Первый вершок для нас — усилия, второй — смирение. Это — минимум. А ещё зачастую нам не хватает и третьего вершка — любви или хотя бы просто радости.

Для бабаджи внешние усилия ни к чему. Для них два вершка — смирение и любовь. Смирение (отсутствие агрессии) само по себе — нейтральное состояние, это предпосылка для развития любви.

Кришна говорит: "В соблазнах виновато лишь вожделение, о Арджуна!" Но в чём причина вожделения. Можно подумать, что нас бросили в океан вожделения, как котят, и мы ничего не можем поделать, — эта злодейка Майя то и дело пытается нас утопить.

Причина вожделения в отсутствии смирения и любви. Так это мы и так знаем, что тут нового? Новое и практичное в том, что когда нас одолевает соблазн, нужно не просто отмахиваться от него, закрывать глаза на что-то, повторять мантру, а разобраться, чем мы возгордились. Нужно добровольно смирить гордыню в молитве, пожелать кому-то добра и любви, и соблазн перестанет теребить вас.

Например, если вас то и дело мучают сексуальные желания, подумайте, не возгордились ли вы своим целибатом, не презираете ли женщин, если в уме постоянно всплывает мороженое, не возгордились ли вы тем, что едите прасад, и не критикуете ли вы карми за то, что едят "всякую всячину" и т.д.

Ещё одна из причин вожделения, особенно у молодых грихастх — необходимость по карме родить ребёнка. (Об этом см. тему "Интимные отношения").

Очень интересен пример Аджамилы.

Здесь можно рассмотреть, почему он пал, что дало его повторение имени Нараяна и в чём был его истинный подвиг.

Один монах соблазнился женщиной, ощутил угрызения совести, впал в самоедство, через 2 месяца заболел раком и умер. Перед смертью он говорил: "Так мне и надо, это Господь наказал меня за мой грех!" И мы, преданные Кришны, можем подумать, что раз он отстрадал в болезни и смерти, то сработал эту плохую карму.

Оказывается всё не так. Господь Кришна говорит, что Он прощает оступившихся слуг, если они воодушевлённо продолжают служение и просят прощения за грехи. Но этот монах впал в уныние — а это духовная смерть. Самоедство — пожелание смерти своей душе. (Как вы помните из описания дерева любви, презрение или уныние — самая опасная эмоция). Если от чужого презрения можно спастись, то от презрения к себе — никак. Представьте, человек заблудился в лесу, и вместо того, чтобы выбираться, стал со злостью лупить себя дубиной по голове. Рак он получил как наказание не за грех, а за самоедство. Более того, рак был не наказанием, а средством исправления его настроения. Это было подсказкой: "Ты самоедством незаметно убиваешь в себе чувство любви, как рак заметно убивает твоё тело!" Он этого не понял. Тогда смерть пришла как самое надёжное средство остановить его. Он умер и забыл о своём грехе. Самоедство прекратилось. Да вот беда, он не очистился, а понёс это настроение в подсознании в следующую жизнь. Ему в следующей жизни предстоял тот же самый урок.

Теперь представьте, что он родился Аджамилой. Он был монахом и стал монахом, брахманом. Господь сохраняет то, что было наработано. В Бхагаватам пишется, что когда он случайно увидел, как шудры занимались сексом, у него проснулось вожделение, он спрятался за дерево и попытался вспомнить какие-нибудь стихи из священных писаний, чтобы очистить ум. Но ничего не смог вспомнить, и позже стал жертвой общения с проституткой.

В действительности, он осквернился не тем, что увидел; это осквернение поднялось из его сердца в ум, из подсознания в сознание, это осквернение он принёс с прошлой жизни. А через шудр просто создалась ситуация, в которой он должен был сдать урок перед Богом. И почему он не вспомнил стихов для очищения? Если бы он вспомнил, то очистил ум, но это вожделение осело бы опять в подсознание до новой ситуации. Это была бы видимость очищения, бессмысленная отсрочка. А так Господь в форме Параматмы, отвечающий за память, знание и забвение, перекрыл ему информацию для его же блага. Опять меньшее из двух зол.

Пойдём дальше. Аджамила не знал всего этого о себе, так же как и не знал, как очищать сердце в молитве. Хотя он не впал в самоедство, но стал жертвой вожделения, а это другая крайность. Но самое страшное, что он забыл о Боге. Однажды к нему в гости пришёл святой и сказал: "Аджамила, ты живёшь в грехе, хотя бы назови сына Нараяной, это тебе поможет в будущем". Он так и сделал, хотя ему было всё равно, как называть.

Когда за ним пришли ямадуты, он стал звать своего сына. В его повторении не было никакой чистоты. Чистым считается повторение из любви или хотя бы в радости, а Аджамила повторял в ужасе перед слугами ада. И этот ужас подавлял даже ту маленькая любовь к сыну, что у него была. При этом он ещё и не думал о Боге. Плоды его повторения были соответствующими.

Эту историю часто рассказывают не до конца, а если и до конца, то с очень странными выводами. Да, святое имя могущественно, но Аджамила получил от него ровно столько, сколько заслуживал. Он повторял в ужасе, и избавился от ужаса. Ямадуты потом ушли, но и вишнудуты тоже. А Аджамила остался в старом теле. Правда у него было новое осознание. Это помогло ему исправиться. Он пошёл в святое место Хардвар, занялся аскезами, покаянием, йогой, мантрами и прочим. За несколько лет до смерти он так очистился, что ушёл на Вайкунтху. За несколько лет он развил любовь к Богу, достаточную, чтобы попасть на Вайкунтху. В этом и состоит его подвиг. В его решимости, воодушевлении в служении Богу. Мы же можем служить Богу миллионы жизней, но без любви в духовный мир не попадём.

А теперь подумаем, почему тот монах в прошлой жизни стал жертвой соблазна? С чего всё начинается? Обычно все дживы, приходящие в этот мир из духовного, начинают с гуны благости: становятся полубогами, царями или просто богатыми людьми. Любовь к Богу превращается в сексуальное желание, но оно ещё в гуне благости, когда любишь жену без ревности, гнева и т.д. Постепенно за несколько жизней душа привязывается к сексу, из благости переходит в страсть и невежество, т.е. она впадает в крайность, развивает вожделение. Когда в таком режиме становится тяжело жить, приходят болезни, неприятности, душа становится более чуткой к подсказкам Господа из сердца. Однажды, разочаровавшись во всём, человек бежит в храм, становится монахом, и с разбега впадает в другую крайность — презрение к сексу и женщинам. Плюс возникает гордыня от целибата и презрение к материалистам вообще. Чтобы вылечить от этого, Господь вначале подсказывает в писаниях, что нужно всех любить одинаково, но если человек не понимает этого, то приходится подключаться Майе: она будоражит ум такого горе-монаха сексуальными картинками.