Взаимосвязь между конфликтом интересов и коррупционными действиями служащих

Трансформация бюрократического (рационального) отноше­ния служащего в коррупционное на уровне индивидуальных прак­тик требует психологической готовности служащего к нарушению законов и правил государственной и муниципальной службы.

В отличие от веберовской идеально-типической характе­ристики чиновника ключевой характеристикой служащего-коррупционера, взяточника является корысть (личный интерес) как доминирующий мотив криминального поступка. Корыстолю­бие как моральное качество характеризует поведение и мотивы че­ловека, который все свои действия оценивает с точки зрения ма­териальной выгоды. Корысть[50] - универсальный мотив поведения коррупционера. Для того чтобы возможность коррупционного по­ведения служащего, заложенная в сути бюрократического отноше­ния, превратилась в реальность, необходимо воздействие опреде­ленных социальных факторов. Для понимания природы этих фак­торов используется понятие «конфликт интересов»[51]. В обществе давно сложилось убеждение в том, что чиновник не имеет права занимать должность, на которой он может или обязан принимать решения, способные принести личную выгоду ему, его родствен­никам, иным заинтересованным лицам напрямую или через по­средников, т.е. быть способным на коррупционные действия[52]. Также не требует аргументации моральное требование, что в слу­чае невозможности или нежелания устранить конфликт интере­сов чиновник - будь то министр, губернатор, глава городского округа, муниципального района или рядовой служащий - должен быть освобожден от занимаемого поста. В любом случае субъек­том конфликта интересов выступает не только сам гражданский или муниципальный служащий, но и другие субъекты, интересы которых так или иначе направлены на объект - должность госу­дарственной или муниципальной службы[53].

Но федеральные законы «О государственной гражданской службе Российской Федерации» и «О муниципальной службе в Российской Федерации» не решают всех проблем, связанных с урегулированием конфликта интересов и пресечением корруп­ции в системе службы. Обусловлено это прежде всего тем, что ряд правовых норм, которые по своей сути должны быть направлены на урегулирование конфликта интересов, сформулированы не­четко, что осложняет их применение. Конфликт интересов имеет различные формы проявления в системе гражданской и муни­ципальной службы, различающиеся как этические отклонения и собственно правонарушения. В то же время законодательством не предусмотрена ответственность за неурегулированность кон­фликта интересов, приводящая к коррупции. Все это затрудняет установление взаимосвязи конфликта интересов и коррупции.

Более успешное понимание и разрешение конфликтов интере­сов на гражданской и муниципальной службе стало возможным только после принятия в декабре 2008 г. антикоррупционного за­конодательства в органах государственной власти и местного са­моуправления, что позволяет определить ту границу, за которой начинается конфликт интересов, приводящий к коррупции в си­стеме гражданской и муниципальной службы.

При сравнении понятий «коррупция», «конфликт интересов», «личная заинтересованность государственного и муниципального служащего», содержание которых раскрывается в ст. 1 и 10 Феде­рального закона «О противодействии коррупции», можно сделать следующие выводы:

• понятия «коррупция» и «конфликт интересов» объединены
общим последствием, а именно оно направлено на «причинение вреда (вопреки) правам и законным интересам граждан, организаций, общества или государства»;

• понятия «коррупция», «конфликт интересов», «личная заинтересованность государственного и муниципального служащего» объединены общим методом достижения личной выгоды (доходов), а именно «незаконное использование физическим лицом своего должностного положения» или негативным (аморальным) влиянием на «надлежащее исполнение им должностных (служебных) обязанностей»;

• понятия «коррупция» и «личная заинтересованность государственного и муниципального служащего» объединены общим результатом, получаемым при злоупотреблении служебным положением в виде «денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному липу дру­гими физическими лицами».

Федеральным законом «О противодействии коррупции» (ст. 8, 9) впервые в российском законодательстве констатируется, что коррупционные нарушения, возникающие в результате кон­фликта интересов, рассматриваются теперь как вид или форма противоправного поведения государственных и муниципальных служащих.

Для увольнения с должности в связи с конфликтом интересов, как правило, даже не требуется доказательства получения чинов­ником личной выгоды. Не надо, например, доказывать в судебном порядке, что государственный заказ не случайно получен компа­нией, в которой у чиновника, ответственного за проведение тенде­ра (конкурса), есть пакет акций, и что чиновник получил от этого не только естественным образом выросшие дивиденды, но и «бла­годарность» компании. Достаточно наличия самого конфликта интересов, что само по себе признается опасной для общества предпосылкой коррупции.

Последствия неурегулированности многочисленных конфлик­тов интересов у современного чиновничества приводят к тому, что постепенно начинают доминировать групповые профессио­нальные стереотипы, в которых очень велика доля «своекорыст­ных» мотивов. Эти приоритеты, побуждая чиновников использо­вать служебное положение для узкогруппового и индивидуального обогащения, провоцируют массовое распространение взяточниче­ства или перевод служебных полномочий в разряд коммерческой тайны. Руководствуясь такими этическими соображениями, чи­новники начинают переориентировать изнутри структуры управ­ления на чуждые им критерии экономической целесообразности, т. е. превращать в иные по характеру и назначению механизмы со­циального управления[54].

Конфликты интересов неизбежно приводят к отрицательно­му смещению моральных ценностей в этическом сознании чи­новничества и в конечном счете - к коррупционным действиям служащих. В ряде случаев личный интерес, ложь, утаивание ин­формации, способной помочь людям реализовать свои права и за­конные интересы, становятся нормой профессиональной морали, постоянными спутниками служебной деятельности. На этом фоне теряют былое значение не только принципы ответственности, законопослушания, но и то, в чем заключается главный смысл веберовской модели государственной службы, - элементарная ис­полнительность.