Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

За гуманистическое образование

Валерий Кувакин, президент РГО, гл. редактор журнала

российских гуманистов «Здравый смысл»,

доктор философских наук

Ставшее знаковым «письмо 10-ти академиков» против клерикализации образования обозначило рубеж в отношении российского общества к религии и церкви. Тема взаимоотношений между светской и религиозной культурой стала, так сказать, стационарной и высоко значимой для россиян. Это рано или поздно должно было случиться, поскольку за период трансформаций, переживаемых Россией в последние два десятилетия, изменилось многое, в том числе и вся та система ценностей, которая определяла психологическое, интеллектуальное и моральное самочувствие общества. Чтобы внести ясность в глубинную суть проблемы «образование-наука-религия» необходимо краткое социологическое отступление.

Как хорошо известно, мировоззренческое состояние советского общества было, с одной, официальной, стороны, весьма простым и прозрачным, с другой – весьма неопределенным, «смазанным» и, так сказать, «теневым». Формально Россия в рамках СССР двигалась к коммунизму, КПСС провозглашала существование новой исторической общности людей – «советского народа», а в области мировоззрения – победу марксистско-ленинского учения, означавшую в скором времени возникновение общества полностью «свободного от религии», т.е. тотально атеистического.

Фактически взгляды людей были существенно иными. Прежде всего, они были почти поголовно «двойными»: публично – марксистско-ленинскими, диалектико-материалистическими и атеистическими (неважно при этом понимал ли человек, что все это значит или нет), а приватно, т.е. в кругу семьи, друзей, близких по взглядам коллег эти взгляды были весьма критичными по отношению к официальной идеологии и власти. В них было много прагматизма и здравого смысла, не редкостью были люди с религиозным мировоззрением, и на этом уровне общения они никого не удивляли и не возмущали. Практически все, кроме явных догматиков, фанатиков или простодушных людей, были в той или иной степени диссидентами. Вместе с тем в советский период сформировались и были широко приняты определенные социальные, моральные и гражданские ценности, которые одинаково формулировались и на идеологическом, официальном, и на неформальном, повседневном уровне жизни людей. Так все нормальные люди высоко ценили трудолюбие, профессионализм и ответственное отношение к своей работе, чувство коллективизма и солидарности, идею интернационализма и братства народов (хотя мало кто реально представлял себе, что творится за рубежами СССР), патриотизм и любовь к своей стране, своему народу и культуре. Люди высоко ценили мир. Его сохранение, «борьба» за него считались естественным и нужным делом, хотя в буквальном смысле никто за мир в СССР не боролся. В советском обществе высоко ценились классические образцы культуры и искусства, всеобщее, народное (но отнюдь не государственно-партийное) уважение к науке и просвещению, к учителям и врачам было также естественным и очевидным. Важно при этом подчеркнуть, что все эти ценности были светскими, а не религиозными. Институциональные религии в СССР не играли сколько-нибудь существенной социальной и моральной роли, а выполняли сугубо религиозные функции, связанные с различного рода таинствами и требами.

За последние двадцать лет исторических трансформаций все это положение вещей было существенно разрушено или деформировано. Не случайно в России резко упал моральный уровень общественного и индивидуального сознания, были отброшены все или почти все гражданские добродетели. Возник целый веер социальных патологий: от бандитизма до коррупции, от бродяжничества до наркомании и новой волны алкоголизма, от сиротства до социально обусловленных болезней (туберкулез, СПИД и др.). Уровень насилия, беззакония, цинизма и равнодушия оказался невероятно высоким, просто беспрецедентным. Все это стало следствием не только преступных форм приватизации и преобладания хищнических форм борьбы за политическую власть, но и развалом тех ценностей, которые были сформированы в советский период российской истории.

Надо сказать в этой связи, что между моралью и экономикой существуют сложные отношения прямой и обратной связи. Теоретически говоря, если бы мораль и гражданская зрелость российско-советского человека были бы прочными и глубокими, то всех безобразий приватизации, жестокой борьбы за власть, свертывания демократии, волн насилия, порнографии и т.д. просто не произошло бы. Это утверждение – не дань идеализму, но то, на что можно указать пальцем, если мы сравним ход исторических перемен в бывших союзных республиках за последние два десятилетия. Сравним, скажем, состояние балтийских стран, с одной стороны, и Туркменистана или Узбекистана – с другой. Думаю, что комментарии излишни. Важнее определить одну из решающих причин ненадежности того запаса моральной и гражданской «прочности» россиян, которого оказалось недостаточно перед валом тех многочисленных безобразий, которые расцвели в России в период реформ и последующих перемен. Она состоит в том, что мораль и другие добродетели российско-советского человека пришли к нему в основном «сверху», они не были результатом свободной самодеятельности людей. (Важно учесть и то, что россияне по воле большевиков совершили прыжок из абсолютной монархии к диктатуре пролетариата, «перепрыгнув» при этом через капитализм с его, по словам того же Ленина «прогрессивной миссией».) Названные выше ценности были «вдолблены» в сознание вместе с идеологическим догмами марксизма-ленинизма. Это были ценности, в общем-то, несвободных людей. А когда пришла реальная свобода со всеми ее ужасными и прекрасными ипостасями, то россиянин, как парниковое растение стал болеть и страдать на ветрах свободы, обернувшейся по большей части произволом, насилием и обманом.

Мы были обречены на хаос в области мировоззрения, в том числе и потому, что «номенклатура», которая отвечала и за «морально-политическое» здоровье людей, продемонстрировала нам верх цинизма и аморальности. «Простой советский человек» был предан властью и государством, он был полностью деморализован, подавлен, вброшен в хаос, неопределенность, нестабильность и т.д. Он нашел себя сидящим на руинах всех прежних ценностей. Все то, во что он одновременно верил и не верил, было осквернено и попрано самым вероломным образом. Оставалось только провалиться в яму равнодушия, апатии и озлобления. Что с большинством населения и случилось.

Конечно, это всего лишь общая картина российской действительности. Наряду с этим вырастала новая трава, сохранялись некоторые семейные и общечеловеческие ценности, остатки других ценностей бытовали в небольших профессиональных ареалах, в том числе в научных и образовательных сообществах. За время «дикой» демократии успели возникнуть тысячи гражданских обществ, в том числе и правозащитных, просветительских. Но все, как оказалось, нужно было начинать сначала. Нужно было начинать укреплять лучшие человеческие качества на принципиально новых началах, на началах реальной свободы и ответственности индивида, т.е. не «сверху», а «снизу», из глубины сознания и свободы самого индивида, получающего свой шанс стать гражданином России. Работа эта оказалась крайне тяжелой не столько для организаций гражданского общества, сколько для населения. Можно иметь невероятно богатый опыт адаптации (вспомним хотя бы Ивана Денисовича, о котором писал А. Солженицын), но приспособиться к свободе невозможно. Нельзя быть свободным и приспособленцем одновременно: одно исключает другое. Нужно либо принять бремя свободы, либо попрать её и потом молча её же и ненавидеть.

Постепенно за россиянина начала разворачиваться борьба. С одной стороны, ячейки гражданского общества де-факто приглашали его стать гражданином, взять ответственность на себя, самому совершать нелегкое дело формирования своего морального облика и правосознания. Здесь можно было только предложить некоторые «технологии» становления, но не рецепты, просвещение и самообразование, но не пропаганду и манипулятивные способы убеждения. В этом и сила, и слабость институтов гражданского общества. Они принципиально не могут заниматься той идеологической промывкой мозгов и духовным насилием, которые являются нормой и традицией российского государства и господствующих политических сил. Вместе с тем объективно на стороне гражданского общества был рынок, точнее мелкий и средний предприниматель, в массе своей поставленный в суровые условия рыночной свободы, инициативы и выживания. Выковывался жесткий, но самостоятельный, инициативный, свободный и независимый тип гражданина России.

С другой стороны, новый (во многом старый) правящий класс постепенно приходил в себя после отчаянной внутренней конкурентной борьбы, а также борьбы с олигархами, и начал обращать свой взор на народ, по большей части сиротливо ожидавший своей участи. Ситуация здесь сложилась, прямо скажем, уникальная. Правящий класс стабилизировал политическую, а вскоре обрел и небывалую экономическую власть. Но он не имел под рукой никакой идеологии, которую нужно было предложить народу в качестве того «духовного» оружия, с помощью которого ему можно было бы «сушить мозги», т.е. контролировать и управлять «народными массами». Мы можем с радостью и даже гордостью (неизвестно, правда, за кого) сказать, что власть до сих пор идеологически безоружна, и в этом смысле народ пока не обуздали, т.е. не втиснули в наши мозги единый для всех -изм. По большому счету – пока – его нет. С демократической точки зрения, это и есть норма, однако сегодняшние власти здесь мало чем отличаются от вчерашних и потому, естественно, тоскуют по идеологии для народа. [ В этой связи нужно обратить внимание на бурный роман сегодняшней политической (государственной) власти с РПЦ (МП). Будет ли результатом этой взаимной любви «ребенок» – новая идеология для россиян – вопрос гипотетический. Но то, что о таком «ребенке» мечтают обе стороны – это очевидно. Очевидно и то, что в случае превращения православия РПЦ в санкционированную государством идеологию будет заключительной стадией в становлении тоталитарного государства: монополия на сознание людей обычно завершает политическую и экономическую монополию. Как известно, первые две идут полным ходом – резко сужается политический плюрализм, набирает темпы «бархатное» огосударствление частных предприятий и собственности. На этом фоне происходит регулярная и все более жесткая «прополка» гражданских организаций, постоянное сокращение их числа, тогда как претензии РПЦ на ее присутствие в школе, науке, армии становятся все более настойчивыми].

Но народ как электорат и быдло для власти – это одна сторона дела, а ценностная основа общества – это нечто такое, что лежит за рамками и глубже политического процесса, что относительно самостоятельно, в том смысле, что если эта основа рушится, то уже не помогают никакие политические и идеологические манипуляции, никакие материальные подачки.

Самостоятельность и жизненность духовных основ общества в решающей степени обеспечивает образование и наука с их мощным просветительским потенциалом. Дети, молодежь, как новые поколения людей, новые «волны жизни» (по выражению Л. Толстой), получали и получают образование, протекающее в единстве обучения и воспитания. Школа и вуз в России не изменили своим прежним базовым ценностям, т.е. ценностям светского и научного образования. Мы можем говорить о понижении качества образования, об оскудении мировоззрения учащихся и т.д., но в принципе, фундаментальные ценности российской школы остались неизменными. Хорошо это или плохо? И да, и нет.

Хорошо то, что в процессе обучения учащиеся получают те знания, которые в совокупности представляют собой научную картину природы, общества и человека. Было бы катастрофой, если бы они вместо астрономических знаний получали астрологические, вместо эволюционной картины мира – креационистскую, вместо научно обоснованного обществоведения, политологии и правовых дисциплин – Шариат и т.д. Вместе с тем, плохо то, что отечественное образование слишком инертно и не успевает учесть принципы новых условий существования, которые фактически утверждаются в России. Среди них, например, то, что называется критическим мышлением, а также новейшие достижения психологии и этики, которые связаны с самоопределением личности, умением рационально осуществлять процедуры морального или иного практического выбора, продуктивно мобилизовать и реализовывать свой человеческий потенциал: свободу, ответственность и т.д.

В ходе перемен перед народным образованием как особой и важной сферой общества, связанной прежде всего с воспроизводством граждан, человека как исходного «кирпичика» общества, его атома и вместе с тем высшей ценности, встала задача соответствовать тому процессу диверсификации и плюрализации, который неизбежно происходит в России. Реально это означает, что воспитательная составляющая образования должна отражать плюрализм ценностей, соответствующий плюрализму убеждений различных групп граждан. Речь идет прежде всего о двух типах мировоззрения – светском и религиозном. [ Религиозные противники светского образования стремятся дискредитировать его, отождествляя понятия светскости с понятием атеизма, а понятие науки – с понятием материализма, как и атеизма тоже. Это – результат либо невежества, либо подтасовки. Дело в том, что в современном обществе, в котором светская культура является преобладающей, светское сознание – это ансамбль различного рода нерелигиозных сознаний и убеждений. В основном – это индифферентизм, т.е. вполне нейтральное и безразличное отношение к религии и церкви; одной из разновидностей индифферентизма является игтеизм, т.е. тип мировоззрения, которое просто не знает и по большей части бессознательно игнорирует религиозные идеи (отсюда и название иг[норировать]-теизм). Немалое число неверующих являются рационалистами (т.е. людей, не находящих для себя никаких разумных аргументов в пользу существования Бога, в их сознании разум побеждает веру), агностиками (т.е. для них Бог – это что-то принципиально непознаваемое), скептиками. По моим личным наблюдениям, атеистов, тем более активных и сознательных, среди нерелигиозных людей в России не так уж и много. Но в целом нерелигиозная часть населения России весьма значительна. Если к ним прибавить людей верующих в некоего абстрактного бога (Высший разум, нечто духовное во Вселенной и т.д.), а также пантеистов, отождествляющих Природу и Бога, то их наверняка будет больше, чем верующих в строгом, конфессиональном смысле этого слова. Так что огульные заявления церковников о том, что все неверующие – это атеисты, не более чем пропагандистское или безграмотное утверждение, и во всяком случае ошибка, а не суждение, соответствующее действительности].

Учитывая убеждения семьи и самого учащегося, его свободный выбор, ребенок в школе должен осваивать в рамках воспитательного процесса соответствующие моральные и жизненные ценности, он имеет право выбора предмета, имеющего ярко выраженный воспитательный характер. Это означает, что рано или поздно, но неизбежно в школах будут вводиться соответствующие познавательно-воспитательные дисциплины в качестве дисциплин по выбору. Их статус в расписании не столько альтернативный, сколько плюралистический, рядоположенный. В принципе, ребенок должен иметь возможность доступа и к той (религиозно ориентированной), и к другой (светской, нерелигиозной) дисциплине.

Это вполне соответствует Федеральному закону «Об образовании», предусматривающему «разнообразие мировоззренческих подходов» в школе. Более того, Закон «Об образовании» четко очерчивает ценностные принципы образования: «Государственная политика в области образования основывается на следующих принципах:

1) гуманистический характер образования, приоритет общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, свободного развития личности. Воспитание гражданственности, трудолюбия, уважения к правам и свободам человека, любви к окружающей природе, Родине, семье;

2) единство федерального культурного и образовательного пространства. Защита и развитие системой образования национальных культур, региональных культурных традиций и особенностей в условиях многонационального государства;

3) общедоступность образования, адаптивность системы образования к уровням и особенностям развития и подготовки обучающихся, воспитанников;

4) светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях;

5) свобода и плюрализм в образовании;

6) демократический, государственно-общественный характер управления образованием. Автономность образовательных учреждений». [ Заметим в этой связи, что текст Закона прямо указывает на безусловный приоритет светского гуманистического обучения и воспитания. Однако реальная ситуация такова, что процессы клерикализации школы явно преобладают над усилиями сохранять и укреплять светскую и гуманистическую направленность школьного образования].

В теоретическом, точнее в правовом, отношении ситуация достаточно проста: учащийся имеет право по своему выбору получать информацию как познавательного, так и воспитательного характера. Сложности начинаются тогда, когда в дело вмешивается идеологический фактор в политической или религиозной форме. В первом случае мы можем вспомнить об учебниках по новейшей истории России, когда школам могут навязываться те из них, которые отражают официальную (политизированную) точку зрения, во втором – дисциплину «Основы православной культуры», отражающую позицию Русской православной церкви Московской патриархии, а не, скажем, общехристианскую систему ценностей. Так мировоззрение подменяется идеологией (государства или конкретной церкви). Воспитание становится политическим или конфессиональным натаскиванием, что противоречит Конституции РФ и закону «Об образовании».

Введение специализированных воспитательных, мировоззренческих дисциплин (не говоря уже о беззаконной политизации и «православизиции» школы) сопряжено с рядом угроз. Главная из них – возможность возникновения «психологического диссонанса». В случаях идеологической индокринации его практически невозможно избежать. Но даже в процессе преподавания дисциплин мировоззренческого характера, у ребенка могут возникать внутренние интеллектуальные и этические дилеммы, которые могут выливаться в экзистенциальные кризисы. Если школьнику параллельно сообщать, что человек Божье творение и продукт естественного эволюционного процесса, или говорить, что перед законом все религии равны и что ислам (или православие, протестантизм и т.д.) – самая хорошая и единственно истинная вера, то это может порождать такие психологические проблемы, чреватые серьезными последствиями для здоровья ребенка. Психологический диссонанс – это только одна из опасностей при непродуманной реализации принципа свободы и плюрализма в образовании, разнообразия мировоззренческих подходов. Наиболее приемлемым способом избегать психологических диссонансов является, на мой взгляд, обучение детей методам выработки этического суждения, основанным на рациональной этике, критическом, открытом и вероятностном мышлении. Процедура выработки этического (практического) суждения предусматривает дискуссии и компромиссы, она оставляет за человеком свободу принимать решение для себя и на свою ответственность, признавая при этом право других иметь собственные убеждения и суждения относительно тех же самых идей или проблем. Не меньшие негативные последствия могут вызывать конфликты между детьми различных мировоззрений. Рецептов избежать этих конфликтов не существует, но в любом случае воспитательную работу нужно вести на высоком моральном и культурном уровне, в атмосфере веротерпимости и толерантности. При этом статус мировоззренческих дисциплин в школе не является принципиальным – факультативные они или обязательные. Важно, чтобы они шли в связке, оставляя место выбору.

Особенно много споров вызывает предметная сторона вопроса. Какие дисциплины должны быть введены с целью реализации принципа мировоззренческого многообразия? Чаще всего говорят об «Основах православной культуры», «О духовно-нравственном воспитании», о «Религиях мира». Дело, разумеется, не в названии предмета, а в его содержании, точнее мировоззренческих установках. Если целью дисциплины является воспитание послушных прихожан какой-то конкретной церкви, то это не более чем профанация воспитания, если же ребенка учат общечеловеческим моральным нормам на материале христианства, то это вполне легитимная цель воспитания. Иначе говоря, не должна быть нарушена грань между воспитанием и вероисповедным обучением. Последнее – это дело воскресных школ и церкви, а не учителя в школе.

К сожалению, споры вокруг введения дисциплин религиозного содержания в школе отодвинули в сторону вопрос о том, а каковы основы светского воспитания школьников, каким должен быть предмет для школьников, выбирающих вместе с родителями не религиозную, а светскую мораль, светское мировоззрение? Отчасти это произошло вследствие бессознательного отождествления научного характера образования и светского мировоззрения. На самом деле светское мировоззрение включает в себя не только научную картину мира, но и систему нормативных утверждений этического, правового, экологического и экзистенциального (смысложизненного) характера, прямо не вытекающих из научной картины мира, общества и человека. Возможно, наилучший вариант названия школьной воспитательной дисциплины для учащихся с нерелигиозным мировоззрением – «Светское мировоззрение». Но возможны и варианты: «Этика и критическое мышление», «Светское научное мировоззрение», «Светский гуманизм» или просто «Гуманизм». Главное, чтобы в состав этой дисциплины входили темы, освещающие принципы научного мышления и исследования, рационализма, общие черты научной картины мира и роли науки в жизни современного человечества, а также общий свод моральных, гражданских, правовых, экологических, жизненных (экзистенциальных) и эстетических ценностей. Важно, чтобы ребенка познакомили с основными достижениями фундаментальных естественных наук – физики, химии и биологии – и наук, изучающих человека: антропологии, психологии, медицины и др. Обо всем этом можно рассказать в популярной и увлекательной форме, не загружая ребенка деталями и отсылая его к тем предметам, в рамках которых он уже так или иначе познакомился с соответствующими данными.

Как справедливо считает академик РАН В.Л. Гинзбург, сегодня основная линия напряженности в мировой и многих национальных культурах идет по линии соприкосновения, отношений между светской и религиозной культурой. В интервью журналу «Здравый смысл» он сказал: «…мне кажется, для настоящего и будущего мировой цивилизации именно это противостояние между светской и религиозной культурой становится главным, решающим».

Установить между этими сторонами культуры и системами ценностей достойные правовые отношения – задача глобальной, буквально судьбоносной важности. Альтернативой здесь может быть только бесконечная череда религиозных и идеологических конфликтов и войн, по сути, война всех против всех, постоянная напряженность между людьми разных верований и убеждений.

Если российской школе удастся отделить идеологию от мировоззрения, не пустить ее в школу, то тогда у наших детей будет шанс получить адекватное эпохе воспитание и достаточную сумму полученных на основе современной науки знаний. Если же этого не произойдет, то тогда школа будет отдана на растерзание политической и религиозной идеологии. Что чревато закатом отечественного образования и культуры.

P.S. от редактора: Приравнивать идеологию и религию не правомерно. Идеология – система идей и принципов развития общества и государства, и она компас в будущее для народа. Поэтому новой России нужна национальная гуманно-патриотическая идея, без которой и гуманистическое образование – пустой звук. А религия – вера в Бога, в сверхъестественное, выдуманная первобытным неразвитым человеком. И она исторически – возврат в далекое прошлое. Религия является частью только одной идеологии - консерватизма, взятого на вооружение путинской властью, ставшей полурелигиозным государством.

От марксизма-ленинизма к гуманизму

Исповедь философа

Валерий Кувакин

Я с удовольствием поделился бы с Вами моей историей как преподавателя марксизма-ленинизма, но, к сожалению, на подробные воспоминания нет времени. Могу только вкратце сообщить, что я был своего рода христианским марксистом-ленинцем. Дело, видимо, в том, что, будучи подвержен внушению идеологической пропаганды, я был марксистско-ленинским и советским человеком. Но, ввиду наличия у меня разума и ощущения свободы, я всегда невольно осмыслял и понимал действительность именно в свете моего разума и свободы.

Так рождался странный многоголовый монстр в моем внутреннем мире. Мой марксизм-ленинизм был продуктом социального влияния, моя вера в Бога и в справедливость, в себя как человека, у которого есть достоинство и своя собственная жизнь, были продуктом, с одной стороны, протеста против идеологического насилия, с другой - продуктом моего личного, с точки зрения разума и справедливости, осмысления действительности. Это реально означало, что принимая какие-то идеи марксизма-ленинизма и советского образа жизни, я считал их в корне своем неправильными и несправедливыми, выбирая свою веру и веру в ценность моего выбора как акта свободы и независимости от тоталитарного режима и его идеологии. Ирония судьбы состояла в том, что защитив диссертацию о Н.А. Бердяеве - <<апостоле свободы>> и искреннем христианине, который существенно укрепил мою свободу и достоинство, я сразу же был зачислен на кафедру истории марксистско-ленинской философии факультета МГУ и должен был читать курс <<ленинский этап истории марксистско-ленинской философии>>.

Я согласился, поскольку не хотел упускать шанс работать в МГУ, где прекрасные условия для научных исследований. Но для меня как преподавателя это была настоящая мука по многим причинам. Ленин был мне чужд как человек. Лекции читал на последнем курсе студентам уже перекормленным марксизмом-ленинизмом. Не было ни одного толкового учебника на эту тему. В этой ситуации нужно было два семестра рассказывать о философии Ленина. Все сколько-нибудь известные цитаты из ВИЛ уже навязли в зубах у всех, но студенты, видя мои старания сделать лекции интересными, относились ко мне с сочувствием (Однажды после лекции один из них сказал примерно следующее: Да не переживайте так, Валерий Александрович, ведь мы все понимаем.)

В течение примерно пятнадцати лет я читал этот курс. Позже у меня возник образ, помогший мне представить ситуацию в целом: вот сидит пожизненно осужденный человек в одиночной камере. Никого и ничего вокруг. Только на стене полки, на них - 55 томов Полного собрания сочинений В.И. Ленина. Преодолевая многие чувства, он начинает читать статью за статьей, том за томом. Плюется, злится, но читает и читает. Постепенно рождается интерес к <<сокамернику>>: что же он за человек, почему пишет это, почему он все это пишет, почему он пишет это сейчас, а не раньше или позже?

Интерес рос. Эмпирическая почва (не раз перечитал под карандаш всё ПСС) за годы стала вполне достаточной, чтобы заглянуть в мозги В.И. и попытаться дать общую оценку ленинизму, марксизму-ленинизму и самому мировоззрению Ленина. Наконец, захотелось определить теоретическую специфику, оригинальность ленинизма. Я уже был готов писать трехтомник о ВИЛ в подцензурных условиях и с большой недоговоренностью, но тут неожиданно наступила перестройка (я искренне верил, что мы будем еще лет десять - двадцать гнить как страна <<реального социализма>>, но, к счастью, ошибся). Моим планам не суждено было сбыться, на спор с директором издательства МГУ я срочно сдал черновые наброски о Ленине и книга <<Мировоззрение Ленина>> под оком уже разваливающегося Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС была издана в 1990 г. В более упорядоченной форме я написал о Ленине в своей книге <<Мыслители России>> (2006г.). Моя оценка связана с двумя аспектами: в чем Ленин действительно оригинален, насколько он велик как теоретик марксизма. Ответ прост: он очень оригинален, так как де-факто создал теорию практики теории (марксизма) (явление в каком-то смысле уникальное), но научное значение этой теории весьма невелико, т.к. в ней наряду со многими интересными наблюдениями и оценками марксизма есть два фактора, делающих эту концепцию не научной - это догматизм и волюнтаризм Ленина в обращении с теорией. За неимением здесь возможности объяснить этот парадокс (нужно говорить о его чисто политическом выборе теории еще до реального знакомства с марксизмом, инструментальном и прагматическом отношении Ленина к теории, и о его фанатизме и жажде власти, об особенностях характера и т.д.) отсылаю к своей упомянутой книге.

По мере вхождения в эпоху перемен, менялись и мои взгляды, становясь все свободнее и естественнее. Марксизм-ленинизм не стал, к счастью, моим мировоззрением, мне хватило врожденного чувства неприятия социальной несправедливости. Мои религиозные взгляды, будучи глубоко частными, постепенно размывались бурными событиями в России и ростом моего личного достоинств и чувства свободы. Хотя я и глубоко переживал за страну, некоторые русские религиозные философы, особенно Бердяев и Шестов, которых я хорошо знал до вхождения их в моду, помогли мне реально воспринимать происходящее, как уже фактически предсказанное. А мысль Шестова о том, что <<философия должна научить человека жить в неизвестности>> не только лишила меня страха перед неизвестностью, но и дала возможность многое объяснить в поведении и психологии россиян за эти двадцать лет неразберихи в России. В каком-то смысле неизвестность для меня - это естественная и неплохо обжитая неизбежность, которая дает возможность жить творческой и напряженной жизнь. Вот в <<одиночке с Лениным>> все была абсолютно известно, до тошноты противно и несвободно.

Постепенно религиозность прошла. Это был бесконфликтное прощание с Богом. Мне было его даже немного жалко: трудная у него работа - ублажать мириады псевдорабов, лжеслабых и квазигрешных халявщиков, обещать им вечную райскую жизнь, хотя они и земную-то жизнь не хотят, не могут прожить по-человечески, свободно и с достоинством. Вот так, где-то около 25 лет тому назад я и стал светским, т.е. нерелигиозным гуманистом, научным скептиком, не теряющим надежды на рост демократии, справедливости, человечности и достоинства человека как в России, так и во всем мире. Свои философские взгляды я бы определил как персоналистический натурализм. Т.е. нет ничего кроме природы, мира. Но для человека он сам - исходный пункт всего сущего и мир для него существует прежде всего как его, человека картина мира. Мир во всей его бесконечной сложности и необъятности - это прежде всего тот мир, который познал и освоил человек. Так соединяется персона, личность, человек и мир, природа, natura, что с латинского и значит природа, частью которой мы и являемся.

Больше ничего необычного не произошло: дисциплина <<история марксистско-ленинской философии>> исчезла, войдя в курс истории русской философии. Была ликвидирована и соответствующая кафедра. Работы я не терял. Жизнь изменилась по-всякому. Главным критерием я считаю, насколько достойно ты выжил и пережил этот гнусный период и истории своей страны, не скурвился ли ты. Я верю, что я – не скурвился, а жил и живу, не теряя самоуважения, а быть может и увеличивая его. От профессии я не отказался. Нашел новые предметы для преподавания: гуманизм и критическое мышление.

Р.S. от редактора: Добавим. Автор в 1995 году организовал РГО и стал его президентом, редактором журнала оптимистов, скептиков и гуманистов «Здравый смысл». Он ежегодно проводит в России международные школы гуманизма. И, таким образом, В.А. Кувакин первый и ведущий современный российский гуманист. Жаль только, что его оскомина на идеологический марксизм-ленинизм переносится и на гуманизм, который у автора не многогранный, а зауженный, односторонний, в т.ч. не идеологический. Но надеюсь, что спираль развития поднимет нашего философа ещё выше и его гуманизм будет более полным, применяемым не только к человеку, но и обществу.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒