Поклонники лепесткообразных топоров 8 глава

Если же лоа, вселившийся в неофита, оказывается «буйным», враждебным, о чем свидетельствует беспокой­ное поведение посвященного — судороги, вопли, прыжки и т. п., то унган такого лоа «загоняет в сосуд», который закапывает в землю с тем, чтобы «враждебный лоа» никог­да впредь не нарушал покоя ни посвященного, ни его род­ственников.

А теперь посмотрим, как происходит моление воду­истов. Вот как его описывает в своем романе «Хозяева росы» известный гаитянский прогрессивный писатель Жак Румен.

В селении образуется процессия, направляющаяся в святилище — умфро. Ее возглавляет унган, за ним сле­дуют унси в белых тюрбанах и белых одеждах. У каждого из них в руке зажженный сосновый факел. Далее идут церемониймейстер — ла-плас и знаменосцы, они несут флаги, на которых вышиты кабалистические знаки, симво­лизирующие лоасов. Шествие замыкают барабанщики.

В умфро участники процессии совершают церемонию «целования земли». Они преклоняются перед митаном (центральным столбом), священными барабанами, хозяи-

rom умфро — унганом, расточают церемониальные покло­ны друг перед другом. Их жесты и движения отдаленно напоминают французских аристократов, танцующих мену­эт, которых в свое время копировали рабовладельцы.

Затем унгану подают кувшин с водой. Он его медленно поднимает вверх, поворачиваясь при этом на все четыре сторЪны, и окропляет землю несколькими каплями воды, после чего рисует магический круг, потом выпрямляется и начинает петь, унси вторят ему:

Папа Легба, открой нам загородку, аго, йе! Антибон-Легба, открой нам загородку, чтоб мы могли войти.

Мы войдем, чтобы возблагодарить божество. Папа Легба, владыка трех перекрестков, Владыка трех дорог, владыка трех каналов, Открой нам загородку, чтоб мы могли войти. Мы войдем, чтобы возблагодарить божество.

Когда Легба снисходит на одного из молящихся, унган вновь очерчивает на земле магический круг, водружает в центре его зажженную свечу и обращается к Легба с приветствием.

Указывая на корзину из ивовых прутьев, привязанную к митану, унган говорит Легба:

— Вот сума с едой, она понадобится тебе на обратном
пути. Ничего не забыто: початки жареной кукурузы, обли­
тые патокой и оливковым маслом, солонина, сладкие пи­
роги и ликер, чтобы ты мог утолить жажду.

— Спасибо, — отвечает божество устами своей «лоша­
ди», — спасибо за пищу и питье. Вижу, что засуха ввергла
вас в беду, но это пройдет, это изменится. Путь добра и зла
перекрещивается. Я, Легба, владыка этого перекрестка.
Я сделаю так, что мои сыновья негры выйдут на счастли­
вую дорогу. Они покинут тропу нищеты.

Унган подает знак, и раздается прерывистая дробь ба­рабанов. Разрастаясь, она переходит в оглушающий треск, бушующий в ночи. Общая песнь взвивается ввысь, увле­каемые древним ритмом крестьяне пускаются в пляс. Подогнув колени и раскинув руки, они движениями выра­жают свою мольбу:

Легба, дай увидеть это! Легба, знай, нас двое!

Прислужники унгана кружатся вокруг митана, и белая пена их одеяний смешивается с колышущейся синей вол­ной крестьянских одежд.

Унган встряхивает ритуальной погремушкой. Бараба­ны стихают. В центре магического круга ла-плас рассти­лает белую салфетку и кладет на нее огненно-рыжего петуха, дабы связать все сверхъестественные силы в один узел из крови и перьев.

Унган хватает петуха и потрясает им над головами мо­лящихся. Затем он сильным рывком отрывает ему голову и размахивает туловищем на все четыре стороны.

— Абобо! — поют его помощники.

Унган повторяет свое движение и окропляет землю тремя каплями крови.

«Истекайте кровью, истекайте кровью, истекайте кро­вью», — поют крестьяне.

В неистовом порыве унси пляшут и поют вокруг при­несенной в жертву птицы и, описывая вокруг петуха кру­ги, горстями вырывают из него перья, пока совсем не ощиплют его. Унган развевает перья петуха вокруг стол­ба, вновь очерчивает новый круг и водружает в центре зажженную свечу.

Ощипанный петух, ставший в результате жертвенной смерти «кокло» — божьим петухом, будет сварен без чес­нока и сала и съеден в честь могучего и всесильного Легба...⁶⁶

Важное место в водуистском культе занимают погре­бальные церемонии. Описание одной из таких церемоний погребения Тонтона-Пьера, служителя Ти-Данги, бога ре­бенка, которой руководит унган Буа-д'Орм, мы находим в романе «Деревья-музыканты» Жака Стефена Алексиса.

«Главный жрец вошел в Дом мертвых, завешанный внутри белыми простынями. За ним следовал хор унси, затем шли другие посвященные, принадлежавшие к семей­ству покойного. На полу помещения был приготовлен при­бор Тонтона-Пьера, а рядом расставлены бутылки оршада и ритуальные блюда с маньокой, маисом, плодами иньяма, бататами, мясом, лепешками, леденцами. Сосуд Ти-Данги, перевязанный белой лентой, занимал почетное место по­среди комнаты, а в огромном продолговатом «погребаль­ном котле» блестела переливчатым блеском беловатая жидкость, в которую опущены были две ветки «кружевно­го дерева».

Началось символическое погребение Тонтона-Пьера... Буа-д'Орму предстояло освободить от телесной оболочки «владыку» покойника — лоаса Ти-Данги.

Процессия обошла Дом мертвых. Двое мужчин вынесли в перистиль «погребальный котел», и Буа-д'Орм направил­ся к ограде святилища в сопровождении остальных веру­ющих. Старик нес большую белую скатерть. Чуть слышно шагая, люди двигались вслед за главным жрецом, который шел слегка покачиваясь. Дойдя до деревьев-жертвенни­ков, он опустился на колени и расстелил на земле ска­терть. Родственники покойного выстроились полукругом

Трансе

за оградой. Буа-д'Орм выпрямился... Послышались скорб­ные молящие звуки ритуального гимна.

Буа-д'Орм медленно качал головой, наблюдая за соб­равшимися. По ту сторону дороги рос священный ореш­ник, протягивая тонкие ветви навстречу ночи. Придет ли изумрудная змея, богиня, обитающая в этом чудесном ку­старнике? Явится ли она своим детям? Главный жрец стал взывать к ней:

Аизан, Аизан, приди ко мне!

О Лизан, Аизан, приди к нам!..

В орешнике раздался шорох, среди листвы показалась и тотчас же спряталась треугольная головка. Грянул хор, приветствуя богиню, согласившуюся присутствовать на мистическом погребении Тонтона-Пьера. Клемезина Дье-бальфен впала в транс первая. Она вышла вперед, смор­щенная, еще более согбенная, чем обычно, нетвердо ступая под тяжким бременем лет. Звуки гимна поднялись к са­мым звездам.

— Аго-йе, Ти-Данги!.. — взывал Буа-д'Орм. — Тон­тон-Пьер вырос на нашей земле стройный, как ствол моло­дой пальмы. Он работал в поте лица, Ти-Данги! Он никог­да не боялся нищеты, Ти-Данги! Он трудился, трудился, трудился!.. Мы все знали только нищету и труд, аго-йе!.. Мы отдавали тебе то немногое, что имели, аго-йе! Не поки­дай нас, Ти-Данги!.. Твой служитель умер, Ти-Данги, но все же не покидай нас!.. Приди, выбери того, кта.достоин служить тебе!.. Мы все собрались здесь, выбирай! Ты ну­жен нам, Ти-Данги! Мы не может отпустить тебя, Ти-Данги!

Буа-д'Орм бросился на колени. Как молния, промель­кнуло в листве какое-то животное и упало на белую ска­терть. Подхватив ее, главный жрец тут же связал все че­тыре конца. Хор запел, обращаясь к Ти-Данги:

Явись, Ти-Данги! Прошел день, Пройдет время, Явись, Ти-Данги!

Четверо мужчин взяли скатерть. Подняли ее с глухим стоном, словно это была непосильная тяжесть. Их лица были искажены от натуги. Шествие двинулось в обратный путь...

Войдя в Дом мертвых, носильщики положили скатерть в угол, рядом с прибором. Женщины принялись вытирать большими платками потные лица тех, в кого вселились духи...

По знаку Буа-д'Орма церемониймейстер святилища взял принадлежавший богам сосуд из красной глины и унес его. В перистиле лоасы-охотники выстроились в два ряда, лицом друг к другу. Главный жрец уединился в зале собы — вождя племени. Двое мужчин принялись ветками кружевного дерева взбалтывать воду в большом котле. Толпа отхлынула: этой воде приписывали свойство обес­цвечивать кожу. Все быстрее взмахивая руками, мужчины с силой хлестали по воде. Во тьме ночной раздавались синкопированные звуки песнопений. Барабанщики схва­тили сосуд Ти-Данги; один из них зажал его между коле­нями и принялся стучать по нему железным прутом. Двое других, последовав его примеру, мерно ударяли по стенкам сосуда...

Вдруг раздался глухой звук — амфора разбилась, и наступила тишина. Буа-д'Орм тотчас же вышел из залы собы в блистающей белизной одежде; голова его была по­вязана белым платком, лицо казалось просветленным...

— Сосуд разбился. Скорее в дорогу! Пусть те, кому неведом страх, следуют за мной. Но будьте осторожны! Горе тому, кто оглянется назад!

Барабанщики подобрали осколки глиняной амфоры, разбившейся под ударами железных прутьев. Двое муж­чин взяли «погребальный котел». Процессия двинулась в путь... Люди должны были оставить на перекрестке Не­видимых осколки амфоры и вылить погребальную воду.

Вскоре издали донеслись звуки скорбного гимна веч­ного расставания:

Пробил час,

пришло время!

Пробил час,

пришло время!

Мы разобьем сосуд!

Пробил час,

пришло время!

Простимся с сыном Дагомеи!

Мы разобьем сосуд!

Ритуальные знаки на полу

Оставалось вернуться в святилище и совершить послед­ние тайные обряды, о которых, по преданию, нельзя гово­рить под страхом, что язык нечестивца навсегда прилипнет к гортани. В представлении участников церемонии Тон­тон-Пьер воспарил теперь в райскую обитель праведных, его душа выплыла из вод, в которые она погрузилась в ми­нуту смерти, и превратилась в славящую богов птицу. Ми­стическое погребение было закончено, теперь можно и по­горевать. Тело Тонтона-Пьера положили в гроб и предали земле. Мужество вернулось к крестьянам: ведь все лоасы присутствовали на похоронах. Ти-Данги снова воплотился. Значит боги по-прежнему любят своих детей»⁶⁷.

Колдовство, вера в чары, в силу магических заклинаний составляют основное содержание культа лоасов. Народ ве­рит в существование зомби — живых покойников. Колду­ны якобы обладают умением воскрешать покойников и за­ставлять работать на себя. Зомби легко отличить от дей-

ствительно живых людей — у них глупое выражение лица и говорят они через нос. Колдуны их кормят, но не дают соли. Достаточно съесть им крупинку соли, как к ним воз­вращается сознание. Некоторые, опасаясь, что их умершие близкие могут быть превращены колдунами в зомби, ду­шат труп или отрезают ему голову...

Но больше всего вызывает страх и ужас водуиста дея­тельность тех, кто при помощи колдунов вошел в тайный союз со злыми духами и, запродав им душу, обрел способ­ность безнаказанно совершать преступления. В народе их называют по-разному: зобоп, бизаго, галипот, вланбиндия-гес, вольтижер. Зобопы и им подобные оборотни образуют тайные общества. Одетые в белое, со свечами на голове, они ночью нападают на людей, грабят их, связывают высу­шенными человеческими кишками. Некоторых зобопы по­едают, других умерщвляют и превращают в зомби или в зверей. Зобопы модернизируются: их банды разъезжают на автомобилях...

Этими повериями воспользовался тиран Франсуа Дю­валье, Папа Док для своих сторонников, Папа Гедэ или Барон-Суббота для своих противников. «Изучавший на протяжении всей своей жизни обряды черной магии,— пишет о нем американский журналист Леланд Стоу,— Дювалье стал признанным авторитетом по части языче­ского колдовства, а по некоторым данным также великим жрецом. Обитатели глухих районов убеждены, что он на­делен какой-то сверхъестественной силой... Эта репутация помогает Дювалье удерживать крайне суеверных гаитян в состоянии запуганности и полного повиновения» ⁶⁸.

Дювалье организовал террористическую банду из от­петых головорезов, которых в народе называют тонтон-ма-кутами — оборотнями, привидениями. Вооруженные авто­матами и винтовками, рассказывает о них гаитянский об­щественный деятель Г. Огюст, одетые в балахоны с проре­зями для глаз, тонтон-макуты врываются ночью в дома мирных жителей, избивают и похищают людей, устраива­ют погромы в редакциях и типографиях патриотических газет, творят самосуды на улицах Порт-о-Пренса. Они по­могают сгонять крестьян с земли, подавлять забастовки. Они организуют провокации и убийства. Численность этих отрядов 15 тысяч человек⁶⁹.

По своей жестокости Дювалье превзошел самых крово­жадных богов воду. Этот бесноватый тиран замучил свою

секретаршу, заподозренную в связях с патриотами. Он вскрыл ей вены и выпил стакан ее крови. В его дворце обо­рудована для пыток специальная комната, которую он на­зывает «косметическим кабинетом». Одна из деталей ее «оборудования»— так называемая человековыжималка, гробовидный ящик, утыканный изнутри стилетами.

По приказу тирана изготовлена и широко распростра­няется среди населения фотография, на которой он изобра­жен в парадной форме президента, положив руку на плечо воскресшего Христа. Диктатор сочинил и заставляет своих подданных читать следующую «воскресную молитву»:

«Наш Док, навечно пребывающий в своем дворце, да будет благословенно имя твое ныне живущими и будущими поколениями, да сбудется воля твоя в Порт-о-Пренсе и в его окрестностях. Дай нам сегодня новое Гаити и никог­да не прощай оскорблений врагам родины, которые в злобе своей брызжут ядовитой слюной. Да падут они под тяжестью своих злонамерений: не давай им пощады. Л минь».

Папа Док превратил колдовство в официальную «идео­логию» своего правительства. Он, например, послал сек­ретного эмиссара на могилу Джона Кеннеди, находя­щуюся на Арлингтонском кладбище. Там его посланец на­скреб горсть земли, подобрал увядший цветок, запечатал в бутылочку немного арлингтонского воздуха. Эти «сувени­ры» понадобились Дювалье для магических заклинаний, с помощью которых он надеялся заточить душу Кеннеди в бутылку и подчинить ее своей воле, с тем чтобы оказывать влияние на решения госдепартамента в выгодную для него сторону.

Но как бы ни лютовали мракобес Папа Док и его упы­ри тонтон-макуты, никакая магия, никакое колдовство не спасут их от неизбежного, неотвратимого краха. Много­страдальный народ Гаити поднимается на борьбу за свою свободу и независимость, и рано или поздно он освободит^ ся не только от своих угнетателей, но и от отживших свой век верований и предрассудков.

Кармело Мелон, герой романа «Деревья-музыканты» Жака Стефена Алексиса, говорит старому унгану Буа-д'Ор-му, владыке святилища Ремамбрансы: «Я уже не могу по­коряться и твердить, что господь бог добр, что лоасы — паши отцы, что Ремамбранса будет жить вечно... А если нужно, чтобы старое погибло и рушилось, то что должно

родиться?.. Если святилищу, обрядам и тебе самому суж­дено исчезнуть для того, чтобы возродился наш народ?..»

И как ни горько и ни тяжело старому унгану Буа-д'Ор-му, в душе он вынужден признать, что Кармело Мелон прав. Прощаясь с ним, Буа-д'Орм как бы благословляет его на ратный подвиг во имя счастья его родины: «Иди на­встречу будущему, иди с чистым сердцем и сбереги его в чистоте!..»

Будущее Гаити принадлежит Кармело Мелону, людям труда...

Ямайканцы верят в покоманию

Я

майка, как и многие другие ост­рова в Карибском море, была от­крыта в 1494 г. Колумбом и покорена испанскими завоева­телями. Местных коренных жителей — араваков, которых в момент появления испанцев насчитывалось несколько де­сятков тысяч человек, постигла такая же жестокая участь, как индейцев других островов,— они были истреблены ко­лонизаторами. Им на смену пришли негры-рабы.

В 1655 г. Ямайку захватили англичане. Население ост­рова составляло тогда 3 тысячи человек, из них половина были негры. Англичане использовали Ямайку для враждеб­ных действий против испанских владений в Америке. Ост­ров, вначале превращенный в место ссылки, стал затем ба­зой английских пиратов, действующих в этом районе, а также крупным центром но торговле рабами, которых все в большем количестве использовали на местных плантациях сахарного тростника, кофе, индиго. В начале XIX в. на острове насчитывалось около 300 тысяч негров-рабов, око­ло 20 тысяч свободных негров и мулатов и около 20 тысяч белых поселенцев.

Пожалуй, нигде на Антильских островах рабы не ока­зывали своим эксплуататорам такого энергичного сопротив­ления, как на Ямайке. На острове произошло свыше трид­цати крупных восстаний рабов. Бежавшие от своих хозяев в глубь острова рабы-мароны (или маруны) в течение 150 лет сохраняли свою свободу. Только в конце XVIII в. англичане смогли преодолеть сопротивление маронов. Большинство из них колонизаторы выселили в Канаду, а

затем в Африку. Потомки маронов по сей день живут в западной части острова.

Самое крупное восстание негров произошло в 1865 г., спустя несколько десятилетий после освобождения рабов. Доведенные до отчаяния налоговым гнетом, лишенные да­же жалких клочков земли, эксплуатируемые плантаторами пуще прежнего, негры попытались освободиться от своих угнетателей, но потерпели поражение. Колонизаторы су­рово расправились с восставшими, сотни из них были по­вешены, тысячи подверглись жестоким наказаниям.

Однако борьба ямапканцев за свое освобождение про­должалась. В XX в. она приняла новые, более сознатель­ные формы, ее целью стало достижение экономической и политической независимости. Опасаясь потерять свои по­зиции в Карибском районе, английские колонизаторы пы­тались различными маневрами затянуть предоставление острову независимости. В 1958 г. была создана Вест-Инд­ская федерация, в которую наряду с другими карибскими владениями вошла и Ямайка. Федерация просуществовала всего лишь четыре года. В 1962 г. Ямайка, наконец, доби­лась независимости, хотя и осталась членом Британского содружества наций.

По данным 1964 г., население Ямайки исчислялось в 1728 тысяч человек. По переписи 1960 г., различные этни­ческие и расовые группы в ней были представлены следую­щим образом: африканцы (негры) 76,81%, афроевропейцы (мулаты) 14,51, индийцы (в том числе индомулаты) 3,30, белые. 3,25, китайцы (в том числе мулаты китайского про­исхождения) 1,23, евреи 0,7, сирийцы (в том числе мула­ты сирийского происхождения) 0,10 и прочие 0,03%.

Индийцы и китайцы — потомки законтрактованных ра­бочих, ввезенных на остров в XIX в. после отмены рабства. Только незначительная часть индийцев (19%) — индуисты, большинство христиане; мусульман мало. Почти полови­на китайцев — метисы от смешанных браков. Более 95% китайцев — христиане. Среди сирийцев — около 15% мулатов. Почти все сирийцы — католики. Среди белых кро­ме жителей английского происхождения, сирийцев и евре­ев (последние стали селиться на острове с конца XVI в.) есть потомки ирландских, немецких, португальских и ку­бинских поселенцев.

Как следует из приведенных данных, подавляющее большинство населения — негры. Они составляют основ-

ную массу сельскохозяйственных рабочих, батраков, черно­рабочих, безработных, число которых на острове обычно превышает 100 тысяч. Жизненный уровень негров крайне низок, особенно тяжелы условня жизни городской бедноты.

Английский журналист, посетивший остров, писал в 1961 г. о жизни бедняков в столице острова Кингстоне, в котором проживает около полумиллиона человек: «Тысячи людей живут около моря в грязных, заваленных мусором конурах, построенных из обломков, выброшенных морем на берег. Эти люди целые дни роются в громадных кучах вывозимых сюда отбросов в надежде найти лакомый кусо­чек. Их дома построены из кусков жести, железа, обломков дерева и тряпок»⁷⁰. Эти условия продолжают оставаться такими же и поныне. Тысячи ямайканцев ежегодно поки­дают свой остров и эмигрируют в Англию в поисках луч­шей доли. Там они влачат полуголодное существование, подвергаются расовой дискриминации...

Во что же верят ямайканцы, каким богам поклоняются массы обездоленных негров и мулатов?

По данным переписи 1943 г.,— а они мало в чем изме­нились за последнее двадцатилетие,— религиозная карти­на острова выглядит так: англикане 28,3%, баптисты 25,8, методисты 8,9, пресвитериане 7,5, католики 5,7%.

К перечисленным культам принадлежит 76,2% населе­ния. Остальные 20% относятся к самым разнообразным сектам ревивалистского толка — адвентистам, пятидесят­никам, иеговистам и им подобным*. Особенностью этих сект является активное участие верующего в богослуже­нии, выражающееся в пении религиозных гимнов, публич­ной исповеди и других действиях, с помощью которых ве­рующий доводит себя до экстаза или транса, когда на него «нисходит» бог (или святой), очищающий его от духовной и телесной скверны, говорящий его устами (верующий вы­крикивает нечленораздельные фразы, непонятные слова — глоссолалии) и подающий через него другими средствами различного рода предзнаменования и указания своим по­следователям. Акт вселения, овладевания сверхъестествен­ной силой верующего служит мостом, связывающим эти секты с африканскими культами, в частности с культом воду.

* Ревивализм — протестантское течение, проповедующее рели­гиозное «возрождение» путем усиления религиозности до состоя­ния, переходящего в религиозный экстаз.

могут быть простыми бочками, дно которых обтянуто козьей или другой кожей. Однако из них извлекаются старые африканские ритмы, им-то и повинуются после­дователи покомании.

Английские колонизаторы знали об активном воздей­ствии на негров там-тамов и пытались искоренить упот­ребление барабанов. В этих условиях было трудно со­хранить барабаны из определенного типа дерева и опре­деленной формы. Англичане запрещали барабанный бой после 10 часов вечера. После провозглашения независи­мости власти относятся с большей терпимостью к бара­банной музыке.

Как правило, покоманийские моления происходят в субботу в семь часов вечера или рано утром в воскре­сенье и продолжаются от 3 до 5 часов. Первыми приходят в молитвенную хижину пастырь, его помощники и бара­банщики, которые барабанным боем оповещают «комму­никантов» (так называются члены секты) о начале ре­лигиозной церемонии. Постепенно собираются коммуни­канты — мужчины, женщины и дети. Часть из них ос­тается на дворе у входа в молельню, беседуя между собой на различные темы, часть занимает места в молит­венной хижине. Когда помещение заполняется, в него входит руководитель (в белых штанах и рубашке, с бе­лой повязкой на голове) в сопровождении двух или трех женщин-ассистенток. В задачу последних входит чтение Библии, а также пение гимнов.

Присутствующие стоя приветствуют вошедших. Пас­тырь проходит к помосту и садится на него, а его помощ­ницы — на скамейку в первом ряду. Одна из них по его знаку подходит к столику, сидя за которым произносит краткую проповедь, весьма примитивную по своему со­держанию и форме — о греховности мира. Присутствую­щие возгласами, причитаниями, стонами подкрепляют ар­гументацию проповедницы. Затем ее сменяет руководи­тель, читающий одну из глав Библии, чаще всего из Вет­хого завета. Участники моления его также подбадрива­ют возгласами: «Иисус, спаси нас!», «Гетсамане!» и им подобными.

Вслед за этим руководимые тем же главарем секты присутствующие поют религиозные гимны. Печатных текстов гимнов не существует, да если бы они и сущест­вовали, то большинство из присутствующих, будучи не-

Английский плантатор на Ямайке

грамотными, не смогло бы ими воспользоваться. Поются гимны так: руководитель секты произносит слова гимна, верующие повторяют за ним. Следует перерыв, во время которого одна из помощниц собирает пожертвования. Как правило, сбор дает ничтожную сумму.

Второе отделение начинается с публичной исповеди одного из присутствующих. Исповедующийся подходит к столику и рассказывает, каким он был раньше грешни­ком и как он с божьей помощью исправился. Его исповедь комментирует руководитель. Он пересказывает ее, дра­матизируя отдельные моменты, с тем чтобы вызвать со­чувствие или негодование слушателей.

Служба кончается пением гимнов и коллективным чтением молитв.

Кульминационным моментом религиозной службы в покомании считается церемония посвящения, ибо только посвящаемый удостаивается чести войти в непосредствен­ный контакт с богом, стать его вместилищем, «обрести дух». Посвящаемые являются в молельню в обычной одежде, но с белой или синей повязкой на голове. Скамьи сдвигаются таким образом, что образуют в центре круг, в который становятся посвящаемые. По сигналу руково-

5» 131

дителя они начинают с нарастающей быстротой шаркать ногами и ритмично «хрюкать». Все это продолжается около 45 минут, когда, подогретые хлопками и резкими и пронзительными выкриками присутствующих, посвя­щенные впадают в транс и начинают «говорить на язы­ках» — выкрикивать бессвязные слова и выражения. Во время транса посвящаемый обильно потеет, зрачки его расширяются, он становится нечувствителен к боли. «Их вид,— говорит исследователь, присутствовавший на одной из таких инициации,— производит впечатление, что они находятся в состоянии самогипноза».

В покомании практикуется также обряд хлебопрелом-ления (причащения) и крещения, которому, как и у баптистов, подвергается взрослый последователь культа. Этим обрядам предшествует трехдневный пост. Обряд кре­щения совершается в воскресенье рано утром на берегу миря или у ближайшего ручья.

Чем же привлекает покомания народные низы? По-ви­димому, тем, что это чисто негритянская секта, руково­дители которой выходят из среды самих верующих, что она «дешевая» — принадлежность к ней требует самых не­значительных расходов, что в ней наличествуют африкан­ские элементы. «Для простых людей,— пишет исследова­тель Фернандо Энрикес,— покомания часто представляет почти поэтическое, возвышенное чувство, которое отсут­ствует в их повседневной жизни. Для живущих в нищете крестьян и городских рабочих несколько часов, проведен­ных в молельне, делают их частью могущественного ду­ховного мира, в котором не имеет никакого значения их бедственное материальное состояние» ^п.

Другой весьма характерной для условий Ямайки нег­ритянской сектой является Африканская реформирован­ная церковь, последователи которой называют себя раста-фаритами или сокращенно ристами. Эта секта возникла в 30-х годах этого столетия после провозглашения импе­ратором Эфиопии раса (князя) Тафари Меконнена, при­нявшего после коронования имя Хайле Селасие. Это собы­тие дало повод некоторым негритянским проповедникам утверждать со ссылками на Библию, где упоминается Эфиопия, что настало время освобождения черного чело­века от гнета белого, которое осуществит негус, провозгла­шенный ими Мессией. Нападение Италии на Эфиопию в 1935 г. вызвало большие симпатии к этой стране среди

негритянского населения Ямайки и привлекло многих в секту растафаритов.

Растафариты называют себя эфиопами, отпускают бо­роду, отказываются от сотрудничества с местными влас­тями, уплаты налогов, посещения школ и т. п. Они сто­ронники возвращения негров в Африку, за что в течение многих лет агитировал поселившийся в Соединенных Штатах известный негритянский лидер Маркус Гарвей, ямайканец по рождению. Следует отметить, что после про­возглашения независимости прах Маркуса Гарвея был перевезен из США на Ямайку и торжественно захоронен в Кингстоне.

Растафаристская секта отражает идеи негритянского расизма, исключительности негритянских народов и их превосходства над белыми. Она принадлежит к типу так называемых эфиопских церквей, которые стали возникать в Южной Африке в конце XIX в. и получили некоторое распространение в других районах. Исследователь эфиоп­ских сект Б. Сюндклер отмечает, что их программа «ха­рактеризуется амбивалентностью, двойственностью: с од­ной стороны, она включает лозунг «Африка для африкан­цев» и представляет реакцию против проводимой белыми миссиями политики главенства над африканскими народа­ми; с другой стороны, их церковная организация и интер­претация Библии в большей своей части скопирована, заимствована у миссионерских протестантских церквей, от которых они отпали, хотя и модифицированы на афри­канский лад» ⁷².

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: