 |
с супружескими парами и семьями 8 глава
|
|
|
|
Вот пример работы на уровне семейного осознавания и поддержки того, “что есть”, – поддержки семейного осознавания как такового. В ответ на это каждый участник издает вздох облегчения, каждый чувствует, что к нему хорошо относятся, уважают его интересы, понимают его.
Терапевт чувствует удовлетворение, просто поддержав семью Мадьяр, затронув семейную тему, подтолкнув их к осознанию этой темы, которая прежде не была ими осознана. Он проявляет подлинное уважение и великодушие к любой семье, независимо от того, насколько плохо, казалось бы, она организована.
В свою очередь, члены семьи начинают испытывать к терапевту особое расположение и доверие. Они также чувствуют свою заинтересованность в процессе терапевтического исследования. Терапевту удалось “зацепить” их. Что же произошло с сопротивлением? Семье Мадьяр больше нечему сопротивляться. Они услышали свои глубоко запрятанные голоса, прозвучавшие с помощью терапевтической интервенции. Почувствовали, что взаимно дополняют и понимают друг друга. Терапевт только объясняет, “что есть”, что дано и излагает это простым языком, чтобы клиенты могли легко понять его. Терапевт скорее двигается вместе с системным процессом, нежели подталкивает его. Отказавшись от роли агента изменений, терапевт служит сочувствующим свидетелем, который наблюдает и усваивает способ существования семьи Мадьяр. Терапевт “скользит” вместе с семьей, а не идет против ветра.
Прежде, если к Мадьярам обращались посторонние, особенно если те рассказывали о себе, они, как правило, доброжелательно выслушивали собеседника, храня вежливое молчание. На данном этапе терапии их сопротивление свелось к минимуму, потому что они восприняли терапевта как поддерживающую фигуру, которая может понять их искренние усилия упрочить “добропорядочность” семьи.
|
|
|
Лишь на следующей сессии терапевту удалось предпринять усилия, чтобы помочь семье Мадьяр увидеть другую сторону медали – другую сторону “близости”. Он задал им такой вопрос: “Какова цена вашей сговорчивости и близости? Сколько каждый из вас платит за это? Есть ли такая цена?”
Повышение уровня осознавания означает, что мы рассматриваем не только то, что происходит, но также и то, что не произошло; не только то, “что есть”, но и то, “чего нет”.
Первоначально создалось впечатление, что отец не слышал вопросов терапевта, он просил их повторить. Терапевт задает вопрос снова, и после неловкого молчания Тереза отважилась ответить.
Тереза (украдкой смотрит на родителей): Мне не разрешают ходить к Мэри.
Майк: Мама, почему мне приходится болтаться на кухне, когда я уже все сделала?
Семья Мадьяр начинает задумываться над некоторыми трудными вопросами о недальновидности их близости. Терапевт старается избежать раздвоения, симпатизируя и родителям, и детям.
Терапевт: Получается, что никто из вас не может испытать радость от общения с внешним миром и людьми, пока вы так крепко держитесь друг за друга. Прав я или нет? (Предоставив им возможность сопротивляться, терапевт добавляет.) Возможно, я вижу все в другом свете.
Грегор: Время от времени мы с Дотти ходим в кино, и дети тоже выходят из дома, если им хочется.
Дотти (тихо): Я всегда очень беспокоюсь за Терезу, боюсь, что она может подружиться с плохими детьми.
Когда мы сталкиваемся с подобным сопротивлением, это означает, что семье требуется больше времени, чтобы ассимилировать новое осознавание. Кроме того, для того чтобы разрушить прежние построения и сделать скачок вперед, им необходима дополнительная поддержка. Терапевт чувствует потребность семьи в большей поддержке и признает тонкий баланс между потребностями детей и родителей.
|
|
|
Терапевт: Безусловно, я вижу, что вы хорошие родители. Вы по-настоящему заботитесь о благополучии своих детей. Но, с другой стороны, у Терезы и Майка возникает законный вопрос: каким образом они могут встретить хороших детей? Они в таком возрасте, когда им необходимы социальные контакты.
Итак, обе стороны высказались, баланс не нарушен.
Терапевт: Поговорите друг с другом еще немного. Попробуйте выяснить, как вы можете продолжать заботиться друг о друге и одновременно давать каждому возможность проводить чуть больше времени вне семьи.
Все выглядит очень просто, однако эта простота обманчива. Наш подход содержит чрезвычайно мощную трехшаговую формулу интервенции, которая была продемонстрирована на примере предыдущей сессии. Об этой формуле мы еще поговорим в следующей главе. Теперь я лишь перечислю все “что, как и почему” моей терапевтической стратегии.
1. Терапевт побуждает семью говорить друг с другом о том, что волнует всех членов семьи. Это дает участникам возможность понаблюдать за уровнем осознавания в рамках собственных границ. После сбора достаточного количества феноменологических данных терапевт высказывает клиентам ряд своих наблюдений. Это первая интервенция. Наблюдения основаны на реальном материале. Цель терапевта – поддержка семьи, ее состоятельности, положительных качеств и творческого начала; все это доводится до сознания членов семьи.
Терапевт дает семейной системе время на реакцию, чтобы ее члены могли найти нужные выражения и обогатить осознание самих себя. Терапевт не идет против течения – он плавно движется вслед за нарастающей энергией семьи. Когда семья начинает чувствовать поддержку, она становится участницей терапевтического процесса.
2. Затем терапевт фокусирует свое внимание на другом аспекте состоятельности семьи – на том, какую цену они платят за свои добродетели. Это вторая интервенция, она выявляет негативную сторону работы системы – ее несостоятельность. Часто она поднимает на поверхность основной пласт трудностей, и здесь терапевт может ожидать появление сопротивления в виде отвержения, стыда, чувства вины, гнева или простого непонимания. Это слабое место, где осознавание может затормаживаться. Терапевт обсуждает эту тему с семьей и задает много вопросов.
|
|
|
Возникшее сопротивление всегда получает поддержку терапевта. Семье необходимо тщательно “прожевать” полученную пищу, а не “заглатывать” ее целиком. Опытные практики знают: если супружеская пара или семья слишком быстро и с большой готовностью принимает его точку зрения, обучения и изменения не происходит. Все части системы получают равную поддержку. Интервенция должна быть сбалансирована. Такой подход сводит к минимуму15 поляризацию в системе, а также уменьшает сложности в отношениях между системой и терапевтом. Родители получают поддержку в своей озабоченности и тревоге за детей, а дети — одобрение их потребностям общаться с миром. Только когда “узаконены” потребности всех членов семьи, система в состоянии двигаться дальше.
3. Терапевт может двигаться дальше, задавая вопросы о том, что можно сделать (пользуясь тем, что уже усвоено), чтобы изменить негласные правила и ослабить границы между семьей и окружающей средой. Для этой цели гештальт-терапевт использует эксперимент. Это третья интервенция 16.
Когда семейное осознавание обогащается, у семьи появляется больше выбора и больше возможных вариантов действия. Семья генерирует свою собственную энергию, ее твердое решение – дать детям свободу – могут поддержать все члены семьи.
Мистер Мадьяр стал играть в футбольной команде своей компании, а миссис Мадьяр решила принять участие в образовательной программе для взрослых.
Заключение
Обобщая пройденный материал, снова перечислим парадоксы нашей теории изменений.
1. Изменения произойдут, если вы будете поддерживать то, “что есть”, а не то, “что должно быть”.
2. Если вы будете поддерживать сопротивление к изменениям, то встретите слабое сопротивление, и тогда изменения произойдут.
Богатое осознавание позволит системе функционировать подвижнее — как внутри своих границ, так и во взаимодействии с внешним миром. Тогда члены семьи будут развиваться в собственном направлении, не оставляя заботу друг о друге. Работа с сопротивлением и управлением границами постепенно собирает мозаику нашего подхода. К этой теме мы обратимся в следующей главе.
|
|
|
6. Сопротивление контакту
Все счастливые семьи похожи друг на друга,
каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Лев Толстой
У каждого человека есть свое представление о счастливой семье. Счастливая супружеская пара или семья имеет характерные приметы, которые мы можем отметить и, возможно, даже согласиться с ними. Что же это за приметы? В чем они проявляются? Итак, супруги:
· слушают друг друга
· имеют собственные чувства и мысли
· обмениваются своими мыслями и приходят к согласию
· спрашивают друг друга, прежде чем принимать решение
· без страха соглашаются или не соглашаются друг с другом
· приспосабливаются друг к другу
· борются за то, что “правильно” и “хорошо” для каждого из них
· начинают, продолжают и завершают обсуждение плана и лишь затем дают ему ход
· делятся своей болью, интересами, сожалениями, обидами, нежностью, разнообразными потребностями и желаниями
· умеют принимать “да” с благодарностью, а “нет” — легко и без обиды
· переходят от одних переживаний к другим без “торможения”
· отказываются от того, что невыполнимо
· смеются над собой
· влияют друг на друга
· поддерживают интересы и проекты друг друга
· гордятся достижениями друг друга или сострадают неудачам
· уважают суверенитет друг друга и в тоже время приходят на помощь, если кто-то испытывает боль
· помнят о проблемах другого, когда они принимают серьезный оборот
· терпимо относятся к причудливым или новаторским идеям друг друга и мечтают вместе.
Соответствовать такому поведению необычайно трудно. Во-первых, это тяжелая работа. Во-вторых, супруги и семьи в основном плохо обучены искусству семейной жизни. Ведь обучение одного поколения – дело предыдущего. Плохие навыки семейной жизни переходят от одного поколения к другому, как предрасположенность к заболеванию или “фамильный порок”. Поскольку эти плохие навыки по большей части не осознаются, мы обнаружили, что каждой силе, которая тяготеет к хорошей семье или супружеству, противодействует равная сила, отталкивающая нас от этого, вызывая сопротивление хорошему контакту с супругом или членами семьи. В-третьих, осознавание некоторых вещей вызывает слишком болезненные, непереносимые переживания, а некоторые действия слишком трудно совершить.
|
|
|
Непереносимое осознавание и слишком трудные действия
Мы часто не слышим друг друга: слишком болезненно и страшно знать разоблачительную правду о себе и близких. Об этом трудно заговорить и трудно слышать.
Мы отвергаем мысли и чувства, связанные с обидой, ревностью, злобой, упрямством, глупостью, стыдом, мелочностью, эгоизмом, склонностью преувеличивать, замкнутостью и т.д. Слышать все это от других также трудно.
Мы не делимся своими соображениями друг с другом, чтобы прийти к соглашению, возможно, мы не хотим отступаться от своего мнения и идти на компромисс. А может быть, потому, что всякий раз, когда мы делали это в детстве, нас наказывали, стыдили, игнорировали, обижали, обзывали глупыми и упрямыми, а затем оставляли страдать в одиночестве. Теперь эту боль слишком трудно выпустить наружу.
Мы не задаем друг другу некоторых вопросов, чтобы не получить отпор или из страха показаться глупыми. Мы не хотим услышать ответы, которые заставят нас страдать. При этом мы боимся обнаружить собственные, глубоко спрятанные секреты, которые могут причинить нам боль. Мы можем осознать, как плохо поступали или несправедливо относились к кому-то. Такие переживания оказываются слишком болезненными, чтобы находиться в сознании и сердце.
Мы можем не принимать различий между нами и нашими близкими, потому что просто непереносимо признать, что жена, муж, отец или брат “такие”, что они черствые, наивные, нерешительные, глупые, противные, узколобые или эгоистичные. Зачем нам знать об этом? Такое осознавание может оказаться просто бедствием, оно причиняет слишком сильную боль.
Зачем нам бороться за что-то, если мы постоянно “пропадаем” в своем прошлом, где были слишком слабыми или неуклюжими и не могли противостоять родителям, сестрам или братьям, жене или мужу? Зачем нам сближаться с другими, если когда-то в прошлом нас обозвали “эгоистичными”? Зачем нам бороться за что-то, если нас все равно перехитрят и сделают по-своему? И зачем нам отстаивать свое мнение, если в прошлом наш голос не слышали, не понимали или не брали в расчет?
Список наших неосознанных отказов бесконечен. В нас живет несчетное количество отторгнутых переживаний и разочарований. Наше неосознанное “я” несет в себе одни лишь травмы.
Сопротивление контакту
Легко говорить о личностном росте как о замечательном процессе, освобождающем и расширяющем сознание человека. Однако не так легко увидеть, что происходит на самом деле, и не так легко нести ответственность за то, что сделал или не сделал. Жизнь с осознанием неизбежных потерь своих близких и своего собственного ухода часто просто непереносима. Полное осознавание – тяжкое бремя. И, тем не менее, знание – это благо, даже если оно причиняет боль1. Не удивительно, что большинство из нас частично спит. Такое “сонное бодрствование” является способом защиты от мировой скорби. На языке гештальт-терапии мы называем это явление сопротивлением контакту или сопротивлением осознаванию. Таким образом, сопротивление – это тип контакта, который позволяет человеку избегать прямого контакта в угоду сохранению контакта с чем-то другим. Несознавание становится для организма “меньшим из двух зол”. Однако я хотел бы представить вам и традиционное определение сопротивления как динамическую форму избегания контакта и осознавания2.
Мы никогда не будем одиноки в своем сопротивлении. Оно развивается в нашем детстве вместе с нашей семьей и распространяется на наши актуальные взаимоотношения с людьми. Для сопротивления нужны по крайней мере двое, а в блокаде сознания может принимать участие вся семья. Сопротивление работает как адаптивный механизм выживания. Оно принимается и развивается сознательно или бессознательно в домашней среде и бывает как врожденным, так и приобретенным.
Феноменология сопротивления
Любое развитие порождает сопротивление, и поскольку переживания человека находятся в постоянном движении, они также сталкиваются с внутренним сопротивлением. Наше внутреннее сопротивление переживается как нежелание изменять привычный способ существования. Видеть утешение в том, что существует постоянно, вполне естественно. Когда процесс постоянных изменений развивается плавно и безопасно, это утешает нас. Такие изменения усиливают самоощущение.
К сожалению, сопротивление рассматривается обычно как некое дополнение к отвержению. Мы можем сопротивляться определенному способу поведения, идеям, отношениям или какому-то взгляду на вещи, однако сами мы воспринимаем это как действие, направленное на охрану, поддержание и усиление собственного "я” и нашей психологической целостности. А что мы сами думаем о своем сопротивлении изменениям? Быть может, мы отстаиваем свой внутренний мир? Это и есть феноменологическое определение сопротивления – определение, которое делает ударение на ценности внутренней жизни человека, его собственных переживаний.
Здесь мне бы хотелось сделать несколько существенных замечаний. Процесс нашего существования постоянно сопровождается изменчивыми состояниями наших потребностей и цикла их фрустрации/удовлетворения. Обладая очень сложным и легко программируемым организмом, мы можем научиться блокировать удовлетворение потребности. Блокирование может происходить на любом уровне процесса “заглатывания” и усвоения, включая сенсорный аппарат, железы и другие внутренние органы, мышцы и такие жизненно важные процессы, как дыхание. Блокирование происходит также и на корковом уровне в форме размышлений, навязчивых идей и повторяющихся стереотипных мыслей. В этом и заключается фиксация. Фиксация блокирует поступательное развитие организма. Всю психопатологию можно рассматривать как обширное и хроническое прерывание пространственно-временного процесса, с помощью которого организм легко движется к достижению всего спектра своих потребностей. Уродливое поведение имеет свои особые характеристики, то, что кажется нам “болезнью”, на самом деле является состоянием, которое приспосабливается к блокаде.
Несмотря на то, что человеческий организм так сложен, его составляющие – нейроны и другие клетки – дискретны и ограничены. Прочность человека определяется степенью его управляемости, обусловленности и способности систематически хранить получаемую информацию. Организм склонен навсегда сохранять свою функциональную стабильность. Однако на другом полюсе живет стремление организма к изменениям.
С одной стороны, человеческий организм склонен к привычному, повторяющему поведению, с другой – он постоянно сражается за улучшение своей участи. Большая часть нашей энергии уходит на напряжение между этими двумя противоборствующими силами. Любая технология, которая намерена изменить поведение человека, непременно столкнется с тем, что в основе любого поведения будет лежать сопротивление. С чем бы мы ни сталкивались – с сопротивляющейся или сотрудничающей стороной организма, – сопротивление свидетельствует о том, что у нас есть тенденция двигаться по направлению к мотивационному центру. Все части и силы организма структурно и функционально соединены вместе таким образом, чтобы каждую минуту стремиться к ощущению целостности.
Виды сопротивления
В главе 4, посвященной интерактивному циклу, я описал процессы, происходящие с людьми на оптимальном уровне, когда они чувствуют, “проживают” и завершают любое событие. Я также затронул тему сопротивления, которое теперь буду рассматривать очень подробно, с особым вниманием к его интерактивному и функциональному аспектам. Интерактивное сопротивление, в первую очередь, прерывает процесс в различных фазах интерактивного цикла. В этом случае супружеская пара или семья не может участвовать в беседе, не в состоянии осуществить задуманное дело или получить удовлетворение от завершения начатого, не может двигаться к чему-то новому. Давайте рассмотрим все возможные способы достижения неосознанной блокады на каждой фазе цикла.
В начале фазы осознавания чувства организуются в определенные переживания двух людей. Люди слышат голоса друг друга, могут ощущать взаимные прикосновения, чувствовать запах и даже вкус другого, если находятся в тесном соприкосновении. С помощью таких стимулов включается осознавание: появляются и распознаются потребности, чувства выходят из фона и становятся фигурой внимания, а идеи развиваются и позже дают о себе знать.
Сопротивление, возникающее в чувственной фазе цикла, называется десенсибилизацией 3*. [[[[*Снижение или блокирование чувствительности.]. В этом случае люди рассеянно смотрят друг на друга, слушают реплики собеседника поверхностно или не слушают вовсе. Они либо избегают прикасаться друг к другу, либо, прикасаясь, блокируют ощущения в своем теле, сознании и сердце. Острота контакта исчезает еще прежде, чем появляется возможность понять друг друга.
Застревая на раннем этапе интерактивного цикла, супруги или семья начинают скучать, чувствовать раздражение, свою эмоциональную и интеллектуальную отстраненность от происходящего. Супружеская пара или члены семьи не побуждают друг друга к общению, они лишь присоединяются к всеобщей домашней скуке и раздражению. Они принимают скуку как способ жить вместе, не называя это скукой, считая ее чем-то вроде “серости”, наполняя ее, к примеру, цветным экраном телевизора или чем-то другим отвлекающим. Система перестает ценить выражения чувств и мыслей. Она проживает свою скучную жизнь и чувствует безопасность, накрепко заключая себя в узкие рамки индивидуальных границ.
Десенсибилизированные семьи или пары стараются не травмировать друг друга и оберегают самих себя от вторжения извне, переставая чувствовать. Они добиваются этого ценой неосознавания того, что теряют в своей жизни.
Главным видом сопротивления в фазе осознавания является проекция. Проекция существует, когда один человек, не задавая вопросов, воссоздает информацию о другом. Другой не сообщает эту информацию, но и не опровергает проецируемую. Например, человек, создающий проекцию, может сказать: “Ты, наверное, голоден. Я приготовлю еду”; или: “Ты, наверное, замерзла. Я включу отопление”. Для проекции необходимо наличие другого человека, который не дает информацию о себе и позволяет другому “додумывать” за него. Этот человек не скажет: “Нет, я не замерзла”; или: “Я совсем не голоден”, такие люди не испытывают желания прояснить ситуацию.
В жизни проективных семей или супружеских пар чаще всего отсутствует синхронность: тот, кто склонен к проекции, движется быстрее, а тот, кто является объектом проекции, заторможен и реагирует замедленно, всегда бесстрастен и терпелив. Если я спрошу вас: “Не голодны ли вы?”, а вам понадобится много времени, чтобы это обдумать, я стану проявлять нетерпение и могу не дождаться вашего ответа. Если вы достаточно долго ждете и не хотите решить, чего же вы на самом деле хотите, я заполню эту брешь по своему усмотрению. Я живу в более быстром темпе, нежели вы, и не могу сказать: “Похоже, тебе нужно время подумать. Хорошо, я подожду, пока ты примешь решение”. Поэтому склонный к проекции человек поторопится сказать: “Ну ладно, давай обедать!”
Когда вы проецируете свои переживания на другого, вы делаете некоторые предположения, и если вы оказываетесь не правы, то можете попробовать еще раз. Когда, наконец, ваши предположения оказываются правильными, оба человека могут двигаться дальше. Если один человек начинает спрашивать другого: “Ты голоден?”, а другой ничего внятного не отвечает, первому подчас ничего не остается, как самому принять решение готовить еду или идти куда-нибудь обедать. Но если принятие решения за другого становится хроническим, эти двое останавливаются в своем развитии и между ними никогда не происходит ничего нового.
Проекции имеют тенденцию повторяться, потому что желания другого человек заменяет своими. Отношения между членами семьи, мужем и женой становятся стереотипными, безжизненными, с небогатым набором вариантов. Как правило, у супругов или семей, поддерживающих проективный стиль жизни, есть “хваткий” лидер и пассивные равнодушные последователи. Такие отношения не предполагают никаких споров или живых обсуждений. Однако молчаливые соглашатели могут накапливать возмущение и проявлять его в неожиданных вспышках неудержимого гнева.
Если между членами такой семьи и существует согласие, оно оказывается слабым, безжизненным и все происходящее в семье воспринимается и ценится лишь частично: они идут в ресторан, в то время как один из них не голоден; приглашают в гости двоюродного брата, которого кто-то не любит, и при этом кто-то третий вообще предпочел бы пойти в кино. Очевидно, что такой семейный “праздник” в лучшем случае обернется большой скукой, а в худшем – мучением. Аналогичный сценарий можно распространить на любые другие семейные решения или действия. Здесь проблема заключается в нарушении процесса совместной жизни, а не в содержании происходящего.
Самый ленивый способ сопротивления осознаванию – интроекция. В этом случае одна сторона насильно “скармливает” другой идеи или решения, а другая "заглатывает" все это целиком, не "прожевывая". Интроекция предполагает очень небольшие затраты энергии по сравнению с тем количеством энергии, которая нужна для того, чтобы задавать вопросы или приводить встречные аргументы. Усилия, необходимые для того, чтобы действительно прийти к общему мнению, требуют времени и энергии. Когда человек заранее соглашается со всем, что ему предлагают, он почти не тратит энергии.
Так же, как и проекция, интроекция избегает дискуссий. В интроективной семье принято жить по старым правилам и не придумывать новых. В таких семьях процветает апатия и безынициативность. Стабильно суженное осознавание дает членам семьи или супругам обманчивое чувство безопасности. Конформность к установленным правилам порождает нечто вроде семейной летаргии. Это может происходить как со всей системой и с ее внутренними субсистемами, так и с отдельными членами этих образований. Люди в таких системах склонны подчиняться авторитету. Они могут повторять, к примеру, суждения из средств массовой информации или других официальных источников. Они стремятся жить “правильно”, в соответствии с уже установленными общественными нормам, не делая никаких творческих усилий и не высказывая никаких независимых суждений. Они, как правило, придерживаются общих стандартов. Если они устраиваются на работу, то в первую очередь озабочены правилами поведения. Их прежде всего беспокоит, “что подумает шеф”, они не думают о принятии собственного решения, потому что “правильное решение” и есть “то, что подумает шеф”. Они становятся хорошими чиновниками, солдатами и “жертвами рекламы”.
Ретрофлексия – еще один способ, при помощи которого семья избегает осознавания и контакта. Ретрофлексия возникает в фазе энергии/действия интерактивного цикла. Энергия членов семейной системы необходима для того, чтобы поддерживать совместную жизнь и активно двигаться к намеченным целям. В ретрофлективных семьях или супружеских парах люди поворачивают на себя то, чего они хотели бы от других членов семьи. Они сдерживают гнев, агрессию и сексуальные переживания и не просят поддержки, утешения и внимания. Каждый чувствует себя некоторым образом изолированным и в то же время замыкается во внутренней борьбе.
Такая внутренняя борьба часто локализуется в мышцах, голосовых связках или других частях тела, которые потенциально могут быть выразителями тех или иных чувств. Люди несут в своем теле застывшую энергию, зарабатывая при этом множество соматических симптомов. Им кажется опасным позволить другому переживать или предложить другому помочь выйти из затруднительного положения. Таким людям легче укрыться за работой, алкоголем или наркотиками, чем открыто взглянуть в лицо родителям, мужу или жене, сестре или брату.
Члены ретрофлективной семьи или супружеской пары изолированы друг от друга. Они не делятся друг с другом своими обидами или болью и не предлагают свое тепло или утешение. Их личные границы малоподвижны. Они слишком заботятся о собственной независимости, каждый живет сам по себе, замкнутый в своем одиночестве. Самодостаточность в таких семейных системах ценится больше, чем общительность.
Субсистемы в ретрофлективных семьях в целом имеют схожие характеристики. Границы подобных систем непросто пересечь. Таким людям нелегко попросить помощи у соседей, друзей или терапевта. С такой же неохотой они откликаются на зов людей из внешнего мира. Они редко ходят на вечеринки, посещают общественные места. Члены семьи стараются спрятать себя в психологической крепости.
Легко себе представить, какие системы удерживают свою энергию в случае фрустрации. Контакт между членами семьи сведен к минимуму, они почти не делятся друг с другом значимым или личным. Кроме того, они изолированы от окружающего их сообщества людей. Члены таких семейных систем живут “за семью печатями” как по отношению к миру, так и по отношению друг к другу. Мать говорит детям: “Не говорите об этом отцу”, а сестры и братья утаивают друг от друга свои секреты. Взрослые не делятся с детьми своими чувствами, мыслями или планами. Дети стараются не задавать взрослым лишних вопросов. Интеллектуальный климат в этих семьях бывает унылым и неинтересным. При этом, как это часто бывает, их личные признания отправляются в дневники или иное тайное творчество. Для таких систем характерны болезни, чувство вины и другое деструктивное поведение. Тем не менее, на людях у них всегда все в порядке. За чувство безопасности и автономности они платят дорогой ценой хронического одиночества4.
Такие люди обычно принадлежат к “сильному и молчаливому” типу личности и ценят собственную автономность. Они редко присоединяются к каким-нибудь командам, союзам или объединениям, так как им не свойственно выражать свое мнение вслух. Их непроницаемое выражение лица не позволяет понять, что они знают и о чем думают. Они живут так, как будто находятся в постоянном противоборстве со всем миром.
Дифлексия, или уклонение – еще один вид сопротивления, с помощью которого семья или супружеская пара избегает развития в фазе контакта интерактивного цикла. Таким способом люди избегают общения, переводя контакт в другую плоскость, не вызывающую тревоги5. Я приведу два типичных примера из жизни моей собственной семьи, которой в большой степени была свойственна дифлексия.
Джозеф (приветствуя своих родителей после долгой разлуки): Мое путешествие закончилось! Привет! Привет! Я так соскучился!
Отец: Привет, что случилось с твоими волосами? Почему ты не постригся?
и второй...
Джозеф (после того, как его матери сделали операцию): Как ты себя чувствуешь? Я так волновался за тебя.
Мать: Мне было немного больно. А теперь скажи мне, останешься ли ты на выходные?
|
|
|
