Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Исламизация общества и деградация государства

Научное издание

ИСЛАМИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
(сборник статей)

М., 2001 – 260 с.

Составитель сборника	доктор геополитики, действительный член Академии геополитики и безопасности М.Р.Арунова
Подготовка к печати	В.В.Хуторская

Сборник статей российских авторов посвящен исключительно актуальной и важной теме исламского экстремизма на Ближнем Востоке. На примере емкого фактологического материала рассматривается целый блок проблем, охватывающих как страновой, так и региональный и международный аспекты темы.

Книга рассчитана на специалистов-востоковедов, а так же на лиц, интересующихся проблемами политики и религии в странах Востока.

ISBN 5-89394-058-X

СОДЕРЖАНИЕ

М.Р.Аруноваситуация в афганистане и перспективы ее развития	4
В.М.Ахмедов ливанская «хезболла» как «центр силы» на ближнем востоке	11
В.Я.Белокреницкий пакистанский исламорадикализм – эволюция и связь с региональным терроризмом	34
Ю.З.Григорьева реставрация исламского терроризма: причины и геополитические последствия	50
Д.А.Ильвовский к вопросу о ближневосточных корнях исламского фундаментализма в центральной азии (на примере узбекистана)	57
Н.Г.Киреев борьба с террором в турции	72
Г.Г.Косач политический ислам в палестинском контексте: движение хамас	111
Р.Г.Ланда исламский терроризм в алжире	146
З.Т.Набиев, М.Р.Арунова талибский афганистан как опорная база международного терроризма	158
О.В.Плешов пакистан на рубеже тысячелетий	170
К.И.Поляков противодействие религиозному экстремизму и терроризму в арабских странах	185
Е.Д.Пырлин место и роль исламского фактора в политике сша на ближнем и среднем востоке в конце xx века	204
Ю.Н.Рахманинов о пресечении международного терроризма как опасного вызова миру и международной безопасности	215
В.С.Романов панисламистские структуры: миссионерская деятельность или призыв к джихаду?	227
В.И.Сажин вооруженные конфликты – порождение наркобизнеса и терроризма	234
А.Ю.Умнов политический ислам на бывшем советском юге.	242
Ф.Ж.Хасянов «исламская угроза» западу и меры по ее предотвращению	248

М.Р.Арунова

СИТУАЦИЯ В АФГАНИСТАНЕ
И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕЕ РАЗВИТИЯ

Нынешняя ситуация в Афганистане, как представляется, во многом связана с обострением этнополитических процессов, начавшимся после падения режима Наджибуллы, установления власти моджахедов в форме Исламского Государства Афганистан (ИГА), а затем прихода талибов.

Как известно, страну населяют пуштуны, таджики, а также хазарейцы, узбеки, туркмены, чараймаки и представители других национальностей. Напомним, что исторически основателями афганской государственности были пуштуны. Именно из них, как правило, формировались правящая элита, высшее чиновничество, генералитет. Непуштуны, остро ощущая свое неравноправие, выступали против пуштунской гегемонии. Недовольство этим положением нередко проявлялось в вооруженных выступлениях, а с середины XX века стало выражаться путем создания оппозиционных властям политических группировок, защищающих интересы непуштунских этносов.

В годы гражданской войны, начавшейся фактически сразу после прихода к власти Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), этнодемографический и этнополитический баланс в афганском обществе оказался существенно нарушен. Во-первых, к моменту падения режима НДПА и провозглашения ИГА пуштуны уже не составляли большинства населения страны, что было связано с их многомиллионной эмиграцией*.

Во-вторых, в ходе войны резко выросло национальное самосознание непуштунских народностей, что позволило опиравшимся на них партиям и группировкам моджахедов укрепиться в политическом и военном отношениях. В государственных, особенно силовых, структурах кабульского режима непуштуны также постепенно заняли видное место. Например, таджикский элемент устойчиво преобладал в госаппарате и в вооруженных формированиях министерства госбезопасности. В этой среде все более крепло убеждение в недопустимости возврата к прежнему доминированию пуштунов. Межэтнические противоречия в центре и на местах приняли открытую форму в тот момент, когда началось стремительное размывание социально-политической опоры президента Наджибуллы.

По жесткой логике внутриполитической борьбы выступление против Наджибуллы объективно вело оппозиционеров внутри режима к блокированию с моджахедами, которое в условиях усиления межэтнических противоречий и осуществлялось прежде всего на этнической основе.

Именно этнический фактор определил ориентацию антинаджибовской оппозиции (преимущественно непуштунской по своему составу) на крупную организацию моджахедов – Исламское общество Афганистана (ИОА) во главе с Б.Раббани, опиравшуюся на таджиков, и ее ведущего полевого командира Ахмад Шаха Масуда.

Конфликт Наджибуллы с влиятельными непуштунскими военачальниками, укрепившимися на севере страны, населенном преимущественно таджиками и узбеками, стал непосредственной отправной точкой политического размежевания, приведшего в конечном счете к падению режима НДПА.

С победой в апреле 1992 г. моджахедов у власти оказалась непрочная коалиция в составе моджахедских партий (танзимов), состоявших из представителей разных этносов. Как в центре, так и на местах разгоралась ожесточенная борьба за власть, в которой этнический фактор играл далеко не последнюю роль. Положение осложнялось тем, что едва ли не за каждой из соперничавших партий, группировок и объединений стояли определенные внешние силы, в частности, поддерживаемый Вашингтоном Пакистан, Иран, Саудовская Аравия, конкурировавшие за влияние в Афганистане и в регионе в целом.

С ликвидацией Республики Афганистан перестала функционировать та, пусть и весьма несовершенная и ограниченная, однако достаточно развитая система руководства страной и контроля за ходом дел на местах. Важно отметить и то, что за годы войны состав местных элит кардинально изменился. На первый план выдвинулась фигура полевого командира, который опирался на военную силу и вовсе не обязательно был выходцем из верхушки местного общества. Именно военные командиры различной национальной принадлежности, разных военно-политических ориентаций стали играть ведущую роль на местах. Действуя параллельно и независимо друг от друга, они не были связаны отношениями управления-подчинения.

Таким образом, в тот момент, когда власть в регионах была чрезвычайно фрагментирована и не подчинялась центру, а братоубийственная война разгоралась с новой силой, на политической арене появилось Движение талибов (ДТ)*. Эта организация была создана спецслужбами Пакистана при активном участии праворадикальной партии «Джамаат-и ислами» и при разноплановой поддержке прежде всего со стороны США. Предполагалось, что талибы сумеют «навести порядок», восстановить традиционное доминирование пуштунов в общественно-политической жизни страны. Делался расчет и на то, что ДТ гарантирует приход к власти в Кабуле по меньшей мере дружественного, если не откровенно зависимого от Исламабада режима, что должно было, кроме прочего, обеспечить Пакистану «стратегическую глубину» и геополитическое преимущество, прежде всего в непростых отношениях с Индией, а также с Ираном. Не следует полностью исключать, что преследовались и другие, далеко идущие цели, в том числе создание афгано-пакистанской конфедерации, идея которой неоднократно обсуждалась еще в 50-70-х годах в Исламабаде и Вашингтоне.

Отряды талибов формировались вначале из числа афганских беженцев, получивших религиозное образование, а затем прошедших военную подготовку в специальных лагерях. Вскоре к ним примкнули пуштуны Пакистана. Они оснащались стрелковым и тяжелым оружием, имели самолеты и вертолеты.

Следует отметить, что движение талибов неоднородно. Помимо «твердолобых» исламистов, в нем немалую роль играют, условно говоря, «интеллектуалы», для которых исламский экстремизм – лишь средство в борьбе за власть, способ достижения тех или иных политических или экономических целей. Среди них, кстати, есть бывшие видные деятели прежнего режима – представители халькистского крыла НДПА.

В 1994 году отряды ДТ перешли афгано-пакистанскую границу, заняли Кандагар, а затем часть центральных и северных провинций страны. Лишь в сентябре 1996 года они сумели взять Кабул, а в 1998 году – овладеть значительной частью северных провинций Афганистана.

Реальный вооруженный отпор талибам осуществлял (и продолжает осуществлять) главным образом Объединенный фронт (ОФ) под руководством А.Ш.Масуда, являвшегося вице-президентом и министром обороны ИГА, к которому примкнули сохранившие боеспособность отряды других антиталибских группировок, в том числе и состоящие из пуштунов. Они более или менее прочно удерживали позиции в провинциях Бадахшан, Тахар, Каписа, Парван, Баглан, Кундуз, Сари-Пуль. В сентябре 2000 года талибы, активно поддерживаемые пакистанскими воинскими частями и арабскими боевиками – сторонниками известного саудовского миллионера и международного террориста У.бен Ладена, нашедшего убежище в Афганистане, резко усилили военное давление на силы А.Ш.Масуда. Они сумели захватить ряд важных позиций в провинциях Тахар и Бадахшан и вышли на некоторых ее участках к афгано-таджикской границе.

Причины неудач ОФ в значительной мере кроются в противоречиях, раздирающих его как по этническим, так и по политическим интересам. Главный фактор – периодически обостряющийся конфликт между узбекскими военачальниками прежнего режима и таджикскими отрядами А.Ш.Масуда.

Захватив большую часть территории Афганистана, талибы не только не стабилизировали, но еще больше обострили военно-политическую обстановку в стране, гальванизировали межэтнические противоречия. Религиозная и политическая нетерпимость руководства ДТ, пуштунский национализм и экстремизм, геноцид в отношении шиитов-хазарейцев и других непуштунов, убийства инакомыслящих без суда и следствия, грубые нарушения гуманитарного права в целом, особенно в отношении женщин, казнь Наджибуллы, расстрел иранских дипломатов в Мазари-Шарифе, погромы в ооновских учреждениях в Афганистане – все это вызвало резко негативную реакцию в мире.

При этом следует отметить, что политический экстремизм и религиозная нетерпимость проповедующих воинствующий ваххабизм талибов, наркобизнес все больше приобретают трансграничный характер.

Помимо создания лагерей подготовки международных террористов (причем не только афганцев, но и граждан арабских стран, а также выходцев из Центральной Азии), руководство ДТ установило контакты и налаживает координацию действий с чеченскими бандформированиями, представителями радикального крыла таджикской оппозиции, с экстремистскими исламскими группировками, пытающимися действовать на территории Киргизии и Узбекистана. Есть сведения и о связях талибов с уйгурскими экстремистами Синьцзяня (КНР).

Предоставление убежища У.бен Ладену, постепенное превращение территории Афганистана в опорную базу международного терроризма, исламского экстремизма и наркобизнеса* дают основание говорить о том, что ДТ является серьезной угрозой региональному и международному миру и безопасности. В конце ноября 1999 г. в итоговом докладе Совету Безопасности и Генеральной Ассамблее ООН о положении в Афганистане Генеральный секретарь ООН подчеркнул, что афганский конфликт достиг той точки, когда мировое сообщество уже не может игнорировать его последствия.

Отказ талибов изменить линию поведения, уклонение от конструктивных переговоров с правительством ИГА, нежелание принять предложения ООН, ОИК, «Группы соседей и друзей Афганистана» («Группа 6+2»)*, другие посреднические инициативы о политическом урегулировании путем создания широкопредставительного и многоэтнического правительства вынудили мировое сообщество пойти на применение адекватных мер в отношении ДТ.

15 октября 1999 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию 1267, которая содержит требование о выдаче У.бен Ладена и вводит международные санкции, включающие запрет на международные полеты самолетов афганской авиакомпании «Ариана» и замораживание зарубежных банковских счетов и денежных авуаров ДТ, за исключением случаев, связанных с оказанием гуманитарной и другой помощи.

Поскольку эти справедливые требования были полностью проигнорированы Кандагаром, мировое сообщество предприняло шаги по наращиванию мер воздействия на режим талибов. Совет Безопасности принял 19 декабря 2000 г. резолюцию 1333, которая вводит одностороннее военное эмбарго против ДТ. Это означает, что все государства должны препятствовать прямой или косвенной продаже талибам оружия и другого военного имущества, а также оказанию им консультативного содействия по военным вопросам.

К государствам, поддерживающим дипломатические отношения с талибами, обращен призыв сократить число и уровень сотрудников диппредставительств ДТ, ограничить их передвижение по территории страны. Другие зарубежные офисы и представительства ДТ, включая все отделения авиакомпании "Ариана", закрываются полностью. Замораживаются средства и иные финансовые активы У.бен Ладена.

В целях борьбы с использованием доходов от наркодеятельности для финансирования терроризма запрещаются поставки талибам химических веществ, применяемых исключительно для производства наркотиков.

Вводится запрет на полеты иностранных самолетов на территорию Афганистана, контролируемую талибами, кроме как по отдельному разрешению Комитета по санкциям (под данный запрет не подпадают самолеты, перевозящие в Афганистан гуманитарные грузы).

Принятие резолюции 1333 подчеркивает международную изоляцию, в которой оказались талибы. В качестве государственной власти в Афганистане их признают, помимо Пакистана, лишь Саудовская Аравия и ОАЭ. Несмотря на серьезные усилия с целью добиться международного признания, ДТ не удается пока улучшить свой явно неблагоприятный имидж на международной арене.

Дальнейшее развитие событий в Афганистане предсказать весьма сложно. Оно может пойти по различным сценариям. Гипотетически талибы могут «дожать» «Северный альянс», установив контроль над всеми северными провинциями, включая Бадахшан. Однако в этом случае силы А.Ш.Масуда уйдут в труднодоступное Панджширское ущелье и прибегнут к тактике партизанской войны, которая может продолжаться многие годы. Разрозненные очаги сопротивления талибам сохранятся и в некоторых районах расселения хазарейцев, узбеков, туркмен, а также в отдельных местностях зоны пуштунских племен.

Длительная напряженность в ряде районов страны потребует от талибов постоянного отвлечения значительных сил и средств, которые у них и без того иссякают. Да и поддерживающий их Пакистан вряд ли сможет выдержать такую нагрузку без риска обострения собственного политического и экономического кризиса.

Не следует исключать возможности того, что правительственным силам ИГА удастся остановить продвижение ДТ и даже, используя неблагоприятные для талибов условия, восстановить и укрепить свои позиции на севере Афганистана. Если это произойдет, и военное противостояние зайдет в тупик, то вероятен раздел страны на «пуштунский юг» и «непуштунский север» или даже – в случае усиления внутренних разногласий в рядах антиталибского альянса – «ливанизация» Афганистана.

Подобное развитие событий может повлечь цепную реакцию геополитических изменений, последствия которых сегодня трудно прогнозировать. Так, по-разному могут складываться отношения Севера с пограничными государствами. Возникновение «пуштунского юга» может дать новый импульс идее «великого Пуштунистана», объединяющего населенные пуштунами афганские и пакистанские территории. Вот тогда в полной мере проявится фактор «талибанизации» самого Пакистана – процесса, который сегодня идет, но опасность которого Исламабадом явно недооценивается. Обострение межэтнических отношений в Пакистане, провоцируемое талибами, способно повлечь политический взрыв и привести к распаду страны. Такие перемены, безусловно, не оставят безучастной Индию. В этом случае и Иран не преминет воспользоваться ситуацией для укрепления своих позиций среди афганских шиитов-хазарейцев.

Все это, безусловно, приведет к дальнейшей эскалации напряженности в регионе Центральной и Южной Азии и Среднего Востока.

Следовательно, любые возможные варианты развития афганских событий по силовому сценарию несут серьезную угрозу стабильности и безопасности региона и мира в целом. Значит, особую важность приобретает активизация усилий мирового сообщества под эгидой ООН с целью склонить противоборствующие афганские стороны, прежде всего талибов, к прекращению кровопролития и возобновлению прямого конструктивного диалога для достижения компромиссных договоренностей о создании коалиционного правительства, которое смогло бы обеспечить соблюдение прав и интересов всех политических, религиозных и этнических сегментов афганского общества, создать предпосылки для прекращения гражданской войны и восстановления Афганистана в качестве единого, независимого и территориально целостного государства, живущего в мире со своими соседями.

В.М.Ахмедов

ЛИВАНСКАЯ «ХЕЗБОЛЛА»
КАК «ЦЕНТР СИЛЫ» НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

События последних лет в Алжире и Судане, на территории бывшего СССР (Дагестан и Ферганская долина), в некоторых других районах мира выявляют ряд важных тенденций в новейшей истории ислама, суть которых, на наш взгляд, можно трактовать как синхронную активизацию религиозно-политических движений определенной направленности в мусульманских ареалах от Марокко до Индонезии и от Судана до Татарстана. Конечно, было бы неверным и преждевременным говорить о том, что современные процессы в мире ислама вовсе лишены теологической глубины. Однако, как свидетельствуют многочисленные примеры из зарубежной и отечественной практики, новейшие общественно-политические течения, выступающие под флагом ислама, в меньшей степени тяготеют к религиозно-богословской сфере и области духовного самоуглубления веры, реализуясь, по большей части, в рамках идеологии и общественно-политической практики, что зачастую ведет к саморасширяющемуся экстремизму и насилию, религиозной нетерпимости и террору, в том числе и по отношению к своим же единоверцам, «неправедным» с точки зрения адептов этих течений, а так же инициирует подрывные действия в отношении существующих государственных институтов. Сохраняющаяся тупиковая ситуация в процессе ближневосточного урегулирования является еще одним важным стимулом к активизации исламистов, т. к. исламистская критика властей за их неспособность победить «маленький» Израиль в ходе последних арабо-израильских войн по-прежнему популярна среди рядовых мусульман. В этой связи в целом произраильская позиция США и в то же время их сотрудничество преимущественно с так называемыми умеренными арабскими режимами воспринимаются в исламистской среде крайне болезненно. Широко распространено мнение о том, что США умышленно, в интересах Израиля снижают военные возможности арабов. Нередко исламисты считают, что враждебные им режимы удерживают власть лишь благодаря помощи США и что именно это – главное препятствие для свержения таких режимов.

В последние десятилетия XX века терроризм и экстремизм оказались неразлучными спутниками государств Ближнего Востока и существенно расширили рамки конфликтного потенциала региона, силовым полем которого в прошлом в массовом сознании были главным образом арабо-израильская вражда и противостояние двух мировых систем. Распад СССР и появление на юге нашей страны новых геополитических реалий, возникших в результате образования независимых государств Закавказья и Средней Азии, как бы расширили рамки региона Ближнего Востока непосредственно до границ России. Происходящие здесь процессы приобретают особо важное значение в свете российских интересов в южной зоне постсоветского пространства и обеспечения национальной безопасности РФ. Эти изменения обусловливают необходимость их тщательного и всестороннего изучения как на региональном уровне, так и на политическом поле каждой конкретной страны Ближнего Востока.

Одной из таких стран является Ливан, территория которого вот уже четверть века превращена в арену неутихающих клановых и этноконфессиональных столкновений, являющихся на деле отражением более глобального конфликта между арабами и Израилем. Основные фигуранты противостояния – Израиль, Сирия, другие арабские страны, а также Иран – последние 15 лет особенно активно используют для реализации своих политических целей различные военно-политические и религиозные организации Ливана.

Появление в Ливане религиозно-политических структур, выступающих за возврат к исламским нормам общественной жизни, произошло под влиянием ряда внутренних и внешних факторов, среди которых можно выделить группу причин (урбанизация, расширение сферы наемного труда, усиление политической активности новых городских слоев и т.п.), общую для стран Ближнего Востока, где в конце 70-х гг. произошло резкое усиление процесса политизации ислама. В отсутствие твердой государственной власти, разгула анархии и затяжном кризисе в блоке левых и патриотических сил часть ливанских мусульман, разочарованных в способности светских партий выработать эффективный план урегулирования внутриполитического кризиса, увидела путь решения существующих проблем в возврате к «истинному исламу». В наибольшей степени этот процесс затронул крупнейшую в стране шиитскую общину, которая всегда являлась малоимущей, угнетенной и политически пассивной. Впервые в истории общины в ней возникли религиозно-политические организации, выступившие за отмену конфессиональной системы государственного устройства, отводившей шиитам второстепенное положение в обществе и не соответствовавшей возросшим политическим амбициям шиитской буржуазии.

Мощным импульсом, способствовавшим радикализации ливанских шиитов, стала революция в Иране. Однако, если в других странах Ближнего и Среднего Востока исламская революция дала только толчок для активизации радикальных сил и движений, то в создании исламистских группировок в Ливане Тегеран принимал уже непосредственное участие, осуществляя на практике реализацию «экспорта исламской революции» и рассматривая Ливан в качестве плацдарма для расширения сферы своего влияния на другие арабские страны.

Свою ставку на Ливан исламские лидеры ИРИ сделали уже с начала 80-х годов. Воспользовавшись израильской оккупацией юга Ливана и войной 1982 года, Иран через территорию Сирии направил в страну около 3 тыс. бойцов из элитных подразделений «Корпуса стражей исламской революции» (КСИР), в задачу которых входило оказание поддержки проиранскому шиитскому движению в Ливане. Стремясь реализовать идею создания здесь исламской республики по образу и подобию иранской, исламские руководители ИРИ отчетливо понимали, что достичь этого невозможно без установления их полного контроля над шиитской общиной страны и прежде всего над организацией «АМАЛЬ»*, которая к началу 80-х годов завоевала в этой общине прочные позиции. Ее руководитель Набих Берри заручился поддержкой со стороны Дамаска и не хотел терять своего влияния на шиитскую общину, переориентировавшись на интересы Ирана.

В этих условиях иранское руководство развернуло мощную пропагандистскую кампанию против Н.Берри и оказало большую финансовую и идеологическую помощь его заместителю Хусейну Мусави, выпускнику юридического факультета Тегеранского университета и ревностному стороннику идей аятоллы Хомейни. Летом 1982 г. под влиянием исламских руководителей ИРИ и, в частности, Монтазери, который считался духовным преемником Хомейни и в течение многих лет возглавлял Высший совет исламской революции (институт, занимавший особое место среди органов по реализации политики экспорта исламской революции), X.Мусави обвинил Н.Берри в предательстве интересов ливанских шиитов, заявил о своем выходе из «АМАЛЬ» и, обосновавшись в Баальбеке вместе со своими сторонниками, создал новую шиитскую организацию «Амаль исламий», ставшую одним из главных инструментов иранской внешней политики в Ливане. Одновременно представитель «АМАЛЬ» в Тегеране шейх Ибрагим аль-Амин, несогласный с политикой Н.Берри, приступил к созданию ливанской «Хезболлы», при активном участии южно-ливанского шейха, духовного лидера организации Мухаммеда Хусейна Фадлаллы (род. в 1925 г. в г. Неджеф [Ирак]). В то время М.Фадлалла возглавлял две шиитские ассоциации «Братское семейство» и «Союз исламских студентов в Ливане».

Вообще, исторические корни ливанской «Хезболлы» уходят в Ирак, который в 50-70-е годы превратился в политический центр деятельности ливанских шиитов. В конце 60-х гг. в единственной в тот период шиитской организации «Партия призыва» («Ад-Даава») образовалось ливанское крыло, куда вошли современные лидеры «Хезболлы»: М.Фадлалла, С.Туфейли, Х.Курани. М.М. Шамсуддин, М.Садр*. Последний создал в 1974 г. в Ливане «Движение обездоленных», а в 1975 г. – вооруженное крыло этой организации, получившей впоследствии название «АМАЛЬ». К числу «даавистов» (сторонников «Партии призыва») принадлежали, по некоторым данным, также нынешний генеральный секретарь «Хезболлы» шейх Хасан Насралла, его заместитель Наим Касем, Мухаммад Язбек, Хусейн Хаура и ряд других руководителей организации. Начало их карьеры было связано с так называемой «баальбекской теологической школой», где активно преподавалось учение М.Садра. В начале 80-х годов эта группа, которую возглавлял тогда шейх Рахиб Харб (убит в 1984 г. в ходе боевых операций против израильских войск), пыталась самостоятельно организовать и возглавить борьбу с израильской оккупацией юга Ливана, но была отодвинута на задний план людьми, присланными из Тегерана.

Вот как говорит об истории создания своей организации X.Насралла в одном из своих интервью в марте 1996 г. издающемуся в Лондоне арабскому еженедельнику «Аль-Васат»: «После того как израильские войска в Ливане усилили оккупационные действия и продвинулись в районы Халида и западного Бекаа, где действовали отряды «АМАЛЬ» и «Ад-Даава», стало очевидно, что для противодействия израильтянам нужны новые организационные формы и методы борьбы. Это стало причиной раскола «АМАЛЬ», часть членов которой вышла из организации. Члены «Ад-Даава» и других исламских организаций приняли решение о самороспуске. В этих условиях в июне 1982 г. на организационном съезде, в работе которого принимали участие представители из различных районов Ливана, было принято решение о создании новой организации «Хезболла». Одним из ее руководителей являлся Аббас Мусави. Боевой костяк составила исламская молодежная ячейка, которая в первые дни израильского нападения на Ливан приняла решение действовать как самостоятельная исламская группа в борьбе против израильских войск». Сам X.Насралла, которому в то время было 22 года, не принимал участия в работе этой молодежной ячейки. По словам генсека, новая «Хезболла» была чисто внутриливанским образованием и в начале пользовалась поддержкой и помощью главным образом со стороны палестинцев и ливанских партий. «Что же касается помощи Ирана и Сирии, то она пришла позже», – утверждает X.Насралла.

В 1985 г. на совещании проиранских экстремистских организаций в Иране лидеры «Хезболлы», «Амаль исламий» и других ливанских группировок приняли долгосрочные программные установки, суть которых сводилась к созданию в Ливане исламской республики по типу иранской, освобождению оккупированного юга Ливана, войне с Израилем вплоть до его полного уничтожения, борьбе с западным, прежде всего американским, влиянием в Ливане.

После вывода с большей части территории Ливана израильских войск в 1985 г. «Хезболла» при активной поддержке бойцов КСИР приступила к созданию собственных арсеналов оружия, а также смогла за сравнительно короткий срок мобилизовать под свои знамена значительное число новых членов, существенно расширив социальную базу поддержки организации в шиитской среде Ливана за счет денежных пожертвований, поставок местному населению продовольствия, медикаментов и т.п. Одновременно бойцам организации удалось закрепиться в шиитских общинах южных и западных районов Бейрута, а также на юге Ливана. По словам X.Насраллы, через некоторое время после образования «Хезболлы» в «Амаль исламий» было принято решение о том, что члены этой организации действуют в рамках «Хезболлы». В тоже время и сама «Амаль исламий» сохранила за собой определенную политическую роль.

Укрепление «Хезболлы», особенно ее позиций в районах традиционного влияния «АМАЛЬ», привело вскоре к усилению соперничества двух организаций, которое во второй половине 80-х годов приняло форму ожесточенных вооруженных столкновений, наложившихся на обострение палестинских междоусобиц в Ливане.

К этому времени в руководстве ИРИ осознали, что намерение создать в Ливане исламскую республику сталкивается с большими трудностями как внутри страны, так и за ее пределами. Реакция большинства арабских государств на провозглашение исламской республики в Иране, а особенно на ряд аспектов ее внешней политики, в целом была негативной. Как серьезную угрозу своим международным и внутриполитическим интересам рассматривали страны региона, прежде всего Египет и Саудовская Аравия, настойчивые попытки Тегерана изображать исламскую республику как «абсолютную исламскую модель» и центр мирового ислама.

Стремление исламского руководства ИРИ, которое полностью не могло полагаться на деятельность проиранских группировок в Ливане, расширить свое прямое присутствие в этой стране за счет увеличения числа бойцов КСИР и их нелегальной переброски на юг Ливана и в Бейрут, а также неуклюжие попытки Тегерана нормализовать обстановку в Западном Бейруте в 1987 г. и сыграть роль «третейского судьи» в урегулировании палестинских разногласий, существенно осложнили позиции ИРИ в самом Ливане, обострили отношения Тегерана с Организацией Освобождения Палестины (ООП) и Сирией. Последнее обстоятельство было весьма важным для Тегерана, поскольку САР была, пожалуй, единственной арабской страной, сохранившей нормальные отношения с Ираном в ходе ирано-иракской войны, которая уже сама по себе резко ограничила возможности ИРИ по экспорту исламской революции в соседние страны.

Прежде всего эта политика не встречала сколько-нибудь заметной поддержки широких слоев ливанского населения, в том числе большинства мусульман как суннитов, так и шиитов. Даже многие лидеры «Хезболлы», имевшей проиранский имидж, стремились сохранить независимость от ИРИ и подчеркивали ливанское начало своей организации. В этой связи в конце 1987 г. политические лидеры ИРИ вынуждены были переориентироваться и сделать ставку в руководстве «Хезболлы» на группу во главе с шейхом Субхи Туфейли, родом из деревни Бриталь (долина Бекаа), которого в Тегеране рассматривали как верного Ирану политического деятеля.

Однако только вмешательство Дамаска смогло остановить кровопролитные столкновения между «АМАЛЬ» и «Хезболлой», которые приняли особенно ожесточенный характер в 1988 году. Сирия фактически спасла «Хезболлу» от сокрушительного разгрома. Хотя «АМАЛЬ» и смогла существенно потеснить боевые формирования «Хезболлы» на юге Ливана, что привело на рубеже 1988-1989 гг. к резкому снижению активности боевых операций организации против израильской армии. В результате так называемых Таифских соглашений 1989 г. Сирии удалось не допустить разоружения «Хезболлы», оставив ее в качестве единственной ливанской организации с военной инфраструктурой, и таким образом получить реальную возможность осуществлять контроль за снабжением «Хезболлы» оружием. Достигнутые в январе 1989 г. между Дамаском и Тегераном «специальные соглашения» позволили «Хезболле» восстановить свою военную инфраструктуру и возобновить операции на юге Ливана, а также использовать для своих нужд базы в районах Бекаа, Баальбека, Наби Шит и Джантры.

В 1991 г. «Хезболла» превратилась в ведущую военную силу ливанского сопротивления, действующую на юге страны против Армии Южного Ливана (АЮЛ) и израильских войск. Когда в 1993 г. премьер-министр Ливана Р.Харири попытался поставить под контроль центральной власти ситуацию в районах к югу от реки Литани, его действия оказались заблокированы и не привели к конкретному результату.

«АМАЛЬ» в 1990 г. отмежевалась от террористической деятельности и стала политическим движением религиозного толка. Его лидер Н.Берри вновь вошел в состав ливанского правительства. И все же отрядам «АМАЛЬ» время от времени приходилось обозначать свое участие в военных операциях против израильской армии, чтобы не потерять политическую поддержку внутри страны.

Тем не менее «АМАЛЬ» пользовалась бóльшей популярностью шиитского населения юга Ливана, поскольку движение имело более светский характер. К тому же многие не хотели оказаться в роли жертв ответных действий израильской армии. Анализ итогов известной операции Израиля на юге Ливана в 1996 г., получившей название «Гроздья гнева», показал, что около половины населения г. Кана – основной цели израильских бомбардировок – поддерживало «АМАЛЬ». Более репрезентативные опросы общественного мнения, проведенные среди ливанских шиитов в феврале 1999 г., продемонстрировали, что «Хезболла» имеет более прочные позиции в пригородах Бейрута, т.е. районах, удаленных от границ с израильской армией в зоне непосредственных боевых действий.

С начала 90-х годов «Хезболла» из чисто военной или полувоенной силы стала постепенно трансформироваться. Летом 1992 г. руководство ИРИ рекомендовало лидерам «Хезболлы» начать превращение этой организации из группировки откровенно экстремистского толка в активную политическую силу ливанского общества.

Лидеры организации заявили об ее отказе от диверсионно-террористических методов борьбы и несколько снизили уровень военной активности «Хезболлы» на юге Ливана. Внутри «Хезболлы» был достигнут компромисс между «умеренными» и «радикалами», установлено перемирие с «АМАЛЬ», и началась активная подготовка к парламентским выборам.

Осенью 1992 г. «Хезболла» получила 8 из 128 мест в ливанском парламенте, что позволило ей, блокируясь с другими депутатами-исламистами, иметь от 10 до 20% голосов и, таким образом, претендовать на роль одной из ведущих политических сил Ливана.

Происходящие изменения вызвали структурную реорганизацию внутри самой «Хезболлы» с целью быстрой и эффективной адаптации организации к новым политическим и экономическим условиям. Структура высших руководящих органов «Хезболлы»: Духовный лидер – Съезд – Консультативный Совет (КС) – Политбюро (ПБ) – Центральный исполнительный комитет (ЦИК) – в целом осталась неизмененной. На съезде «Хезболла» в апреле 1993 г. при выборах нового состава КС победу одержало «умеренно-прагматичное» крыло организации во главе с X.Насраллой*, который был избран генеральным секретарем партии, его заместителем стал Наим Касем. Бывший генсек «Хезболлы» С.Туфейли, лидер «радикалов» не вошел даже в состав КС, а его сторонники – выходцы из Бекаа и северных районов лишились практически всех руководящих постов в организации. Их места заняли выходцы с юга, представители южной шиитской общины Ливана. Новым в оргштатной структуре организации стало введение по должности в состав КС Ху<

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Воспользуйтесь поиском по сайту: