 |
Семинар по работе со сновидениями 8 глава
|
|
|
|
М: Я напрягаюсь.
Ф: Вот оно. Посмотри на различие между словами «Я напрягаюсь» и «Здесь есть напряжение». Когда ты говоришь «Я чувствую напряжение», ты безответственен, ты не несешь ответственности за это, ты бессилен и ничего не можешь с этим поделать. Мир должен сделать что- нибудь — дать тебе аспирин или еще что-то. Но когда ты говоришь «Я напрягаюсь», ты берешь ответственность на себя, и заметно, как вырываются частички жизненного возбуждения. Поэтому побудь с этим предложением.
М: Я толкаю свое кресло вниз, вместе со своими
руками.
Ф: Ты уверен? Ты чувствуешь это?.. Делай это, пока ты действительно не почувствуешь, что ты делаешь это, с полной, стопроцентной ответственностью за то, что ты делаешь.
М: Я скованно держу свои руки... Я скованно держу все свое тело. Моя спина скованна — я скованно держу ее.
Ф: Ты можешь представить, сколько энергии требуется, чтобы оставаться настолько скованным, играть труп?
М: Я не могу продолжать, потому что я скован.
Ф: Кто отвечает за то, что ты скован?
М: Я держу себя в оцепенении. Я еще не расслабился.
Ф: Ты еще не расслабился. Видишь трещину? «Я расслабляю себя.»
М: Я чувствую, что не могу продолжать, пока не расслаблюсь.
Ф: Ты чувствуешь, что ты не можешь продолжать. Кто говорит тебе продолжать?
М: Я говорю себе, что хочу продолжать.
Ф: «Я говорю себе продолжать.» Ты манипулируешь собой. То есть ты ставишь самый большой гвоздь и потом пытаешься его забить. Ты вводишь себя в оцепенение, а потом приказываешь себе расслабиться. Ты видишь сколько энергии теряется в ходе этой игры?
М: Я просто расслабляюсь.
Ф: Ты расслабляешься?
М: Я более расслаблен.
Ф: Это ты сделал или так случилось?
М: Так случилось.
|
|
|
Ф: Вот об этом я и говорю. Любые преднамеренные изменения обречены на провал. Изменения произхо- дят сами благодаря саморегуляции организма. Если ты голоден — ты голоден. Если ты ешь, когда не голоден, ты можешь заработать язву желудка. Я заметил, что ты живой от локтей — вниз. Ты — как клецка и только немного торчат твои руки. То есть ты полностью удерживаешь себя. Просто начни осознавать это — как мало ты расширяешься в сторону жизни. Как ты себя чувствуешь в связи с этими моими замечаниями?
М: Мне не нравится слово клецка, но я... это было
верно.
Ф: Ты видишь, когда ты сказал об этом, ты улыбнулся. Но ты сидишь на не-симпатии. Это само по себе создает некоторый дискомфорт, и ты не можешь вложить энергию своего возбуждения в то, что происходит, потому что ты слишком занят тем, что удерживаешь что-то. Некоторые люди действительно собирают только обиды, и больше ничего не делают в жизни, только собирают обиды и не выпускают их. Можешь себе представить, как мало жизненной силы они оставляют для жизни.
Дискомфорт довольно свободно выходит наружу. Дискомфорт — это всегда симптом обмана. Если ты не выражаешь себя честно, ты чувствуешь дискомфорт. В тот момент, когда ты адекватно проявляешь себя, дискомфорт исчезает.
М: (усталая быстрая речь) Я этого не делаю, большую часть времени я этого не делаю. Я имею в виду, что вы сейчас просто выхватываете что-то, что сейчас происходит, потому что я нервничаю.
Ф: Ты нервничаешь. (М: Да.) Можешь описать мне симптомы?
М: Такое ощущение, что кровь течет по венам. Я чувствую их — я чувствую ток крови, я чувствую сердцебиение, и у меня появилась неожиданная боль здесь, в спине, и я чувствую оцепенение, просто оцепенение. Это нервозность... Можно продолжить работу со сном?
Ф: Спроси Фритца. Посади Фритца на этот стул и спроси его.
М: Фритц, можно мне продолжить работу со сном?..
Ты сам решай, (смех)
Я — в открытом поле и очень далеко я вижу груду вещей. И тогда я приблизился к ним, и это просто разрушенный город, — когда я подошел поближе, это оказалось разрушенным городом. Большие куски бетона лежат один на другом. И сон состоял из каких-то разрозненных частей. Я думаю, что это произошло ночью. Но на следующей картинке я — в пещере, я стою в пещере. Я не вижу себя во сне. И там, в пещере, есть еще два человека. И когда я посмотрел на них, я увидел, что они ходят по пещере, — там повсюду тени, очень темно, — они выглядят, как обезьяны. Они ходят, как обезьяны, взад и вперед. Я неожиданно понял, что они уроды. В каждом из них было что-то уродливое.
|
|
|
Дальше, — в углу сидит женщина, и потом я обнаружил, что женщина тоже изуродованна. У нее не было подбородка, и правая сторона полностью вмята. И эти мужчины ходили туда — сюда, а потом неожиданно — сле- дующе, что произошло — эта женщина, она ложится на пол с раздвинутыми ногами, и мужчины подходят к ней и трахаются с ней. И сцена становится все более и более гротескной, а потом я попал в нее. И я пошел и тоже трахнул ее. И я почти готов был отказаться. Я отчего-то задыхался.
А потом была тишина. Я не знаю, как долго это было, и немедленно последовал другой сон, и я снова был в открытом поле. И я шел с ребенком, с ребенком на руках. И я пытался забрать его с собой и пытался научить его чему-нибудь. И я пытался говорить с ним, и я пытался говорить с ним, и неожиданно обнаружил, что он ничего не понимает. У него не было ума. И я начал кричать на него: «Ты должен понять! Ты должен понять!» Но он ничего не понимал. (тихо) Вот и все.
Ф: Больше всего меня интересует то, что ты говорил о правой стороне, которая была покалечена, и еще
все время ты говорил только с помощью правой руки. Левая была абсолютно пассивна...
М: Левая рука у меня слабая. Я очень мало что могу ею делать. Моя правая рука гораздо сильнее...
Ф: О'кей, теперь снова возьми своего собственного Фритца и позволь ему направлять твою работу со сном.
М: Здесь есть конфликт, потому что меня больше интересуют два мужчины и женщина. Мне интересно, что они из себя представляют. Поэтому, если бы я был Фритцем, я бы продолжал работать с этим.
X: Не мог бы ты говорить немного погромче?
М: (отрывисто) Я сказал, что я не могу быть своим собственным Фритцем, я сказал... Вы задаете мне невыполнимую задачу. Я не могу сделать этого. Я, кстати, в течении последних 24 часов в уме пытался сделать это.
|
|
|
Ф: Скажи это Фритцу.
М: Я в течении 24 часов пытался отождествиться с кем-нибудь из этих двух мужчин или с женщиной и поговорить с собой. И я просто не мог этого сделать. Они отказывались сказать хоть слово. Они просто смотрели на меня, абсолютно молча. Я сходил с ума, я орал на них, а они не отвечали. Я пытался играть их, я просто сидел здесь и смотрел на себя, в полной тишине, как смерть.
Ф: Итак, что же Фритц скажет на это?
М: Фритц, Фритц говорит... «Хорошо, можешь поговорить со смертью?»... (шепчет с чувством) Черт возьми.
Ф: Скажи еще раз.
М: Черт возьми, я сказал... (Ф: Еще.)
Черт возьми. (Ф: Еще.)
Черт возьми! (ударяет кулаком по ручке кресла)...
Ф: Что ты сейчас испытываешь? Что-то происходит.
М: Я чувствую, что я переживаю вечер перед этим сном. Я собирался пройти операцию на мозге. Тогда я впервые раз, когда я абсолютно, полностью испугался смерти. Я попал в автокатастрофу, а я был просто здоровым мужчиной и неожиданно попал в отделение мозговой
хирургии. И я был испуган до смерти. (шепчет) И это ощущение сейчас полностью возвратилось. Это было в первый раз, когда я начал осознавать, что смерть полностью в настоящем. Вы знаете, что она просто здесь, за ближайшим углом. И я был испуган. Я... я никогда не боялся раньше. И это ощущение сейчас полностью вернулось ко мне... Чистый страх, просто...
Ф: Поговори со смертью.
М: Но они... они... они... они мертвы. Я не знаю, что им сказать!
Ф: Поговори со смертью. Ты сказал, что ты боишься смерти. Я не знаю, что означает для тебя смерть.
М: Что ты собираешься делать со мной? Хорошо, предположим, ты возьмешь верх. Что ты мне сделаешь?
(мягко смеется) Я опустошу твой ум. Ты будешь, как ребенок — ты будешь без разума.
Ты видишь, он остановил меня прямо здесь... Я начал думать...
Ф: Ты снова используешь свой разум?
М: Да. Я просто соскользнул в это.
Ф: Ты можешь сыграть личность без разума?
М: Ребенок! (оживленно) Он был абсолютно радостный. Он был радостным, он бегал вокруг, играл. (Ф: Сыграй это.) собирал цветы...
|
|
|
Ф: Сыграй его. (смех)
М: Он бегал вокруг, он просто собирал цветы, он радовался, он бегал вокруг, он смеялся, улыбался, и все такое.
Ф: Сыграй его.
М: Я — ребенок.
Ф: Сыграй его.
М: Человек без разума не разговаривает, поэтому я могу только что-то делать. Я могу только что-то делать... (мягко) Нет. Он смеялся. (смех) Он смеялся и улыбался.
Ф: Сыграй его. (смех)
М: Не хватает места, совсем не хватает места. Я бегал... Я просто должен бегать. Чтобы сыграть его, я просто должен бегать и собирать цветы.
Ф: Видишь различие между этим неразумным ребенком и тем, кто думает?
М: Да. Я не осознаю это... Это очень правдиво во сне, я в этом сне. Я кричу на этого ребенка. Я кричу: «Совсем нет времени. Совсем нет времени. Ты должен понять.» А он бегает вокруг и собирает цветы. (смех и аплодисменты)
Ф: Получил сообщение? Теперь ты видишь — это я и имел в виду. Я, вот этот Фритц, могу идти с тобой домой. Я останусь твоим психотерапевтом. Но ты можешь создать своего собственного личностного Фритца, и взять это с собой. И он знает гораздо больше, чем я, потому что он — твое создание. Я могу только предполагать, теоретизировать или интерпретировать то, что ты переживаешь. Я могу что-то понять, но я не могу почувствовать то, что чувствуешь ты. Я не в тебе и я недостаточно самоуверен, чтобы, как психоаналитиком и сказать, что я знаю, что ты ощущаешь, что ты чувствуешь. Но если ты понимаешь идею этого личного Фритца, ты можешь взять себе стул, кресло или что там у тебя есть, и всегда, когда у тебя беда, — пойти и поговорить с этим воображаемым Фритцем.
Марк
Марк: Я чувствую, что вы ждете, чтобы я начал. У меня такое чувство, что мы оба сидим здесь и ждем, когда что-нибудь произойдет.
Фритц: А как ты ощущаешь ожидание? Что это ты называешь ожиданием?
М: Когда я жду, я начинаю говорить о... что можно сказать или сделать, тогда я буду знать, как действовать.
Ф: Как ты думаешь?..
М: Ну, я пытаюсь представить, что вы можете сказать... Я стараюсь точно выбрать правильный ответ. Я подбираю разные фразы и слова и... ставлю их сюда и смотрю, как они выглядят.
Ф: Вот, видишь, это великолепный пример анти- спонтанного действия. Ты удерживаешь себя от того, чтобы быть спонтанным, идти дальше и сказать что-нибудь. Таким образом ты убиваешь все возможности стать спонтанным.
Теперь — первое, на что я обращаю внимание, — является ли человек открытой или закрытой системой. Вы видите, Марк — закрытая система. Его руки закрыты, его ноги закрыты, поэтому я не знаю, могу ли я общаться с ним. (Марк принял открытую позу) Теперь, как только я это сказал, он разрушил закрытость и изобразил открытость. Посмотрим, как долго будет продолжаться это представление, вернется ли он к закрытости. Я сомневаюсь, может ли кто-нибудь открыть закрытую систему так быстро, просто узнав о ней.
|
|
|
М: Этот сон... Это просто очень короткий фрагмент. Для развлечения я писал песни, и у меня было соглашение с одним певцом, что он запишет мою песню, и я не слышал о нем с тех пор, — около года, — и во сне...
Ф: Это сон?
М: Нет. Во сне...
Ф: О, ты принес ассоциацию.
М: Ну, маленькое предисловие ко сну. Сон сам по
себе...
Ф: С чего ты взял, что тебе необходимо делать предисловие перед твоими действиями и речами?
М: Для удобства сидящих здесь людей, так, чтобы они могли... Я подумал, что они могут захотеть узнать, на каком фоне разворачивается сон.
Ф: Ага.
М: Сам по себе сон... во сне он говорил со мной и сказал: «Ну, ты знаешь, у нас есть большие проблемы с соглашением.»
Ф: О, я уже могу использовать этот маленький кусочек. Ты можешь сыграть его, его разговор с тобой?
М: (спокойно) Знаешь, у нас проблемы с соглашением.
Ф: Теперь поменяйся местами. Что ты отвечаешь?
М: Я должен придумать ответ, у меня нет ответа
во сне.
Ф: Скажи это ему.
М: У меня нет ответа во сне. Это все, что я вспомнил.
Ф: Теперь снова поменяйся местами. Снова поговори с Марком.
М: (с вызовом) Ты согласен с тем, что я сказал?
Ф: Поменяйся местами. Создай теперь сценарий — разговор между гобой и твоим другом.
М: Нет, это не подходящий ответ. Ты обещал мне, что запишешь это. Я думаю, ты пытаешься от меня отделаться.
Ф: Ты не хочешь, чтобы он так быстро замолк. (смех) Но ты заметил, что твой друг понемногу начал сдаваться. И я заметил, что каждый раз, когда я говорю что-то, что тебе кажется неодобрительным, ты пытаешься изменить свое поведение.
М: Я не знаю — я не знаю, мы записывали, я обещал — я все-таки занятой человек и у нас появилась проблема, которую я не смогл преодолеть, и я занялся другими делами.
Ф: Ты слышишь свой голос?
М: Да.
Ф: Как звучит твой голос?
М: Я слышу подвывание в конце слов.
Ф: Ага. Ты заметил, как изменился твой голос.
М: Я знаю, что ты занятой человек, но это очень важно для меня и я считаю обещание обязательством. Помимо этого, я знаю, что ты был очень вдохновлен песней, и ты — похоже, что ты просто задвинул это обязательство. И я хочу, чтобы ты объяснил.
Ну смотри, если ты хочешь возбудить против меня дело, можешь это сделать, но я тебе уже все объяснил.
Ф: Что делает твоя правая рука?
М: Она трет место между пальцами. Я чувствую, что закончил разговор этим последним утверждением.
Ф: Скажи это ему.
М: Я чувствую, что закончил разговор этим последним утверждением.
Ф: Ты улыбаешься. (смех) Что в этом завершении такого смешного?
М: Я сказал это тебе, а потом ты приказал мне сказать это ему, а потом я сказал это ему и мне это показалось таким смешным. Я думаю, это мне внезапно показалось смешным.
Ф: Ты можешь мне сказать: «Фритц, ты смешной»?
М: Фритц, ты смешной. Фритц, ты смешной. (смех)
Ф: Ты можешь рассказать об этом поподробнее?
М: Ну, когда про тебя сказали, что ты — Сирано, ты вроде показал нам нос и был очень этим доволен. А когда Салли сказала, что она любит человека, которому нравится теребить свою бороду, ты подпрыгнул и стал усиленно теребить свою бороду. Это все было так смешно. Кстати, ты еще и очень печальный... Это тоже смешно.
Ф: Сыграй, пожалуйста, печального Фритца. (Марк беззвучно изображает печального Фритца под смех аудитории, и потом садится и ждет)
Ф: Как изменилась атмосфера? Ты заметил изменение в атмосфере?
М: Кажется, в воздухе висит ожидание. Я — я жду твоих действий, а они ждут наших действий.
Ф: Откуда ты знаешь, что они ждут?
М: Я предполагаю, что это так. Происходит молчаливое взаимодействие и —
Ф: Ты предполагаешь.
М: Я предполагаю, что они ждут продолжения. Я просто почувствовал, что тишина...
Ф: Я просто хочу подчеркнуть слово предполагаю. Ты не знаешь.
М: Нет, я не... Я сказал потом, что я...
Ф: Ты, случайно, не ждешь чего-нибудь в этот
момент?
М: Жду? Я не знаю, ждал ли я или просто наблюдал за тобой и за собой, за тем, как мы смотрели друг на друга, может быть, это отдельное переживание, не связанное с ожиданием.
Ф: О'кей, давай теперь вернемся ко сну. Что еще было во сне? Это был весь сон?.. До какой степени ты узнаешь себя в своем друге? Сыграй его еще раз. Ты можешь сказать Марку: «Я такой-то и такой-то»?
М: Я — певец, и я — как-то я услышал, как Марк пел эту песню, и был очень тронут песней, и я сказал ему об этом, и он сказал: «Хорошо, если ты так считаешь, я разрешу тебе спеть ее», а я сказал: «Я собираюсь записать ее».
Ф: Теперь вопрос, который я считаю основным в каждом сне: чего ты избегаешь?
М: Я пытался проконтактировать с ним в течении следующего года, но я думаю, что должен был быть более агрессивным, напомнить ему об этом соглашении и это принесло бы результат, но я не сделал этого.
Ф: Таким образом, ты избегаешь завершения ситуации, завершения гештальта. Ты все еще ходишь вокруг этого незавершенного дела. Таким образом, это близкое избегание. А далекое избегание — ну, вот что — Можешь спеть эту песню?
М: Да.
Ф: Сделай это, пожалуйста.
М: (мягко, медленно поет тихим голосом)
Белые розы и красные розы
Желания и щенки, все сбылось.
Но о них нужно заботиться,
Их нужно кормить,
И маленьких коричневых щенков и желания тоже.
Исчезают и умирают, а когда они умрут,
Что ты сможешь сказать?
Лишь сможешь спеть им песню
И уронить на их головы
Белые розы и красные розы.
Ф: (мягко) И чего ты от него хочешь? Ты можешь сам спеть свою песню.
М: Я могу спеть ее и мне нравится ее петь. Я хотел бы, чтобы и у других людей была возможность услышать ее.
Ф: Ты знаешь, как работает магнитофон?
М: Да.
Ф: Тогда зачем он тебе нужен? Ты можешь сделать запись сам. О'кей. Ты можешь сыграть эту песню? Ты можешь сыграть эту розу? «Я — красная роза»... Пусть она что-нибудь скажет.
М: Я — красная роза, я росту рядом с белой розой, и я как щенок, и что-нибудь еще, живое. Мне нужно, чтобы меня любили, чтобы обо мне заботились.
Ф: Кому ты это говоришь? С кем ты разговариваешь?
М: Я не уверен, что я говорю это кому-то.
Ф: Сделай мне одолжение — скажи это кому-нибудь.
М: Я — красная роза, и я как щенок, или что-то живое. Мне нужно быть... Пока я росту, мне нужно, чтобы за мной ухаживали и заботились обо мне... И если вы знаете это, и если я принадлежу вам, тогда это ваша работа: заботиться обо мне, а если вы этого не делаете, то все, что вам нужно будет сделать, — бросить на меня другую красную розу или белую розу.
Ф: Я снова хочу, чтобы ты поменялся ролями. Теперь стань человеком, который делает именно то, что Марк от него или от нее хочет. Стань этим человеком и заботься о Марке. (Марк беззвучно изображает ухаживание и заботу о розе, нежно)
Ф: Что ты испытываешь?
М: Я забочусь... об этом. Я выполняю свою задачу по отношению к ней.
Ф: Теперь снова смени роль, снова стань розой.
М: Прекрасное чувство. Я не осознаю ничего в отдельности. Неожиданно обо мне начали заботиться.
Ф: О'кей, я хочу на этом закончить. Я должен сказать, что здесь нужно еще многое сделать. Марку еще нужно... Я хотел бы сказать кое-что по поводу Марка,
потому что здесь это получилось очень красиво. Как я сказал раньше, рост и взросление — это переход от опоры на среду к опоре на себя. Ребенку необходимо, чтобы среда заботилась о нем, и, по мере того, как вы растете, вы все больше и больше узнаете, как стоять на собственных ногах, находите свои способы существования и так далее. Стало понятно, что Марку нужны люди, заботящиеся о нем, для его песен ему нужна поддержка окружающего мира, его должны кормить, так что часть качеств взрослой личности еще отсутствует. А где эта отсутствующая часть? Она в том, что мы называем проекцией, во внешнем мире. Но вы заметили, когда он позаботился о розе, это была очень любовная забота. Он пытался отнестись к этому с пренебрежением, говоря, что он выполняет свой долг, но я увидел в его движениях столько нежности, столько вовлеченности. Вот, что я здесь увидел.
Джим
Д: У меня есть только фрагмент сна. Во сне нет
голосов.
Ф: На первый взгляд, Джим открыт в верхней части тела, но закрыт здесь — он закрывает руками гениталии. Это первое, что я вижу. Очень важно, какая часть закрыта,
— либо весь человек, либо нижняя часть, либо верхняя часть. Нижняя часть в основном предназначена для опоры, а верхняя — для контакта. Тут проявляется, как мы стоим на собственных ногах, и как мы стремимся к миру с помощью рук. Поэтому взглянув на то, как Джим сидит, я уже многое заметил: его позу, то, как он двигает головой и так далее.
Д: Вы меня уже выбили из колеи. (смех) Это не имеет ничего общего с моим сном, но придется прокомментировать, потому что...
Ф: Вы видите, что он жестикулирует только одной рукой? Он использует только правую руку и она всегда указывает на него; он говорит сам с собой. Именно об этом говорил Киеркегаард — отношение себя к себе. Если ты так живешь, чего ты сможешь достичь?
Д: Я боюсь двигаться.
Ф: Это именно то, что я хотел отметит. (смех)
Д: Теперь я знаю, почему мои сны короткие.
Ф: Ты не просветишь меня? Я не знаю, почему твои сны короткие.
Д: У меня есть очень типичный повторяющийся сон, который, я думаю, мог бы присниться многим людям, если бы у них была глубокая проблема, и я не думаю, что смог бы его сыграть. Это далекое колесо — я не уверен, какого типа — оно движется навстречу мне и постоянно увеличивается в размере, всегда увеличивается в размере. И, наконец, оно прямо надо мной и я не могу измерить его высоту, оно такое высокое. И это -
Ф: Если бы ты был этим колесом, какая бы была у тебя жизнь? И что бы ты сделал с Джимом?
Д: Какие у меня были бы отношения, будь я колесом?
Ф: Ты только что описал увеличивающееся в размере колесо...
Д: Хорошо. Я просто переехал бы через Джима.
Ф: Как ты это сделаешь?
Д: Как я это сделаю? Продолжу свой путь... я буду продолжать катиться по своему пути и перееду через Джима.
Ф: Поговори с Джимом.
Д: Как колесо?
Ф: Да.
Д: Я не знаю, что колесо пытается сказать Джиму.
Ф: О'кей. Я собираюсь тебе сказать, как я понимаю это колесо. Я здесь, я качусь, качусь, становясь все сильнее и сильнее, и ничто не может устоять на моем пути. Я просто перееду тебя, Джим, не зависимо от того, хочешь ты этого или нет... Это было мое колесо, а на что похоже твое колесо?
Д: Я бы сказал, что ты не пройдешь через меня.
Ф: Скажи это колесу.
Д: (неуверенно) Ты не пройдешь через меня. Я не позволю тебе.
Ф: Ты слышишь свой голос? Если бы ты был этим колесом, остановил бы тебя этот голос? (смех)
Д: Нет.
Ф: Что колесо говорит этому голосу Джима?
Д: Крутой, (смех)
Ф: Что говорит Джим?
Д: У Джима есть этот инстинкт для, возможно — я не знаю. Мой первый импульс был бы — Джим сказал бы это громче, или — я не знаю. Первый импульс был бы попытаться -
Ф: Ты заметил, как часто появляются слова «Я не уверен», «Я не знаю»? Мы снова и снова слышим «Я не знаю, я не уверен, что я буду делать?» Есть ли смысл в том, что я так часто слышу эти выражения?
Д: Есть ли в этом смысл?
Ф: Для тебя. Да. Тот факт, что я так часто слышу такого рода выражения.
Д: Да, для меня это имеет смысл, я очень нерешительный и не могу перевести какое-либо соглашение в действие.
Ф: Тогда где твоя сила, во сне?
Д: Я не знаю, какая у меня есть сила, когда у меня есть — другими словами, я вижу размер, который превышает — превышает любой — это как колесо, оно слишком ужасно, не возникает даже мысли о сопротивлении.
Ф: Да. Теперь снова сыграй колесо. На этот раз постарайся отождествиться с колесом и сыграть колесо. Встань и сыграй колесо... А я — Джим...
Д: Я — колесо, и я — я — у тебя нет шансов. Я перееду через тебя и я — ты — ты не должен двигаться.
Ф: Ты чувствуешь какую-нибудь силу? Ты чувствуешь какую-нибудь нерешительность прямо сейчас, когда ты играешь колесо?
Д: Нет... Я чувствовал решимость.
Ф: Правильно. Именно туда ты поместил и спроецировал свои возможности, настолько, что в твоей нерешительной личности их осталось очень мало. Теперь снова сыграй это колесо. Подробнее. О! У тебя теперь даже две руки. Заметь, ты даже начал пользоваться руками.
Д: Я — колесо и теперь я не чувствую себя таким, как колесо, — таким большим, как я думал сначала. (смех) Ты заронил сомнение в разум Джима, он сомневается, насколько это колесо действительно сильное, и я не могу вести себя, как колесо...
Ф: О'кей, теперь сядь... Сейчас ты снова говоришь с колесом.
Д: (нерешительно) Ахххх... (смех)... Ты — пустая болтовня. (Ф: Скажи это снова.)
Ты — пустая болтовня. (Ф: Еще раз.)
Ты — пустая болтовня. (Ф: Еще раз.)
Ты — пустая болтовня.
Ф: Теперь скажи это колесу.
Д: Ты — пустая болтовня. Ты кажешься огромным, но, когда я прекратил ужасаться тому, какое ты большое, ты стало не таким сильным, как я сначала думал.
Ф: Заметил, сколько неуверенности покинуло тебя? Сколько перешло в тебя из этой проекции колеса?
Д: Да. Я думаю, я — теперь такой же большой, как оно, я думаю, я сделал, что мог. Другими словами, у меня уже было чувство, что' — что я могу сделать? — но теперь я, наконец, знаю, что я сделал все, что мог, чтобы остановить колесо... И, а — я стерилен, и из-за этого у меня проблемы в семье — и именно этого я стыдился, и, знаешь, ты сказал, что я закрываю свои гениталии.
Ф: Большое колесо. Да?
Вопросы 1
В: А если не помнишь ни одного сна? Что это
значит?
Ф: У меня есть об этом теория. Вы не хотите встретиться лицом к лицу со своим существованием. Для меня сновидение — это экзистенциальное послание о том, какая часть личности отсутствует и в сновидение можно ясно увидеть, чего ты избегаешь и как. Типичными являются кошмары, в которых ты убегаешь. Можно быть уверенным, что люди, которые не помнят своих снов, страдают от фобии. А если ты отказываешься вспомнить свои сны, на самом деле ты отказываешься встретиться лицом к лицу со своим существованием — отказываешься увидеть, что неправильно в твоем существовании. Ты избегаешь встречи с неприятным. Обычно такие люди в какой-то степени думают, что они приспособились к жизни. Тебе снится сон, но ты не можешь его вспомнить. Ты видишь по меньшей мере четыре сна за ночь. Мы это знаем. Если люди не помнят своих снов, я прошу их поговорить с пропавшими снами: «Сны, где вы?» и так далее.
В: Что происходит, если сон был очень коротким?
Ф: Часто я прошу кого-нибудь рассказать сон. Сон очень длинный и запутанный и, прежде чем рассказ кончается, проходит целый час и вы запутались гораздо сильнее, чем в начале работы. Так что короткий сон часто лучше, чем длинный. Если сон был длинным, я беру только маленький отрывок.
Я считаю, что каждая часть сна — это часть вас; не только люди, но и каждая деталь, каждое настроение, все, что появляется. Вот мой любимый пример: Пациенту снится, что он вышел из моего кабинета и идет в Центральный Парк. Он идет по дорожке в Парк. Поэтому я попросил его: «Сыграй дорожку». Он возмущенно ответил: «Что? Чтобы все на меня срали и мусорили?» Вот это настоящее отождествление. Я позволяю пациенту играть все эти части, потому что лишь играя можно добиться отождествления, а отождествление — это противодействие отчуждению. Отчуждение означает, что «это не я, это что-то другое, что-то чужое, мне не принадлежащее». И часто, когда нужно сыграть отчужденную часть, мы встречаемся с некоторым сопротивлением. Вы не хотите признать, принять обратно те части себя, которые вы вытолкнули из своей личности. И, таким образом, вы обедняете себя. В этом
преимущество такой ролевой игры, и если пациент сыграет все роли сам, мы получим более ясную картину, чем при использовании Мореновской техники психодрамы, где играют люди, которые так мало о вас знают, — ведь они привносят свои собственные фантазии, свои собственные интерпретации. Роль пациента фальсифицируется уникальностью других людей. Но если вы делаете все сами, тогда вы знаете, что вы внутри себя. Кроме того, в психодраме приходится ограничиваться людьми, а пустое кресло можно использовать для отыгрывания всевозможных вещей — колес, пауков, недостающих перил, головной боли, тишины. В этих объектах заключено так много. Если мы оживим их, материала, который можно ассимилировать, станет больше. И вся моя техника постепенно превращается в никогда, никогда не интерпретируйте. Нужна лишь обратная связь, которая позволит другому человеку обнаружить себя.
В: Я хотел бы, чтобы вы прокомментировали чувство, которое остается от сновидений и переносится в состояние бодрствования. Я знаю, что каждую ночь мне снятся сны, но помню я очень мало. Но я узнаю о них по чувствам, которые возникают в течение следующего дня. Если я чувствую тревогу и тому подобное, то я интуитивно понимаю, что у меня были тревожные сны, а иногда я бываю оживленным и возбужденным и смутно помню, что видел очень приятный сон.
Ф: Да. Ты избегаешь вопроса «Отчего эта тревога?» Я полагаю, что ты тревожишься о том, что произойдет на следующий день и не позволяешь себе отрепетировать это событие во сне, подготовиться к нему, то есть тебе не хватает спонтанности действий, тебе нужно подготовиться. Тревога всегда является результатом того, что ты вышел из сейчас.
В: В моем случае, некоторые сны повторяются долгие годы и в одном из них нет действия, только образы. Есть ли в нем сообщение?
Ф: Да. Ты избегаешь действия.
В: А не фрагментированные, хорошо интегрированные люди видят сны?
Ф: Да. Но у них уже не бывает кошмаров. Они пытаются заполнить дыры в своей личности, завершить неоконченные ситуации — прямо и немедленно. Чем более фрагментирован человек, тем больше кошмаров в его снах. Всегда полезно смотреть, что избегается во сне, а потом заполнить дыры, посмотреть, что в них.
Часто бывает так. Я помню пациента, у которого была визуальная слепота — видите ли, его глаза были спроецированы. Он всегда ощущал, что Господь на него смотрит. Поэтому у него, конечно же, не осталось глаз и он не мог видеть. И однажды ему приснилось, что он в аудитории, там эта сцена — на сцене ничего нет. Я заставил его выйти на сцену; он сказал: «Здесь ничего нет». Я сказал ему посмотреть повнимательнее и тогда он сказал: «Да, здесь еще какой-то ковер». Тогда я попросил его описать ковер.
|
|
|
