Экстремизм и терроризм на экспорт – в Афганистан и Кашмир

Среди участников боевых формирований к концу 80-х годов появилось немало людей, прошедших боевое крещение в Афганистане. Горячее дыхание джихада, объявленного против присутствия там советских войск, ощущалось в Пенджабе, других провинциях Пакистана, а после вывода советской 40-й армии из Афганистана в 1989 г. оно перекинулось на индийский штат Джамму и Кашмир, где началась вооруженная борьба против индийских властей. На карте, таким образом, обозначилась полудуга исламоэкстремизма, своими концами на севере упирающаяся в Афганистан и Кашмир, а в средней своей части охватывающая Пакистан.

Такая геополитическая диспозиция в регионе сохранялась на протяжении всего последнего десятилетия XX века. Более того, она дополнилась северной полудугой радикального исламизма, опоясывающей ставшие самостоятельными в 1991 г. республики Центральной Азии.

Следует, впрочем, отметить, что проникновение туда агентов исламского экстремизма началось еще до распада Советского Союза и осуществлялось по разным каналам, в том числе при непосредственном участии и под руководством директората Межведомственной военной разведки (Inter Service Intelligence, ISI) Пакистана. О засылке на территорию Таджикистана и Узбекистана агентурно-диверсионных групп написал в своей книге, опубликованной в 1992 г., бывший зам. начальника директората отставной бригадир М. Юсуф¹². Имеются и другие свидетельства работы пакистанских ведомств и различных исламистских организаций, направленной на подрыв политической стабильности в тогдашней советской Средней Азии и пропаганду среди местного населения исламского радикализма¹³.

Необходимо напомнить, что военное руководство Пакистана во главе с Зия-уль-Хаком, пытаясь на официальном уровне сохранить нормальные отношения с Москвой и продолжая использовать предлагаемую ей оттуда экономическую помощь, неофициально, что называется, про себя, лелеяло планы расширения зоны своего военно-стратегического контроля за счет Средней Азии. Отсюда появившаяся в конце 80-х годов концепция «стратегической глубины» пакистанской обороны, связанная с именем не только самого президента-генерала, но и таких его влиятельных сподвижников, как генерал М.Аслам-бег, возглавивший после гибели Зии штаб армии (т.е. ставший вместо него армейским главнокомандующим)¹⁴.

Смелые планы у военной элиты появились после обозначившегося в середине 80-х годов перелома на афганском направлении. Пакистанские военные верхи полагали, что добились благоприятных результатов благодаря, в частности, опоре на афганских моджахедов, прежде всего из числа так называемых фундаменталистов, главной силой среди которых была организация «Хезб-и ислами» (Исламская партия) во главе с Г.Хекматьяром. Именно с нею наиболее тесно была связана пакистанская ДИ. В 70-х годах последняя, впрочем, поддерживала и другую идеологически сходную афганскую организацию «Джамиат-и ислами», возглавляемую Б.Раббани, будущим президентом исламского государства Афганистан¹⁵.

Следует подчеркнуть, что основанная в 1941 г. в Индии реформаторско-фундаменталистская ДИ разделилась на несколько национальных партий, формально не связанных между собой. Они имеются, помимо Пакистана и Афганистана, в Индии, Бангладеш, на Шри-Ланке, в Англии и США¹⁶. Отдельно от индийской существует ДИ в Кашмире, возглавляемая с 60-x годов ветераном антииндийского движения С.А.Ш.Тилани¹⁷. Несмотря на отсутствие явных и признаваемых контактов, линии взаимодействия у «семьи ДИ» сохранялись. Между одними партиями они на том или ином этапе были более, а между другими – менее прочными. Идейный центр «семьи» находился в Пакистане (после переезда туда в 1948 г. А.А.Маудуди), а организационно-политически ее сила возросла за счет поддержки, со времен Зия-уль-Хака, пакистанской военно-бюрократической верхушкой.

Между тем победы афганских моджахедов оказались во многом призрачны. Первой неудачей явилась неспособность подорвать позиции режима М.Наджибуллы после вывода советских войск. Вместо нескольких месяцев жизни, которые предрекали этому режиму в начале 1989 г., он оставался хозяином положения в стране в течение трех лет. И на протяжении всего этого периода в лагере афганских «борцов за веру» наблюдались раздоры и размежевания. Большинство руководителей джихада отказалось признать лидерство Г.Хекматьяра, которого активно поддерживали МВР Пакистана и фундаменталисты из ДИ.

Впрочем, главное внимание и тех и других было, вероятно, в это время отвлечено на события в Кашмире, где «запылал» другой конец упомянутой выше исламистской полудуги (хотя целиком лишь исламорадикализмом истоки и содержание кашмирского кризиса не исчерпываются). Туда по горным тропам перебрались многие участники афганского джихада. Они составили ядро наиболее агрессивно настроенных участников движения сопротивления властям, охватившего штат (в первую очередь Кашмирскую долину) с конца 1989 – начала 1990 гг. Часть боевиков, переместившихся из одной горячей точки в другую, составляли кашмирцы, получившие на предшествующем этапе «боевое крещение» в Афганистане¹⁸.

Заметим, что с середины 80-х годов все более активную роль в афганском, а затем и кашмирском джихаде начинают играть выходцы с арабского Ближнего Востока, в их числе такая хорошо ныне известная фигура, как «главный мировой террорист» У.бен Ладен¹⁹. Это новое пополнение усугубило и без того сложную мозаику сил, выступавших под лозунгами радикального ислама на стыке регионов Южной и Центральной Азии.

Как известно, под воздействием благоприятных внешних обстоятельств различным группам моджахедов удалось в апреле 1992 г. войти в Кабул и провозгласить создание Исламского государства Афганистан. Но по существу, сразу после этого началась борьба между разными группировками в стане победителей. Исламские лозунги и идеология оказались недостаточны для их объединения.

Серьезную неудачу в 1992-1995 гг. потерпел реформаторский фундаментализм ДИ. Между двумя наиболее близкими к нему силами «Хезб-и ислами» Г.Хекматьяра и «Джамиат-ислами» Б.Раббани и Ш.А.Масуда развернулась главная борьба за власть. Пакистанское руководство, как и ДИ, которую к тому времени возглавлял К.Х.Ахмед (Маудуди умер в 1979 г., а его преемник М.Т.Мухаммед ушел в отставку в конце 80-х годов), сделало ставку на организацию Хекматьяра, где большинство составляли пуштуны. В афганской ДИ основную роль играли таджики, вынужденные искать контрпакистанскую внешнюю ориентацию. Она была ими найдена в лице Ирана, а также России и Индии, а в какой-то мере и США²⁰.

В Кашмире массовые выступления в 1993-1994 гг. были жестко подавлены силами индийского правопорядка. Под тяжестью этих ударов кашмирский радикал-фундаментализм разделился. Наряду с ДИ, которая заняла главные позиции в Беспартийной свободной конференции (Аll Parties Hurriyet Conference), там действовала не вошедшая в это объединение, но тесно связанная с ней «Хезб-уль-муджахедин» (Партия борцов за веру), опиравшаяся к тому же на поддержку пакистанских военных и специальных служб. Еще более радикальные позиции занимала организация «Харкат-уль-ансар» (Движение сподвижников), возникшая в Пакистане с целью ведения афганского джихада радикально настроенными улемами-деобанди и переименованная после похищения и убийства пятерых европейцев в Кашмире в «Харкат-уль-муджахедин»²¹.

Расколы и внутренние раздоры знаменовали собой кризисную ситуацию, во многом вызванную успешным отпором, который дали радикалам государства региона. К этому, несомненно, нужно добавить неудачу, постигшую исламизм в Центральной Азии, где в основной центр противостояния в 1992-1994 гг. превратился Таджикистан. Проигрыш исламской оппозиции в развернувшейся там гражданской войне в существенной мере объяснялся позицией, занятой Ираном, который к тому времени отошел от политики экспансионизма под флагом ислама и опасался укрепления в непосредственной от себя близости суннито-пуританского государства.

Неудача исламского фундаментализма в регионе напрямую связана и с ослаблением позиций Пакистана в международных делах вслед за потерей им в глазах Вашингтона функции главного плацдарма на афганском фронте холодной войны. Отказ США поддержать региональную игру Исламабада, связанную с разыгрыванием исламской и кашмирской карт, дал о себе знать уже в 1990 г. в решении о прекращении американской военно-экономической помощи. Последовавшее затем оскудение других источников льготного финансирования осложнило экономическую ситуацию в стране и затормозило реализацию программ осовременивания инфраструктуры и промышленности. К прогрессирующей деградации государства, начавшейся в 80-х годах, добавилась стагнация, отягощенная возрастающими масштабами коррупции и воровства, контрабанды и наркоторговли²². К этому надо добавить социальные последствия ослабления Пакистана – расширение ареала остающихся за границами контроля и влияния государства секторов хозяйственной и культурно-просветительской деятельности.