Часть третья. Крепостное право. 5 страница

В одном аналогичном деле в приговоре /!! / было записано: " Расхититель не имел никакой материальной выгоды" /ЛГ. 14. 1. 87. /

Такие дела начались в период хрущевской " перестройки", когда некоторые люди поверили, что система меняется, явилось место для инициативы и перемен, заботы о людях.

И такие процессы шли все эти годы в то самое время, когда партгосруководство страны нагло и безнаказанно разворовывало на самом деле всю страну.

Однако в этом огромном юридически абсурдном потоке процессов есть политическая логика, связь с общей системой принудительных трудовых отношений, монополией государства на установление низкой заработной платы. Каждый руководитель, создающий иную систему и повышающий заработок рабочих, подрывает общую систему принудительного труда, бросает вызов всей системе. Вот почему таких дел тысячи и почему центральная газета шесть лет вела борьбу с Верховным судом по " делу моделей" и не могла юристам доказать отсутствие хищения.

Все дела фабриковались так: " берутся в руки " Единые нормы и расценки" /ЕНИР/ и накладываются на фактически выполненные работы. Разница - а она будет везде - и есть хищение... Из этой подтасовки следователь выводит вообще несусветную абракадабру: " работ выполнено на 10. 628 руб., а получили 13. 628 руб., тем самым совершили хищение 12. 628 руб. " Попробуйте, читатель, сами разобраться в этой головоломке. В абсурде этом. Но так было предъявлено обвинение" /И. 25. 9. 87. /. Ни следователя, ни прокурора, ни суд точность обвинения не интересует. Они знают, обвиняемые либо платили, либо получали больше, чем " положено". Это губит " социалистическую" экономику, но такая уголовная политика обеспечивает незыблемость системы, власть и доходы партаппарата. И все знают: надо наказать, а как это соответствует закону, не имеет значения. И в стенах аппарата родилась шутка нешуточного характера: " Дайте нам человека, а статью ему подберем". 1

Трудно точно определить, когда было дано " указание" не выносить оправдательных приговоров, ибо, как уже было сказано, об этом главном источнике советского права, " указания" даются негласно, не документируются и даже отрицаются официально. Думаю, что это " указание" было дано в шестидесятые годы, когда после хрущевской компании массового прекращения уголовных дел и передачи преступников " на поруки" резко возрасла преступность и уменьшилось поступление рабочей силы в лагеря.

Мотивировка " указания" была следующей: советское правосудие - олицетворение законности и справедливости. Оправдательный же приговор означает, что гражданина " зря" привлекли к уголовной ответственности. Этого быть не может. 1 Но такое " указание" явно противоправно, поэтому очень трудно было подбирать в то время сведения о них в открытой печати, они могли проскользнуть лишь по недосмотру цензоров и редакторов. После 1985 года их можно найти довольно много, но всегда в прошедшем времени.

Вследствие этого само привлечение человека к уголовной ответственности уже означало осуждение. Поэтому бывалые уголовники уже в СИЗО /следственный изолятор - тюрьма/ советовали " новичкам" сразу сознаваться: " сознаешься - меньше дадут". То же говорили следователи с самого начала следствия. По той же причине не советовали подавать кассационную жалобу на приговор.

Вот характерное дело: буфетчица Зина Телякова исчезла /одновременно из буфета исчезли 600 руб. /. Из учебников криминалистики следователи усвоили, что убийство с сокрытием трупа совершают, как правило, ближайшие родственники, а тут, весной, в реке обнаружили разложившийся неопознаваемый труп женщины. Все ясно! Мачеха Зины и ее муж Алексенцев получили по 5 лет лишения свободы. Находясь в лагерях, Алексенцев написал около 800 (! ) жалоб, в которых кричал: " Зина жива! Живет в Сталинградской области! ", но, как писала газета, " только одна жалоба не осталась безрезультатной", - по протесту прокурора Верховный суд РСФСР дело пересмотрел и... НАЗНАЧИЛ АЛЕКСЕНЦЕВУ 10 ЛЕТ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ! Чтобы и другим было неповадно подавать жалобы! Отсидев весь срок, 2 Алексенцев получил в адресном столе справку о месте проживания Зины, приложил к новой жалобе справку и тогда был реабилитирован!

А последствия для " правоохранителей"? Прокурор Тамбовской области был снят с работы и /не пугайтесь! /... направлен прокурором Воронежской области. Председатель областного суда получил выговор и остался на месте. Выговоры получило еще несколько работников. Настоящие наказания могли бы подорвать описываемую систему. О закономерности таких последствий нам еще придется поговорить.

Но были и такие дела, когда даже у послушных судей рука не поднималась выносить обвинительный приговор. Тогда они направляли дело в прокуратуру на доследование, чтобы сама прокуратура его прекратила. 3 Но для прокуратуры прекращение - тоже брак, поэтому, подержав дело у себя /а человека в СИЗО/, она снова направляет его в суд. Такое " отфутболивание" /полуофициальный бюрократический термин/ продолжается несколько раз и заканчивается в зависимости от того, у кого /прокурора или судьи/ нервы или поддержка крепче. Но не от существа дела.

Один из корифеев советской юридической науки, " народный депутат" СССР А. М. Яковлев, говоря о том, что суды не выносили оправдательных приговоров, попутно упомянул и о крайней жестокости приговоров /конечно, не в отношении " номенклатуры" /: " стремление вынести приговор потяжелее объяснимо /? /: кому хочется услышать упрек в либерализме /вы слышите? Судья страшится упрека в либерализме! Независимый судья! Авт. / или даже в некотором потворстве преступникам. И судья поневоле /?! / тянется к верхнему пределу". Яковлев сообщает, что в форму отчетности /! / судей введена специальная графа... для коротких сроков наказания. " И чем больше таких наказаний, тем хуже оценивается работа судьи"! /ЛГ. 24. 9. 86. /. Кем может " оцениваться" работа независимого судьи? Яковлев не говорит, что жестокость наказания относится к " простому народу", но в общей массе процессов дела " номенклатуры" попадаются лишь как исключение. 1 Очень любопытно правосознание этого ведущего юриста: он говорит о " вышестоящих судах", которые " курируют" /об этом я писал выше/ " нижестоящие"; о том, как за неподчинение " первому" района председатель народного суда был переведен в " рядовые /? / судьи", но говорит лишь, критикуя отдельные факты, но не систему всеобщего подчинения судей.

Говоря об уголовной политике, нельзя не остановиться на следствии по уголовным делам, составляющем важное звено в системе террора. Начать следует с общего положения следователей. Их работа плохо оплачивается и крайне тяжела. В производстве у следователя одновременно находятся иногда десятки дел, а среди них - хозяйственные /о приписках, хищениях и пр. /, по которым допрашиваются сотни свидетелей, изучаются горы документов, проводятся экспертизы и инвентаризации. Серьезно расследовать все эти дела просто невозможно физически. А работа следователя оценивается по срокам завершения следствия и направления в суд. Единственная возможность у следователя избавиться от этой работы и перейти в высшие эшелоны - скорее заканчивать дела. При этом он знает, что в этом же заинтересованы его начальники, за беззакония не осудят, в случае провала - прикроют. И любые средства для достижения цели хороши, в том числе избиения и пытки.

Два подростка под давлением следователей сознались в несовершенных ими кражах. Как сказано в газете, " признания были получены следствием с помощью методов, которые сами могут стать предметом следствия". Когда на суде дело стало " разваливаться" /профессиональный термин/, судья объявил обеденный перерыв, который продолжался... 44 дня! Был вынесен приговор: одному - семь лет лагерей, другому - четыре года. Они на самом деле совершили какие-то кражи, но большинство на них " навесили" /тоже профессиональный термин/. Судья, который вел дело, ясно это видел, но разъясняет корреспонденту: " нельзя, чтобы много краж оставались нераскрытыми" /Л Г. 11. 6. 86. /. Это - характерное " сотрудничество" милиции, прокуратуры и суда в деле улучшения статистики преступности - увеличивается количество " раскрытых преступлений". Но представьте судьбу подростков, юность которых пройдет в жестоких условиях лагерей за кражи, большинство которых они не совершили. Будут они благодарны обществу?

Насколько такая практика привычна для советского человека, ярко демонстрируют слова " народной заседательницы" /по правам в процессе - судьи/ Верховного суда Латвии, которые облетели весь Советский Союз, но прежде, чем их привести, необходимо рассказать об обстоятельствах, при которых они были сказаны.

Трое парней были арестованы по делу об изнасиловании, которого они не совершали. Одному удалось доказать алиби. Под пытками и избиениями двое других " сознались", " Нашли" и третьего: который тоже через три месяца " сознался". На этом деле власти хотели показать свою прекрасную работу и потому дело широко и ярко расписывалось в печати, по телевидению и радио. В " день милиции" наградили " отличившихся" и даже... свидетеля /разумеется, лже/!

Ребята еще надеялись на открытый суд, где они отказались от " признаний" и рассказали о пытках. Можете представить, каких, если им угрожал расстрел! Не говоря о мерзости самого преступления! Напрасно один из них пытался доказать, что вообще никогда не был там, где произошло событие... Их никто не слушал! Общественное мнение было хорошо подготовлено и жаждало мести. Адвокаты " помогали обвинению" /есть поговорка: " адвокат - второй прокурор" /. Одного из ребят приговорили к расстрелу, других - к длительному лишению свободы. Публика приговор встретила аплодисментами.

К счастью, парня расстрелять не успели: настоящий преступник сознался в изнасиловании. Ему не поверили! Не хотели! И полгода проверяли его заявление, а ребята сидели в лагере. Но пришлось их реабилитировать.

Только потому, что процессу сделали слишком громкую рекламу и слишком громким стал провал, против виновников фабрикации возбудили уголовное дело. Вот во время следствия и спросил следователь " народную заседательницу": " Вы слышали, как обвиняемые рассказывали об избиениях"? Она ответила: " А кто же признается в преступлении, если его не бить? " И она осталась заседателем Верховного суда" /ЛГ. 17. 12. 86. /

Председательствовавший в процессе судья Грант был снят с работы и направлен... как вы думаете, куда? В адвокатуру! И " независимая" коллегия адвокатов приняла его в свою семью! Правда, потом исключила.

И все же исход этого дела был необычным. Обычно участники фабрикации остаются безнаказанными. Вы мне не верите? Тогда поверьте председателю Верховного суда СССР Те-ребилову /теперь отправленному на " заслуженный отдых" в связи с недвусмысленными намеками на неблаговидные поступки/; на вопрос, сколько уголовных дел возбудили суды против работников " правоохранительных" органов за такие фальсификации, ответ был краток, но красноречив: " Ни одного"! /ЛГ. 17. 12. 86. /.

Этот вопрос был ему поставлен в связи с другим нашумевшим делом /названном " Витебским" /. В Витебской области было изнасиловано и убито 36 женщин. За это последовательно было осуждено 14 человек! Один из них был расстрелян! Один был освобожден досрочно - в заключении ослеп. Один отсидел полностью десять лет. Остальных освободили, когда нашли подлинного преступника. Но все они дали " признательные показания"! 1 После этого в газетах описывали истязания: невинных людей били головой о сейф, сапогом по лицу, а одного даже... томом Уголовного кодекса Белоруссии! 2 Так сказать, закон в действии! Подвергали истязаниям даже " свидетелей" - одного подростка трясли за ноги, переворачивая вниз головой /ЛГ. 3. 3. 83. /, Конечно, обвиняемые рассчитывали на суд скорый, правый и милостивый... Напрасно...

И таких дел множество. 3 Большинство из них вскрывается случайно. На чем основано такое утверждение? Во-первых, в большинстве известных случаев реабилитация осужденных /в том числе, посмертная/ редко происходит, как в " Витебском" деле, в результате хорошей работы следователя, соединившего все дела по почерку убийцы/; во-вторых, мне хорошо известна система ведения таких дел.

К счастью, я могу изложить ее не своими словами, а в передаче юридического обозревателя " Известий" /пропуски в тексте не мои/: " Совершено дикое преступление. " На ковер" вызывают /обратите внимание на безличный оборот! Кто имеет право звать " на ковер"? Авт. / прокурора и милицейского начальника: " найти и обезвредить! Иначе... Те дают подобные указания подчиненным, те в свою очередь... И ведь находят... Только не всегда того" /И. 20. 2. 87. / Автор очерка " темнит": вроде " требуют" найти настоящего виновника, а далее действует " испорченный телефон". Ясно, что " первый" /а это именно он имеется в виду/ не будет рисковать, прямо предписывая найти " любого"? Но " первый" знает практику не хуже меня. Он заинтересован " закрыть дело". Любой ценой. И это знают все " правоохранители". Поэтому, когда дело " разваливается", " первый" прикроет вассалов и будет защищать их до последнего, но в крайнем случае все свалит на них.

" Расстрельные дела" /дела, по которым обвиняемый может быть приговорен к расстрелу/ слушаются если не по первой, то, во всяком случае, по второй инстанции, в Верховном суде республики или Союза. Вы думаете, опытные судьи не видят фальсификации? Прекрасно видят. Вот свидетельство ответственного работника Верховного суда О. Темушкина: он рассказывает, как заместитель председателя Верховного суда СССР В. Смоленцев опротестовал приговор по делу Бабаева и Кулиева, приговоренных к расстрелу, как неправосудный, но его протест не рассматривался. " Хочу приоткрыть завесу, - продолжает О. Темушкин, - Тогдашний первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Г. Алиев употребил все свое влияние - неоднократно звонил тогдашнему председателю Верховного суда СССР Л. Смирнову /ныне покойному/, другим ру-ководителям правоохранительных органов. Я был невольным свидетелем одного такого разговора: это было бесцеремонное требование не вмешиваться в дело Бабаева. " Телефонное право", увы, сработало. Люди были расстреляны" /И. 5. 1. 89. /. 1

Так партаппарат в буквальном смысле слова организует убийства неугодных людей, а наемными убийцами выступают следователи, судьи, прокуроры, " правоохранительные /! /" органы. Все они - коммунисты.

О. Темушкин уверяет там же читателей: " Я бы по одним признаниям подсудимых никогда приговор не вынес". Врет! Вынес бы, если бы приказали и доказал это обвинением Синявского и Даниэля. Но следователи и судьи не так просты. Темушкин прекрасно знает, как " закрепляются признания". Не говоря о том, что по делу выступают " свидетели" /выше сказано, как они " готовятся" /, сломленные пытками обвиняемые везутся на места преступлений, там им подробно рассказывается и показывается следователями, как они " совершили преступление". 2 Затем они или он проделывают то же самое самостоятельно в присутствии понятых. Все это фотографируется или снимается на телекамеру, понятые выступают на суде свидетелями и все эти " доказательства" фигурируют в деле, поступающем в кассационную инстанцию. Поэтому " одни признания" никогда не фигурируют в деле, особенно " расстрельном", а сопровождаются обычным " джентельменским набором" доказательств. Но опытный судья видит инсценировку, как зритель в театре видит бутафорию и декорации, знает, что Отелло не задушит Дездемону, а сейчас они выйдут на сцену раскланиваться. А все же, как в феодальном процессе признание остается " царицей доказательств" и в советском процессе. 3

Посмотрим же, как добываются " признательные показания".

В только что цитированной статье обозреватель " Известий" Ю. Феофанов спрашивает обвиняемых, били ли их? Нет. Почему же признались? А вы знаете, что такое ИВС, - задает встречный вопрос один из обвиняемых? И Феофанов поехал знакомиться: " Изолятор временного содержания /ИВС/ - это зачем-то переименованная КПЗ /камера предварительного заключения/. Тесное помещение с голыми нарами, рядом " удобства", никакого белья, утром и вечером по куску хлеба, в обед - обед. Всего на 30 копеек. Там может быть адская духота, а может быть зверский холод, если окно разбито в октябре месяце. А берут - в чем ты есть /Хачманукяна в одной рубашке/... И так продержать могут десять суток. Это такое мощное средство воздействия, пишет опытный автор, " что не надо бить... признаются в чем хочешь, отпустили бы"... И далее жирным шрифтом: " это - узаконенная дубинка, которой выбиваются нужные признания из любого гражданина, ибо по указанным основаниям на голые нары можно бросить любого без всяких исключений. И делать с ним все, что угодно, поскольку ст. 120 УПК прямо говорит, что адвокат при дознании не участвует". Далее, рассказывает Феофанов, троих " упрямых", выдержавших первую степень воздействия, следователь отправил на полтора года в тюрьму и " не потому, что иначе было нельзя, а потому, что так было можно. Потому, что существующий закон, увы, позволяет это делать". Все это Феофанов называет " никакой логикой, никаким правом не объяснимое средство получения нужных для предварительного следствия показаний".

Такова первая ступень добывания " признательных показаний". И отнюдь не только для подозреваемых, но и для свидетелей, не желающих давать, как говорит Феофанов, " нужные" показания - пытка нечеловеческими условиями предварительного заключения. Для нормального человека, а, тем более, старого или больного /например, диабетика, лишенного лекарств/, вместе с уголовниками брошенного в такие условия на голые нары, достаточно, чтобы он дал любые показания, лишь бы его отправили в суд, с надеждой, что в суде выяснится правда.

Вторая степень - психологические пытки, запугивание, аресты друзей и родственников. Работники прокуратуры громогласно обвиняли в этом любимцев народа - следователей Гдляна и Иванова /не замечая даже, что обвиняют себя - следствие ведется под надзором прокуратуры/. Я таким обвинениям верю, ибо они так были обучены вести следствие и иначе не умеют, это - обычная практика. И то, что многие их дела " разваливались", вина не только влиятельных покровителей взяточников, но и привычка следователей к тому, что суд принимает прежде всего " признательные показания".

Третья степень - уже настоящие истязания. С началом " гласности" множество таких фактов пошло в печать. Страшные избиения, когда отбивались почки, разрывалась печень, забивали до смерти... Чаще всего это происходило при дознании в милиции. Более осторожные следователи прокуратуры сохраняют " чистые руки", используя сокамерников-уголовников, которым обещают всякие поблажки.

Насколько это опасно для подследственного рассказывает начальник отделения уголовного розыска Иркутской области полковник милиции Шевелев. При расследовании дела он вторгся в сферу партийно-уголовной мафии и тут же узнал, что на него " собирают компромат" /бюрократический жаргон - компрометирующие материалы/. Шевелев бежал и три года скрывался в тайге, уходя от преследований. Он говорит: " Комиссии важно было меня посадить, а в камере они могли руками осужденных сделать со мной все, что угодно, и даже убить" /И. 5. 12. 88. /.

При служебном расследовании прокуратурой РСФСР /1987 г. / дела Мамедова, который, находясь в камере СИЗО N 90 г. Астрахани, получил телесные повреждения: перелом костей левой голени и перелом ребра, выяснилось, что Мамедова и других заключенных избивал В. Богданов, который " будучи неоднократно судимым, по оперативным соображениям /! / содержался совместно с заключенными под стражу впервые, что разрешено действующим законодательством, регулирующим оперативно-розыскную деятельность органов внутренних дел. Однако он находился в " сизо" свыше разрешенных в данном случае 6 месяцев после вступления приговора в законную силу" /подч. мной. Авт. /. Иначе говоря, вместо того, чтобы отправиться после приговора на каторжные работы, Богданов пребывал в " сизо" на должности " помощника следователя", иными словами - палача. 1

Необходимо добавить, что арест и содержание в СИЗО могут длиться годами, хотя все эти годы был установлен очень короткий срок. 2

О практике использования уголовников для проведения " ДОПРОСОВ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ" хорошо известно и святилищу законности - Верховному суду СССР, но документальное тому доказательство я добыл только одно: 22 сентября 1987 г. пленум Верховного суда СССР отменил приговор Иркутского областного суда от 25 апреля 1985 г. /прикиньте, сколько сидят люди, пока ползет юстиция! / по делу троих граждан за изнасилование с убийством в связи с " применением незаконных методов расследования". Подсудимые отказались от признаний, сделанных " под воздействием содержавшихся с ними в одной камере Т., Ч. и X" В чем именно выражалось " воздействие" высокие судьи не пишут, полагая, вероятно, что мы сами догадаемся, поскольку знаем, что в случае признания им грозит расстрел. X. даже написал заявление, что он " по поручению следственных органов /не трогательное ли сотруд-ничество? Авт. / действительно оказывал давление на Б. и что о существе дела ему, X., рассказывали следователь прокуратуры и сотрудник уголовного розыска"! Такова тайна советского следствия, скрываемая от прессы, но доверяемая " классово близким"! Ни слова осуждения нет в постановлении в адрес виновных в фальсификации.

И дело не прекращено за недоказанностью, а направлено на новое расследование /БВСС, 1988, N 1, с. 25/. А люди пока будут сидеть. 1

Таков документальный официальный образец, доказываю-щий то, что ранее говорилось о соотношении закона и практики, об уголовной политике, устанавливающей режим террора, произвола, имеющей цель подавить даже мысль о возможности какого-либо сопротивления государственной машине.

2. Преступление

Сразу после революции 1917 г. начался бурный процесс " революционного правотворчества". Как грибы возникали самодеятельные суды, поощряемые центром, которые вершили суд и расправу, руководствуясь не законами, а " революционным правосознанием". Одновременно творилась и внесудебная расправа.

Центральная власть сначала устанавливала уголовную ответственность только за отдельные деяния. 2 На местах /в губерниях, уездах и городах/ издавали собственные декреты, устанавливая наказание вплоть до расстрела за самые различные поступки, а то и просто за принадлежность к " классу эксплуататоров". Уголовная ответственность устанавливалась и ведомственными постановлениями. Так, декретом СНК от 8 ноября 1917г. была введена государственная монополия на объявления /прообраз цензуры/3, а Наркомат по делам печати установил за нарушение декрета СНК уголовную ответственность - конфискацию имущества и тюремное заключение сроком до трех лет. 4 Правда, при опубликовании актов любых органов в Собрании узаконений /СУ/ они подлежали предварительному утверждению Совнаркома.

" Руководящие начала по уголовному праву РСФСР" - первый акт, регулирующий проблемы общей части уголовного права - были изданы в декабре 1919г. тоже как ведомственный акт, Наркоматом юстиции. 5 В них впервые сформулировано общее понятие преступления как нарушения порядка общественных отношений, охраняемых уголовным правом. Вина как субъективная сторона преступления в " Руководящих началах" отсутствует, хотя уже тогда услужливые юристы /С. Булатов/ путем сложного логического анализа пытались доказать, что ответственность в них возможна лишь за виновные действия.

Во время кодификации 1922 г. был издан первый УК РСФСР. Его ст. 6 так определяла преступление: " всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени". На той же позиции остался и УК 1926 г.

Как видно, преступлением признается " всякое", т. е. любое действие или бездействие, если его сочли направленным, угрожающим строю и правопорядку. Отсюда неоспоримо вытекает, что преступником можно объявить любого гражданина, не нарушившего ни одного из действующих законов, если так считает власть. Этому служила и специальная ст. 16 - Аналогия: " Если то или иное общественно-опасное действие прямо не предусмотрено настоящим кодексом, то основания и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления". Но как оценить " сходство"? Наш профессор уголовного права рассказывал на лекции, что где-то привлекли к ответственности раввина за производство обрезаний по аналогии как за производство абортов!

Ну а чтобы не было сомнений в возможности уголовного преследования граждан, вообще не совершивших никаких преступных действий, в кодексе имелась ст. 7: " В отношении лиц... представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности, применяются меры социальной защиты... " Из этого вытекают характерные для раннефеодального права принципы объективного вменения, т. е. уголовной ответственности без вины или даже за состояние лица. Из этих принципов логически вытекали " литерные статьи", осуждение " ЧСИР" /членов семей изменни-ков родины/, отправка в лагеря " кулаков" и членов их семей, крымских татар, немцев и других, а также такие статьи УК, как введенная в 1934г. ст. 581в, по которой совершеннолетние члены семьи военнослужащего, совершившего побег за границу, подлежали уголовной ответственности даже если ничего не знали о подготовке побега. Таким образом, законодательно устанавливался институт заложников, широко применявшийся большевиками с самых первых дней революции. Гитлер всего лишь их ученик.

Практика объективного вменения шла дальше буквы закона и по другим статьям УК. Профессор на лекции по уголовному праву доказывал нам правомерность привлечения неграмотной старухи по ст. 5810 УК /контрреволюционная пропаганда и агитация/, которая случайно нашла листовки и, ничего не зная об их содержании, выбросила на помойку, ибо это было " распространение контрреволюционной литературы".

УК 1960 г., т. е. времени хрущевской " оттепели" в определении понятия преступления, несомненно, сделал шаг к либерализации уголовного права. Преступление в нем по-прежнему - " общественно опасное деяние", но уже " предусмотренное Особенной частью настоящего кодекса", т. е. нарушающее определенный запрет. Тогда же в УПК введена презумпция невиновности в следующей формулировке: " Никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда". В 1977 г. презумпцию невиновности внесли в Конституцию в той же формулировке с добавлением слов " и в соответствии с законом". Но в какой степени закон соответствует практике, ярко свидетельствовало уголовное наказание академика Сахарова. В УК 1960 г отменена была и аналогия. Нельзя не признать, что все это, хотя бы с формально-юридической стороны, несомненный прогресс. Но, как далее будет показано, за шагом вперед у нас всегда следовало два шага назад.

После признания презумпции невиновности в УПК, ряд следующих статей ее начисто опровергают: так, ст. 9 УПК озаглавлена " Прекращение уголовного дела с передачей виновного /? / на поруки". В ней говорится, что прокурор, следователь и орган дознания /т. е. милиция/ вправе прекратить уголовное дело и передать на поруки организации или коллективу трудящихся для перевоспитания " лицо, совершившее преступление"! Иначе говоря, милиция имеет право объявить вас преступником и с постановлением об этом милостиво направляет вас в трудовой коллектив для перевоспитания. В УПК имеется еще несколько статей, которые позволяют " правоохранительным" органам прекратить уголовное дело по " нереабилитирующим обстоятельствам", со всеми, вытекающими для " виновного в преступлении" последствиями. Например, если его деяние причинило материальный ущерб, то по трудовому праву он будет нести не ограниченную, а полную материальную ответственность.

Наши ученые юристы, наторевшие в восхвалении и объяснении советского права вопреки всякой очевидности, говорят, что нарушения презумпции невиновности здесь нет, поскольку в таких случаях гражданин может добиться полной реабилитации путем... обжалования постановления о прекращении уголовного дела в суде и потребовать вынесения себе оправдательного приговора! Как будто не знали профессиональные лжецы, что наши суды не выносили оправдательных приговоров!

Перед законодателями послесталинского " либерального" периода стояла задача: с одной стороны, произвести демонстративную " перестройку" законодательства, 1 показать отход от сталинизма с его беспримерной жестокостью и произволом, но, с другой стороны, сохранить систему террора, без которого невозможно существование никакого " социалистического" государства.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: