Подходы к исследованию национализма 6 глава

Моя цель состояла не в том, чтобы поместить каждого историка национа­лизма в заранее заданную систему координат, а лишь в том, чтобы набро­сать основные черты, которые кажутся мне присущими тому аргументу, что встречается во множестве их работ на данную тему и лежит в их основе. По­нятно, что есть историки, не причисляющие себя к текущим господствую­щим направлениям и видящие в нации нечто большее, чем современное ис­кусственное изобретение, а в национализме — не просто джинна-разруши­теля, каким его часто изображают. Тем не менее интересно, что историки весьма широкого спектра сами создают и готовы принять этот общий «мо­дернистский» портрет, который я воспроизвел, и разделяют общее скепти­ческое и подозрительное отношение к национализму, относя на его счет мно­гие беды мира.

Вопрос об оправданности этого вердикта столь многообразному явлению, как национализм, остается открытым. И хотя в анализе, который, собствен­но, и приводит к такому вердикту, рождается множество чудесных догадок, он ставит столько же новых проблем, сколько решает старых.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. По преимуществу (фр.). — Прим. пер.

2. Насколько мне известно, роль националистически настроенных историков в пропаганде национализма не стала до сих пор предметом тщательного исследования; однако в работе Ган­са Кона есть несколько глав, исследующих вклад ряда историков в те или иные движения. Например, о Мюллере и фон Трейчке см.: Hans Kohn. The Mind of Germany. L., 1965; о Миш­ле см.: Hans Kohn. Prophets and People. N. Y., 1961; о панславизме и Палацком см.: Pan- slavism. 2nd ed. N. Y., 1960.

3. Неизменная идея (фр.). — Прим. пер.

4. Такой подход встречается, например, в работе Лондонского Королевского института меж­дународных отношений под ред. Эдварда Kappa: Edward Н. Carr (ed.). Report on Nationalism. L., 1939; или в исследовании Ж. Мишле и Ж.-П. Тома: G. Michelat, J. P. Н. Thomas. Dimensions du nationalisme. P., 1966. Конкретные исследования с использованием такой дефиниции см. в: S. Klausner. Why They Choose Israel // Archives de sociologie des religions. Vol. 9, 1960. P. 129—144.

5. О доктрине вигов см.: John Stewart Mill. Considerations on Representative Government. L., 1872, а также комментарии к критикр лорда Актона.

6. М. Perham. The Colonial Reckoning. L., 1963; Thomas Hodgkin. The Relevance of «Western» Ideas in the Derivation of African Nationalism // Self-government in Modernising Societies / Ed. J. R. Pennock. Englewood Cliffs, 1964. По поводу социо-психологической теории европейского «неонационализма» см.: Patricia Mayo. The Roots of Identity: Three National Movements in Contemporary European Politics. L., 1974. Оценку подобного рода подходов см.: Anthony D. Smith. The Diffusion of Nationalism // British Journal of Sociology. Vol. 29, 1978. P. 234- 248.

7. Немногие историки, такие как И. Д. Марку в: Е. D. Marcu. Sixteenth-century Nationalism. N. Y., 1976, относят начало национализма как идеологии к XVI веку, но большинство относит его к эпохе «демократической революции», подобно Р. Палмеру в: R. Palmer. The National Idea in France before the Revolution // Journal of the History of Ideas. Vol. 1, 1940. P. 95 — 111, и Дж. Гоудшоту, в: J. Godechot. France and the Atlantic Revolution of the Eighteenth Century, 1770—1779. N. Y., 1965; см.: Hans Kohn. Prelude to Nation-States: The French and German Experience, 1789—1815. N. Y., 1967, и Eugene Kamenhu (ed.). Nationalism. The Nature and Evolution of an Idea. L., 1976.

8. Место в жизни (нем.). — Прим. пер.

9. Jules Michelet. Historical View of the French Revolution / Trans. C. Cocks. L., 1890. Vol. 3, ch. 10—12. P. 383—403. Цитируется Гансом Коном в: Hans Kohn. Nationalism: Its Meaning and History. Princeton, 1955. P. 97—102.

10. Ernest Renan. Qu'est-ce qu'une nation? P., 1882; Hans Kohn. Nationalism. P. 135—140.

11. Lord Acton. Essays on Freedom and Power. Illinois, 1948. P. 166—195.

12. Hans Gerth. C. Wright Mills (eds.). From Max Weber: Essays in Sociology. L., 1947. P. 176.

13. Max Weber. Economy and Society / Ed. G. Roth, G. Wittich. N. Y., 1968. Vol. 3, ch. 3. P. 926.

14. Max Weber. Economy and Society. Vol. 1 — 2, ch. 5. P. 396. «Вся история, — заключает Вебер, — доказывает, с какой легкостью политическое действие может положить начало вере в кровное родство, если только ей не препятствуют колоссальные различия антропологичес­ких типов» (Р. 393).

15. Horace В. Davis. Nationalism and Socialism: Marxist and Labor Theories of Nationalism. L.; N. Y., 1967. Ch. 1—3; Ian Cummins. Marx, Engels and National Movements. L., 1980.

16. О гегелевской теории «народов, не имеющих истории» и о том, как ее использует Эн­гельс, см.: Roman Rosdolsky. Friedrich Engels und das Problem der «Geschichtslosen Volker» // Archiv fiir Sozialgeschichte. Vol. 4, 1964. P. 87 -282; в более общем плане см.: V. С. Fine га. G. Minnerup. Marx, Engels and the National Question // Socialism and Nationalism / Ed. F,. Cahm, V. C. Fisera. Vol. 1. Nottingham, 1978; WalkerConnor. The National Question in Marxist-Leninist Theory and Strategy. Princeton, 1984.

17. Davis. Nationalism; Jacob L. Talmon. The Myth of the Nation and the Vision of Revolution. L., 1980. Pt. 2, ch. 8; Pts. 3—4/2. P. 111.

18. Otto Bauer. Die Nationalitatenfrage und die Sozialdemokratie (1908). Vienna, 1924; Tal топ. Pt. 3, ch. 7.

19. Carlton Hayes. The Historical Evolution of Modern Nationalism. N. Y., 1931; Anthony D. Smith. Theories of Nationalism. N. Y.; L., 1967, в особенности главы 5 и 7; Davis. Nationalism.

20. Hans Kohn. Nationalism and Liberty: The Swiss Example. N. Y., 1957; Pan-Slavism; Mind of Germany; Prelude to Nation-States.

21. Edward H.Carr. Nationalism and After. L., 1945.

22. Carr. II. P. 39; В. C. Shafer. Nationalism, Myth and Reality. N. Y., 1955.

23. Carr. I.

24. Lmns Snyder. The Meaning of Nationalism. New Brunswick, 195 1; The New Nationalism. Ithaca, 1968. P. 64—67.

25. Kenneth Minogue. Nationalism. L., 1967. Ch. 1.

26. John Plamenaiz. Two Types of Nationalism '/ Nationalism / Ed. Knmenkn E.

27. Emerich Francis. The Ethnic Factor in Nation-Building // Social Forces. Vol. 68, 1968. P. 338—346. См. также различие, которое проводится между «этническими» и «политичес­кими» нациями в работе: Yaroslav Krejci, V. Velimshy. Ethnic and Political Nations in Europe. L., 1981; ср.: Konstantin Symmons Symonlewicz. Nationalist Movements: A Comparative View. Meadville, 1970.

28. Hugh Seton-Watson. Nations and States. L., 1967.

29. Hugh SoUm Watson. Nationalism, Old and Now. Sydney, 1965; Nations and States. Ch. 1 —2.

30. Salo W. Baron. Modern Nationalism and Religion. N. Y., 1960. В книге содержится ана­лиз взглядов отцов-основателей на отношении религии и национализма.

31. Hugh Trevor Roper. Jewish and Other Nationalisms. L., 1961; Anthony D. Smith. Theories of Nationalism. Ch. 2.

32. Elie Kedourie. Nationalism. L., 1960. P. 101; задача его книги, однако, состояла и том, чтобы развенчать национализм как доктрину Воли, которая неподконтрольна даже самим ее приверженцам.

33. Elie Kedourie (ed.). Nationalism in Asia and Africa. L., 1971. Introduction. См. также: Norman Cohn. The Pursuit of Millenium. L., 1957, о соответствующих направлениях средневе­кового христианства. Некоторые комментарии на тему связи национализма с доктриной ты­сячелетнего царства можно найти в моей книге: Anthony D.Smith. Nationalism in the Twentieth Century. Oxford, 1979. Ch. 2.

34. Отсюда и антология националистических движений, собранная в книге под редакцией Кидаури: Elie Kedourie (ed.). Nationalism in Asia and Africa. О роли интеллектуалов н нацио­нальных движениях см.: Alcksandr Gella (ed.). The Intelligentsia and the Intellectuals. Beverly Hills, 1976, и Hugh Seton Watson. Neither War, Nor Peace. L., 1960. Ch. 6. О классах и нацио­нализме см.: В. С. Shafer. Bourgeois Nationalism in the Pamphlets on the Eve of the French Revolution // Journal of Modern History. Vol. 10, 1938. P. 19—38.

35. John Breuilly. Nationalism and the State. Manchester, 1982, введение и заключение.

36. Breuilly. Nationalism and the State. Ch. 16. В этом Бройи близок к воззрениям на интел- теллигенцию Тома Нейрна, изложенным в книге: Тот Nairn. The Break-up of Britain. L., 1977. Главы 2 и 9.

37. Eric Hobsbawm, Terence Ranger (eds.). The Invention of Tradition. Cambridge, 1983.

38. P. Morgan. From a Death to a View: The Hunt for the Welsh Past in the Romantic Period // The Invention of Tradition / Ed. E. Hobsbawm, T. Ranger. (Подлинным именем Иоло Морганв- га было Эдвард Уильяме.)

39. Eric Hobsbawn. Introduction: Inventing Traditions (в особенности с. 13 —14) и глава 7 (в особенности с. 270—283) // Е. Hobsbawm. Т. Ranger (eds.). The Invention of Tradition. Порази­тельно, насколько эта идея нации как ответа на потребность привлекательна для историков с разными исследовательскими целями; так и тянет предостеречь об этом читателей.

40. Имеется в виду резиденция британского королевского двора, расположенная на берегу реки Ди (Dee) в Шотландии. После ее приобретения в 1852 году принцем Албертом, мужем королевы Виктории, на месте прежнего малого замка было построено новое здание, выполнен­ное в стиле шотландской архитектуры. — Прим. ред.

41. Hugh Trevor-Roper. The Invention of Tradition: The Highland Tradition of Scotland // The Invention of Tradition / Ed. E. Hobsbawm, T. Ranger.

42. Benedict Anderson. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Natio­nalism. L., 1983. Я включил сюда Андерсона, хотя его подход в той же степени социологичес­кий, что и исторический, поскольку то, что он уделяет внимание историческому контексту и следствиям событий и делает акцент на нации как плоде воображения, вполне соответствует трактовкам многих нынешних историков.

43. Между этими тремя периодами, конечно, нет жестких и определенных различий; и не­которые элементы, особенно чувство надуманности феномена нации, воспроизводятся в каж­дом из них. Аналогичным образом социологические элементы можно найти в ранних перио­дах — у Бауэра, Кона, Карра и, конечно же, Макса Вебера. О схожих социологических пара­дигмах или подходах см. мою статью: Anthony D. Smith. Nationalism and Classical Social Theory // British Journal of Sociology. Vol. 34, 1983. P. 19—38.

44. Короче говоря (фр.). — Прим. пер.

45. Термин «национальное строительство» в действительности относится к националисти­ческой программе создания институтов и учреждений «национального государства». На прак­тике он больше связан с «государственным строительством», чем с «созданием нации». По­скольку понятие «формирование нации» относится ко всем тем целенаправленным или про­извольным процессам, которые вносят свою лепту в возникновение нации и национального самосознания. Сюда, как правило, входит общественная и культурная деятельность национа­листов, но также могут включаться военные и политические меры королей и министров, по­вышение доли соответствующего населения и урбанизация, закат церквей и империй. Все это может способствовать процессу «формирования нации», но не «национального строительства». О роли визуальных искусств в формировании понятий о нации в Западной Европе конца XVIII века см.: Robert Rosenblum. Transformations in Late Eighteenth-Century Art. Princeton, 1967; Robert Herbert. David, Voltaire, Brutus and the French Revolution. L., 1972, я Anthony D. Smith. Patriotism and Neo-Classicism: The «Historical Revival» in French and English Painting and Sculpture, 1746—1800 (неопубликованная диссертация, защищенная в Лондонском универ­ситете).

46. David Taylot, Malcolm Yapp (eds.). Political Identity in South Asia. L.; Dublin, 1979; T. Sathyamurthy. Nationalism in Contemporary World. L., 1983.

47. E. Hobsbawm, T. Ranger (eds.). The Invention of Tradition. P. 6—7, 10—11, 13—14, 303— 305; G. Mosse. Mass Politics and the Political Liturgy of Nationalism // Nationalism / Ed. E. Kamenka.

48. По поводу этого значения термина «изобретение» см.: Joe Banks. The Sociology of Social Movements. L., 1972.

49. Об этом изложении националистической доктрины и определении национализма как движения см.-.Anthony D. Smith. Nationalism, A Trend Report and Annotated Bibliography // Current Sociology. Vol. 21, № 3, 1973. Sect. 2. «Национальное чувство» и сознание «нацио­нальных» различий возникли гораздо раньше, однако, видимо, под влиянием формирующей­ся европейской системы государств, закрепленной вестфальским договором; об этом см.: Aira Kemilainen. Nationalism. Problems Concerning the Word, the Concept and Classification. Yvas- kila, 1964; Charles Tilly (ed.). The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975; Michael Howard. War in European History. L., 1976.

50. Например, см.: M. Т. Walek Czernecki. Le Role de la nationalite dans l'histoire de I'antiquite // Bulletin of the International Comittee of Historical Science. Vol. 2, № 2, 1929. P. 305 320. Более критический подход содержится в статье: Moses Hadas. National Survival Under Helle­nistic and Roman Imperialism // Journal of History of Ideas. Vol. 11, 1950. P. 131 139.

51. G.C.Coulton. Nationalism in the Middle Ages//Cambridge Historical Journal. Vol. 5, 1935. P. 15—40; M. Handelsman. Le Role de la nationalite dans l'histoire du Moyen Age // Bulletin of the International Comittee of Historical Science. Vol. 2, № 2, 1929. P. 235 -246; Halvdan Koht. The Down <_if Nationalism in Europe // American Historical Review. Vol. 52, 194 7. P. 265 280.

52. Например, см.: Mario Attilio Levi. Political Power in the Ancient World. Trans. J. Costello. L., 1965; Johann Huizinga. Patriotism and Nationalism in European History // Man and Ideas: Essays on History, the Middle Ages and the Renaissance. Trans. J. S. Holmes and H. van Marie. N. Y., 1970. Более взвешенный подход можно найти у Сьюзан Рейнольде, см.: Susan ltoynolds. Medieval Origines Gentium and the Community of the Realm // History. Vol. 68, 1983. P. 375 — 390. В соответствии с ее точкой зрения, средневековые королевства, хотя и не были нациями в современном смысле слова, основывались на общности обычаев и происхождения и напоми­нали «этнические государства»; эта же позиция разрабатывается у Рейнольдса, см.: Reynolds. Kingdoms and Communities in Western Europe, 900—1300. Oxford, 1984.

53. Henry Tudor. Political Myth. L., 1972; Anthony D. Smith. The Myth of the «Modern Nation» and the Myths of Nations // Ethnic and Racial Studies. Vol. 11, № 1, 1988. P. 1 — 26.

54. По вопросу об определениях «нации» см.: Dankwart Rustow. A World of Nation. Washing­ton, 1967. Ch. 1; Anthony D. Smith. Nationalism. A Trend Report. Section 2. О «модернистском» и «вечном» образах нации см.: Anthony D. Smith. Ethnic Myths and Ethic Revivals // European Journal of Sociology. Vol. 25, 1984. P. 283—305.

55. Seton-Watson. Nations and States. Ch. 2—3; Formation of National States. Введение и зак­лючение.

56. О процессах формирования наций в Англии и Франции см.: J. Strayer. The Historical Experience of Nation-building in Europe 11 Nation-building / Ed. K. W. Deutsch, W. Foltz. N. Y., 1963, и, в более общем плане: Andrew Orridge. Separatist and Autonomist Nationalisms: The Structure of Regional Loyalties in the Modern State // National Separatism / Ed. C. Williams. Cardiff, 1982. О Франции в период между 1870 и 1814 годами см.: Eugen Weber. Peasants into Frenchmen. L., 1979.

57. John Armstrong. Nations before Nationalism. Chapel Hill, 1982. Об ирландском случае см.: John Hutchinson. The Dynamics of Cultural Nationalism; The Gaelic Revival and the Creation of Irish National State. L., 1982.

58. Как об этом говорится в работе: Anthony D. Smith. The Ethnic Origins of Nations. Oxford, 1986.

ГОПАЛ БАЛАКРИШНАН

НАЦИОНАЛЬНОЕ ВООБРАЖЕНИЕ

Эрик Хобсбаум в последней главе своего всеобъемлющего исследования по истории национализма заявляет, что лучшая пора национализма как исто­рического явления осталась позади¹. Пользуясь гегелевской метафорой, он высказывает предположение, что национальное государство нынче пережи­вает закат своей исторической жизнеспособности и его превращение в ока­менелость расчищает путь более глубоким исследованиям его истоков, по­следствий и возможного будущего. В дальнейшем это его утверждение выз­вало определенную критику со стороны тех, кто счел, что взрыв инспирированных националистическими движениями событий в бывшем коммунистическом мире делает предположение Хобсбаума абсолютно несо­стоятельным. На самом деле суждение Хобсбаума вполне подходило для того, чтобы учесть начало и усугубление национальных конфликтов в подобных контекстах. Его заявление о том, что национальное государство больше не является вектором исторического развития, означает лишь, что господству­ющие направления государственного строительства, иммиграции и эконо­мической жизни в самых динамичных обществах мира уже выходят за рам­ки привычных национальных измерений.

Несмотря на заигрывания с Гегелем, идея капитализма, выходящего за пределы национального государства, на самом деле составляет одну из цен­тральных тем классического марксизма. Принято думать, что на стадии им­периализма, ультра-империализма или просто старой доброй свободы тор­говли капиталистические законы развития должны внезапно вырваться на волю из тесных рамок национального рынка. Тезис, который мы обнаружи­ваем в «Манифесте Коммунистической партии», безусловно, является более сложным: заявление, будто все основательное, в том числе национальность, при этом перемалывается в порошок, уравновешено здесь другим утвержде­нием о том, что тот же самый капитализм дает начало территориально фик­сированной и юридически неизменной структуре современного буржуазно­го государства. Хотя на страницах «Манифеста» два эти мотива сталкива­ются друг с другом, Маркс и позднее марксисты, верившие в неизбежность пролетарских революций, делали больший акцент на первом из них, ибо именно в нем диалектически воплощается способность растущего, приобре­тающего космополитические масштабы рынка к тому, чтобы вызывать уси­ление рабочего класса в соответствующих же масштабах. Транснационали­зация производительных сил, условия для которой сегодня готовит капита­лизм, является исторически беспримерной. Однако, вопреки ожиданиям Маркса, ее основные тенденции, возможно, подорвут саму основу успешной классовой борьбы в развитых промышленных обществах, и, в отличие от прошлых неудач этой борьбы, из новых теперь нелегко будет извлекать уро­ки на будущее — уроки относительно тех условий, при которых организо­ванный рабочий класс снова станет «сильнее, настойчивее, мощнее».

ПРОСТРАНСТВО БОРЬБЫ

Согласно Марксу, современная классовая борьба проходит ряд исторических этапов — начиная со стачек и разрушения машин и заканчивая общенацио­нальными гражданскими войнами. Для того чтобы классовая борьба проте­кала успешно, неуправляемой конкуренции всех со всеми не должно быть места в среде трудящихся. Исторически э'. о достигалось только тогда, когда государство было вынуждено признать, что покупка рабочей силы на наци­ональном рынке в существенной степени должна быть следствием политичес­ки регулируемой классовой борьбы и переговоров. Поэтому государство в теории Маркса — не просто полезное орудие господствующих классов, но и, возможно, негласное пространство и средоточие борьбы против этих классов, утверждающее ее результаты. Закат государства, отнюдь не создавая условий для более влиятельных объединений рабочего класса, лишь усугубил его функциональную зависимость от капитала; вместе с ним грозят исчезать арена и границы упорных коллективных действий против последнего.

Этот процесс трудно понять, пользуясь принятой марксизмом системой координат, — и не только из-за ограничений, налагаемых ею на собствен­ную теорию государства. Скорее этот упрек относится к антропологической основе марксистской теории исторического развития. Для Маркса безоста­новочное поэтапное распространение мирового капитализма означало, что последний лишь временно может выйти за рамки направленного против него коллективного действия. Капиталистические законы движения, даже пос­ледовательно размывая культурную и материальную основу всех ограничен­ных форм участия (локального, национального, религиозного), должны, как он полагал, непрестанно воссоздавать основу классовой солидарности на все более космополитических уровнях. Никакая другая марксистская идея в такой степени не дискредитирована сегодняшней жизнью, как эта; даже для намеков на подобного рода диалектику не осталось ни малейшего повода.

9*-2035

Режи Дебре утверждал, что основные победы «левых» в этом столетии были обусловлены неуясненными ими самими связями с нацией, а будущее «левых» зависит от их способности заново изобрести свою национальную политику применительно к XXI веку². Под такой стратегической оценкой кроется притязание на то, что истоки политического действия в конечном счете восходят к пафосу национального единства, ибо только в качестве «на­рода» массы врываются в политическую жизнь и самостоятельно творят ис­торию. В этом свете нации оказываются в современной политике чем-то вроде «групп-в-слиянии» из сартровской философии: в экзистенциальном плане более сплоченные и решительные, чем класс. Такое противопоставление на­ции классу, на первый взгляд, может показаться искусственным в социоло­гическом плане, поскольку эти группы не являются в строгом смысле срав­нимыми между собой. Классы — это группы, которые формируются при гос­подстве отношений эксплуатации, разделяющих общество; а национальность есть особая культурная или политическая форма существования, которая приемлема для общества в целом. Аргумент о том, что пролетариат возник в современной истории как политическая сила только в качестве националь­ного класса, безусловно, предполагает, что нация и класс, отнюдь не явля­ясь конкурирующими, взаимно исключающими друг друга основами чело­веческой организации, как минимум дополняют друг друга. Открытый кон­фликт между ними возник лишь на короткий период в начале этого века на уровне борьбы двух соперничающих «мифов» — о национальной судьбе и социалистическом интернационализме. Муссолини, с подачи Сореля, пола­гал, что эффектные победы первого принципа над вторым в те редкие и ре­шающие моменты, когда они вступали в открытый конфликт, служили дос­таточным подтверждением того, что интернациональный социализм есть «низменная мифология». Это суждение, на первый взгляд вполне состоятель­ное, тем не менее маскирует реальную причину того, почему интернацио­нальный социализм не выдержал испытаний ни в 1914 году, ни аналогич­ных проверок в другое время: в отличие от национальных государств, у него никогда не было достаточной организационной основы, и немудрено, что те редкие моменты, когда это упущение восполнялось, в ретроспективе выгля­дят почти нереальными.

Вопрос, который поднимает Дебре, касается не столько структурных свойств нации в ео отличие от класса, сколько спонтанной идеологии, сто­ящей за пиковыми уровнями активности коллективного действия. Пробле­ма марксизма, согласно Дебре, заключается в том, что та основополагающая точка зрения, которой придерживаются сторонники этой доктрины, не по­зволяет нам постичь эту загадочную форму, которую принимают подобные коллективы, не просто в качестве предпосылки великих Levees en masse³, но и как саму возможность организованной общественной жизни.

Такая характеристика марксизма верна лишь наполовину; на самом деле в Grundrisse⁴ есть множество ценных озарений, касающихся материальных основ докапиталистической крестьянской общины. В увлекательных замет­ках о том, что Маркс называл четырьмя главными типами аграрной циви­лизации в Евразии — восточной, славянской, средиземноморской и герман­ской, — он утверждает, что специфическая общинная организация наделе­ния полномочиями, кооперации и эксплуатации составила первый вид социальных отношений этих докапиталистических обществ. Капитализм строится на характерном для его эпохи пресечении и отрицании общинной организации непосредственных производителей в их отношении к природе, друг другу и к своим господам. Став свободными от этих почти природных основ общинного обеспечения крестьянской жизни, целые регионы земли погружаются в неизбежную зависимость от рынка, приводя в движение бе­зостановочную экспансию производительных сил.

По Марксу, ровно в такой же мере, в какой общественное производство подчиняется отношениям обмена, структура общества рождается из произ­вольной и анархичной игры рыночных сил. В «Философии права» Гегель утверждал, что, хотя современное суверенное государство изначально стро­ится на ситуации радикального отчуждения, оно преодолевает ее тем, что оставляет в ведении народов, организованных в политические сообщества, высшую сферу нравственной жизни, исторической личности и коллектив­ного действия. Маркс в своей знаменитой критике этой работы резко возра­зил ему: политическое сообщество, учрежденное современным государством, есть лишь «воображаемая общность», бессильная и нереальная. Маркс по­нимал такую воображаемую общность как искаженное выражение отчуж­денной действительности. В своей статье «К еврейскому вопросу» он описы­вает современное государство, «законченное буржуазное государство», как постхристианское сообщество, очищенное от всех характерных особеннос­тей. С ликвидацией свойственных старому режиму привилегий и барьеров для политического участия эти государства стали «универсальными», то есть гражданство в них распространяется на всех жителей. Маркс не принял во внимание тот очевидный факт, что, покуда множится число таких госу­дарств, должен существовать и некий принцип различия, который будет уза­конивать гражданство в любом конкретном государстве, равно как и опре­делять границы между ними.

Подобно Марксу, Гегель не испытывал особой симпатии к романтизму с его культом обычаев, языка и «подлинности». То есть у него, как и у Марк­са, основной акцент делается на государстве, но отношение последнего к культурно определенному коллективу, которому оно придает известную фор­му, расценивается как проблема и источник трений, причем в отличие от постановки вопроса в статье «К еврейскому вопросу» проблема эта не счита­ется снятой с повестки дня. «Нации» в теории Гегеля отражают определен­ные этапы человеческой истории, и каждая из них по очереди воплощает в себе раскрывающийся Разум, принимающий конкретные формы в обыден­ной или, как говорил Гегель, нравственной жизни народа. Так сложились китайская, индийская, персидская, греческая, римская и, наконец, герман­ская нации. Исторически доминирующий способ обыденной жизни опирал­ся на ключевые образы природы, личности и свободы, которые, преломля­ясь в широкой социальной структуре, обретали свое конечное выражение и взаимную связь в области политической жизни. «Нация» здесь во многом схожа с цивилизацией, то есть главным образом не-этнической и лишь от­части географической категорией. На самом деле «германская нация» — это, вероятно, любая из конституционных монархий современности, в которой рыночной экономикой правит рациональная бюрократия, есть сословное представительство и всеобщее равенство перед законом, — а не германство в этническом смысле. Германская нация самоопределяется не тогда, когда все народы, говорящие на немецком языке, объединяются в одно свое государ­ство (Гегель не одобрял эту цель после распада империи), а, скорее, тогда, когда многообразные ведущие государства Европы начинают опираться на такую идею современной конституционной монархии. Различия между на­родами в обычаях, институтах и верованиях он объясняет явлениями выс­шего порядка, но связь между презренным этнографическим фактом и вы­соким метафизическим фрагментом развертывания Разума остается неясной: что же такого специфически «германского» в германской нации? На этни­чески неповторимый характер нации гегелевская теория развития дает лишь весьма непрозрачный антропологический намек.

В более раннем тексте «Позитивность христианской религии» эта пробле­ма нашла непосредственное выражение. Здесь Гегель определял нацию пред­положительно, если только не условно, как общность обычаев, памяти и судьбы:

«У каждой нации есть свои образы, свои боги, ангелы, дьяволы или свя­тые, которые живут в национальных традициях, чьи истории и поступки еще няни рассказывают своим подопечным, волнуя их воображение и тем самым завоевывая их привязанность... Вдобавок к этим плодам воображения в па­мяти многих наций, особенно наций свободных, живы исторические герои их родной страны... Уж эти-то герои живут не только в воображении наций: с их историей, с воспоминаниями об их поступках связаны народные празд­ники, национальные игры, многие местные государственные институты или дела на международной арене, всем известные здания и уголки, где народ создал их мемориалы или возвел часовни»⁵.

Этот отрывок перекликается с современными теориями, которые, следуя романтической традиции, подчеркивают роль мифа, памяти и символа в ста­новлении этнического сообщества. Но, в отличие от всех подобных романти­ческих представлений, Гегель заявлял, что «реальное» поступательное дви­жение истории не является историей подобного рода сообществ; всемирно- исторический прогресс несет с собой глобальное истирание ткани этнической жизни, создавая новые народы, перед которыми встают новые задачи. По Гегелю, до Французской революции величайшим в истории преобразовани­ем явился подъем христианства (или хотя бы его Реформации). То германс­кие племена, которые попали в орбиту христианской революции, навсегда распрощались со своим туманным и бесформенным этническим прошлым:

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: