 |
Франческо петрарка. Моя тайна,
|
|
|
|
ИЛИ КНИГА БЕСЕД О ПРЕЗРЕНИИ К МИРУ
Августин....Чем большую сладость и удовольствие нечестивый извлекает из своих грехов, тем более несчастным и жалким должно его считать.
Франциск....Если же обоих [предающегося наслаждения и избегающего их] ждет одинаковый конец, то я не понимаю, почему не должен считаться более счастливым тот, кто ныне радуется, хотя впоследствии [после смерти] будет скорбеть, нежели тот, кто и теперь не ощущает, и в дальнейшем не ждет радости. <...>
Августин. Именно эта чума вредила тебе, и если ты не стережешься, она очень скоро погубит тебя... Поэтому каждый раз, когда дух... по врожденному влечению углубляется в самого себя,– он не в силах удержаться там: толпа разнообразных забот теснит его и отбрасывает назад. Так по причине чрезмерной подвижности гибнет столь благодетельное намерение и возникает тот внутренний раздор... и то беспокойство гневающейся на самое себя души, когда она с отвращением смотрит на свою грязь – и не смывает ее, видит свои кривые пути – и не покидает их, страшится грозящей опасности – и не ищет избегнуть ее.
Франциск. Горе мне, несчастному! Теперь ты глубоко погрузил руку в мою рану. Там гнездится моя боль, оттуда грозит мне смерть. <...>
Августин. Ты одержим какою-то убийственной душевной чумою, которую в новое время зовут acidia (тоска), а в древности называли aegritudo – смятенностью духа.
Франциск. Самое имя этой болезни повергает меня в трепет.
Августин. Без сомнения, потому, что она давно и тяжко терзает тебя.
Франциск. Каюсь, что так. К тому же почти во всем, что меня мучает, есть примесь какой-то сладости, хотя и обманчивой; но в этой скорби все так сурово, и горестно, и страшно, и путь к отчаянию открыт ежеминутно, и каждая мелочь толкает к гибели несчастную душу. Притом все прочие мои страсти сказываются хотя частыми, но краткими и скоропреходящими вспышками, эта же чума по временам схватывает меня так упорно, что без отдыха истязает меня целые дни и ночи; тогда для меня нет света, нет жизни: то время подобно кромешной ночи и жесточайшей смерти. И, что можно назвать верхом злополучия,– я так упиваюсь своей душевной борьбою и мукою, с каким-то стесненным сладострастием, что лишь неохотно отрываюсь от них. <...>
|
|
|
Августин....Скажи мне,– так как мы первою назвали любовь,– не считаешь ли ты ее худшим видом безумия?
Франциск. Говоря совершенно искренне, я полагаю, что любовь, смотря по свойствам своего предмета, может быть и худшей из душевных страстей, и благороднейшим деянием. <...>
Франциск. Об одном не могу умолчать, припишешь ли ты это благодарности или глупости: чем ты меня видишь, как бы мало это ни было, тем я стал благодаря ей [Лауре], и если я достиг какой-нибудь известности или славы, я не достиг бы их, когда бы она этими благородными чувствами не взрастила скудные семена добродетелей, которые природа посеяла в моей груди....И почему бы нет? Ведь известно, что любовь преображает нрав любящего по образцу любимого, а не нашелся еще ни один хулитель, даже из самых злобных, который собачьим зубом коснулся бы ее доброго имени... Поэтому нисколько не удивительно, что эта громкая слава возбудила и во мне желание большей славы и облегчила мне тот тяжкий труд, который я должен был совершить для достижения этой цели... Презрев соблазны всевозможных наслаждений, я рано возложил на себя иго трудов и забот; и теперь ты велишь мне забыть или меньше любить ту, которая удалила меня от общения с толпою, которая, руководя мной на всех путях, подстрекала мой оцепенелый гений и пробудила мой полусонный дух.
|
|
|
(Практикум по истории Средних веков для студентов-заочников исторических факультетов. Выпуск II. Составители: М.Л. Абрамсон, С.А. Сливко, М.М. Фрейденберг. Издание 3-е, исправленное
и дополненное. М., 1981. С.67 – 69.)
ПИСЬМО ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКИ ТОММАЗО ДА МЕССИНА
Насколько будем мы полезны потомкам, мы узнаем лучше всего, если вспомним о той огромной пользе, которую принесли нам открытия наших предков. «Зачем же трудиться более,– возразишь ты в ответ на это,– если уже за тысячу лет до нас умы поистине божественные записали превосходнейшим стилем в бесчисленных томах о всех вещах, полезных людям». Оставь это беспокойство, прошу тебя. Пусть никогда подобные соображения не склоняют тебя к бездействию. Это опасение могут устранить многие из древних писателей, и я борюсь с ним ради потомков. Пусть пройдет еще десять тысяч лет, столетия последуют за столетиями, но всегда будет достаточно дел, прославляющих добродетель, никогда не будут излишними побуждения во славу бога и во имя ненависти к сладострастной жизни, и прозорливым умам никогда не будет закрыта дорога к новым открытиям. Воспрянем и мы духом: мы трудимся не напрасно, и не без пользы будут трудиться те, которые родятся через много веков, в конце уже одряхлевшего мира. Опасаться следует скорее того, что существование человеческого рода прекратится прежде, чем пытливое человеческое стремление проникнет в сокровенные тайны истины...
(Практикум по истории Средних веков
для студентов-заочников исторических факультетов. С.69.)
ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА. О СРЕДСТВАХ ПРОТИВ СЧАСТЛИВОЙ
И НЕСЧАСТЛИВОЙ СУДЬБЫ
О незнатном происхождении
Если... ты выбираешь стезю добродетели, протоптанную редкими путниками, то тем славнее ты станешь, чем из большей безвестности поднимешься. Вся слава будет проистекать из твоих дел, кто помешает?.. Ничто не похитят родители, деды и прадеды, советники и учителя. За все, что сделаешь хорошего, один ты пожнешь славу, одного тебя будут восхвалять, одного назовут создателем и основателем рода, чего не случилось бы, если бы ты был рожден благородным. Разве не видишь, какой тебе представился случай беспримерно прославиться: благодаря себе самому сделаться благородным, дать, а не принять, благородство. Своим потомкам, чтобы они рождались благородными, ты даешь то, что твои родители не дали тебе.
|
|
|
...Если добродетель делает истинно благородным, то я не понимаю, что мешает желающему стать благородным и почему же лучше, чтобы его облагородили другие, чем он сам себя?
...Кровь всегда одного цвета. Но если одна светлее другой, это создает не благородство, а телесное здоровье. Истинно благородный человек не рождается с великой душой, но сам себя делает таковым великолепными своими делами.
(Практикум по истории Средних веков
для студентов-заочников исторических факультетов. С.69 – 70.)
ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА.
|
|
|
