 |
Глава 2: Кто же видел, как он умер?
|
|
|
|
Кто убил петуха Робина?
«Я, — ответил воробей.
— Луком и стрелой своей,
Я убил петуха Робина».
Кто же видел, как он умер?
«Я, — тут муха отвечала.
— Глазками сама видала,
Видела я, как он умер».
«Сказки Матушки Гусыни», стишок «Кто убил петуха Робина?»
Мужчина зачарованно смотрел на золотую монету, которую ему дал Инукаши.
— Она настоящая, — прошептал Инукаши, глядя на профиль мужчины с тонким выдающимся вперед подбородком. Он специально понизил голос, чтобы тот звучал как можно более угрожающе.
— Это настоящий золотой… да? — адамово яблоко мужчины дергалось вверх и вниз.
— Смотри сколько влезет. Как ни глянь, а эта монета настоящая.
— Д-да… ты прав, она настоящая.
— Она твоя, — в этот раз Инукаши говорил немного быстрее, будто выталкивая слова на собеседника. У мужчины задрожал подбородок.
— Моя?
— Ага. Твоя. Я дам ее тебе.
— Что? Но… ах… целый золотой, такая куча денег…
— Конечно, я же не говорю, что это просто так. Я не благодетель, чтобы деньги раздавать. Ты получишь ее в качестве платы за работу. Ну как?
— Работы?
Мужчина перевел взгляд с золотого на Инукаши. Его глаза были круглыми, как у напуганного зверька. В них мелькнула тень подозрения.
Вот оно.
Инукаши сжал кулаки.
Это критический момент. Я не дам этому парню времени подумать. Я не позволю подозрениям закрасться в его мысли. Я помашу перед ним золотом и подразню его. Это золото, парень, золото. Не так уж часто оно ему на глаза попадается. Не говоря уже о том, что он жаждет денег, они
нужны ему… хотя я даже не знаю, кто мог бы не жаждать денег, разве что кто-то при смерти.
Надо просто помахать перед носом человека объектом его самых страстных желаний. Надо заманить его хитрыми словами. Так он окажется загнанным в угол и не сможет сбежать. Надо делать это умело и продуманно. Инукаши просто повторял действия Нэдзуми. Он столько раз со мной это проделывал, что прямо тошнит уже.
|
|
|
Хех.
Ему казалось, что он слышит, как усмехается Нэдзуми. Он даже видел его ироничную улыбку.
Видишь, ты можешь делать это так, как я тебя учил. Хороший мальчик. Награду получишь позже.
Заткнись, Нэдзуми. Чтоб ты знал, я это проворачиваю не для того, чтобы тебе помочь. Это ради золотых слитков. Я пересекаю этот опасный мост, чтобы заполучить золотые слитки.
Он потряс головой, чтобы развеять иллюзию.
Засранец, прекрати вот так выскакивать в моей голове.
— Работа… что это значит?
— Работа как работа. Я прошу тебя выполнить поручение. За один золотой.
Инукаши бойко прищелкнул пальцами. Мужчина моргнул. Тень подозрения в его глазах сгустилась.
Мужчину звали Гецуяку. Он работал уборщиком в Исправительном Учреждении. Инукаши был с ним знаком. Уже много времени прошло с тех пор, как Инукаши впервые начал получать порцию отходов и объедков из Учреждения от Гецуяку. Конечно, это была подпольная передача, контрабанда. Примерно раз в три дня, Инукаши получал партию объедков и мусора и передавал Гецуяку соответствующую оплату. Обычно это была пара медяков. Если находилось что-то достойное — серебряная монета.
Но они, наверное, впервые так много разговаривали друг с другом. Обычно они обменивались парой слов вроде: «Вот» — «Спасибо. Ну, твоя плата» — «Верно». Они даже не считали это разговором и никогда не встречались взглядами. Так было всегда.
Гецуяку занимался сбором и уничтожением отходов Исправительного Учреждения, а так же заправлял роботами-уборщиками. Он проводил целый день в одиночестве, управлял машинами, сидя в маленькой комнате, прилегающей к месту сбора мусора и печи для его сжигания.
«Когда я здесь, я молчу целый день. Я никого не вижу, ни с кем не говорю. Здесь действительно одиноко. Иногда я даже не знаю, человек ли я до сих пор или тоже превратился в машину». Однажды — редкий случай — Гецуяку излил на него поток жалоб. Инукаши безучастно отвечал ему. Тяжело, наверное, кивал он, но его мысленные ответы были полны сарказма.
|
|
|
Хватит вести себя, как ребенок.
Комната управления уничтожением объедков и прочего мусора находилась в самой дальней части Исправительного Учреждения. Весь мусор собирался здесь. Машины сортировали его и относили в мусоросжигательную печь; машины устанавливали температуру сожжения и убирали пепел. Почти весь процесс был автоматизирован. Гецуяку оставалось лишь включать машины и следить за ними. Одного человека для этого вполне хватало. Конечно, одиноко, когда не с кем поговорить на работе. И что? Ты не умрешь, если промолчишь целый день.
Попробуй пожить жизнью, в которой ты настолько голоден, что только о еде и можешь думать. Попробуй полизать булыжники на дороге, пытаясь приглушить голод. Одиночество? Это просто роскошная игрушка для людей, которым нет нужды волноваться о том, как набить желудок.
Но Инукаши говорил это только мысленно. Вслух же он изображал жалость, говоря вещи вроде: «Тяжело, наверное». Гецуяку был важным торговым партнером. Ничего хорошего не выйдет, если оказаться у него на плохом счету.
Хотя сортировка, сжигание и чистка печи выполнялись автоматически, этап, предшествующий сортировке, требовал участия человека. Мусор с места сбора надо было перенести на ленту конвейера. Почему-то этот этап не был автоматизирован. Гецуяку должен был сам управлять небольшим краном, чтобы поднять мусор на конвейер. Иногда ему даже приходилось использовать такой устаревший инструмент, как лопата, чтобы собрать все вручную. На этом этапе он быстро отделял от мусора продукты или одежду, которая еще выглядела ноской, и прятал их. Инукаши многое у него покупал: так и работала система. Инукаши продавал свой товар торговцам едой и поношенной одеждой, вполне прилично зарабатывая.
Для Инукаши, необходимость физического труда перед автоматическим процессом стала просто манной небесной. Благодаря этому он оказался в деле.
|
|
|
На рабочем месте Гецуяку не было ни камер наблюдения, ни системы безопасности. В случае чего, Гецуяку должен был сам нажимать на кнопку тревоги в углу панели управления.
«Думается мне, что они не придут на помощь, даже если я ее нажму», — Инукаши вспомнил, как Гецуяку бормотал это себе под нос, глядя на красную кнопку.
Хотя сотрудников Учреждения от главных ворот до их рабочих мест развозили на автобусе, Инукаши слышал, что Гецуяку был единственным, кто передвигался в старом маленьком автомобиле.
— Такое отношение заставляет меня стыдиться себя. Я уже всю гордость растерял.
Это была еще одна из его жалоб. В последнее время Гецуяку начал ныть заметно чаще.
Гордость? Хах, сначала одиночество, а теперь гордость? Так ты вытаскиваешь красивые игрушки одну за другой, чтобы покрасоваться? Блин, мог бы, по крайней мере, говорить о том, что наполнит мой желудок.
Эти замечания, конечно, звучали только в его мыслях.
Его не заботила гордость или одиночество Гецуяку. Важным было то, что только это место было свободно от системы наблюдения, опутавшей своей паутиной все Исправительное Учреждение. Также, только это место было напрямую связано и с Западным Кварталом, и с Номером 6 без всяких барьеров. Инукаши прекрасно понимал, почему Нэдзуми обратил свой взор сюда. Но попасть отсюда в Исправительное Учреждение было невозможно. Проход, ведущий в основное здание, был заблокирован двойными дверями, устроенными так, что со стороны Гецуяку их было невозможно открыть.
Кто бы ни конструировал основное здание, он превратил его в подобие подземелья, где и вторжение, и побег были невероятно сложными; наверное, этот парень столько жизненных сил вложил в работу, что на систему утилизации его уже не хватило. Или, возможно, он просто не подумал о людях, занимающихся мусором. Даже в Бюро Безопасности, которое управляло Исправительным Учреждением, навряд ли кого-то из чиновников заботили условия труда Гецуяку. Если во время работы случится несчастный случай, и Гецуяку получит опасную для жизни травму, не было даже и одной тысячной шанса, что двери Учреждения откроются, и ему доставят лекарства. Двери останутся закрытыми, Гецуяку бросят умирать.
|
|
|
Странно, если подумать.
Даже по их короткой беседе Инукаши видел, что Гецуяку — честный и добродушный человек. Но и у Гецуяку во взгляде порой мелькала искорка презрения или превосходства, когда он смотрел на Инукаши — жителя Западного Квартала.
Я все равно выше его.
Я могу есть досыта.
Я не замерзну до смерти зимой.
Я гражданин Номера 6.
Поэтому я выше.
Забавная история.
Люди делили других людей на классы. Те, на кого смотрели сверху вниз и третировали, поворачивались и сами смотрели свысока и третировали других. Это не общественное устройство сделало их такими; люди сами, по собственной воле установили такой порядок в своих сердцах.
Гецуяку, к которому высшие классы Номера 6 относились хуже, чем к машине, который ныл и даже жаловался из-за этого, демонстрировал превосходство над Инукаши, ибо тот жил в закоулке Западного Квартала. Он снисходил до него.
Забавная история. И странная.
Иногда Инукаши казалось, что люди — еще более глупые животные, чем собаки. У собак тоже имелся общественный порядок, но построен он был на их силе. Собаки не делили себя на ранги в зависимости от родословной, состояния шерсти или места рождения.
Людей совсем не тревожило, что они делают то, чем даже собаки не занимаются. Люди такие глупые…
Мы все одинаковые.
Ему неожиданно вспомнился голос. Он ясно звенел глубоко у него в ушах. Это не был Нэдзуми. Голос Нэдзуми тоже был четким, но не таким мягким.
Сион…
Странный избалованный мальчик с белыми волосами. Не говоря уже о том, что он — разыскиваемый преступник в бегах. Особо опасный преступник. Нельзя просто проснуться однажды и решить им стать. Вгоняет в дрожь, честно. Но, с другой стороны, он оказался болваном с большой буквы «Б»… это сбивает с толку. Он просто чудик.
Но однажды он сказал это.
Они такие же люди, как мы, Инукаши.
А затем я спросил его.
Ты и я — одинаковые?
Ага.
А жители Номера 6 — такие же люди, как мы? Ответ прозвучал ясно, без тени сомнения.
Да.
Сион. Он был странным, весьма и весьма.
Эй, Сион. Разве у тебя внутри нет ощущения иерархии? Ты совсем не проводишь линий между группами людей? Неужели ты никогда не испытываешь презрения к другим людям и тебе не становится от этого лучше?
Сион, как люди, неужели мы все равны?
— Что, там… за работа? — спросил его хриплый голос. Инукаши, глубоко погруженному в мысли, понадобилось время, чтобы ответить.
— Э?
— Работа за золотой… что мне надо делать?
— О! Верно.
Он определенно проглотил приманку легче, чем я думал. Наверное, этому старику и правда деньги нужны.
|
|
|
— Прими к сведенью, опасной работой я не занимаюсь, — быстро произнес Гецуяку. — У меня ребенок весной родится. Мне и в будущем надо продолжать работать и прилично зарабатывать. Я при любых обстоятельствах откажусь от работы, опасной для жизни.
Понятно. Ладно, ладно. Не хочешь подвергать себя опасности. Но тебе все равно отчаянно нужны деньги, ты почти на все готов. Понятненько.
Инукаши прищурился и позволил своим губам расплыться в легкой улыбке. Это выражение он позаимствовал у Нэдзуми. Если хочешь заманить кого-то, улыбайся ему так же нежно. По возможности, так красиво, что у человека дыхание перехватит…
Черта с два я смогу это провернуть. Я не актер. Я не могу так легко очаровывать людей, как Нэдзуми.
Он все равно попытался улыбнуться. А потом… что потом, Нэдзуми?
Он ощутил, как скачет его сердце. Оно готово было вырваться из груди. В ушах стучало. Его ладони, сжатые в кулаки, вспотели. Пот тек по спине. В горле пересохло, язык напоминал наждачную бумагу.
Инукаши понял, что нервничает чуть ли не на грани безумия.
Он понял, что должен заманить этого мужчину в ловушку, используя любой доступный ему метод. Любой ценой он должен был заставить его делать то, что нужно Инукаши. Он должен его вынудить. Если он оплошает, путь к отступлению Сиона и Нэдзуми окажется практически перекрытым. Он больше никогда не сможет их увидеть.
Они с самого начала ввязались в рискованную затею. Их шансы на побег из Исправительного Учреждения были меньше одного процента. А эта парочка все равно взялась за дело. Он решил, что им хватило глупости. Всем дуракам дураки. Вполне логично, что дураки погибнут. Они пожнут то, что посеяли.
Знаю, так оно и есть, знаю. Но…
Но я все равно хочу, чтобы они вернулись. Я понимаю, что снова хочу их увидеть. Да, конечно, я и на золотые слитки глаз положил. Гора золота ослепила меня. Но и их я хочу увидеть. Я хочу снова услышать своими ушами сарказм и смех Нэдзуми, неловкую манеру речи Сиона.
«О, ты вернулся».
«Да. Говорил же тебе, что вернусь. Я обещаний на ветер не бросаю».
«Кхем, хватит из себя крутого корчить. Значит, мне теперь опять придется вечно твою болтовню слушать? Блин, не могу дождаться».
«Инукаши, прости, что заставили волноваться».
«Волноваться? Хах, Сион, ты еще не проснулся? Я ни капли не волновался…»
«Ты ведь волновался за нас, да?»
«Идиот».
Такого диалога с ними он жаждал. Он хотел поговорить с ними. Я…Я действительно на полном серьезе молюсь, чтобы эти парни выжили и вернулись назад живыми. Я не стану молиться Богу. Я не буду цепляться за него. Я буду молиться, и просить себя. Я сделаю все, чтобы заставить себя справиться. Я не сдамся… Я буду верить в себя и ребят.
Разве не в этом суть молитвы, Нэдзуми?
Гецуяку увидел улыбку Инукаши и дернул подбородком. Значит, все пошло не так гладко, как у Нэдзуми. Попробуй, догадайся. Наверное, получилось неловко. И это вызвало у Гецуяку тревогу.
Инукаши прочистил горло и поджал губы.
— Здорово же. Поздравляю. Не волнуйся. Я не собираюсь просить о таком идиотизме как жертвовать жизнью в обмен на плату. Это легкая работа. Очень легкая. Но сделать ее можешь только ты. Поэтому она стоит один золотой.
— Легкая, но стоит один золотой, — подозрительно повторил Гецуяку.
— Говорю же, это только тебе по силам. У меня нет выбора, приходится тебя просить, Гецуяку-сан. В самом деле. Только ты это можешь. И я знаю, что у тебя получится.
Лицо Гецуяку слегка расслабилось.
Только ты это можешь.
И я знаю, что у тебя получится.
Надо пощекотать его гордость. Нежно опутать его словами. Это, без сомнения, потешит его побитое и зудящее самоуважение.
— Молю тебя. Работай со мной, Гецуяку-сан.
— Это не так просто… что, говоришь, мне надо сделать?
— Мне надо, чтобы у роботов-уборщиков крыша поехала.
— А?
— Ты ведь и роботами-уборщиками заведуешь, а не только утилизацией мусора?
— А-а… ну, да. Хотя все управление сводится к нажатию кнопки на выключенном роботе. Роботы сами начинают двигаться и приступают к уборке. Мне только раз в месяц их настраивать надо.
— Когда следующая настройка?
— Через неделю.
— А нельзя ее завтра провести?
— Завтра? Завтра Святой Праздник.
— Все верно, не так ли? В Номере 6 выходной день.
— Э-это выходной, а значит, большинства работников не будет… в том числе, и меня.
— У тебя выходного нет, — ответил Инукаши. — Ты сам говорил. Выходных у тебя только три дня в месяц, и даже Святой Праздник в них не входит. Ты как-то жаловался на это.
— Ну… Н-но…
— Это должно быть несложно. Ты скажешь, что заметил какие-то странности в их движениях и провел проверку на неделю раньше. Вот и все.
— Нет, так нельзя…
— Ты можешь это сделать. У тебя должно было быть множество похожих случаев в прошлом.
Сион как-то рассказывал ему: «На самом деле, роботам-уборщикам приходится совершать куда более сложные движения, чем можно подумать. Если они как Иппо и остальные (здесь у Инукаши невольно вырвался вопрос, кто такой Иппо. Его поразило, что это имя робота. Вероятно, так его назвал мертвый коллега Сиона. Он сказал назвать их Иппо, Нихо и Сампо. Один-шаг, Два-шага и Три-шага. Хах, не могу поверить, как простодушен был этот парень. Ему показалось забавным, что этот болван называл роботов по именам с той же любовью, что и мышей), и им надо просто чистить парк, то движения роботам приходится выполнять относительно простые, ибо сортировать мусор не надо. Но они работают в здании, к тому же не в обычном хозяйстве: надо подряд собирать мусор из различных секций. Одних простых движений тут не хватит. Виды мусора и степень его загрязненности зависит от секции, из которой он поступил, так что я уверен, механизмы будут весьма сложными.
«Это значит, роботам необходим тщательный уход. И нельзя пользоваться ими при поломке».
Помнится, это сказал Нэдзуми. А Сион кивнул.
«Судя по моему опыту, я уверен, что у них достаточно проблем. У роботов расстраивается функция сортировки или движения становятся вялыми, или еще чего».
«Понятно».
Тогда Нэдзуми расплылся в своей легкой улыбке и посмотрел на меня. Этот взгляд мне не понравился. Он был многозначительным и немного соблазнительным. Ничего хорошего не выходит, когда он так смотрит. Я быстро прервал зрительный контакт. Хотя было уже поздно.
Тогда я не до конца понял значение этого взгляда. Теперь я знаю.
«Инукаши, это твой шанс блеснуть. Это главная роль. Сыграй хорошо ».
Знаю. Просто смотри, Нэдзуми. Я проверну все так хорошо, что это затмит твою показуху».
— Я слышал, роботы-уборщики часто ломаются. Я прав?
Гецуяку нахмурил брови. Он ответил неохотно: «Ну, это случается не так часто».
— Так как на счет ускорить день проверки, хм? Это вполне обычное явление.
— Ну, то есть… не то, чтобы я не мог, но…
Инукаши пришлось сдерживать себя, чтобы не расхохотаться. Этот парень слишком уж прямолинеен.
Ему показалось забавным, что Гецуяку не может уклониться от прямых ответов, хотя должен настороженно относиться к Инукаши. Но сейчас не время было смеяться, и терять концентрацию тоже не стоило. Инукаши сжал челюсти. Он должен переманить этого мужчину на свою сторону, даже если придется воспользоваться его прямолинейным и честным характером.
— Не то, чтобы ты не мог, значит, ты можешь, да, Гецуяку-сан?
— Устроить проверку раньше строка не… ну, это возможно. Но что значит «крыша у роботов поехала»?
— Вот что. Мне надо, чтобы их немного перестроил, пусть они занимаются противоположными уборке вещами.
— Противоположными?
— Пусть выбрасывают наружу накопленный мусор. И мне надо, чтобы ты добавил в мусор это.
Инукаши достал склянку с небольшой капсулой внутри и показал ему.
— Что это?
— Ничего опасного, можешь расслабиться. Она просто высвобождает запах. Не особо сильный, кстати. Капсула начинает таять при контакте с воздухом. Хотя и очень медленно.
— Зачем мне подсовывать это? Не говоря уж об изрыгании роботами мусора.
— Это розыгрыш». Инукаши пожал плечами и захихикал. Хотя ему это вовсе не казалось смешным. Все его тело покрывал пот. Он был не в настроении смеяться.
Но ему пришлось. Он улыбнулся Гецуяку улыбкой мелкого проказника, замышляющего шутку. Гецуяку не смеялся. По его лицу было видно, что он не поверил словам Инукаши.
Блин, вот тебе и укоренившиеся подозрения. Да он просто трус какой-то.
— Если робот начнет плеваться мусором и испускать запах, начнется суматоха. Я ведь не ошибся, да? — все равно продолжил Инукаши.
Гецуяку кивнул. Его пальцы все еще сжимали золотую монету.
— Насчет суматохи ты не ошибся. Эти парни внутри, не считая заключенных, всегда работают в удобных и чистых комнатах. Они, наверное, и не пачкались никогда. Ага — уверен, они в жизни к мусору не прикасались.
— Правда? Никто не думает о том, насколько важна и тяжела твоя работа. Так почему бы не подшутить над ними. Робот уборщик сходит с ума и начинает всюду разбрасывать мусор. Эти парни поднимут шум и что они сделают в первую очередь?..
— Прикажут мне остановить робота.
— Именно. И ты это сделаешь. Тогда…тогда тебя, наверное, позовут внутрь здания.
— Починить робота? М-м-м, ну, думаю, да.
— И все подчистить. Тебе прикажут убрать разбросанный мусор. Никто больше уборкой не занимается. Тебя вызовут. И их откроют.
— Что?
— Двери. Двери, которые с твоей стороны не открыть, распахнутся для тебя. Ты пройдешь через них со своим старым уборочным оборудованием. В то же время капсула начнет таять и распространять запах. Если она будет таять плохо, наступи на нее слегка. Так будет эффективнее, ага, — пробормотал Инукаши себе под нос. — И, ох, можешь не беспокоиться. Как я и сказал, она пахнет не так уж плохо. Обоняние придет в смятение, но уровень опасности нулевой. Мой нос, наверное, так привык к такому, что даже не заметит. Но этим парням в их тепленьких гнездышках придется тяжело. Суматоха станет еще сильнее. Тогда ты притворишься, что спешно убираешь мусор, и…
А теперь самое главное.
Инукаши понизил голос и зашептал Гецуяку на ухо.
Одно, два слова.
У Гецуяку все тело напряглось. Его рот приоткрылся, показались белые, крепкие на вид зубы.
— Я… Я абсолютно точно не могу этого сделать.
— Почему нет? Это легко. Думаю, лопатой и то сложнее пользоваться.
— А если кто-нибудь узнает? Меня уволят — нет, еще хуже, наверное. Меня арестует Бюро Безопасности и… о, нет, не надо, — простонал он. — От одной мысли я мурашками от страха покрываюсь. Нет, спасибо. Это значит «нет». Иди домой, Инукаши. Это я тебе возвращаю.
Гецуяку кинул ему назад золотую монету. Она была настоящей и тускло блестела. Инукаши скривил губы в улыбке. Ему показалось, что в этот раз она получилась лучше прошлой.
— Возвращаешь, понятно. Материальные блага совсем не искушают?
— Моя жизнь важнее материальных благ.
Инукаши осторожно положил свою загорелую руку на ладонь Гецуяку.
— О-о-о… — у Гецуяку перехватило дыхание. Золотая монета в его руке превратилась в две. — Эй, Инукаши, я не…
— Еще одна, — он положил третью золотую монету на ладонь мужчины. Три золотых. Ну, так как?
— Почему… почему ты… предлагаешь так много…
— Работа, о которой я прошу, того стоит. Если все пройдет хорошо, я дам тебе втрое больше в качестве компенсации.
— Инукаши, что ты замышляешь? Это ведь не просто старый прикол, да? Быть такого не может. И где ты взял столько денег?
— Вопросы здесь неуместны. Это я спрашиваю — берешься или нет? На самом деле, отказаться ты уже не можешь.
— П-почему нет? Я откажусь. Смотри: я не возьму монеты, — упрямо произнес Гецуяку.
— Не получится. Ты продал мне информацию. Забыл уже?
Инукаши облизал верхнюю губу. Она была сухой и шершавой. Сердцебиение в груди успокоилось. Глядя, как кровь отхлынула от лица Гецуяку, Инукаши улыбнулся шире.
Я в порядке. Я спокоен. Я не стану паниковать и портить последний штрих. Я в норме.
— Ты сказал мне на днях, где в Исправительном Учреждении проходит электрическая проводка.
— Это был… ну… это был лишь общий пересказ того, что я знаю.
— Но ты все равно рассказал мне. Нет, ты продал это мне. Кажется, за две серебряных монеты. Ты продал мне информацию о своем рабочем месте за две серебряные монеты. Если это всплывет, тебя ждет нечто похуже увольнения.
— М-мне нужны были деньги! — запротестовал Гецуяку. — У меня жена приболела, надо было ее к врачам сводить.
— Ага. Ты хороший парень, семейный человек. Но, думаешь, начальство устроит такая причина? Я продал информацию за серебряные монеты жителю Западного Квартала, чтобы накормить семью. Простите. Что ребята из Бюро Безопасности сделают, если услышат такое признание? Похлопают по спине со словами: «Тяжело тебе, наверное, пришлось»? Разумеется, нет. Такого никогда не случится, сам знаешь. Даже ты понимаешь свое положение и насколько опасно Бюро Безопасности, верно? О-о-о-о, оно ужасно. От одной мысли о нем мурашками покрываюсь.
Инукаши потер свои голые руки. Лицо Гецуяку стало еще более бесцветным и безжизненным, он походил на грустную карикатуру, нарисованную на листе бумаги.
— Т-ты меня шантажируешь?
— Я просто сказал тебе правду. Бесплатно.
Гецуяку издал сдавленный всхлип. Инукаши слегка потрепал его по плечу.
— Ничего, старик. Никакая опасность тебе не грозит. Я это гарантирую. Подумай вот о чем: до сих пор ты усердно трудился. Ты — законно зарегистрированный горожанин. Кто станет подозревать тебя? Никто. Потому что никто не обращает на тебя внимания. Никто не смотрит за тобой.
— Но камеры наблюдения…
— Если будешь подозрительно дергаться, тебя поймают. Но, если будешь двигаться естественно и не привлекать внимания, обдуришь камеру на раз-два. Машины могут передавать четкую картинку, но они не способны угадать, что у тебя на уме. В любом случае, это не меняет того факта, что одной ногой ты уже в деле.
Инукаши положил золотые обратно на ладонь мужчины и закрыл ее.
— Ты ведь выполнишь для меня работу, да, Гецуяку-сан?
— Ух… только один раз. Только в этот раз.
— Благодарю, — любезно произнес Инукаши. — Значит, завтра. Прямо перед концом своей смены.
— Верно… а ты, правда, отдашь мне остальное золото?
— Вот в чем разница между людьми и собаками. Мы не врем. Если мы дали обещание, мы его выполним.
— Но…эээ?
— Что?
— Ты не слышал детский плач?
— Детский? Я ничего не слышал.
— Готов поклясться, я слышал…
— Может, тебе просто показалось. У тебя ведь скоро малыш родится? Поэтому вой ветра тебе плач ребенка и напомнил. Но, смотри, я прав: когда родится ребенок, тебе еще больше денег потребуется. Ему нужна будет теплая постель и питательное молоко.
Гецуяку шевельнул губами, будто собираясь что-то сказать. Вместо этого, он быстро закрыл дверь аппаратной без единого слова.
Инукаши оказался отрезанным от света, лившегося из комнаты, его окутала тьма. У ног свистел морозный ночной воздух.
Фуф.
Он глубоко вздохнул. Даже в такую холодную погоду все его тело покрывал пот. В плечах чувствовалась тяжесть, вероятно из-за напряженных мышц.
Фуф.
Теперь он специально выдохнул. Когда он снова вдохнул, холодный воздух скользнул глубоко внутрь груди и свернулся там.
Все хорошо прошло? Смог ли я как следует обеспечить им подстраховку?
Не уверен, что получилось.
Гецуяку, этот трусливый и добросердечный человек, будет, вероятно, волноваться. Он может засомневаться. Он, наверное, будет мямлить до последнего момента, не в силах принять решение.
Что мне делать? Что я должен делать? Продолжать? Отменить все? О, что мне делать. Что же мне делать.
Какое решение примет Гецуяку в последний момент? Поведет себя так, как надеется Инукаши? Он не был в этом уверен.
Людские умы напоминают конец тонкой ветки.
Ветер так легко может их раскачать.
Думаю, мне остается только верить.
Не в Гецуяку. Он должен был верить в собственную удачу. Лицо Сиона возникло перед его мысленным взором. И профиль Нэдзуми тоже.
Думаю, мне стоит просто поверить в них.
Он быстро шел сквозь темноту. Возле корзины с объедками шевельнулась тень. Он услышал всхлипы.
— Хватит его до слез доводить, — сказал Инукаши, резко прищелкнув языком. Он скривился. — Что за нянька из тебя? Ухаживай за ним как следует. Хотя бы постарайся, чтобы он так не выл, старик, я тебя умоляю.
— Это мне плакать хочется, — парировал держащий ребенка Рикига, тоже прищелкнув языком. Вероятно, он тоже хмурился. Инукаши в окружавшей мужчину темноте просто не мог разглядеть его лица.
— Смотри, Сионн. Твоя мама вернулась. Здорово же.
— Кого это ты мамой назвал?
— Какая разница? Я-то точно не мама. Вот.
Он протянул Инукаши ребенка, завернутого в мягкое одеяло. Одеяло принес Рикига. Инукаши ощутил тепло и вес мальчика на своих руках. Ребенок показался несколько тяжелее.
Может ли такое быть? Да нет. Показалось, наверное.
Подобранный на развалинах малыш кормился собачьим молоком, размахивал ручками и ножками, часто смеялся и постоянно кричал. У него были большие живые глаза и пухлые щеки.
— Мама.
Малыш протянул ручки к Инукаши. Он выглядел так, будто искал, скучал или просил чего-то.
— Видишь, он зовет тебя Мама, — сказал Рикига. — Он скучал по мамочке.
— Он, наверное, не мог вынести твоего перегара, старик. Оо, вот-вот. Бедняжка. Отстойно, наверное, было, Сионн.
— Ну и?
— Хм?
— Как все прошло?
— Не знаю. Я сделал все, что мог. То, что сказал мне Нэдзуми.
Рикига фыркнул.
— Ив, хах. Какой наглый ублюдок. Его бросили в Исправительное Учреждение, а ему все равно хватает наглости отдавать нам приказы. Да кем он себя возомнил?
— Нэдзуми — это Нэдзуми, старик. Он никем себя не «возомнил». К тому же, их туда не бросали. Они прошли через ворота по собственной воле.
— Врата Ада.
— Эй, старик.
— Что?
— Ты думаешь, они вернутся?
— Когда они прошли сквозь Врата Ада? Невозможно. Для этого нужно чудо.
— Я слышал, творить чудеса довольно просто. Нэдзуми как-то говорил.
— Ив — мошенник. Правды в его словах кот наплакал. Знаешь, Инукаши, я… я правда хочу, чтобы Сион все-таки вернулся.
— А как же Нэдзуми?
— На Ива мне плевать. Я не отказался бы от возможности не лицезреть его физиономию до конца жизни. На самом деле, не видеть его — величайшее счастье для меня. Как минимум, радужные перспективы. Хмпф.
Инукаши мысленно рассмеялся. Рикига был в ужасном настроении. Он находил это забавным. Он знал причину, и это веселило его еще больше.
— Цукиё, — Инукаши понизил голос и позвал мышку по имени. Сион и ей имя дал. Гамлет, Крават, Цукиё… это было странно. Когда он узнал их имена, то начал различать их, хотя раньше для него они были «просто мышами».
Это определенно было странно.
Писк.
Черная мышь вылезла из-под живота такой же черной собаки, вытянувшейся на земле.
— Сообщение для твоего хозяина: «Я сделал то, что ты мне сказал. Завтра вечером все начнется».
Писк.
«Я буду молиться, чтобы ты невредимым достиг своего хозяина, Цукиё».
Писк-писк-писк!
Мышка быстро исчезла в темноте.
— Он знает, где Ив?
— Полагаю, да.
— Он понимает, что ты говоришь?
— Он и тебя, старик, наверное, понимает. Пока ты трезв, он поймет, что ты пытаешься сказать.
— Почему? Он же просто мышь.
— Он не просто мышь. Обычные мыши не понимают человеческую речь. Эти мышки неестественно умны. Они понимают слова и намеренья, которые мы в них вкладываем. Неудивительно, что Нэдзуми так ими дорожит.
— Почему они не относятся к обычным мышам?
— А мне-то почем знать?
— Это микророботы?
— Нет. Абсолютно нормальные живые существа. Просто у них есть интеллект. Сион, знаешь ли, даже читал мышам. Какого-то классика по имени Как-его-там. Готов поспорить, ты никого из классиков раньше не читал, а, старик?
— Классиков по имени Как-его-там я точно не читал, — ответил Рикига с сарказмом. — Так откуда у этих мышей разум?
— Сказал же, не знаю. Это ведь все-таки Нэдзуми. Мне бы не показалось странным, если бы они оказались диковинкой.
— Конечно, это странно. Где Ив взял этих мышей?
— Старикан.
— Что?
— Чего ты так к ним прицепился? Что, пытаешься узнать, сможешь ли маленько заработать с помощью этих мышек?
— Нет, конечно, — сердито произнес Рикига. — Стал бы я что-то делать с мышами Ива. Я бы их и пальцем не тронул, даже если бы у них в зубах золотые монеты были.
Инукаши слабо верилось, что Рикига дал бы уйти мышке с золотой монетой в зубах, но он просто пожал плечами в ответ и ничего не сказал.
Мыши, понимающие человеческую речь…
Одна из этих мышек доставила Инукаши письмо. Оно было от Нэдзуми. Слова были нацарапаны тонкой ручкой.
(Для Инукаши: я приказал отправить это письмо тебе после Охоты. Зная моих мышей, они точно доставят его тебе.)
Письмо начиналось без всяких формальностей и сезонных приветствий и написано было довольно сухо.
Он даже нормальные письма писать не умеет? Или считает меня недостойным приветствия? Если да, то, это грубо.
Тем не менее, письмо от Нэдзуми было неожиданным и необычным, и его взгляд был прикован к посланию даже во время жалоб. Он прочитал и зарычал.
Письмо содержало детальные указания оставшимся в Западном Квартале. Только дочитав послание, Инукаши наконец-то понял весь смысл того многозначительного и соблазнительного взгляда Нэдзуми.
Понятно. Так вот чего ты от меня хочешь. Какое трогательное любовное письмо ты написал.
Этот парень обыкновенная дрянь. Ничего нового.
Он глубоко вдохнул. О должен был решить: смять письмо и притвориться, что никогда его не видел или выполнить указания Нэдзуми.
Короткий миг колебания настал и прошел. Инукаши аккуратно сложил письмо и вздохнул.
Кроме инструкций для Инукаши, там были и детальные приказы для Рикиги. В этом и крылся источник недовольства Рикиги.
— Засранец считает, что может мне приказывать. Проклятье, такое чувство, что мной на расстоянии управляет презренная крыса. Просто бесит.
— Тогда проигнорируешь письмо?
— Я просто не могу этого сделать. На кону жизнь Сиона.
— На кону еще и гора золотых слитков.
— Именно.
Любовь и жадность. Именно эти два состояния лучше всего заставляли людей шевелиться. Судя по количеству жалоб, поступающих от Рикиги, он включился в действие на удивление плавно и эффективно. Он принес микробомбы. Вероятно, он давно уже приготовил их про запас.
Он сказал, что потратил огромное количество денег. Но если он заполучат эти золотые слитки, жертва была небольшой.
И Инукаши, и Рикига выполнили половину приказов Нэдзуми. Теперь оставалась вторая половина. Настал критический момент.
— Мы точно знаем, что Цукиё и остальные на нашей стороне. Разве сейчас этого не достаточно для душевного спокойствия? — озвучил Инукаши свое искреннее мнение. Человек это, собака или маленькая мышь — если он не враг, то это уже повод для благодарности. Инукаши хотелось, чтобы Рикига тревожился из-за этих «странностей» и «загадок» потом, когда они не будут в такой трудной ситуации.
Уже, наверное, лет сто понятно, что Нэдзуми — тот, кого ты просто не можешь раскусить старик.
— Абах, абах, абах, — оживленно пролепетал Сионн.
— Поздравь нас, Сионн, — Инукаши поднял крошечное тело вверх к ночному небу, где сияли звезды. — Отпразднуй за нас. За наше настоящее и будущее.
— Бабхух.
Сионн неожиданно вытянул ручки, завернутые в рваную ткань. Он потянулся вверх, будто указывая на что-то.
— Что?
Инукаши поднял взгляд и увидел золотой город. Святой Город Номер 6, сияющий, разрывающий чернильную тьму.
Крошечные пальцы Сионна указывали точно на золотой свет.
— Это Номер 6. Что такое? Он тебе приглянулся?
Сионн не улыбался. Но он и не плакал. Его глаза с фиолетовой искрой были широко распахнуты, он просто пристально смотрел на Номер 6.
Глава 3: Причина
Когда люди создали государственные посты,
Разве не было причиной этому
Желание избавиться от опасностей
И создать яркий и спокойный мир?
Но народ страдает от невзгод, а чиновники купаются в богатствах.
На всей земле, никто из граждан
Не может излить свое горе.
Потому они и берутся за кисти, доверяя его песне.
Китайская народная песня
Сафу закричала.
Это я?
Почему, почему, почему…
— Сафу, ты проснулась? Доброе утро. Как самочувствие? Ах, вижу, твое когнитивное восприятие вернулось в норму. Прекрасно.
Это я?
Нет, это не я.
Это не я.
— О чем ты говоришь? Смотри. Ты прекрасна. И не просто прекрасна — да, скоро у тебя будет и красота, и сила. И бессмертие. Великолепно, правда?
Нет. Нет.
Помогите.
Верните меня назад.
Сделайте меня той, кем я была.
— Сафу. Тебе нельзя перевозбуждаться. Больно ведь, так? Да, когда твои эмоции на взводе, это вызывает боль. Головные боли. Так что, спокойно. Успокойся. Успокойся и подумай о надлеж
|
|
|
