Глава 27. Оклюменция и частица души Темного Лорда.

Уроки оклюменции у Снейпа до сих пор оставались для Гарри в списке самых кошмарных воспоминаний. Правда, за последние два года он о них не часто вспоминал. И вспоминал бы еще реже, если бы время от времени об оклюменции не напоминала Гермиона. Его бурная, под завязку насыщенная событиями жизнь почти не оставляла для этого свободных минут. Да и какая радость была вспоминать о тех унижениях, которым из урока в урок подвергал его Снейп, тщетно добиваясь от него научиться закрывать свое сознание? Если бы еще Снейп потрудился при этом объяснить, как это сделать!

Но хогвартский профессор не утруждал себя разъяснением теории, а сразу приступил к практике. На самом первом уроке он один раз обронил, что потребуются хорошие усилия воли, подобные тем, которые позволяли Гарри сопротивляться заклинанию Империус. Но право, младший Крауч был куда как лучшим учителем, чем профессор Снейп.

Гарри невесело усмехнулся, восстанавливая в своей памяти урок за уроком у ненавистного профессора. Собственно, как таковых уроков и не было. В том смысле, что не было никаких, хотя бы маломальских объяснений, каким образом Гарри должен сопротивляться, если не считать того маловразумительного намека, что он должен был собраться с силами и отразить атаку. Но Снейп никогда не давал ему даже мгновенья на то, чтобы подготовиться. Не ждал. Короткий взмах палочки, и кабинет расплывался перед глазами, а в мозгу быстро мелькали яркие образы, словно в ускоренном фильме.

После каждой такой атаки Гарри казалось, что его вывернули наизнанку. Голова кружилась и раскалывалась, словно бы Снейп перемешал хранившееся в голове Гарри мысли волшебной палочкой сначала по, а потом против часовой стрелки. Но профессор не давал прийти в себя. Как только кабинет перед глазами переставал вращаться, раздавался презрительный голос Снейпа: "Встать! Вы не стараетесь, не прилагаете усилий".

Но сил к сопротивлению оставалось все меньше, и каждое новое нападение отражать было труднее, чем предыдущее. Требование Снейпа освободиться от эмоций он воспринимал, как издевательство. Гнев на ненавистного профессора разливался по жилам, заставляя саму кровь вскипать яростью. А Снейп вновь и вновь наставлял на него палочку и рявкал: "Легилименс!"

Когда очередной так называемый урок у Снейпа заканчивался, Гарри все равно не мог расслабиться, потому что не заканчивались, а только начинались настоящие кошмары. Они поджидали свою жертву за порогом кабинета. Именно тогда, после первого урока, он впервые соединился с сознанием Темного Лорда не во сне, как это было раньше, а при полном бодрствовании. Именно тогда его шрам пронзила не тупая, отдаленная боль, а нахлынуло острое ощущение того, что тебе раскроили череп. Кажется, он упал и потерял сознание прямо на пороге спальни. То есть он был в сознании, и помнил все, но он был не в себе, а хохотал безумным, маниакальным смехом Волан-де-Морта. Гарри тогда еле сдержался, чтобы его не стошнило прямо на Рона. А ведь это был только первый урок у Снейпа.

- Гарри, - окликнул его тихий голос Гермионы, - тебе ведь стало хуже после первого же урока у Снейпа? Не отвечай, я это прекрасно знаю. Да ты и не скрывал это от нас.

- Зато скрывал от Дамблдора! - с досадой отрезал Гарри. - А надо было тотчас же бежать к старику и все рассказать. Да я едва дошел тогда до дверей спальни после того достопамятного урока! Мало того, прямым ходом, без особых проблем и задержек я вляпался в башку к Сама-Знаешь-Кому. Хорошо хоть, что видел меня в таком состоянии только Рон.

- Я все знаю, Гарри. Рон мне рассказал. Кроме того, я сама не слепая. Достаточно было взглянуть на тебя: ты был бледный, как смерть. А вот шрам твой, напротив, воспалился, покраснел и выглядел ужасно, - Гермиона говорила короткими отрывистыми фразами, и после каждого предложения в воздухе на миг зависала напряженная пауза.

Вдруг она замолчала, как бы обдумывая на ходу, говорить ли дальше. Но, видимо, раз и навсегда решив про себя, что у нее больше не будет секретов от друга, выдохнула:
- Гарри, я была в тот вечер у Дамблдора...

Гарри поднял на нее изумленный взгляд, но промолчал, решив про себя, что вопросы ни к чему. Она сама все расскажет.
Гермионе понадобилось полминуты, чтобы собраться духом:
- Я помчалась в кабинет Дамблдора, как только увидела, что ты еле стоишь на ногах, попросив Рона присмотреть за тобой. Но, Гарри, я почти ничего не смогла добиться. Сначала я потратила кучу времени, чтобы подобрать пароль к кабинету директора. Я, наверное, перебрала все сладости мира, но так и не смогла уговорить Горгулью. А потом... Потом дверь открылась, и в проеме показался профессор Снейп. Оказывается, он встречался с директором. В общем, я прямо подошла к нему и потребовала пропустить меня к Дамблдору.

- И он пропустил? - воскликнул Гарри. - Да ты шутишь...

- Еще как пропустил! - не сдавалась Гермиона. - Можно сказать, отвел наверх за руку, непрерывно напоминая по дороге о соблюдении школьных правил, об исключении из школы и прочих радостях жизни. Но меня это мало волновало тогда. Не больше, чем его сарказм в голосе. Какая в принципе разница, каким образом тебе удалось попасть на прием к директору?
Хуже было другое: мне не удалось поговорить с Дамблдором наедине. Снейп остался стоять в дверях, скрестив на груди руки. А Дамблдор приказал говорить при нем, заявив, что он доверяет профессору Снейпу, и у него нет от Снейпа секретов...

Ну, разумеется! Как же можно было обойтись без доверия к профессору Снейпу!
Гарри снова невесело усмехнулся про себя. Сейчас, когда он знал об истинной роли Северуса Снейпа в его жизни, о любви Снейпа к его матери, об отношениях с его отцом, он с ужасом признавался себе, что понимает этого странного человека еще меньше, чем тогда, в пятнадцать лет. Тогда была просто ненависть, тут и понимать было особо нечего. Но какой бы сволочью в глазах Снейпа не был Джеймс Поттер, он был мертв к тому времени уже без малого полтора десятка лет! Гарри просто не мог себе представить, что он может хранить и лелеять свою ненависть на кого-нибудь так долго, и уж тем более на давно погибшего человека. Это, как говорила тетя Петуния, была клиника...

Голос Гермионы оторвал Гарри от воспоминаний о своих родственниках и о своем украденном детстве:
- Собственно, больше и рассказывать не о чем. Дамблдор едва проронил пару слов. Что-то вроде того, что так нужно, моя девочка, и что Гарри сильный, он справится. И выпроводил нас вместе с профессором из кабинета. Снейп прибавил на дорожку в своей излюбленной манере, что он нисколько не сомневался, что мисс Грейнджер кинется защищать своего никчемного дружка... Снял десятка два баллов за нарушение школьных правил... Гарри, я не рассказывала тебе об этом, потому что боялась, что это только еще больше выведет тебя из равновесия. Да меня саму трясло после этого визита к директору.

Гермиона снова замолчала, бесцельно перебирая в руках бумажные прямоугольники, заполненные газетным шрифтом.

- Это еще не все, - осторожно сказала она. - Примерно через три недели, когда стало окончательно ясно, что ты... не справляешься... Это было уже после дня Святого Валентина, то есть после статьи Риты Скитер в "Придире". Я еще раз подошла к Дамблдору и выразила свое сомнение в правильности методов обучения профессора Снейпа. Получила в ответ то же самое, что и раньше: все нормально, просто после урока защита Гарри ослаблена. Но это обязательно пройдет, по мере того, как ты будешь овладевать оклюменцией. Тебе просто надо больше стараться.

Вдруг Гермиона вскочила на ноги, и заговорила с особенным волнением:
- Только вот получается, что ты старался! Ты ведь добросовестно делал то, что хотел от тебя Снейп. Ты очищал свое сознание перед сном, но это только усиливало твою связь с Темным Лордом...

Гарри устало посмотрел на девушку. Что тут можно было возразить? Справедливости ради надо было отметить, что ему следовало бы стараться усерднее, но сейчас речь была не о его прилежании. Факт оставался фактом - чем больше он выполнял рекомендации Снейпа по очистке сознания от эмоций, тем больше усиливалась его связь с Волан-де-Мортом. На них с Темным Лордом не распространялись обычные законы. Потому что для обычной легилименции необходим был зрительный контакт, а он, Гарри, связан со своим врагом через частицу его души, живущей в его душе...

Почувствовав, как по телу вновь разливается отчаяние от осознания горькой правды, а к горлу подступает огромный комок, Гарри все же смог собрать силы и проговорил:
- Снейп не знал, что... Гермиона, ты знаешь, что я имею в виду... Дамблдор ведь сказал ему об этом уже почти перед самой смертью. А до того Снейп, как и я, мог слышать от Дамблдора только одну версию: заклятие, которое не смогло меня убить, создало некую связь между нами. Правда, до уроков оклюменции я улавливал эмоции Темного Лорда только во сне, когда мозг наиболее ослаблен и уязвим, а после все стало значительно хуже. И если честно, то здесь даже упражнения по очистке сознания от эмоций почти ни при чем. После первого урока я еще не успел приступить к ним, а уже поймал ярость Волан-де-Морта. Ну и... В общем, Гермиона, я не очень старался...

Теперь уже Гермиона подняла на него удивленный взор. Гарри понял, что она ждет от него объяснений.
- Понимаешь, мне никто не объяснил, почему я должен закрывать свое сознание. Мне казалось, что это очень полезно - знать, что делает Сама-Знаешь-Кто. Ведь если бы не мой сон-видение накануне Рождества, то мистер Уизли был бы мертв. Все, что я услышал от Дамблдора, так это милое напутствие перед его исчезновением: обязательно тренируйся каждый вечер перед сном, скоро ты поймешь, зачем это нужно. Только вот понял я это, к сожалению, когда стало уже слишком поздно. Сириус уже упал за Арку Смерти. Господи, если бы Дамблдор хотя бы намекнул о возможности посылать ложные видения! Увидев Сириуса в Отделе Тайн, я ведь все принял за чистую правду... А по поводу ежевечерних тренировок: Гермиона, мне ведь еще нужно было как-то готовиться к экзаменам. Как тут освобождать сознание от мыслей, если мозги переполнены историческими датами, рецептами зелий, формулами по трансфигурации. Я старался, как мог. Но я очень сильно сомневаюсь, что сам Снейп изучал оклюменцию параллельно со сдачей СОВ. Если честно, до сих пор удивляюсь, как мне удалось тогда получить более-менее приличные оценки. Я почти перестал спать по ночам.

Гермиона глубоко вздохнула, как бы соглашаясь со словами друга. Гарри тоже вздохнул, еще и еще раз прокручивая в голове все сказанное. Получалась интересная картинка: Снейп не знал об истинной природе связи между Избранным и Волан-де-Мортом, Гарри кое-как выполнял рекомендации Снейпа, нисколько не подозревая об опасности, а Дамблдор все это время молчал...

Господи, если бы уроки оклюменции вел не Снейп! Ну, хоть кто-нибудь другой. Может быть, в присутствии другого учителя Гарри лучше удавалось бы очищать свой разум от эмоций. По крайней мере, его не топила бы такая волна ненависти в ответ на ехидные замечания Снейпа по поводу своей никчемности. Интересно, а этот непревзойденный оклюмент узнал от своих коллег по службе у Темного Лорда, что тогда, на кладбище, он, Гарри, сбросил "Империус» Волан-де-Морта в считанные минуты? А после смерти Добби Гарри впервые почувствовал, что может удерживать боль в шраме на расстоянии и закрывать свои мысли. Только ему для этого понадобились те самые эмоции, которые он так тщательно изгонял из своей головы по рекомендациям Снейпа.

- Гарри, не казни себя, - тихо прошептала Гермиона. - Судя по всему, сам великий волшебник Сам-Знаешь-Кто не в состоянии полностью контролировать себя. Он отгородился от тебя при помощи оклюменции, испытав во время попытки ментально атаковать тебя после смерти Сириуса невиданную доселе боль. Но и он не может, судя по всему, закрыть свое сознание полностью. Иначе бы ты не попадал в его разум. Ведь так? Только я одного не понимаю: если ваша связь, как говорит Дамблдор, осуществляется через... ошметок души Темного Лорда, то, при чем здесь оклюменция? Оклюменция - это защита сознания, ума, мыслей, мозга. А душа - это нечто другое...

- В случае со мной и Темным Лордом - это одно и то же, - медленно повторил Гарри слова Дамблдора, услышанные в Думосбросе.

Замечание Гарри подействовало на Гермиону, как красная тряпка на быка. Она снова вскочила, как ужаленная и закричала:
- Тебя послушать, так вы с Сам-Знаешь-Кем просто два сапога пара! Все-то у вас не так, как у людей...

- Тише, - остановил ее Гарри, - нас могут услышать.

- Не услышат, - отрезала Гермиона. - Я давным-давно наложила заглушающие чары. А вот Дамблдору, если он такой умный и все-то про вас с Сам-Знаешь-Кем знал, следовало бы поумнее организовать твое обучение. Или, на худой конец, поручить Тонкс или Грюму научить тебя делать говорящего патронуса. Я чуть язык от удивления не проглотила, когда Скримджер меня спросил, не обсуждала ли я с Дамблдором шифры или иные средства передачи секретных сообщений. Да я даже понятия не имела, что у магов существует нечто подобное.

- Гермиона, - тихо обратился Гарри к подруге, пытаясь остановить ее красноречие. - Я даже про подаренное Сириусом зеркальце забыл... Я даже не развернул подарок крестного...

Но на Гермиону его слова произвели совершенно обратный эффект. Она еще больше распалилась:
- Вот-вот, и я о том же! Один человек может что-то забыть. Но когда склерозом начинают страдать все подряд... Ты связывался с Сириусом и Люпином через камин. И ни у того, ни у другого не возникло ни единой мысли о том, что можно спокойно поговорить через сквозные зеркала! Ну ладно, сразу не сообразили... Но потом! Гарри, месяц прошел после этого разговора. Это все равно, как если бы маглы забыли о существовании телефонной связи. Люпин знал о том, что Сириус подарил тебе зеркальце. Он-то его и обнаружил в доме среди всего тамошнего хлама. В общем, я уточнила это у него, когда летом он приезжал в Нору. И тоже забыл...

Гермиона снова замолчала, тяжело опустившись рядом с Гарри на свободный складной стульчик.
- Что интересно, - неуверенно призналась она, - я никогда не пыталась найти никакую литературу по защите разума в библиотеке. Я даже не искала. У меня ни разу не возникло такой мысли. Когда ты выудил в кабинете Дамблдора пару книг с полки, я была просто... Одним словом, Гарри, я только тогда ВПЕРВЫЕ подумала, что ведь об этом можно было просто прочитать. Я имею в виду способы защиты сознания.

Гарри смотрел на нее так, словно она делала громкое заявление перед прокурором и давала свидетельские показания. Он ведь тоже ни разу не подумал о книгах. Но он - это он, а Гермиона - совсем другое дело. Не было еще случая, чтобы она не искала в библиотеке Хогвартса ответа на свои и чужие вопросы. Касалось ли это новых заклинаний, личности таинственного Тома Реддла, Тайной комнаты и василиска, загадочного владельца учебника зелий и даже крестражей. Оказывается, книги в Хогвартсе были даже о крестражах, а ведь это была по-настоящему черная магия.

- Гермиона, я сейчас, в принципе, умею закрывать свой разум от Темного Лорда. То есть я точно знаю, как именно мне следует это делать. Он пытался овладеть мной, когда мы с тобой прятались в коридоре, но не смог. Я снова вытолкал его из своей головы, потому что думал только о тебе и о Добби. Знаешь, когда твоя душа обливается кровью, Сама-Знаешь-Кто просто не может находиться рядом, - проговорил Гарри и даже улыбнулся своим словам. - Так что если я почувствую, что он хочет залезть в мои мозги, я вспомню о тебе.

- А когда мы жили в "Ракушке", ты соединялся с Сам-Знаешь-Кем? - зачем-то уточнила Гермиона.
- Честно говоря, только один раз. Когда он наказывал обитателей поместья Малфоев и забирал из гробницы Дамблдора Бузинную палочку. Больше шрам практически не болел. А вот сейчас стоит только схватиться за Бузинную палочку, как мы с моим закадычным врагом снова вместе. Ну, я тебе объяснял уже, - глубоко вздохнув, добавил Гарри.

- А ты пытался заглянуть тогда, в "Ракушке", в его мысли? - настойчиво допытывалась Гермиона. - Гарри, я прошу тебя: ответь честно. Это может быть очень важно.

- Если только пару раз. Но, как говорят в таких случаях маглы, изображение в телеприемнике опять пропало. Что толку было сидеть и пытаться увидеть лишь бледные тени, если все мысли были заняты пресловутой Бузинной палочкой, предстоящим ограблением банка, отработкой Дезиллюминационного заклинания. Но даже если сравнивать силу того изображения, которое я наблюдал в "Ракушке" с тем, что я видел сейчас, то это две большие разницы. Я имею в виду тот момент, когда Сам-Знаешь-Кто находился в Хогвартсе. В "Ракушке" я хотя бы не терял сознания, и меня не выворачивало наизнанку. А здесь это было нечто похожее на полное слияние разума.

Гарри достал из внутреннего кармана обе свои волшебные палочки. У него уже мелькнула один раз догадка, что они каким-то образом принимают участие в его контактах с Волан-де-Мортом. Хотя, про Бузинную палочку все было более-менее ясно. Она просто помогала выводить Лорда из себя. А вот палочка с пером феникса задавала куда больше вопросов.

Дамблдор сказал, что в ту ночь, на кладбище, эта палочка впитала часть силы и свойств палочки Волан-де-Морта. И даже сейчас, здесь Гарри почувствовал, как у него участились удары сердца не от догадки, а от знания того, что в его палочке появилась как бы крошечная частица самого Волан-де-Морта. Потому во время следующей встречи она узнала своего смертельного врага и выпалила в него волшебством необычайной силы, против которого была бессильна деревяшка Малфоя.

Так может быть здесь и лежит ответ на вопрос: почему резко ухудшилось качество видений после утраты палочки с пером феникса?

Гермиона, - тихо позвал Гарри свою подругу. - Помнишь о том, как моя палочка с пером феникса разрушила палочку Малфоя в руках Лорда? Так вот, Дамблдор сказал, что в ней была заключена сила смертоносных умений Сама-Знаешь-Кого, и даже почти что частица его самого. Неужели это каким-то образом связывает нас двоих: меня и Лорда. Но не может же и в волшебной палочке находится частица его души?

Гермиона подняла голову и недоуменно посмотрела на друга.
- Гарри, уж что-что, но душа к умениям волшебника и его палочки точно не имеет отношения. Если бы имела, то от магической силы Темного Лорда осталось бы, как говориться, «чуть-чуть да маленько». Точнее, одна седьмая часть, что, как мы знаем, весьма далеко от истины. Палочка связана с мыслями и эмоциями волшебника, особенно это заметно при невербальных заклинаниях. А в более сложных заклинаниях их сила прямо зависит от силы твоих эмоций. Так что в твоей палочке с пером феникса, которую ты сейчас держишь в руках, могут быть заключены эмоции Темного Лорда и его знания, - Гермиона остановилась, а потом как будто бы что-то вспомнила из давнего разговора. - Мне кажется, ты забыл упомянуть про силу твоей невероятной отваги. Но ты же не вкладывал в палочку свою душу.

От разумных слов Гермионы у Гарри отлегло от сердца: хотя бы его любимая палочка с пером феникса была вне подозрений. Слишком уж часто в последнее время частицы души Того-Самого попадались под руку.

- Но вот чего я точно не понимаю, - вдруг воскликнула Гермиона, - так это того, какое отношение к твоей связи с Сам-Знаешь-Кем имеют умения твоей волшебной палочки? Если связь у вас, как утверждал Дамблдор, осуществляется через частицу души Темного Лорда. Да вы друг с другом, по-моему, должны быть всегда и везде на прямой связи. Вне зависимости от наличия или использования каких-либо волшебных палочек. Помнишь змею в Годриковой Впадине? Что-то я не видела, чтобы Нагайна колдовала волшебной палочкой. И у Батильды палочки не было. А связаться они, я имею в виду змею и ее хозяина смогли очень уверенно, и не просто так просмотрели кадры в прямом эфире, но и передали друг другу информацию. До чего вам с Темным Лордом, насколько мне известно, далековато. Или я чего-то не знаю? Вы же не разговаривали друг с другом мысленно?

Гарри отрицательно помотал головой. Действительно, они никогда не переговаривались с Волан-де-Мортом по прямой связи. Только видения, качество которых, как выяснилось, зависели от умений палочки с пером феникса. Впрочем, этот факт стоило проверить, и организовать проверку было делом несложным. Достаточно было просто, оказавшись подальше от своей палочки, попытаться связаться с Темным Лордом. Если изображение снова разладится, то искомый ответ на вопрос будет получен. Если картинка будет по-прежнему четкой, то, значит, палочка здесь не при чем, и, только наличие в его душе паразита позволяет ему видеть глазами Волан-де-Морта.

Гарри попытался представить себе, каким же образом их связь с Волан-де-Мортом осуществляется через частицу его души в своей душе, и... не смог. Допустим, что, когда Темный Лорд в ярости, у него наступает такое сильное душевное волнение, что ошметок этой самой души в душе Гарри начинает это волнение улавливать и передает в мысли Гарри. Короче, шпионит. Но тогда тем более он должен передавать информацию о нем, Гарри, своему основному хозяину. А ведь этого никогда не наблюдалось, и в этом Гарри мог себя не обманывать.

Конечно, Волан-де-Морт догадался об их связи после нападения змеи на Артура Уизли, но ведь это было не так уж сложно. Слишком быстро нашли мистера Уизли после укуса змеи, и слишком много лишних людей знало об этом случае. Наземникус, Кикимер, портреты в Министерстве, Снейп, наконец. Потому что представить себе, что Темный Лорд не допросил своего агента в Хогвартсе в связи с архибыстрым обнаружением жертвы змеиного укуса посреди ночи в пустынном коридоре, было совершенно невозможно. А Снейп просто обязан был что-то отвечать, и его слова никак не должны были расходиться с показаниями Кикимера, который как раз тогда, как назло, исчез из дома. А уж в самом Министерстве у Волан-де-Морта своих людей всегда хватало.

С другой стороны, Волан-де-Морт не заметил даже, как был уничтожен перстень Мраксов и медальон Слизерина. Не почувствовал. А уж о своем нечаянном крестраже в Мальчике-Который-Выжил даже не догадывался. Может быть, поэтому оставался глух к своим ощущениям.

Все эти размышления совершенно запутали мозги. Гарри вдруг впервые захотелось еще раз подержать в руке какой-нибудь крестраж Волан-де-Морта, чтобы понять свои ощущения и сравнить их с чувствами той же Гермионы, например. Ну да, он чувствовал, что внутри медальона сидит какая-то тварь, и можно было, сжав медальон в кулаке, почувствовать биение, похожее на пульс. Но ведь и Рон, и Гермиона чувствовали то же самое, и здесь он ничуть не отличался от них.

Начав перебирать в памяти все крестражи Волан-де-Морта, Гарри вдруг ясно увидел, что все они, так или иначе прошли через его руки. Он общался с дневником Реддла, напяливал на чей-то бюст диадему Кандиды, так же, как и все, пытался открыть медальон, обнаруженный в доме Сириуса, держал в руках золотую чашу. Исключением был только перстень. Его Гарри увидел, когда он уже не был крестражем. И он никогда ничего не чувствовал. Его шрам ни разу не кольнуло. Даже со змеей в Годриковой Впадине в образе старухи Батильды он общался, ничуть не усомнившись, что это Батильда. Он не распознал в ней змеи, пока она не выползла из ее шеи. А это означало, что он не чувствовал частицу души Волан-де-Морта в змее.

Гарри попробовал собрать воедино все осколки своей памяти, чтобы сосредоточиться на посещении Годриковой Впадины. То, что случилось там, всегда приводило Гарри в отчаяние, и только сейчас, после возвращения любимой палочки, Гарри мог спокойно вспоминать об этом страшном визите в дом Батильды Бэгшот, который чуть не унес их с Гермионой жизни.

Постепенно в памяти восстановился запах пыли, немытого тряпья и еще худший запах протухшего мяса. И вдруг сердце Гарри пропустило один удар. Он вдруг увидел, как медальон Слизерина ожил у него на груди. Как то, что скрывалось в нем, забилось о стенки медальона с такой силой, что приподнялся свитер. Что же он тогда думал? Да, он тогда был уверен, что тварь, скрывающаяся в медальоне, почувствовала опасность. Но ведь никакой опасности для крестража не было, опасность была для них с Гермионой... Так почему же ожил медальон? Почувствовал родственную душу в старухе Батильде? Распознал, что под личиной старухи скрывается змея?

Так, может быть, крестраж-медальон знал о том, что змея - это еще один крестраж? Но ведь частица души была вложена Волан-де-Мортом в медальон гораздо раньше, чем в Нагайну. Раньше, как минимум, на полтора десятка лет. Ведь тот юноша из дневника Тома знал о похождениях Волан-де-Морта только из общения со своими невольными собеседниками. А, с другой стороны, медальон тоже многое от них узнал. Он висел у каждого из них на шее, и впитывал в себя все их разговоры, мысли и планы.

И все равно получалось, что медальон узнал родственную частицу в старухе, даже не зная наверняка, что в ее мертвом теле скрывается змея. Он, Гарри, об этом не догадался. Тот кусок души, который достался ему от Волан-де-Морта, хранил молчание... Но почему? Служил своему истинному хозяину, скрывая правду от Гарри. Но зачем тогда выдавал ему планы Волан-де-Морта?

Невольно Гарри поймал себя на мысли, что он рассуждает об ошметке души красноглазого, сидящем в нем самом, как о живом существе, как о паразите, который случайно попал в него и от него никак не избавиться. И что самое странное, этот паразит работает поочередно, то на Гарри, то на Волан-де-Морта. А это уже походило на фантастику, на запутанный сюжет из какого-нибудь магловского фильма. Когда все ищут преступника, а преступником оказывается приведение давно умершего человека.

Так или иначе, но кроме возможности заглядывать в мысли Волан-де-Морта и говорить на парселтанге, Гарри не чувствовал в своей душе этого паразита. И если Оборотное зелье показывало сущность души человека, то не было в его душе ничего темного. Хотя, откуда тогда взялся уродливый младенец на станции Кинг-Кросс?

Гарри поднял глаза на Гермиону, думая поделиться с ней своими последними размышлениями. Но по тому, как она вся съежилась и сжалась в комочек, понял, что девушка продрогла от холода. Тогда он решительно предложил ей пойти погреться в палатку и отдохнуть.

- Сменишь меня ближе к утру, - напомнил девушке Гарри перед тем, как она скрылась за дверью палатки. - И пожалуйста, постарайся немного поспать. И еще, Гермиона, одолжи мне, пожалуйста, одну из твоих волшебных палочек на пару дней. Я хочу кое-что проверить, а для этого мне нужно оставить на время в покое обе свои палочки.

Гермиона внимательно на него посмотрела, понимающе кивнула и ненадолго исчезла. А спустя минуту Гарри почувствовал, что кто-то накинул на его плечи защитный плащ.
- Так будет теплее, - сказала девушка и протянула ему еще пару перчаток вместе со своей волшебной палочкой.

Девушка ушла, оставив Гарри одного, а он зажег волшебную палочку Гермионы и начал перебирать газетные вырезки, в которых рассказывалось о таинственных убийствах, совершенных полвека назад в доме Реддлов.