в политике и общественном секторе 7 глава

В то же время чем выше планка поставленной цели, тем труднее ее «взять». Депутатом какого-нибудь местного совета г-на Громогласова могли бы избрать вполне; возможно, что он имел бы серьезные шансы и на избрание в Законодательное Собрание своего региона. Но регион, где он выдвигается, — небольшой по численности, а одномандатных округов по выборам депутатов Госдумы на его территории всего два; понятно, что претендентов на эти два мандата более чем достаточно.

И наш г-н Громогласов становится одной из многочисленных жертв «черного пиара», да еще и примененного в сочетании с административным ресурсом, ибо в число кандидатов, желательных для местной администрации, он тоже не входит. Не будем вдаваться в детали технологий, а рассмотрим лишь эффект. Как правило, сильный «черный пиар» провоцирует возникновение различных сомнений в отношении объекта. В нашем случае имиджевые характеристики подходят для этой цели как нельзя лучше (как и в большинстве других случаев). В итоге имидж г-на Громогласова начинает претерпевать изменения.

Поскольку за первичный ярлык он взял свою общественную деятельность, появляются данные, что она представляет собой нечто иное, как «отмывание денег». Анализ доходов и поступлений в избирательный фонд проводится с акцентом на том, что общественной деятельностью столько заработать невозможно; у избирателя стимулируются эмоции зависти и животной подозрительности. Общественный деятель общается с большим количеством людей, поэтому сюда же закономерно относятся и «связи с криминалом». То, что он мужчина, позволяет приписать ему самые разнообразные формы «досуга» в сочетании с широким спектром извращений и отклонений от нормы. Средних лет — значит, возможно, еще состоял в КПСС («предательство идеалов», «человек без убеждений» и т. п.). Обобщенная «благообразная внешность» позволяет найти похожего человека с максимально негативной репутаций (например одного из известных в регионе уголовных авторитетов). То, что он «инженер-теплотехник», можно тоже использовать весьма интенсивно: во-первых, он почему-то не работает по своей специальности, во-вторых, всегда найдутся желающие состряпать материал, что свой диплом он купил, да и такая далекая от политики профессия может быть обыграна как угодно.

Политический символ «человека из народа» позволяет обратить еще большее внимание на его доходы и имущество, а также многократно преувеличить их, подсознательно убеждая обывателя: нет, он не «из народа», не «наш». А, поиздевавшись с определенной долей остроумия над «продолжением борьбы с преступным режимом», можно добиться и восприятия объекта как «недалекого человека» и «тупого фанатика». Не стоит забывать и об остальном ассортименте «грязных» политтехнологов: копание в личной и семейной жизни, «любительские порнофильмы» и т. п.

В принципе, если у г-на Громогласова есть довольно неплохие имиджмейкеры, все это вряд ли представляет для него серьезную опасность. Тем более не о чем беспокоиться, если он все-таки победил на выборах. Сам факт победы демонстрирует бессилие его злопыхателей, а также убеждает обывателя, что все нападки — это лишь чьи-то мелкие, грязные происки.

Но если он из-за этого проиграл, ситуация становится гораздо хуже. У значительной части электората он теперь будет ассоциироваться именно с тем, что ему приписали (допустим, с «детским онанизмом»), и многие будут уверены, что он потерпел поражение именно ввиду «обнародования его истинного лица». Ничего хорошего в этом нет, но и «трупом» он еще не стал: его имидж еще можно скорректировать, хотя для этого и потребуется длительное время. То, что будет с г-ном Громогласовым потом, зависит от его дальнейших действий. Допустим, после поражения он на год «уходит на дно». Этим он забивает последний гвоздь в собственный гроб, подтверждает справедливость любых обвинений в свой адрес и расписывается в том, что потерпел полное и сокрушительное поражение (хотя поражение на выборах само по себе — это еще не завершение политической карьеры, а лишь частная неудача). Но после года «в небытие» он уже не публичный политик.

Не лучше обстоит дело и с неадекватной реакцией. К примеру, наш г-н Громогласов проиграл выборы по своему округу, но продолжает «трепыхаться» и, не выделив должный срок на коррекцию своего поврежденного имиджа, сразу бросается в бой — на новые выборы, которые проходят через несколько месяцев (допустим, выборы в тот самый местный совет). Как мы уже говорили, изначально он имел все шансы стать депутатом местного уровня; казалось бы, деньги, вложенные в кампанию по выборам в Госдуму, должны были способствовать еще большей его «раскрутке». Но нет. Кроме «раскрутки», его образ приобрел выраженную негативную и скандальную окраску, и теперь он «с треском» проиграет уже и местные выборы.

К чему мы приходим после этого? Имидж г-на Громогласова перестает приносить ему политические дивиденды, из чего следует — его основные характеристики перестали быть эффективными и нуждаются уже не в коррекции, а в замене. Негативной окраски в его образе гораздо больше, чем позитивной, да к тому же она не дополнена оттенками «силы», «авторитетности» и другим элементами «образа победителя». Образ г-на Громогласова теперь — это образ «зла, заслуженно потерпевшего поражение», образ «раздавленной гадины». Куда идти дальше с таким имиджем? Да и можно ли его считать «личным имиджем» вообще? Пожалуй, нет, поскольку образ г-на Громогласова отныне обезличен, включен в обобщенное понятие, характеризующее всех таких же, как он. А если имиджа уже нет, то на что можно рассчитывать?

С понятием «политического трупа» тесно связано другое явление — «политический зомбизм». Как известно, «зомби» — это труп, который может ходить и разговаривать, но от этого не перестает быть трупом. Такое явление вызвано тем, что сам общественный деятель так и не может осознать, что перестал быть значимой фигурой и утратил «право на имидж». В итоге политическую арену засоряют всевозможные «вечные кандидаты», выдвигающиеся на каждых выборах, но стабильно проигрывающие их, «лидеры» общественных объединений, которые уже давно распались, но продолжают существовать в воспаленном воображении своих руководителей, «правозащитники», посвятившие свою жизнь безуспешной и незримой «борьбе с произволом власти». Среди них же блуждают «персональные противники» отдельных высших должностных лиц, о которых последние уже и не помнят, а также всевозможные «бывшие», искренне верящие, что тот факт, что они занимали в начале 80-х гг. одну из первых должностей в регионе, должен заставлять всех окружающих считаться с ними и поныне.

Политический авторитет «из воздуха»?

Труднее всего реанимировать даже не обычный «политический труп», а «политического зомби» — значение его имиджа уже не нулевое, а глубоко отрицательное. Причем оно уходит «в минус» настолько глубоко, что вытащить его оттуда не всегда возможно.

С «политическим трупом» все несколько проще. Главный фактор, позволяющий его реанимировать, — это время. Причем если труп физический со временем все более разлагается и не подлежит даже узнаванию, то труп политический можно «воскресить» именно ввиду прохождения определенного срока. Почему? Да потому, что мы говорим о несколько разных объектах. На политической арене действует не сам человек, а его личный имидж, и со временем последний также отмирает, теряет узнаваемость.

На использовании фактора времени основана первая методика политической реанимации. В принципе, она довольно проста: позволить полностью «разложиться» предыдущим негативным характеристикам имиджа, а затем, уже «на пустом месте», построить новый благоприятный имидж. Именно этот вариант широко используется при возрождении в новом качестве бывших партийных деятелей советского периода: никто не ассоциирует их со старыми образами, когда их портреты вывешивались в каждом учреждении. Сегодня они — члены правительства, депутаты Госдумы, губернаторы, мэры.

Но, с другой стороны, можно ли считать это полноценной реанимацией? Конечно, данный человек снова вводится в число значимых фигур, ему возвращается «право на имидж». Но «возвращается» ли? Скорее, «создается заново». Точно так же, «с нуля», можно сделать значимой фигурой и того, кто таковой никогда раньше не был. Проблема в том, что вариант реанимации обеспечивает лишь один действительно важный эффект: отделение предыдущего негативного имиджа от нового позитивного, но по сути это уже «возрождение в новом качестве», которое не позволяет использовать и то позитивное, что было в образе объекта ранее. Например, нередки случаи, когда фигуру удается «возродить», но в гораздо меньших масштабах, чем раньше. Допустим, в 1999 г. на политическую арену снова вышел бывший Председатель Верховного Совета РСФСР, человек в прошлом весьма известный и популярный. Но появился он уже в совершенно другом качестве: как кандидат в депутаты Государственной Думы по округу с центром в далеком городе Комсомольске-на-Амуре. Определенное количество избирателей его поддержало, и это указывает на «возрождение»; но в депутаты он так и не прошел — значит, от былых возможностей имиджа не удалось сохранить ничего.

Более сложные, но и более эффективные варианты тоже есть. Допустим, «возрождение в старом качестве», когда деятель, прошедший стадию политического трупа, снова обретает тот же статус, что и раньше. Примеров тому множество — бывшие секретари обкомов и крайкомов, после некоторого промежутка безвестности избранные губернаторами своих же регионов, председатели горисполкомов, почти через десять лет после «политической смерти» вернувшиеся в кресла мэров. Вариант весьма сложный и дорогостоящий, но дает блестящие результаты.

Технологически наиболее сложным является вариант с восстановлением полного состава имиджевых характеристик в исходном качестве. Но в то же время достаточно часто это не имеет смысла, — если когда-то их формулировка сделала возможным превращение значимой персоны в «политический труп», видимо, в ней изначально были заложены определенные изъяны. Так стоит ли возвращаться к ним снова? Взять того же условного г-на Громогласова: чем принципиально важно восстановление ярлыка «инженера-теплотехника» или образа врага в лице «антинародного режима»?

Наиболее успешен хирургический вариант с «ампутацией» отмерших и неэффективных характеристик, заменой их новыми «протезами» и восстановлением того, что представляет наибольшую ценность. Рассмотрим, как это делается, на том же самом примере.

Итак, наш Никита Сергеевич Громогласов — политический труп. Об исходных имиджевых характеристиках его мы уже говорили; стоит отметить, что они зарабатывались в течение пятнадцати лет его общественной деятельности. За что из них стоит бороться, а с чем можно распрощаться без сожаления?

Наверное, первое, что стоит выбросить на свалку, — это третичный ярлык «инженера-теплотехника». Он не дает нашему объекту ничего, кроме того, что информирует о наличии у него высшего образования. Да и появился он, скорее всего, просто по инерции — так как на протяжении всех этих пятнадцати лет г-н Громогласов указывал в начале биографии что-то вроде «образование высшее — инженер-теплотехник». Теперь наш объект пережил все ужасы политической смерти, и об этой уважаемой профессии мы просто забудем. Да и наличие высшего образования вряд ли можно считать идентификатором — вот если бы в регионе, где проживает г-н Громогласов, было всего человек десять, которым удалось его получить, тогда был бы другой разговор.

То, что он «мужчина средних лет с благообразной внешностью» — тоже отнюдь не самая ценная черта имиджа; да и идентификатором она тоже не является, — мало ли их, таких же? Здесь можно провести более сложную операцию — что-то выкинуть, а что-то оставить. Безусловно, важно для нас лишь то, что он является мужчиной. Без возраста, в принципе, можно и обойтись, а вместо него «пришить» понятие «опытный» (в каком смысле хотят, в таком пусть и понимают). «Благообразную внешность» тоже «отрезаем» и применяем усиливающую характеристику за счет сравнения с какой-либо яркой личностью, не вызывающей особо отрицательных эмоций, — например, с известным киноактером Жаном Маре.

Единственное, что по-настоящему ценно в нашем случае среди трех ярлыков — это первичный ярлык «видного общественного деятеля»; его потерять нельзя. Но и здесь применим небольшую «косметическую операцию»: г-н Громогласов ведь не просто «общественный деятель», а «руководитель регионального движения». Поэтому сформулируем первичный ярлык несколько иначе: «председатель регионального общественного движения "За социальную справедливость"».

Что касается третичного ярлыка, который мы полностью «ампутировали», на его место следует «пришить» что-то яркое и безусловно положительное: например, членство в некоем значительном консультативном органе или «комиссии по чему-нибудь» (допустим, комиссии по правам человека при губернаторе) — как правило, действительно видный общественный деятель состоит примерно в десяти подобных органах, так что есть, из чего выбирать. Для удобства восприятия еще и поменяем его местами с вторичным ярлыком.

Осталось что-то сделать только с персональным политическим символом и «образом врага». Символ «человека из народа» уже явно не соответствует ситуации, поэтому его нужно «отрезать и выбросить», а на это место «пришить» что-то более яркое и эффективное: наилучшим вариантом будет комбинированный символ «борца в сочетании с мучеником». «Борец» — потому, что это характеризует объект наиболее ярко и позволяет быстро «встать на ноги», а «мученик» — чтобы объяснить весь негатив в его адрес фактом «благородной борьбы» («человек страдает за идею»). Сразу же видно, что не к месту и идея с «антинародным режимом» — настоящий «борец» должен бороться с кем-то конкретным, да и все проблемы, характерные для «мученика», ему создает в конце концов не Путин, и уж тем более не Ельцин. Посмотрим, кто соответствует одновременно двум критериям: не особо популярен среди жителей региона и как можно более несимпатичен самому г-ну Громогласову; это и будет «образ врага». Нужно и распределить его по уровням, дабы создать видимость «человека основательного и информированного»: пусть на международном уровне это — Джордж Буш-младший, на общероссийском — экс-министр путей сообщения Аксененко, на региональном — зам. губернатора по социальным вопросам Иванов (а зачем он как-то раз плохо отзывался о г-не Громогласове?), а на местном — мэр города Петров (уж больно у него голос противный).

Что же мы получаем? Никита Сергеевич Громогласов — председатель общественного движения «За социальную справедливость», член комиссии по правам человека при губернаторе, к тому же — опытный и весьма импозантный мужчина, чем-то похожий на Жана Маре. Он активно борется за права жителей региона и даже не раз пострадал за это; но его ничто не останавливает, ибо ему известно, в ком корень зла, — в первую очередь это мэр Петров и вице-губернатор Иванов, поддерживающие политику Аксененко и Буша-младшего.

Невероятно, но факт — тот имидж, который сформирован на основе «бренных останков» проигравшего двое выборов г-на Громогласова, еще лучше, чем был у него вначале. Но это — не удивительное явление, а лишь обязательное требование, поскольку для того, чтобы преодолеть скопившийся негатив и снова «выплыть на поверхность», новая формулировка имиджа должна быть гораздо ярче, чем раньше, отличаться недюжинными «пробивными качествами». Необходимое условие политической реанимации — чтобы обыватель как бы «заново открывал для себя» того же самого деятеля, «вновь узнавал» его.

Жертвы реаниматологов

Если подойти к этой проблеме с чисто нравственных позиций, то первая жертва «политических реаниматологов» — конечно же, весь российский народ. Обычно «политическая смерть» не происходит беспричинно, и все имеет определенные основания. Тот, кто стал «политическим трупом», достаточно часто виноват в этом сам: тем, что не соответствовал должности определенного уровня, не смог организовать собственное PR-обслуживание, создал поводы для использования компромата. Да и компромат, что самое интересное, нередко основывается на фактах, действительно имевших место. А кто сегодня безгрешен? Поэтому возрождение такого политического деятеля отнюдь не всегда оказывается безусловным благом, а довольно часто в нем и вовсе никто не нуждается, кроме него самого.

Но в этот вопрос лучше всего не углубляться, так как реальная жизнь не может полностью соответствовать высоким, но отвлеченным понятиям. Сегодня наш народ, по большому счету, оказывается в роли жертвы в любом случае: на выборах, при экономических реформах, международных конфликтах и т. п., как непосредственный объект всех этих воздействий.

Мы упомянем о другой категории жертв: тех, кто страдает от действий «реаниматологов» напрямую. Здесь следует выделить три основные категории «жертв».

Первая — это конкуренты и политические противники реанимируемых деятелей. Довольно часто «реанимация» бывает возможна только «на костях» одного из противников. Кроме того, если «реанимируется» человек, потерпевший до того серьезное поражение (допустим, на выборах), это почти всегда создает ряд опасностей для того, кто стал тогда победителем. Например, в случае с «реанимацией» г-на Громогласова вряд ли сможет чувствовать себя уверенно его конкурент, прошедший в депутаты, — это все равно затронет и его, пусть даже по окончании срока полномочий, на следующих выборах. При грамотном подходе к популяризации нового имиджа достаточно скоро смогут отнести себя к разряду жертв и его косвенные противники, выбранные в качестве нового «образа врага», — вице-губернатор Иванов и мэр Петров.

Вторая категория объединяет в себя тех, кто стал жертвой случайно. Существует методика «реанимации» имиджа за счет решения некой новой проблемы (проявления у объекта новых позитивных качеств). В этом случае, если наш г-н Громогласов, например, внезапно проявляет нездоровую озабоченность разгулом коррупции в районном комитете социальной защиты, жертвами «реанимации» становятся люди, с которыми он, возможно, никогда не сталкивался. То же самое происходит и в случае с «реанимацией» имиджа за счет полемики в новой сфере: допустим, произвольно выбирается некий общественный деятель и наш г-н Громогласов укрепляет свои позиции, демонстрируя свою компетентность и положительные стороны на его фоне. Понятно, что в случае успеха «реаниматолог» требуется уже случайной жертве.

Последняя категория жертв «реаниматологов» — сами заказчики. «Реанимация» имиджа — настолько тонкое и сложное дело, что за него можно браться только на высоком профессиональном уровне и доводить его необходимо до полного логического завершения. Если же привлеченный специалист недостаточно компетентен, возможны и обратные эффекты: клиент потерпит еще одну неудачу, которая окончательно лишит его шансов на «реанимацию», превратится в «политического зомби» или «реанимируется» не в том качестве, в котором ему требуется (допустим, вместо политика приобретет имидж эколога).

Политическая и социальная реклама

Цели и особенности

В одном городе недалеко от проезжей части установили огромный рекламный щит. Надпись сверху гласила: «Помни и помогай!», большую часть щита занимало изображение сморщенной и неопрятно одетой старушки с протянутой рукой, а внизу таким же шрифтом подпись — «Администрация Центрального района».

Первая реакция большинства увидевших щит была схожей: «Ничего себе, администрация обнаглела, уже изображает себя с протянутой рукой и требует, чтобы мы ей помогали!» Конечно, понять, что имел в виду автор идеи, все-таки можно: скорее всего, он хотел привлечь внимание к проблемам малообеспеченных пенсионеров. А получилось, как обычно...

Это — один из типичных примеров сегодняшней социальной рекламы. Вызывает ли она именно ту эмоцию, на которую рассчитана, — сострадание к старикам и желание помочь им? Вряд ли. В этой сфере новые технологии только начинают применяться, а в основном используются те же решения, что и в знаменитых пропагандистских плакатах советского периода. Действие последних советских лозунгов и транспарантов нам известно: вряд ли можно говорить о том, что многие воспринимали их серьезно, а тем более — что они к чему-то побуждали. Так есть ли основания наивно верить, что сегодня восприятие их абсолютных аналогов в корне изменилось?

Вспомним знаменитые плакаты природоохранной тематики, которые сегодня сохранились лишь у коллекционеров да в некоторых общественных объединениях. Обычный формат такого плаката — ватманский лист. Берем наугад любой и смотрим.

Фон — темно-зеленый с черным. Огромное гнездо, в котором лежат... два яйца и дымящаяся гильза. Подпись — «Браконьер — враг природы». Без комментариев.

Другой плакат. На весь лист (размер вы примерно представляете) изображен гигантский ёж. Надо сказать, изображен весьма реалистично, так, что от его вида становится даже жутковато. В зубах у ежа (тоже до предела натуралистично) — окровавленная мышь-полевка, видимо, доживающая последние секунды; кровь капает с мыши на зеленую травку. Это — не анонс фильма ужасов с названием вроде «Возвращение ежа-убийцы», а обычный природоохранный плакат, найденный... в детском саду. Подпись — «Ёж — лесной санитар».

Кое-кто до сих пор искренне полагает, что если реклама — социальная, то ставить какие-либо определенные цели не нужно. Достаточно, чтобы она взывала к каким-либо «чувствам добрым». Но зачем тогда она нужна? Тем более — такая?

Политическая реклама ушла не намного дальше. Примеров тому еще больше — «перлы», выдаваемые в период выборов, повседневная реклама отдельных движений. Сегодня избиратель может безошибочно отличить, когда начинается политическая реклама по ТВ: на экране появляется изображение человека (часто — довольно известного) с окаменевшим от напряжения лицом, который говорит что-то ровным голосом, стараясь вообще ничего не выражать своим взглядом. И человек-то, возможно, уважаемый, но чувствуется, что выступать его заставили, принудили силой, а может быть, притащили в студию под дулом пистолета. Так и появился интересный феномен: более 75% телезрителей, которые прослушали, например, выступление кандидата в депутаты по ТВ, уже через пять минут не смогут сказать, о чем тот говорил.

Так для чего же нужны такие виды рекламы и нужны ли вообще? Последний вопрос, кстати, имеет основополагающее значение. Не соглашайтесь на размещение своей политической рекламы, пока четко не определите для себя, чего именно хотите добиться с ее помощью. При этом никакой размытости быть не должно — рассуждения о «формировании с ее помощью благоприятного имиджа» вообще лишены оснований, так как в России реклама играет самую последнюю роль в формировании имиджа значимой персоны. Для этой цели существует множество других каналов и технологий гораздо более высокого уровня. Поэтому в вашем случае политическая или социальная реклама должна быть строго целевой, побуждающей к чему-либо. Самый распространенный вариант — реклама предвыборная, когда с ее помощью вы побуждаете избирателя пойти и проголосовать именно за вас. В том, что коммерческой рекламой должны заниматься специалисты, россияне убедились уже достаточно давно. Сегодня владелец фармацевтической компании не станет сниматься в видеоролике, имитируя запор или диарею. И правильно сделает, причем это ни у кого не вызовет лишних вопросов. Так почему же считается, что политической рекламой может заниматься любой, в том числе и ее непосредственный заказчик?

Те самые «видные деятели», которые упорно предстают перед камерами сами и натужно рассуждают о чем-то, тоже должны бы понимать, что они отнюдь не великие рекламисты. Так зачем же самостоятельно портить свой имидж? Ведь специалист сделает все гораздо лучше, на то он и специалист.

Итак, первые особенности мы уже выделили: политическая реклама должна быть целевой и профессиональной. Самые распространенные цели здесь: побудить к голосованию, к вступлению в объединение, к участию в каких-либо акциях и проектах. Последняя цель более всего применима в социальной рекламе: не в обиду рекламистам будет сказано, но вряд ли на многих подействует щит в центре города с призывом «позвонить родителям» (особенно если человек примерно представляет себе стоимость такого щита). Зато действительно может привлечь внимание информация, например, о благотворительных акциях.

Отсюда вытекает следующая особенность — содержательная ценность. Не стоит раздражать человека абстрактной рекламой, когда он не совсем понимает, чего же от него, собственно, хотят. Это вызывает агрессию, а также комплекс неполноценности (обыватель начинает подозревать, что это именно он такой недалекий, раз не понимает, чего от него хотят).

Следующий важный критерий — конкретность; довольно часто социальной и политической рекламе не хватает именно ее. Время повсеместных «лохотронов» постепенно проходит, поэтому эффективность рекламы повысится, если избиратель будет понимать, зачем ему голосовать именно за данного кандидата или куда пойдут деньги, собираемые на благотворительную программу. Хотя сегодня еще находятся сердобольные люди, готовые довольствоваться малым. Если хотите проверить это, возьмите ящик вроде избирательной урны, наклейте на него бумажку с лаконичной надписью «на храм» и какой-либо религиозной атрибутикой и поставьте в посещаемом общественном месте, например в кинотеатре. Уже через неделю в ящике будет лежать определенная сумма.

Дозировка

Политический деятель — не йогурт, а общественное объединение — не прокладка. К чему это мы? Да просто к тому, что их не должно быть слишком много.

Если информация с рекламой «памперсов» будет повторяться слишком часто, максимальный отрицательный эффект от нее — то, что при появлении на экране тех же самых жизнерадостных детишек обыватель будет переключаться на другую телепрограмму. Но маленьким детям все равно нужны подгузники, и покупать какие-то из них придется. В отношении политической рекламы этот номер уже не пройдет: без кандидата на выборную должность обыватель может и обойтись, ничего от этого не теряя. Что, кстати, подтверждается наличием большого процента полноправных избирателей, которые вообще никогда не ходят на выборы или посещают только выборы Президента РФ.

Передозировка социальной рекламы чревата еще большими опасностями: обыватель может просто выработать негативное отношение к полезной по своей сути социальной программе. Особенно если учесть, что большинство социальных программ направлено на сбор средств, а реклама, особенно на ТВ, как раз и поглощает немалые средства. Парадокс?

Целевые программы и проекты

Характеристика и возможности

Перевод планирования в форму целевых программ и проектов сегодня уже обрел определенную популярность. Как правило, такой вариант достаточно удобен, так как позволяет более эффективно оценить результаты деятельности. За основу берется одна из промежуточных задач, выделяются все необходимые ресурсы для ее достижения, в том числе и людские, назначаются ответственные за реализацию.

Неоспоримое удобство здесь в простоте оценки результатов: эффективность объединения определяется степенью реализации имеющихся программ и проектов. Достаточно удобно это и с точки зрения планирования: вместо традиционных годовых, квартальных и ежемесячных планов достаточно слить воедино календарные планы реализации каждого из проектов; упрощено также построение системы личной ответственности. По сути, целевые проекты способны полностью заменить большинство программной документации, а также позволяют эффективно распределить имеющиеся людские ресурсы: объединение, реализующее несколько таких программ, никогда не сталкивается с проблемой, чем занять новых сторонников.

Проектно-ориентированные организационные схемы уже достаточно давно доказали свои преимущества. Нередко сама структура организации полностью видоизменяется и начинает напоминать единый большой проект. Часто крупные проекты становятся настолько структурированными и эффективными, что превращаются в отдельные дочерние структуры объединения.

В то же время проектно-ориентированные объединения гораздо чаще подвержены различным кризисным явлениям, отрицательно влияющим на их имидж. Так в чем же дело?

Управление и контроль роста

С первой проблемой мы сталкиваемся в случае перевода структуры объединения в форму проекта. Несмотря на все неоспоримые преимущества такого варианта, он имеет и ряд важных недостатков, которые исключают существование объединения в долгосрочной перспективе. Вернемся еще раз к разделу, посвященному вопросам формирования идеологии. Как видно, одной из гарантий длительного и успешного существования объединения является отдаленность его главных целей, наличие некой «сверхзадачи», для решения которой потребуется не одно поколение сторонников. Но форма проекта другая: его конечные цели должны характеризоваться реальностью достижения, причем в обозримом будущем. Если составить «календарный план построения коммунизма» довольно проблематично, то, например, в случае с обеспечением каждого пенсионера старше 70 лет бесплатными талонами на хлеб планирование становится гораздо более конкретным. Но если организация полностью связана с проектом, что ожидает ее в случае достижения его целей? Как показывает опыт, ничего хорошего.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: