Семинар по работе со сновидениями 4 глава

Нечто неопределенное, стремящееся к самовыражению, может вызвать у вас дискомфорт. И одно из наиболее общих неопределенных переживаний — это обида. Это незавершенная ситуация par exellence. Если вы обижены, значит вы застряли, вы не можете шагнуть вперед и выразить свой гнев, чтобы изменить мир и получить удовлетворение, и вы не можете забыть о том, что вас беспокоит. Обида — это психологический эквивалент до боли сжатой челюсти. Сжатый рот не может ни выплюнуть, ни откусить, ни прожевать — он ничего не может сделать. Если вы обижены, вы не можете отпустить и забыть, не можете позволить этому инциденту или человеку отойти на задний план и вы не можете активно за это взяться. Выражение обиды — один из важнейших путей к тому, чтобы помочь вам сделать вашу жизнь несколько легче. Теперь я хочу, чтобы все вы провели следующий коллективный эксперимент:

Я хочу, чтобы каждый из вас сделал следующее: сначала вы вызываете человека, например отца или мужа, называете его по имени, — кто бы это ни был, — и просто коротко говорите: «Клара, я обижен...» — стараясь, чтобы человек услышал вас, как будто вы говорите с ним по- настоящему. Итак, попробуйте поговорить с человеком так, чтобы он вас услышал. Просто осознайте, как трудно мобилизовать вашу фантазию. Выразите свою обиду — выложите все прямо в лицо ему или ей. В тоже время попытайтесь понять, что вы не отваживаетесь на самом деле выразить свой гнев, и, в тоже время, вы не настолько щедры, чтобы отпустить, простить. О'кей, вперед...

Использование обиды в терапии, в развитии дает нам и еще одно преимущество. За каждой обидой стоит требование. Сейчас я хотел бы, чтобы все вы поговорили с тем же человеком, что и раньше, и выразили требования, стоящие за обидой. Требование — единственная реальная форма общения. Вынесите свое требование наружу. Сформулируйте свое требование в повелительном наклонении, в форме приказа. Я полагаю, вы достаточно знаете английскую грамматику, чтобы понимать, что такое повелительное наклонение. Повелительное наклонение — это: «Заткнись!», «Иди к черту!», «Сделай это!»...

Теперь — вернемся к обиде, которую вы направляете на человека. Вспомните, что именно вас обижает. Выкиньте слово обижаюсь и скажите ценю. Оцените то, что вас обижало раньше. Потом скажите людям, что еще вы цените в них. Снова попытайтесь достичь ощущения, что вы действительно общаетесь с ними.

Видите ли, если бы вы не ценили этого человека, вы бы не застряли из-за него, вы могли бы просто забыть о нем. Всегда существует вторая сторона. Например, я ценю Гитлера: если бы Гитлер не пришел к власти, я, возможно, сейчас был бы хорошим психоаналитиком и работал бы с восьмью пациентами всю оставшуюся жизнь.

Если у вас есть проблемы в общении с кем-то, посмотрите на свое чувство обиды. Обида — одна из самых ужасных незаконченных ситуаций, незавершенных гештальтов. Если вы обижены, вы не можете ни отпустить, ни выразить свою обиду. Обида — это важнейшая эмоция. Обида — наиболее яркое выражение тупика. Если вы чувствуете обиду, вы должны ее выразить. Невыраженная

обида часто воспринимается как чувство вины или превращается в него. Всякий раз, когда вы чувствуете вину, выясните, на что вы обижены, и выразите это, ясно выскажите свои требования до конца. От одного этого уже станет легче.

Осознавание покрывает, так сказать, три слоя или зоны: осознавание себя, осознавание мира и сознавание того, что находится между ними — промежуточной зоны фантазии, которая не позволяет человеку соприкоснуться с собой или с миром. Это великое открытие Фрейда: существует нечто между вами и миром. В фантазиях столько всего происходит! Фрейд называет это комплексом, или предубеждением. Если у вас есть предубеждения, тогда у вас беспокойные и неустойчивые отношения с миром. Если вы захотите приблизиться к человеку, охваченному предубеждением, вы не сможете дотянуться до него. Вы всегда будете контактировать только с предубеждением, с фиксированной идеей. Таким образом, идея Фрейда состоит в том, что промежуточная зона, эта нечеловеческая земля между вами и миром, должна быть уничтожена, очищена, нужно «промыть мозги — и это верно. Единственная проблема заключается в том, что Фрейд находился в этой самой промежуточной зоне и анализировал ее же. Он не рассматривал самоосознавания или осознавания мира, он не задумывался о том, что нужно сделать, чтобы снова соприкоснуться с собой и с миром.

Потеря контакта с самим собой и потеря контакта с миром возникает благодаря промежуточной зоне, майе, которую мы носим с собой. Вот почему существует обширное царство фантазии, на которое уходит так много возбуждения и жизненных сил, что для контакта с реальностью энергии почти не остается. Если мы хотим сделать человека целостным, мы должны сначала понять, что является фантазиями и иррациональностью, и мы должны узнать, где и с чем он контактирует. И очень часто, когда мы работаем и опустошаем эту центральную зону фантазии, майю, возникает сатори, пробуждение. Неожиданно мир оказывается здесь. Вы пробуждаетесь от транса, как ото сна. Вы снова здесь, и цель терапии, цель развития — меньше пользоваться «умом» и больше — чувствами. Тогда мы все больше будем контактировать с собой и с миром, и перестанем тонуть в фантазиях, предубеждениях, опасениях и т.д.

Если человек смешивает майю и реальность, если он принимает за фантазию реальность, тогда он — невротик или даже психотик. Шизофреник считает, что доктор за ним охотится и собирается его пристрелить, и не задумывается, реальность ли это. Но существует и другая возможность. Вместо того, чтобы разрываться между майей и реальностью, мы можем интегрировать и то и другое, и, если майя и реальность интегрированы, возникает искусство. Великое искусство — реально и, в тоже время, великое искусство — иллюзия.

Фантазия может быть творческой только если она находится в настоящем. В настоящем вы используете для творчества то, что имеется в вашем распоряжении. Посмотрите, как играют дети. Используется то, что доступно, а потом что-то происходит, что-то возникает из здесь и сейчас.

Существует только один путь вернуться к здоровой спонтанности, к человеческой подлинности. Или, если говорить стандартными религиозными терминами, существует только один путь вернуть себе душу, а в американских терминах, — воскресить американский труп и вернуть его к жизни. Парадокс состоит в том, что вместо того, чтобы достичь этого спонтанно, нам, как в дзене, нужна суровая дисциплина. Дисциплина нужна просто для того, чтобы понять слова сейчас и как, выявить, что не соответствует словам сейчас и как и избавиться от этого.

Какую технику мы используем в гештальт-терапии? Техника состоит в том, чтобы основать континуум осознавания. Этот континуум осознавания необходим, чтобы организм мог работать, основываясь на здоровом принципе гештальта: на передний план всегда выходит наиболее яркая незавершенная ситуация и с ней-то и надо разобраться. Если мы удерживаем себя от завершения этого

гештальта, тогда наше функционирование нарушается и мы тащим с собой сотни тысяч незавершенных ситуаций, которые постоянно требуют завершения.

Кажется, что поддерживать континуум осознавания очень просто, нужно лишь каждую секунду осознавать происходящее. Кроме того времени, когда мы спим, мы всегда что-то осознаем. Тем не менее, как только это осознавание становится неприятным, большинство людей прерывают его. Потом неожиданно они начинают интеллекту- ализировать, нести всякий вздор, уносятся в прошлое, уносятся в будущее, в добрые намерения или в шизофреническое использование свободных ассоциаций, перепрыгивают, как кузнечики, от переживания к переживанию, и ни одно из этих переживаний не воспринимается, это лишь некая вспышка, которая не ассимилирует и не использует доступный материал.

Как мы действуем в гештальт-терапии? В те годы, когда я стал утверждать, что все является осознаванием, к этой идее отнеслись с пренебрежением, а теперь она вошла в моду. Чисто вербальный подход, подход Фрейда, на котором я вырос, оказался ошибочным. Фрейдовская идея состояла в том, что с помощью процедуры, которую он назвал «свободными ассоциациями», можно освободить отторгнутые части личности, и тогда человек сможет развить в себе «сильное эго». То, что Фрейд называл ассоциацией, я называю диссоциацией, шизофреническим разделением, уходом от восприятия. Это компьютерная игра- толкование, которая как раз и представляет собой бегство от восприятия того, что существует. Вы можете до конца света говорить, вы можете до конца света гоняться за своими детскими воспоминаниями, но ничего не изменится. Вы можете соединять, — или разъединять, — сотни вещей в одно событие, но воспринять вы можете только одну реальность.

Таким образом, в противоположность Фрейду, который делал главный акцент на сопротивлении, я делаю акцент на фобии, уклонении и бегстве. Может быть, некоторые из вас знают, что Фрейд болел и страдал от огромно-

го количества фобий. И, поскольку он был так болен, конечно же, он уклонялся и даже не пытался разобраться со своими фобиями. У него были ужасные фобии. Он не мог смотреть на пациента, — не мог смотреть пациенту в лицо, — поэтому он укладывал их на кушетку, и симптом Фрейда стал традиционным методом психоанализа. Он не мог фотографироваться и так далее. Если вы задумывались над этим, то вы без труда поймете, что большинство из нас избегает неприятных ситуаций и мы мобилизуем все защитные средства и маски. Эту процедуру называют «вытеснением». Итак, я всегда пытаюсь понять, чего пациент

избегает.

Враг развития — фобия боли, бегство от малейшего страдания. Видите ли, боль — это природный сигнал. Больная нога и чувство боли кричат: «Обрати на меня внимание — если ты не обратишь внимание, дела пойдут еще хуже». Сломанная нога кричит: «Не ходи так много! Не двигайся». Мы используем этот факт в гештальт-терапии для того, чтобы понять, что континуум осознавания прерывается и вы испытываете страх, как только начинаете чувствовать что-нибудь неприятное. Как только вы начинаете ощущать дискомфорт, вы отводите внимание в сторону.

Таким образом, терапевтическое средство развития состоит в том, чтобы интегрировать внимание и осознавание. Часто психология не делает различия между осознаванием и вниманием. Внимание представляет собой намеренное выделение передней фигуры, которая в данном случае представляет собой нечто неприятное. Итак, в ходе терапии я становлюсь катализатором: обеспечиваю ситуацию, в которой человек понимает, что оказался в тупике и фрустрирую его до тех пор, пока он не захочет мобилизовать собственные ресурсы.

Подлинность, зрелость, ответственность за свои действия и за свою жизнь, способность отвечать за себя и жить в настоящем, творческое использование настоящего,

— это все синонимы. Только в настоящем вы контактируете с тем, что происходит. Если настоящее становится болезненным, большинство из нас готовы ускользнуть из настоящего и уклониться от болезненной ситуации. Большинство из нас не могут вытерпеть даже самих себя. Таким образом, если в процессе терапии человек окажется во власти фобии, он или сбежит или станет играть в игры, которые доведут наши усилия ad absurdum — сделают ситуацию дурацкой, превратят ее в игру «охотник на медведя». Вы, возможно, знаете игру «охотник на медведя». Охотник засасывает вас и дает вам приблизиться, а, когда вы втягиваетесь в ситуацию, опускает топор, и вы остаетесь с окровавленным носом, головой или чем-нибудь еще. И если вы поведете себя глупо и станете биться головой об стену, пока не начнете истекать кровью и не дойдете до белого каления, тогда охотник будет наслаждаться собой и своей властью, будет демонстрировать вам вашу неадекватность, ваше бессилие, будет наслаждаться своим победоносным я, которое так здорово поддержало его слабое самоуважение. Или перед вами может оказаться человек с улыбкой Моны Лизы. Он улыбается и улыбается, и все время думает: «Какой же ты дурак». И до него не достучаться. Или вашим пациентом может оказаться Сведи-Нас-С-Ума, который только тем и занимается, что сводит с ума себя, или своего супруга, или своих близких, а потом рыбачит в штормовых водах.

Но, помимо них, каждый, у кого есть хоть немного доброй воли, извлечет пользу из гештальт-подхода, потому что он очень прост, — мы обращаем внимание на очевидные вещи, лежащие на поверхности. Мы не роемся в местах, о которых ничего не знаем, — в так называемом «бессознательном». Я не верю в вытеснения. Вся теория вытеснений ошибочна. Мы не можем вытеснить потребности. Мы можем вытеснить лишь восприятие этих потребностей. Мы блокируем одну сторону, а потом самовоспри- ятия выражаются где-нибудь еще: в наших движениях, в нашей позе, и, больше всего, — в голосе. Хороший терапевт слушает не содержание коровьего дерьма, которое выкладывает пациент, а звук, музыку, колебания. Вербальное общение обычно лживо. Настоящее общение находится за пределами слов. Есть одна очень хорошая книга — «Голос невроза», ее написал Пол Мозес, психолог из Сан- Франциско, который недавно умер. Он диагностирует по голосу лучше, чем по тесту Роршаха.

Итак, не слушайте слова, просто слушайте, что говорит голос, движения, поза, образ. Если у вас есть уши, вы все знаете о другом человеке. Не слушайте, что человек говорит: слушайте звуки. Per sona — «через звук». Звуки все вам скажут. Все, что человек хочет выразить, все здесь, а не в словах. То, что мы говорим, по большей части — ложь или дерьмо. Но есть еще и голос, жесты, поза, выражение лица, психосоматический язык. Вы увидите все это, как только содержание предложений отойдет на задний план. И если вы не путаете слова с реальностью, если вы используете глаза и уши, тогда вы видите, что каждый выражает себя каким-то способом. Если у вас есть глаза и уши

— мир открыт. Ни у кого нет тайн, потому что невротики дурачат только себя и никого больше, — или недолго дурачат кого-то еще, если они хорошие актеры.

Как правило, психотерапевты не замечают звук голоса, присутствует только вербальный контакт, который абстрагируется от всей личности. А вот движения — вы видите, как много этот молодой человек выражает своей позой, — вся личность выражается с помощью движений, поз, звуков, образов — в них так много бесценного материала, что нам ничего не надо делать, только прикоснуться к поверхности и дать обратную связь, чтобы донести это до пациента. Обратная связь — это вклад Карла Роджерса в психотерапию. Опять же, он в основном возвращает обратно только предложения, но существует многое, что следует вернуть — нечто, что вы можете не осознавать, — и здесь будет очень полезно внимание и осознавание терапевта. То есть по сравнению с психоанализом, наш подход очень прост, потому что мы видим все бытие человека прямо перед собой, ведь гештальт-терапия использует глаза и уши и терапевт полностью находится в сейчас. Он избегает интерпретаций, вербальной продукции и прочих видов пудренья мозгов. Но пудренье мозгов — это пудренье мозгов. Это также симптом, за которым может скрываться что-то еще. Гештальт-терапия контактирует с очевидным.

Беседа 4

Теперь я хотел бы рассказать о том, как я понимаю структуру неврозов. Разумеется, я не знаю, какой будет моя следующая теория, потому что я все время развиваю и упрощаю то, что делаю. Сейчас я считаю, что неврозы состоят из пяти уровней.

Первый уровень — это уровень клише. Если вы встречаетесь с кем-то, вы обмениваетесь клише: «Доброе утро», рукопожатие, и прочие бессмысленные знаки встречи.

Далее, за клише, находится второй уровень — уровень, который я называю уровнем Эрика Берна и Зигмунда Фрейда, — уровень, где мы играем разные роли: роль очень важной персоны, крутого парня, плаксы, милой маленькой девочки, хорошего мальчика, — любую роль, которую мы себе выбрали. Это поверхностные, социальные уровни как если бы. Мы притворяемся, что мы лучше, сильнее, слабее, вежливее, чем мы чувствуем себя на самом деле. Психоаналитики застревают на этом уровне. Они принимают игру в ребенка за реальность, называют это инфантилизмом и пытаются выявить все детали этой игры.

Этот синтетический уровень должен быть проработан в первую очередь. Я называю его синтетическим уровнем, потому что он очень хорошо подходит к диалектическому мышлению. Если мы соотнесем диалектику — тезис, антитезис, синтез, — с существованием, то вот что мы получим: существование, антисуществование и синтетическое существование. Большая часть нашей жизни — синтетическое существование, компромисс между антисуществованием и существованием. Например, сегодня мне посчастливилось встретить человека, у которого нет этого фонового уровня, это искренний человек и достаточно прямолинейный. Но большинство из нас притворяются теми, кем мы не являемся, эти образы не опираются на нашу подлинную сущность, на силу, на наши подлинные желания, на наши подлинные таланты.

А если мы проработаем уровень играния ролей, если мы уберем роли, то что же мы увидим? Тогда мы увидим антисуществование, мы увидим ничто, пустоту. Это тупик, о котором я уже говорил, вы застряли и потерялись. Для тупика характерны страхи и фобии — стремление уклониться. Мы боимся, мы избегаем страданий, особенно страданий от фрустрации. Мы испорчены и не хотим проходить через адские врата страданий: мы остаемся незрелыми, продолжаем манипулировать миром, мы не согласны пройти через страдание роста. Вот такая история. Мы лучше будем страдать от мук совести, от того, что на нас смотрят, чем согласимся понять, что мы слепы и вернуть себе зрение. Я считаю, что это самая большая трудность при самотерапии. Есть много вещей, которые можно делать самому, проводить терапию с самим собой, но когда вы подходите к трудным местам, особенно к тупику, вы пугаетесь, попадаете в круговорот, в карусель, и не хотите проходить через боль тупика.

За тупиком лежит очень интересный уровень — уровень смерти, или уровень внутреннего взрыва (сжатия). Этот четвертый уровень проявляется либо как смерть, либо как страх смерти. Уровень смерти не имеет ничего общего с фрейдовским инстинктом смерти. Он просто проявляется, как смерть, из-за того, что противоборствующие силы парализованы. Это форма кататонического паралича: мы берем себя в руки, мы сдерживаемся и напрягаемся, а потом взрываемся. Когда мы действительно входим в контакт с этой омертвелостью уровня внутреннего взрыва, тогда происходит нечто очень интересное.

Внутренний взрыв превращается во внешний взрыв. Уровень смерти оживает, и этот внешний взрыв — проявление подлинного человека, способного переживать и выражать свои эмоции. Существует четыре основных типа взрыва на уровне смерти. Это взрыв подлинного горя, если мы работаем с потерей или смертью, которые не были ассимилированы. Взрыв оргазма у сексуально заблокированных людей. Взрыв гнева, а также взрыв радости, смеха, joi de vivre. Эти взрывы связаны с подлинной личностью, с истинным я.

Не бойтесь слова взрыв. Многие из вас водят машину. В цилиндре происходят сотни взрывов в минуту. Они отличаются от неистового взрыва кататоника, который будет похож на взрыв в газовом резервуаре. Кроме того, один-единственный взрыв еще ничего не значит. Так называемые прорывы райхианской терапии приносят мало пользы, как и инсайт в психоанализе. Факты должны быть проработаны.

Как вы знаете, большинство наших ролей направлены на то, чтобы с помощью большого количества энергии контролировать взрывы. Уровень смерти, страх смерти, — если мы взрываемся на этом уровне, мы верим, что не сможем больше жить — мы умрем, нас будут преследовать, мы будем наказаны, нас не будут больше любить и так далее. Таким образом, продолжаются все репетиционные игры и игры в самоистязание; мы сдерживаем и контролируем себя.

Я приведу пример. Была одна девушка, женщина, которая не так давно потеряла ребенка, и она никак не могла войти в контакт с миром. Мы немного поработали и обнаружили, что она удерживает себя в гробу. Она поняла, что не хочет выходить из этого гроба. Теперь вы понимаете, что до тех пор, пока она не захочет увидеть эту пустоту, это ничто, она не сможет вернуться к жизни, к другим людям. Столько любви обращено сюда, на этот гроб, что ей легче вложить всю свою жизнь в фантазию о том, что у нее есть хоть какой-то ребенок, даже если это мертвый ребенок. Когда она сможет увидеть свою пустоту и пережить свое горе, тогда она сможет вернуться к жизни и обрести контакт с миром.

Философия ничто завораживает. В нашей культуре «ничто» имеет иное значение, нежели в восточных религиях. Когда мы говорим «ничто», это — пустота, вакуум, нечто вроде смерти. Когда восточный человек говорит

«ничто», то это ни что — отсутствие чего-то. Присутствует только процесс, то, что происходит. Мы не можем конкретно ощутить ничто, потому что ничто основывается на осознавании ничто, так что если мы осознаем ничто, значит происходит какой-то процесс. И когда мы принимает ничто и входим в ничто, в пустоту, мы видим, что пустыня начинает цвести. Пустая бездна становится живой и заполняется. Стерильная пустота становится плодородной пустотой. Я считаю, что могу написать немного побольше о философии ничто. Я чувствую, что я сам — ничто, одно лишь действие. «Я получил много ничто». Ничто равно реальности.

В: Фритц, когда я взрывался, внешне, казалось, что ты меня провоцировал, насмехался надо мной, использовал свое остроумие, и мне кажется, что именно это я и сделал, — взорвался, отпустил себя, а ты поднял меня на смех.

Ф: О, да. Ты не понял, что я сделал. Вчера мы начали с твоего страха. Ты выпустил сегодня утром уйму страстной энергии и я ставил все больше и больше препятствий на твоем пути, так, чтобы ты смог разгорячиться и стал более убежденным. Видишь, что я для тебя сделал? (Фритц смеется)

В: Ну, я неверно истолковал это... Я...

Ф: Конечно. Если ты будешь знать, это уже не будет работать. Я видел, что ты начал наслаждаться тем, что спасаешь мир. Это было прекрасно.

В: Откуда берется вся эта энергия на уровне внутреннего взрыва?

Ф: (Он сгибает пальцы на обеих руках, потом сцепляет руки и дергает) Вы видели, что я сделал? Вы видели, как много энергии я израсходовал попусту, просто дергая себя с равной силой? Откуда взялась энергия? Из возбуждения, которое не доходит до наших чувств и мышц. Вместо этого возбуждение проникает в жизнь наших фантазий, в вымышленную жизнь, которую мы принимаем за реальную. Вы думаете: «Я не могу сделать этого. Я беспомощен. Мне необходимо, чтобы моя жена заботилась обо мне», и вы не хотите подняться и увидеть, что вы сами в состоянии позаботиться о себе и даже позаботиться о других людях.

Энергия поступает только в те части личности, с которыми мы отождествляемся. В наше время большинство людей отождествляются только со своим компьютером. Они думают. Некоторые люди говорят о величии homo sapiens, его компьютерной части, они считают, что интеллект руководит животной частью человека, — представление, которое вышло из моды благодаря Фрейду. Сегодня мы говорим об интеграции социального существования и животного существования. Если жизненная сила, физическое существование не поддерживает интеллект, тогда он только пудрит нам мозги.

Большинство людей играют в интеллектуальные игры двух типов. Одна из игр — игра-сравнение, игра «больше чем», — моя машина больше твоей, мой дом лучше твоего, я более великий, чем ты, мое страдание сильнее твоего, и так далее и так далее. А вторая игра, которая имеет огромное значение, это игра в «подходит\не подходит». Вы хорошо знакомы с этой игрой. Если вы хотите играть некую роль, — скажем, вы идете на вечеринку, и хотите стать королевой бала, — тогда вы надеваете костюм для этой роли. Вы идете к первоклассному портному и играете в игру «подходит\не подходит». Этот костюм мне подходит, портной сделал костюм, который мне подходит, я достал аксессуары, которые подходят к костюму, и так далее. Есть два варианта этой игры. Первый вариант: мы смотрим на реальность и прикидываем, как бы подогнать ее под свои теории, гипотезы, фантазии о том, что такое реальность. Можно зайти и с другой стороны. Вы верите в некую концепцию, вы верите в некую школу, будь то психологическая школа, фрейдистская школа или условная школа. Вы знаете, как подогнать реальность под эту модель. Как Прокруст, который подгонял всех людей под кровать определенного размера. Если они были слишком длинными, он отрезал им ноги, если они были слишком короткими, он растягивал их, чтобы они совпали с размерами кровати. Это игра в «подходит\не подходит».

Теория, концепция, — это абстракция, аспект какого-то события. Например этот письменный стол: можно абстрагировать его форму, можно абстрагировать материал, можно абстрагировать цвет, можно абстрагировать его денежную стоимость. Но если соединить абстракции, целое не возникнет, потому что целое существовало изначально, а абстракции созданы нами и зависят от контекста.

Некоторые абстракции можно вывести и из гештальт-терапии. Во-первых, бихевиористическая абстракция. Что мы делаем: мы наблюдаем тождественность структуры и функции в людях и организмах, которые нам встречаются. Бихевиористы хороши тем, что они действительно работают здесь и сейчас. Они смотрят, они наблюдают за происходящим. Если бы современные американские психологи отбросили свою одержимость условиями, они смогли бы просто наблюдать; если бы они могли понять, что изменения, которые необходимы, не происходят благодаря изменению условий, что условия всегда производят артефакты и что реальные изменения происходят сами собой, тогда, бихевиористы и практики могли бы достичь примирения.

У практиков, клинических психологов есть одно большое преимущество перед бихевиористами. Они не смотрят на человеческий организм, как на нечто механическое. Они видят, что в центре жизни находятся способы коммуникации, а именно — осознавание. Можно назвать осознавание «сознанием», или чувствительностью, или просто осознаванием чего-то. Я полагаю, что материя, — помимо расширения, продолжительности, и так далее — обладает еще и осознаванием. Конечно, мы все еще не способны измерить бесконечно малое количество осознавания, скажем, в этом столе, но мы знаем, что каждое животное, каждое растение обладает осознаванием, можно назвать это тропизмом, чувствительностью, протоплазмической чувствительностью, как угодно, но осознавание присутствует. Иначе они не реагировали бы на солнечный свет; вот еще один пример: если у вас есть цветок и вы положите в одно место немного удобрения, растение будет пускать корни в направлении этого удобрения. Если вы теперь выкопаете удобрение, и поместите его с другой стороны, тогда растение вырастит корни в том направлении.

Таким образом, я хотел отметить, что в гешталь- ттерапии мы начинаем с того, что есть и смотрим, какая абстракция, какой контекст, какая ситуация возникает и привязывает фигуру, опыт переднего плана, к фону, к контексту, к перспективе, к ситуации, и как они вместе формируют гештальт. Значение — это отношение передней фигуры к ее фону. Чтобы понять слово «король», необходим определенный контекст: это может быть король Англии, или шахматный король, или цыпленок a la king — без контекста смысл исчезает. Смысла нет. Он всегда создается ad hoc.

Есть две системы, с помощью которых мы строим отношения с миром. Одна называется сенсорная системой, вторая — моторной системой. К несчастью, бихевиористы с их идиотским раздражителем-реакцией все перепутали. Сенсорная система служит для ориентации, с ее помощью мы прикасаемся к миру. Еще у нас есть моторная система, при помощи которой мы приспосабливаемся, система действия, при помощи которой мы влияем на мир. То есть по-настоящему здоровая, цельная личность хорошо ориентируется и способна работать. При крайних шизофренических состояниях, одна из сторон полностью теряется. В крайних шизофренических состояниях личность полностью отрешена, она испытывает недостаток действия, а параноидальному типу недостает чувствительности. Таким образом, если нет баланса между чувствами и действиями, нет и опоры.

Многие люди предпочитают упорствовать и цепляться за ситуацию, которая ничего им не дает. Это цеп- ляние за мир, эта фиксация, этот чрезмерный контакт, — такая-же патология, как и полное отстранение, башня из слоновой кости или кататоническое оцепенение. В обоих случаях, контакт и отстранение не чередуются, — ритм прерван.

Болезнь, игра в больного, которая составляет основную часть этого безумия, — это поиск внешней поддержки. Если вы болеете и лежите в постели, кто- нибудь приходит и заботится о вас, приносит вам еду, согревает вас, вам не нужно выходить и бороться за выживание, — это полная регрессия. Но регрессия не является исключительно патологическим явлением, как думал Фрейд. Регрессия означает отступление на такую позицию, где вы можете обеспечить себе поддержку, где вы чувствуете безопасность. Мы немного поработаем с намеренной регрессией, намеренным отступлением, чтобы обнаружить, что представляют из себя те ситуации, в которых вы чувствуете себя комфортно, в отличии от ситуаций, с которыми вы не можете справиться. Вы узнаете, с чем вы соприкасаетесь, когда вы не соприкасаетесь с миром и со своим окружением.

Итак, давайте проведем еще один эксперимент, который может быть вам очень полезен. Если вы запутались, или вам надоело, или вы как-то застряли, попробуйте следующий эксперимент: двигайтесь между здесь и там. Я хочу, чтобы вы все сейчас это сделали. Закройте глаза и уйдите в свое воображение, уйдите отсюда в любое место, куда хотите...

Теперь следующий шаг: вернитесь в здесь, в здесь и сейчас... А теперь сравните эти две ситуации. Скорее всего, ситуация там была предпочтительнее ситуации здесь. А теперь — снова закройте глаза. Снова уйдите, куда вам хочется. И отмечайте любые изменения.

Теперь снова вернитесь в здесь и сейчас и снова сравните две ситуации. Изменилось ли что-нибудь?

А теперь снова уходите — продолжайте делать это сами, пока вы действительно не почувствуете себя комфортно в настоящей ситуации, пока вы не очнетесь и не начнете видеть и слышать, и пребывать здесь, в этом мире;

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: