национальных чувствах армян и их желании жить с соотечественниками...», тем самым фактически признавая, что вопрос-то поднимает сам народ, а не горстка «коррумпированных элементов».
Характерным в ситуации на информационном поле «событий в Нагорном Карабахе и вокруг него» было сознательное искажение фактов и нагнетание напряженности изданиями, подведомственными или отражающими точку зрения политуправлений МВД СССР и Советской Армии. Это, казалось бы, странное явление, конкретные примеры которого мы будем приводить далее неоднократно, отнюдь не кажется удивительным, учитывая вышеназванные идеологические установки «сверху».
Буквально вскоре после введения в сентябре 1988-го в НКАО и соседнем Агдамском районе АзССР особого положения (прообраз чрезвычайного положения, но более мягкий), в номере 41 приложения к газете «Труд» еженедельника «Ветеран» была опубликована статья «Особое положение». Этот материал вызвал крайнее возмущение карабахцев своей лживостью и тенденциозностью. Некоторые его пассажи прямо оскорбляли жителей как Нагорного Карабаха, так и Еревана.
Корреспондент «Ветерана» С. Овсиенко интервьюировал двух подполковников МВД, будто бы вернувшихся из этих двух мест. При этом «только что вернувшийся из Степанакерта» офицер, судя по фамилии и отчеству, явно был армянского происхождения. Национальность рассказчика, как и во многих других публикациях, была подобрана явно не случайно: с целью убедить всесоюзного читателя в правдивости преподносимой ему информации. Дескать, «сам про своих правду говорит!» Подполковник В. Узлян поведал советскому народу, что «работники прокуратуры возбудили уголовные дела против взяточников, коррумпированных должностных лиц, зачинщиков беспорядков», которые-де, «боясь разоблачений», спровоцировали беспорядки; привел эпизоды «мужественного поведения» солдат и офицеров внутренних войск, противостоящих в Степанакерте провокациям «бесчинствующих толп хулиганов» и проч. А подполковник В.Ракитин сообщил, что в Ереване «воинам… предлагали крупные суммы денег, спиртное, наркотики, женщин за минутную потерю бдительности при несении службы. Но никто не поддался на провокацию, и в этом я вижу большую заслугу политорганов, партийных и комсомольских организаций, воспитавших у воинов высокое понятие о чести и долге солдата»20.
28 октября в областной газете «Советский Карабах» (то есть в русской версии газеты) было опубликовано письмо группы местных ветеранов войны и труда, которые охарактеризовали статью в «Ветеране» как «самую тенденциозную из всех, что мы до сих пор читали о событиях в Нагорном Карабахе и вокруг него».
А в помещенном ниже письма редакционном материале «Глазами бравого офицера, или хождение по слухам» со ссылкой на следственную группу Прокуратуры СССР опровергались приведенные В. Узляном «факты» нападений на его подчиненных. Во-вторых, сообщалось что названные им «герои» вовсе и не числились в списках побывавших в автономной области частей и подразделений МВД СССР. В материале также выражалось вполне здравое мнение о том, что статья в «Ветеране» - «провокация, рассчитанная, что называется, на длительную перспективу», и что прародители ее остались за кадром.
Явные искажения действительности, столь очевидные именно в том месте, откуда готовился репортаж, оскорбительные нотки стали неотъемлемой частью Центрального телевидения, особенно 1-го всесоюзного канала.
Так, 4 июля по первому каналу, а 11-го – по второй программе ЦТ была показана передача политического обозревателя В.Бекетова «Разговор по существу. Четыре дня в Нагорном Карабахе». Многие фрагменты передачи были настолько тенденциозны, что не могли не вызвать раздражения жителей области. В частности, обходя молчанием тему насильственного изгнания в мае 1988-го практически всего армянского населения Шуши (после майских погромов в городе оставалось не более 30 армянских семей), автор объяснял происшедшее словами местных азербайджанцев, которые, вырывая микрофон друг у друга, сообщали, что армяне сами оставили город, мотивируя это тем, что «у кого-то скончалась тетя, у кого-то дядя» и т.д. При этом сам Бекетов, который оставил без комментариев байки шушинских азербайджанцев, все дни пребывания в НКАО жил в степанакертской гостинице «Карабах», где по соседству с ним были размещены лишь недавно изгнанные из Шуши армяне.
В передаче также, пожалуй, впервые на весь СССР была растиражирована официально до того не высказанная еще в Баку позиция о необходимости окончательной ликвидации автономии НКАО. Об этом наперебой и откровенно говорили в камеру те же азербайджанцы из Шуши, выдавая за действительность давно желаемое в АзССР: будто бы число армянского и азербайджанского населения в НКАО уже сравнялось по численности, и автономию следует упразднить.
Как отмечалось в одном из писем, опубликованных в подборке откликов на телепередачу в «Советском Карабахе», «в последнем эпизоде нашла свое выражение та жестокая политика, которая проводилась десятилетиями и преследовала цель: Нагорный Карабах – без его аборигенов-армян»21.
Видный советский пропагандист Бекетов негодовал, что периодические забастовки предприятий в НКАО и Армянской ССР лишают премий их смежников; эта тема активно эксплуатировалась в советских СМИ практически с начала карабахских событий. В программе Бекетова речь, в частности, шла о крупнейшем предприятии области - Карабахском шелковом комбинате, чья фактически готовая продукция шла в азербайджанский город Шеки, где на аналогичном предприятии ее красили, и лишь после этого она считалась готовой. Бекетов возмущался тем, что в результате политических стачек в Степанакерте работники Шекинского комбината лишаются премий. При этом обозреватель просто умолчал, что за десятилетия, в течение которых Каршелкокомбинат был лишен красильного цеха и не имел права маркировать свою продукцию готовой, его рабочие вообще не знали, что такое премия и 13-я зарплата.
В.Бекетов даже не постеснялся исказить и смысл сказанного ему специально для передачи первым секретарем Обкома партии Г. Погосяном. Последний позже высказал свое мнение о передаче «Четыре дня в Нагорном Карабахе».
«Вы, очевидно, видели передачу и, наверное, обратили внимание на то, что там были две вставки с моим участием. Должен сказать, что услышанное Вами с экрана (речь идет об интервью со мной) было произвольно выхвачено из контекста всего выступления, которое продолжалось примерно 23 минуты (на экране же я говорил в течение трех минут). К сожалению, выхвачены были из контекста именно те места, которые можно трактовать произвольно, в любой форме. Собственно, так и получилось»22.
В другом телерепортаже из Шуши, прозвучавшем в программе «Время», корреспондент Б.Барышников, беседуя с азербайджанскими аксакалами об участии шушинцев в Великой Отечественной войне, «забыл» упомянуть о единственном во всем Закавказье человеке, ставшим в ходе войны дважды Героем Советского Союза – летчике-торпедоносце, уроженце Шуши Нельсоне Степаняне. «И это как раз в дни, когда вся Армения отмечала 75-летний юбилей героя балтийского неба, – отмечал ереванский корреспондент «Советской культуры» в том же материале, посвященном «странностям» в освещении карабахских событий центральными СМИ. – Скажете, мелочь? Не знаю, но одно точно: она, если это и впрямь мелочь, создала условия для полета обиженной фантазии, невзначай ущемила национальное самолюбие»23.
Словом, статьи и репортажи центральных СМИ будто бы нарочито были направлены на возбуждение недовольства жителей НКАО, которые с начала событий все чаще прибегали к таким новым для СССР способам выражения своей позиции, как массовые забастовки промышленных и транспортных предприятий, организаций и учреждений.
И часто причинами выступлений протеста становились именно подстрекательские выступления центральных средств массовой информации и, прежде всего, главной советской газеты «Правда» и Центрального телевидения, публикации и репортажи которых подогревали страсти искаженной информацией.
Вполне понятно, что информационно-пропагандистские байки об армянских «национал-экстремистах» и азербайджанских «советских интернационалистах» были следствием объективного совпадения интересов Баку и Кремля в игре в «послушных и непослушных парней», о чем уже было сказано выше.
Крупицы правды: только не в «Правде»
В упомянутой статье «Мне больно, земляки» в «Правде» от 29 мая 1988 года утверждалось, что в НКАО «Местные органы печати и телевидение доводят до читателя и слушателя безмятежную информацию». Это было откровенной ложью, ибо как раз именно в областных СМИ и возможно было ознакомиться с мнениями, отличными от официозных публикаций.
Совершенно несопоставимы были весовые категории средств массовой информации СССР, выполнявших заказ Кремля по освещению карабахских событий, и СМИ Армянской ССР и НКАО. Тем не менее, последние грамотно, терпеливо и весьма достойно выполняли свою роль по информированию читателей относительно происходящих событий и сути процессов, вызвавших к жизни карабахское движение. Очень часто при этом переигрывая центральные СМИ.
Излишне говорить, что средства массовой информации Армянской ССР зачастую против воли своего руководства также становились в оппозицию не только азербайджанским и центральным советским СМИ, но и практически всем советским изданиям. Ведь независимой прессы в Союзе на тот момент практически не существовало, - за исключением буквально 2-3 малотиражных газет, влачивших свое неформальное существование. Все остальные послушно питались спускаемой «сверху» информацией.
Причем на первых порах, особенно в Ереване, журналистам часто приходилось делать это вопреки воле республиканского руководства. Последнее изначально расценило массовый взрыв митинговой активности населения в связи с решением сессии Облсовета НКАО от 20 февраля 1988 года как ненужную головную боль. Прекрасно понимая, к каким печальным для партийных руководителей Армянской ССР последствиям может привести складывавшаяся ситуация, эти руководители на первых порах пытались держать республиканские СМИ под контролем.
Но очень скоро этот контроль стал совершенно невозможен: ни главные редакторы, ни журналисты просто не могли остаться в стороне от массового народного движения, охватившего буквально всю республику. Ведь в Баку или Москве газетчики и телевизионщики выполняли социальный заказ своих руководителей, постоянно живя и работая далеко от места событий, - в лучшем случае периодически наведываясь туда в командировки. В Ереване или Степанакерте те же журналисты находились в эпицентре событий, и любая лживая публикация, слова демагогии приводили к всеобщему возмущению не где-нибудь за тысячи или сотни километров, а у себя же дома, в подъезде, во дворе.
Особенно радикально изменилась ситуация в СМИ НКАО. Учитывая, что центральные СМИ, включая телевидение и радио, сознательно создавали завесу лжи вокруг событий, доверие карабахцев к ним резко пошатнулось. Наоборот, доверие к местным СМИ, их востребованность резко повысились. Причем не только в самой автономной области, но и в Армянской ССР, в регионе в целом и далеко за его пределами.
|
|
|
