Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава 64. Основы психологии гиппогрифов




 

18 апреля 1998 года, суббота

Когда-то призрачный юноша, вышедший из дневника, сказал двенадцатилетнему мальчишке Поттеру: «Из всего, что Джинни поведала о тебе, я понял: ты не остановишься ни перед чем, но тайну раскроешь, тем более что нападению подвергся твой друг».

Вот и сейчас Гарри твердо знал, что он не остановится ни перед чем в своем расследовании и, во что бы то ни стало, докопается до истины. Он и раньше всегда шел до конца, пусть даже под дирижерскую палочку Дамблдора. С другой стороны, вряд ли слежка за Малфоем, являвшаяся целиком и полностью инициативой Гарри, каким-то образом входила в планы старика.

Что ж, спасибо мудрому учителю: как-нибудь распутаем и этот клубок. Наверное, сам того не желая, Дамблдор научил мальчика со шрамом, полагаясь главным образом на себя и друзей, находить решения сложных вопросов. Ему ведь, как никому, нужна была твердая уверенность, что Гарри пройдет до конца предначертанный ему путь.

- Ничего невозможного нет, - сказал Гарри, обращаясь к подруге и широко улыбаясь и ей, и своим мыслям, – тем более, рядом с тобой!

Руки, словно по команде, дружно потянулись к девушке, он сделал шаг, и вот уже нет меж ними свободного пространства.

- Если начнем целоваться, то до истины не доберемся, - с улыбкой прошептала Гермиона.

- Не могу не начать, - шепнул в ответ Гарри, обхватывая девушку обеими руками за талию, за плечи и немного жалея о том, что он обычный человек, и его ладони не такие огромные, как у Хагрида. – Так я чувствую себя целым.

Гермиона рассмеялась, освободившись от объятий и отступив полшага назад, лукаво спросила:
- А так?
- Четвертак, - огрызнулся Гарри, снова пригребая к себе Гермиону. – Даже не половинка. Слушай, у меня идея: давай через каждый час по десять минут, а?

- Не надоест? – осведомилась Гермиона с нарочитой озабоченностью.
- Ближайшие девятнадцать лет..., - протянул Гарри, вспоминая странный сон сразу после победы. - Вряд ли! Но потом вполне можно будет увеличить паузы между поцелуями до двух-трех часов.

- Боюсь вас расстроить, мистер Поттер, но... как бы это сказать..., - девушка заметно замялась, конфузливо опустив глаза к полу, но все-таки выдала свое мнение: - Зацикливаться на поцелуях на два десятка лет не очень логично...

- Ничего себе «не логично»! А что же, по-твоему, «логично»? – возмущенно проворчал Гарри, но увидев на лице Гермионы откровенно-насмешливую улыбку, осекся. – Ну да, ты права. Не логично.

Наверное, только одна единственная девушка во всем волшебном мире способна искать логику в поцелуях. Удивительно не то, что ищет, а то, что находит. Некоторые, которые со шрамом, бывает, не находят. То есть, находят, конечно, но не сразу. От того чувствуют себя неполноценными малолетними идиотами.

Собственные мысли позабавили, и Гарри не выдержал, рассмеялся. Подруга, по всей видимости, только этого и ждала от него, чтобы с радостью присоединиться.

- Гермиона, так нельзя, в самом деле, - сказал Гарри, стараясь изобразить недовольство достоверно. – Я просто... просто Гарри, и... я только вчера начал. Еще не привык.

- А хочешь?..

Гермиона не закончила, оборвав фразу на полуслове, и Гарри не понял, что она имеет в виду. Спросить стеснялся. Хочет ли он привыкнуть к близости? Да не дай, Господи! Или речь шла о том, «хочет» ли он? Зверь в животе тихо заскулил, начал медленно перебирать передними лапами, явно готовясь к прыжку, и это заставило Гарри напрячься. Он невольно сделал шаг назад, что, надо сказать, ничуть не прибавило логики к его поведению, и девушка это отметила, нахмурилась.

- Гермиона, так не честно! – выдохнул он, заметив, как на ее лице заиграла нотка озабоченности. – Ты меня...

Он тоже оборвал фразу, не зная, что сказать. Самое меткое слово в данном случае, пожалуй - «развращаешь», но и «провоцируешь» тоже ничего. Однако и то, и другое не спешило слетать с языка, и Гарри был только рад этому. Еще не хватало озвучивать свои неправедные мысли! Он усмехнулся, деловито обошел вокруг девушки, как бы невзначай осматривая ее со всех сторон, зверь в животе одобрительно завилял хвостом.

- В общем, ты пожалеешь, - сурово сказал Гарри, остановившись в шаге от Гермионы и любуясь ее высоким открытым лбом, безупречным, как ему сейчас казалось, овалом лица, лукавыми золотистыми искорками, пляшущими в карих глазах.

- В смысле, если вы вдруг начнете мыслить логично? – спросила Гермиона, озарившись нежной улыбкой.

Вот что она хочет получить от него в ответ на свой «невинный» вопрос, заданный столь целомудренным голосом? Внезапно Гарри стало все равно, что хочет она, он ответит ей так, как сам считает нужным.

- В смысле, если мы вдруг начнем действовать логично! – прорычал Гарри под хвалебный сопроводительный вой своего четвероного мохнатого сожителя.

- А теорию знаете? – поинтересовалась Гермиона, и даже вроде вполне озабоченно.

Выдра, ведьма, чертовка! Что простой скромный парень может ответить на этот чертовски милый вопрос? Сальноволосый мозгошмыг в лохматой верхней голове язвительно шептал: «Попроси снабдить конспектами, Поттер!», тот, который сидел в штанах, самодовольно прищурившись, выдавил: «Инстинкт, мой мальчик, инстинкт, и никаких сомнительных теорий». Зверь в животе просто запрыгал от избытка чувств, заливаясь лаем, живот от смеха скрутило, не в силах это терпеть, юноша, согнувшись пополам, осел на пол.

- Ой, Гарри, прости меня, прости, - прошептала Гермиона, со смехом усаживаясь рядом. Гарри с удовольствием обнял ее за плечи и с нежностью прижал к себе, не медля, закопавшись носом в ее волосы. – Но ты такой смешной...

- Ты тоже ничего, - ответил Гарри. – В смысле, смешная. Как я только раньше этого не замечал? Дурак был, наверное. Да не, наверное, а точно!

Гермиона почему-то глубоко и тяжело вздохнула, но ничего не ответила. Гарри, заметив, что его, не в меру самостоятельные пальцы слишком приблизились к тем самым бугорочкам, от прикосновения к которым разумные существа мужского пола обычно разлетаются на элементарные частицы, поспешил отдернуть руку. Поднялся на ноги сам и помог девушке, усадил за стол и, покопавшись в рюкзаке, выудил два пакетика с заваркой. Хорошо бы немного успокоиться, залить, так сказать, нервное возбуждение.

- Будешь пить чай с корицей? – спросил он у девушки. Она кивнула, Гарри загремел чайником.

От долгой паузы в шаловливом разговоре на кухне постепенно воцарилась деловая атмосфера.

- Ну что ж, - со вздохом констатировал Гарри, прихлебывая ароматный, слегка горьковатый напиток, - десять минут, положенные маленьким радостям жизни, истекли. Вернемся к нашим гиппогрифам?

- Вернемся, - согласилась Гермиона, переходя на деловой тон и о чем-то задумавшись. - По правде говоря, ложь про ранение Клювика далеко не самый удачный способ спрятать концы в воду, - произнесла она несколько минут спустя.

- Что ты имеешь в виду? – спросил Гарри, откровенно не понимая хода мыслей Гермионы. - Да я как раз из-за этого случая со своим живым наследством в виде Кикимера не хотел иметь ровно никаких дел. Злой был на него, короче. В прошлом году, в Хогвартсе, мы немного пообщались, как хозяин с эльфом, но оба остались не в восторге. Так что, если бы не Сама-Знаешь-Чей медальон... Верный способ убрать эльфа от меня подальше, если, конечно, тому есть что скрывать.

- Просто в это трудно поверить, то есть в ранение Клювокрыла, - ответила Гермиона, пожав плечами. Реплику Гарри девочка выслушала с весьма характерным для нее выражением лица, что слегка насторожило.

- Но я-то поверил, - буркнул Гарри в ответ, так и не найдя для себя объяснения ее скепсиса. – И, надо признаться, без лишних вопросов.

- А все потому, что никогда не имел дела с гиппогрифами, - наставительно произнесла Гермиона, поспешив скрыть усмешку за кружкой с чаем.

Ничего себе: не имел дел! Да он, Гарри Поттер, на нем летал. Два раза. И несчетное число раз кланялся по всем правилам, не моргая, не прерывая глазной контакт. При всем том напомнить Гермионе об этом следует более солидно.

- Но профессор Хагрид..., - начал Гарри.

Слушать доказательства, связанные с профессором Хагридом, Гермиона не соизволила, и, в общем-то, к лучшему, потому что реально Гарри не знал, что выдавать дальше. Говорить про «два раза летал» вслух? Глупо. Девочка тоже летала – один раз.

- Гарри, боюсь, что профессор Рубеус сам понятия не имеет об основах психологии гиппогрифов, - с печальным вздохом произнесла Гермиона, совершив очередной глоток чая.

- Основы кого? Психологии чего? – переспросил Гарри, вытаращив глаза и приподняв брови. Кружка с остатками чая опустилась на стол с громким стуком.

- Основы психологии гиппогрифов, - невозмутимо повторила Гермиона. – Об этом очень подробно написано в «Психологии гиппогрифов», а также в трактате «Дичь или хищник? Исследование злобности гиппогрифов» - тоже очень познавательная книга. Даже Рон оторваться не мог...

- Рон такое читал? – перебил задетый за живое Гарри, в душе шевельнулось что-то досадное, смешанное не то с сожалением, не то с недоверием. – Увлеченно и забыв обо всем?

- Нет, нет, - скороговоркой ответила Гермиона. – Ужин в Большом Зале наш друг не пропускал.

- А когда это он успел зачаровать пернатых лошадок? – спросил Гарри уже без особого рвения.

Сколько Гарри не припоминал сейчас разговоры с Роном, хоть убей, не мог вспомнить, чтобы тот хоть раз обмолвился о психологии как таковой, а уж тем более, прямо или косвенно связанной с гиппогрифами. Не считать же, в самом деле, за полноценную психологию однажды оброненную реплику: «Женщины... их так легко расстроить...»? Если гиппогрифов приплюсовать к волшебницам, которых Рон явно умел зачаровывать лучше, чем Гарри (Что, спрашивается, стоит низкорослый лохматый очкарик без шрама на лбу?), то картинка вырисовывается та еще. Малоприятная картинка, без надежды на логическое продолжение поцелуев.

- Когда готовил апелляцию по делу Клювика, - ответила Гермиона, Гарри показалось, что слова подруги чересчур щедро перемешаны с эмоциями. – Он ведь так горевал тогда о своей Коросте, и потому судьба бедного Клювика его волновала необычайно.

Гарри, слушая ее лирическое отступление, внезапно почувствовал, что еще немного – и... Да уже вспотел! И вовсе не из-за печальной судьбы бедного Клювика. Все, что сладилось у него с Гермионой на настоящий момент, вдруг показалось настолько хилым и зыбким, почти нереальным, и вот-вот должно было лопнуть, как мыльный пузырь. В наступившей тишине звон, раздавшийся из-под донышка пустой кружки, поставленной на стол Гермионой, заставил парня вздрогнуть.

- А я что делал? – недоуменно произнес Гарри, удивляясь своему странному высокому голосу, силясь вспомнить, как он мог отстать от друга в столь важном деле. Черт! Он же тогда готовился к заключительному матчу сезона, и вот теперь сидит напротив умной девушки чурбан чурбаном. - Гермиона, я, честное слово...

Сказать было опять нечего. Само собой, когда-нибудь, через десяток лет, Поттер поумнеет, только не надоест ли девушке ждать? Робко и стыдливо потянувшись к Гермионе рукой, Гарри почувствовал немалое облегчение, когда ощутил ее маленькую ладошку под своей. Все-таки она в него еще верит.

- Ладно, - примирительно сказала Гермиона, участливо разглядывая откровенно кислую мину своего друга. – Оставим в покое «Психологию гиппогрифов», вспомним лучше первый урок профессора Рубеуса.

Подруга говорила хорошо поставленным тоном, вселявшим незыблемую уверенность в ее педагогическом таланте. Гарри даже немного струхнул. По крайней мере, в сочетании с полным нолем в «основах психологии» демонстрировать свое невежество еще и в этом вопросе дело крайне нежелательное.

- Гарри Джеймс Поттер, первый вопрос: почему, подходя к гиппогрифу, нужно вежливо поклониться и при этом смотреть зверю прямо в глаза? – похоже, Гермиона начала экзамен.

Только и всего? Ну, это не страшно, это Гарри знает.

- Потому что у гиппогрифов так принято, - ответил он, даже не особо задумываясь. – Называется: «глазной контакт».

Выдав почти научный термин, победно уставился на Гермиону.

- А зачем этот самый «глазной контакт» нужен? – допытывалась Гермиона, не сбавляя оборотов.

- Так ведь иначе к гиппогрифу не подойдешь, - ответил Гарри, и, подражая размеренному басу Хагрида, добавил: - Гиппогриф все делает по своему хотению. Не верит тому, кто часто моргает.

- Гарри, я спрашиваю: зачем этот беспрерывный «глазной контакт» нужен самому гиппогрифу? – не унималась Гермиона, но и голоса не повысила.

Зачем, зачем? Зачем-то, стало быть, нужен. Жаль, профессор Хагрид на этот счет не просветил. Хоть бы эссе какое заставил написать разок, сейчас бы Гарри, глядишь, что-нибудь умное выдал бы про гиппогрифов. Сейчас в памяти оставались только собственные слезящиеся глаза, которые нужно было непременно держать широко открытыми, и таращить, не отводя, в оранжевые глаза Клювокрыла. И это еще до поклона.

И вообще, если бы речь не шла о животном, пусть даже магическом, то можно было бы сравнить этот «глазной контакт» с беспалочковой легилименцией. Один раз он, Гарри, сам погружался в расширяющиеся зрачки Грегоровича. Но нельзя же сравнивать Волан-де-Морта с гиппогрифом! Или можно? Хорошо, рискнем. Гермиона, вроде, добрая сегодня.

- Неужто для того, чтобы убедиться в чистых помыслах того, кто идет к нему на поклон? – осторожно предположил Гарри. Он сам не верил тому, что говорил, и сейчас выжидательно уставился на Гермиону, сидящую напротив него за столом, подперев подбородок кулачками. Что-то она скажет на эту тему? Все-таки гиппогриф – не человек, и даже не кентавр, а животное.

- Предполагают, что так, - с готовностью ответила Гермиона, легонько хлопнув по столу ладошкой, что Гарри расценил, как одобрение. – По крайней мере, подходить к зверю без ритуала – верный способ уйти от него с рассеченной башкой. У него когти на передних ногах как сталь.

- Но ведь Малфой тоже кланялся Клювику по всем правилам, - сказал Гарри задумчиво, стараясь вспомнить злополучный первый урок профессора Хагрида во всех деталях. – Клювокрыл подпустил хорька к себе... Слизеринец стал гладить его клюв, без особого почтения, правда...

- Вот именно! – откликнулась Гермиона. – Без почтения. А потом еще и высказал прямо в глаза Клювокрылу, что тот глупый, огромный, уродливый зверь, что и явилось последней каплей.

- Ничего не понимаю, - ошалело прошептал Гарри, чувствуя, как брови дружно лезут наверх. – То есть, получается, гиппогрифы понимают человеческую речь?

- Об этом надо было у Сириуса спросить, - улыбнувшись, ответила Гермиона. – У них с Клювиком, похоже, была настоящая дружба, может гиппогриф и поделился с ним своими секретами.

- А что пишут на эту тему в трактате «Психология гиппогрифов»? – уточнил Гарри. Как-то трудно было поверить, что до Сириуса никто из волшебников не пытался поболтать по душам ни с одним полузверем-полуптицей.

Гермиона развела руками:
- Предположения и теории, исследования и гипотезы. Одни говорят, что гиппогрифы понимают человеческую речь, другие утверждают, что они улавливают враждебные мысли наподобие вредноскопов. В отличие от тех же русалок, гиппогрифы и фестралы не разговаривают, так что прямо спросить не у кого.

- Но неужели ни один анимаг... не додумался уболтать гиппогрифа?

Мысль о том, что Сириус, возможно, стоял на пороге сенсационного открытия, показалась даже немного забавной, но большей степени досадной.

- Гарри, анимагов всего-то было семь штук в этом столетии. Гиппогриф – он для кого дичь, для кого хищник, но, наверное, только для Хагрида друг и почти домашнее животное - слегка улыбнувшись и пожав плечами, ответила Гермиона. – По крайней мере, составляя апелляцию, мы делали ударение на то, что Клювик внезапно почувствовал враждебные намерения со стороны Малфоя. Ну и... повел себя как обычный гиппогриф.

При упоминании об апелляции в душе что-то нехорошо заерзало, по крайней мере, сейчас как никогда, Гарри готов был признать наличие в ее недрах чего-то инородного. А ведь она даже не назвала имени Рона... И все равно! Апелляцию рыжий друг практически один стряпал, Гарри ему точно не помогал, с квиддичных тренировок приползал тогда чуть живой.

Неужели он ревнует? К Рону? Но ведь это – не хорошо. К какому-никакому Вики – куда ни шло, но ревновать к другу? Глазом не успеешь моргнуть, и начнется знакомая игра в шахматы. И потом, история с Клювиком случилась на третьем курсе, ни у него самого, ни у Рона тогда и мыслей о девчонках не было.

Несколько секунд понадобилось, чтобы понять: это не ревность, это – страх. Совершенно точно: он боится потерять Гермиону, боится, что она покинет его, мага-недоучку, и уйдет к кому-то более умному, более достойному. А ведь и в самом деле, что он представляет собой без шрама на лбу? Со шрамом, правда, тоже дурак дураком.

Не иначе как все эти сомнения и в себе, и в своих способностях разом высыпали на лицо, потому что Гарри, не поднимая головы, почувствовал на себе пристальный взгляд Гермионы.
Он почти выдавил из себя улыбку, силясь скрыть свои отчаянно-плачевные мысли. Напрасно.

- Гарри, ты в чем-то не уверен?

Следует признать, Поттер, что Гермиона ловит тебя на горячем. Она ведь всегда говорит не самую приятную правду таким тихим тоненьким голосом. Что ж, на правду следует говорить правду.

- Не уверен. В себе.

Ну вот, правдивые слова сказаны. Остается ждать реакции Гермионы. А она недолго, но придирчиво смотрит на него и, наконец, выдает:
- Может быть, в своих знаниях?

- Какая разница? – уточняет Поттер.

Гермиона вздыхает с явным облегчением, встает на ноги, а еще через несколько секунд Гарри чувствует на своих плечах ее руки.

- Разница в том, что знания – дело наживное, - тихо шепчет девушка, склоняясь к самому уху.

И – вот чудо! – она его целует. Сама. Первый раз - сама. Гарри не ожидал, но он чувствует на своей щеке ее мягкие, слегка влажные губы, и, Господи, прости неразумного отрока, как ему нужен этот ее непредвиденный поцелуй, этот ее подарок! Парень сам не мог понять, почему столь невинная близость – всего лишь «чмок» в щеку - так важна для него. Не из-за зверя, нет. Этот сурок от неожиданности прикинулся кроликом, встал на задние лапки, присмирел, забился в норку.

Чувство победителя, беззастенчиво кружащее голову вчера, куда-то ушло, и как подсознательно подозревал Гарри, безвозвратно. Странно, год назад он весь месяц, проведенный с рыженькой девочкой, чувствовал себя настоящим мачо, а здесь всего-то на сутки хватило.

Сейчас не было даже ощущения легкого, пьянящего забвения, неотступно сопровождающего их тесную близость всего полчаса назад. Но на краткий миг юноша вдруг ощутил себя и Гермиону чем-то единым и неделимым, сравнить, пожалуй, можно было лишь с тем, как после летних каникул он, возвращаясь к себе домой, в Хогвартс, усталый, но счастливый, опускался на свою кровать под пологом на четырех столбиках.

Сравнение, может, и глупое, но ощущение счастья перепутать невозможно. Не заставляя девушку долго ждать ответной ласки, Гарри поднялся на ноги, повернулся к Гермионе, и, легко коснувшись своими губами ее губ, не заметил, как растворился в них. Разум с легкостью отключился.

- И все-таки, как ты ухитряешься так много знать? – спросил Гарри, когда худо-бедно удалось собрать в одну линию мозгошмыгов, расползающихся по углам от блаженства. – Даже про основы психологии гиппогрифов не забыла.

- Ничего бы не знала, если бы не история с Клювокрылом. Честно, - ответила Гермиона, поправляя растрепавшиеся волосы. – Разлохматил?

- Тебе идет, - чистосердечно заверил Гарри, слегка прищурившись, любуясь ее своенравной каштановой гривой.

- Ну, врешь ведь! – Гермиона вздохнула и, качнув головой, посмотрела на друга неодобрительно.

Это кто, интересно, врет? Он, Гарри, врет? Да, у них с Гермионой, можно сказать, одни и те же проблемы: его вихры и ее грива – все живут своей жизнью, не спрашивая желаний и помыслов своих хозяев. Ему ли ее не понять? И опять накатило уже знакомое, практически непреодолимое желание прикоснуться к девушке, ощутить под своей рукой упругие локоны ее волос и почувствовать себя... избранным. Колебался недолго, шагнул вперед и, подхватив Гермиону на руки, усадил прямо на стол.

- Гарри, что ты делаешь?

В самом деле, сердится или так ворчит, от неожиданности? Лучше отвечать коротко, просто, но емко и по существу.

- Любуюсь. Гермиона, ты – красивая!

- Опять... это самое, сочиняешь? – немного замявшись, промямлила девушка.

Странно, что не сказала уже привычное: «Врешь?» Впрочем, это ее «сочиняешь» отличается немногим, но прогресс, тем не менее, очевиден. Если ей почаще повторять, что она... Елки волшебные, почему он еще вчера утром не сказал девушке, что она – красивая? Идиот! Голосу нужно постараться придать максимум солидности.

- Вру. Гермиона, ты – самая красивая!

Улыбается. Значит, поверила? Поттер, а с комплементами-то у тебя, однако, не густо. Что бы еще такое добавить?

- Гермиона, ты – замечательная. И умница, каких мало. И... ты – самая лучшая! Вот.

- И это все?

Опять это лукавство, эти золотистые искорки в сияющих глазах! Что же она хочет услышать от него? Конечно, он не все сказал. А все сказать и невозможно, на это жизни не хватит. Но можно попробовать произнести главное.

- Гермиона, я тебя... люблю.

Странно как-то сказал. Тихо, без особого восторга, наверное, без восклицательного знака, если бы речь шла о письме. Но искренне, вкладывая всю свою великую душу и сердце, гулко стучащее в груди, в эти четыре заветных слова, которые вчера почему-то показались тупыми и банальными.

Золотистые искорки в карих глазах стали как будто больше, объемнее. Почему? Просто глаза наполнились влагой. Ничего не поделаешь: женщина, легко расстроить.

- Гарри, извини. Не обращай внимания! Это я от счастья...

- Правда? А я-то испугался, болван! Ты больше так меня не пугай. Ладно?

Кивает головой, улыбается, глаза сияют.

- Постараюсь, Гарри. Ты же знаешь: я способная.

- Знаю. Успел оценить.

Робость Гермионы обезоруживает, Гарри замолкает, и какое-то время они молчат, но обоим кажется, что именно сейчас совершается волшебство: магия или просто судьба плетет свою ниточку, незримо соединяя их жизни.

Через достаточно продолжительное время Гермиона, решаясь продолжить разговор, предложила уже намного смелее:
- Может быть, нам стоит вернуться к загадочным гиппогрифам?

- Загадочным? Да все итак ясно, как... правила игры в волшебном спорте, - с неподдельной грустью ответил Гарри. – Эльф не смог бы применить к гиппогрифу никакую враждебную магию, не рискуя мгновенно нарваться на его стальные когти. Магия – это, прежде всего, эмоции, и Клювик бы непременно почувствовал желание нанести ему рану или вред. Церемонию с поклоном и «глазной контакт» он и на площади Гриммо соблюдал четко.

Можно было еще сказать пару слов о Хагриде, как о профессоре, в немалой степени благодаря которому их знания магических животных оказались половинчатыми, но Гарри предпочел промолчать. Какой уж тут профессор с тремя классами магического образования? Хагрид, надо отдать ему должное, старался, как мог, да только о гиппогрифах после первого печального урока речь на занятиях не заходила, о дополнительной литературе тем более не было сказано ни единого слова. Не потому ли Дамблдор рискнул врать так грубо, в расчете на узколобого невежду? Но зачем?

- Гермиона, откровенно не понимаю смысла этой лжи, - произнес Гарри задумчиво, потирая рукой вспотевший лоб. – Допустим, эльф что-то такое знает, о чем мальчик знать не должен. Но ведь куда проще изменить домовику память и не заморачиваться со всякими гиппогрифами. Разве не так? И я ведь легко мог спросить о здоровье Клювика у Люпина, у Хагрида.

- Не мог, Гарри, не мог, - устало ответила Гермиона. – Я хорошо помню тебя в те дни: ты бы не вынес разговора на больную тему, ты избегал, по возможности, упоминаний о крестном и о событиях в Министерстве. Сам бы ты никогда не завел разговор об этом, да и мы с Роном, и Римус – все мы люди.

- Да я сам не знал тогда, чего хочу, - признался Гарри. – Я ведь говорил о Сириусе с Хагридом, с Почти Безголовым Ником, с Луной - и ничего. По крайней мере, мне было бы куда хуже, если бы я не обмолвился с ними словом о погибшем крестном, - увидев в лице Гермионы печаль сожаления, решил тему дальше не развивать. - Ладно, не будем о грустном. Как я понимаю, случилось та же история, что и с погибшим Седриком. Один к одному. Мне, а, заодно и вам, заткнули рот, дабы не было лишних разговоров.

Сказано было грубо, но по существу. Некстати вспомнились слова Дамлдора: «Мое поведение было именно таким, какого Волан-де-Морт всегда ожидал от глупцов, способных любить». Что ж, Гарри Поттер, можешь себя поздравить: ожидания учителя ты всегда оправдывал. Не кисло тебе?

- Гарри, на самом деле Дамблдор почти ничем не рисковал, - отозвалась Гермиона, нарушив тишину. - Ну, допустим, ты все-таки спрашиваешь у Хагрида или Люпина о здоровье Клювика. Они удивленно поднимают брови, типа, что ты, Гарри, имеешь в виду? А потом Дамблдор с готовностью всем, и тебе в том числе, объясняет, что сам решил проблему, беспокоить никого не хотел из-за пустяков.

- И все равно не понимаю, - пробормотал Гарри. Гнетущее чувство вины за свое невежество, обида за то, что его развели, как того же наивного домового эльфа, не давали покоя. – Профессор Снейп доложил Дамблдору, что мне не первый месяц снится дверь в Отделе Тайн, и старик, и члены Ордена, естественно, знали о том, что Сама-Знаешь-Кто хочет достать пузырек с пророчеством. Дамблдор прекрасно знал, что с окклюменцией у меня не ладится, и, между прочим, все это покойный директор выложил мне в нашей традиционной беседе в конце пятого года. И даже про то, что Кикимер может быть опасен, и что он об этом предупреждал Сириуса. Жаль, меня предупредить забыл...

Замолчав на несколько секунд и набрав в легкие воздуха, Гарри выдохнул:
- Так что стоило добавить ко всему этому: выбрав время, когда Сириус обычно уходил в комнату гиппогрифа поиграть в «И-го-го», Кикимер отправился поджидать мальчишку Поттера у камина? Типа, дождался, наврал, потер ручки...

Он не заметил, как перешел на крик, казалось, давно забытый гнев на Дамблдора двухлетней давности вспыхнул с новой силой и всецело овладел душой. Сердце забилось сильнее, дыхание участилось, в легких стало заметно не хватать воздуха. Гермиона по-прежнему сидела на столе, держась обеими руками за край и медленно покачивая ногой. Может быть, в ее душе и кипела буря эмоций, но внешне она оставалась достаточно спокойной, и лишь глубокая складочка между бровями выдавала озабоченность девушки.

Гарри отнюдь не собирался останавливаться, он еще практически ничего не высказал, но безмятежный вид подруги неожиданно связал язык, ход мыслей нарушился, и слова перестали выговариваться. В самом деле, что это он такой злой?

- Слушай, я достаточно логично соображаю для влюбленного идиота? – спросил Гарри, все еще тяжело дыша, но всеми силами стараясь взять себя в руки.

- Да ничего так, - откликнулась Гермиона, задумчиво разглядывая собственные ботинки. – Впечатляет. Слушай, а ты старику во время той традиционной июньской беседы волосы из бороды не все повыдергал?

Не дождавшись ответа, потому что на ее реплику парень, усмехнувшись, махнул рукой, Гермиона пояснила:
- Если тогда, два года назад, ты был такой же решительный, свирепый и сердитый, то Дамблдору не позавидуешь.

- Ой-ой-ой! – воскликнул Гарри, вздыхая почти «убийственно». – Да у него нервы, как сталь. Нам всем учиться, учиться и учиться! Мне-то точно далеко до такого самообладания. Я там у него кабинет малость... починил, штуковины там всякие об стенку расколотил, в камин кое-что покидал... А он – вот выдержка! – голубым глазом не моргнул.

- Но из кабинета не выпустил? – спросила Гермиона с неожиданной настойчивостью.
- Не выпустил, - подтвердил Гарри, слегка удивляясь спокойствию своего голоса. – Погоди, а ты откуда знаешь, что я хотел сбежать от этого?..

Он замолчал, потому что не знал, как назвать этого недочеловека в его понимании. К счастью, Гермиона помогла.

-...демагога, – проговорила она достаточно медленно, растягивая гласные звуки. – А по поводу «сбежать и не слушать чужое словоблудие», то, Гарри, я просто сужу по себе. Сама бы сбежала. Какой смысл выслушивать чьи-то запоздалые извинения, если близкого человека уже нет? А кому-то и горя мало! Меня в таких случаях, бывает, заносит так, что сама потом удивляюсь: как это все вокруг меня остались живы-здоровы?

Пока Гарри непредумышленно вспоминал злобных желтых канареек, длительную размолвку с Роном на шестом курсе, а также ее свирепый непреклонный вид после возвращения Рона из двухмесячной отлучки, Гермиона, буквально приклеившись взглядом к другу, продолжила:
- Так что я даже не знаю, что пришлось Дамблдору вытащить из рукава парадной мантии, чтобы сохранить в тебе своего человека, всецело преданного ему? Насколько мы с тобой знаем Дамблдора, твое безоговорочное доверие к нему – основа основ его чудесного плана спасения мира. И тут он фактически признается тебе, что все знал, все предвидел...

-...кроме той малости, что какой-то чуточный пакостливый эльф умудрится поранить огромного толстокожего гиппогрифа с четырехметровым размахом крыльев, - выдавил из себя Гарри, тяжело опускаясь на табурет.

Машинально нащупав рукой дужку очков, он стянул их с лица и положил на стол. Устало закрыл утомленные глаза и, приложив пальцы к векам, слегка надавил на глазные яблоки, боль немного отвлекла от мрачных мыслей. Гарри не мог припомнить, чтобы кто-то когда-то вот так шустро смог объехать его на хромой лошади, да еще в тот момент, когда он не собирался верить ни единому сказанному слову. Ловко старик все провернул... Ну, силен!

Цепочка событий выстроилась перед глазами мгновенно. Накануне, поздним вечером, пришли забирать Хагрида. Профессор МакГонаглл вступилась за него, и они, ученики пятого курса, сами наблюдали с Астрономической башни позор доблестного аврората. Все, больше в Хогвартсе не осталось никого, кому можно было доверять, и к кому бы Гарри помчался, увидев плененного крестного. Снейпа, разумеется, Волан-де-Морт считал за своего человека. И в первый же вечер Темный Лорд начал действовать, внедрив в сознание мальчишки Поттера ложное видение.

Дамблдор, весь такой прозорливый, должен был это предвидеть. Да он мог мальчишке Поттеру письмо прислать... с пером феникса. Да, мог, еще до экзамена, прямо в гостиную, поелику феникс не сова, его не поймаешь и не прощупаешь. Мог попросить Люпина и Сириуса не отлучаться ни на секунду от камина. Мог миссис Уизли вызвать подежурить, потоптаться на чужой кухне, в конце концов. Если уж миссис Малфой была на сто пудов уверена в том, что Поттер попробует связаться со штаб-квартирой... Дамблдор, он же вроде умнее большинства людей?

Стол тяжело вздрогнул, Гарри понял, что Гермиона спрыгнула на пол. Не отводя ладоней от век, кожей чувствуя, что девушка смотрит на него, Гарри прошептал без малого вдохновенно:
- Какой я дурак... Конкретный дурак.

- Гарри, у тебя есть смягчающие вину обстоятельства, - сказала Гермиона завидно твердым тоном. – Тебе было всего пятнадцать лет, и на тебя в тот же день повесили груз пророчества. После такого неслабого откровения ты ведь уже не вспоминал о ранении Клювика?

- Но ты ведь сразу догадалась, что, выдавая на-гора очередную ложь, Дамблдор элементарно переводил стрелки? – спросил Гарри, водружая очки на законное место и с вызовом глядя девушке в глаза.

- У меня есть смягчающие «вину» обстоятельства, - невозмутимо ответила Гермиона, скрестив на груди руки. – Мне восемнадцать лет, и я имею возможность рассуждать в более-менее спокойной обстановке, уже зная о том, что у Дамблдора природный талант лгуна. А потом, у меня создалось впечатление, что ты сам обо всем догадался.

- Гермиона, не надо мне льстить, - процедил Гарри сквозь зубы. Он все ждал, что злость на самого себя, или, вернее сказать, на свою наивность и глупость, отхлынет от разума и сердца, но, следовало признать, ждал напрасно. – Я догадался исключительно с твоей подсказки!

Гермиона участливо вздохнула и, присев напротив парня на свободный табурет, пояснила:
- Легко быть умной и догадливой, выудив из домашнего шкафа пару-тройку книг по человеческой психологии. Гарри, это же самый обычный, практически детский прием: переложить вину или хотя бы часть вины на кого-то другого, заодно переключив внимание собеседника. Вот я почти уверена, что одним Кикимером дело не ограничилось. Ну, давай, кто там следующий по списку? Уж не профессор ли Снейп?

- Угадала, - выдавил Гарри с удивлением. Разговор становился все более занимательным, тонкости человеческой психологии начинали заманчиво щекотать извилины. К счастью, Гермиона не стала ждать логичного вопроса: «Почему именно Снейп?».

- Создается такое, весьма странное впечатление, что Северус в какой-то степени служил козлом отпущения, - сказала Гермиона в некотором раздумье. – Опять же обычный, прямо скажем, заурядный психологический прием, как в шпионских фильмах или детективах: добрый следователь выглядит намного белее и пушистее на фоне злого следователя. Добрый у нас, естественно, дедушка, а со Снейпа вроде как не убудет... Ну что, пойдем дальше, – добавила девушка с невеселой ухмылкой. - Кто еще виноват в случившемся? Впрочем, подожди, хочу потренировать мозги.

Рассеянно оглядев кухню, зацепившись взглядом за котелок, стоящий на плите, Гермиона нетвердо уронила:
- Сам Сириус?

- Да..., - протянул Гарри в растерянности, припоминая, как его трясло два года назад от невозмутимых возражений Дамблдора. А когда дедуля начал заливать о вражде Снейпа и крестного, о ненависти Сириуса к Кикимеру, к старому фамильному дому, в стенах которого сам же Дамблдор его запер, он, Гарри, действительно хотел метнуть в ненавистного старика что-нибудь потяжелее. – Но как ты догадалась? Господи, тебя же там не было...

- Сама грешна, - призналась Гермиона, тронув Гарри за руку. – Вспомни, я же год назад говорила, что Сириусу стоило обращаться с Кикимером более участливо. Но сомневалась, что Дамблдор рискнул высказывать это тебе. Могло получиться еще хуже в плане воспитания «человека Дамблдора». Но, выходит, рискнул.

Гарри смотрел на подругу с возрастающим интересом, буквально сверлил ее взглядом, чувствуя, что брови лезут на лоб, а мозги и вовсе запотевают. Ну, ладно там догадаться про Кикимера, Снейпа и Сириуса, но сообразить, насколько тогда обвинения в адрес крестного разозлили мальчишку Поттера...

- Гарри, да не смотри ты на меня так, будто я ходячий энциклопедический справочник, - с чувством воскликнула Гермиона, нервно постучав по столу кончиками пальцев. – Я просто помню твою реакцию год спустя, когда речь зашла о старой вине Кикимера. Стоило заикнуться о том, что Сириус вел себя ужасно с эльфом, и ты бросил на меня такой взгляд... А все потому, что я была права, а люди гораздо труднее прощают тех, кто прав. Расскажи лучше, как старик выкрутился.

- Легко, - отрезал Гарри. Если начало разговора в круглом кабинете было подернуто туманом забвения, то последующую информацию забыть было проблематично. – Попросил присесть, набраться немного терпения и выслушать. Типа, дальше можешь буйствовать, ежели охота... Ну и... выдал информацию о пророчестве.

Медленно поднявшись на ноги, Гермиона в раздумье сделала несколько шагов до двери, по всей видимости, ничего не видя перед собой, потому что вскоре уперлась лбом в дверь и тихо вскрикнула от боли. Она энергично растирала пальцами ушибленное место, а Гарри, недолго думая, выплеснув остатки давно заледеневшего чая на носовой платок, подскочил к девушке.

- Приложи, будет легче, - предложил парень, протягивая платок. – Ты о чем так усердно задумалась?

Ему показалось, что Гермиона не слышит его голоса. Взяв платок, она все-таки приложила его ко лбу, но глаза сохранили отсутствующее выражение, а губы нервно сжались в узкой кривой линии. Вскоре она опустила руку с платком, продолжая перебирать пальцами, скомкав платок в кулак. Судя по всему, неслабый мыслительный процесс шел своим чередом, и Гарри, боясь прервать ее задумчивое состояние, безотчетно продолжал стоять рядом.

- Хм-мм..., - губы девушки, наконец, слегка приоткрылись и выдали неразборчивое шипение. – А я-то все задава<

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...