А. Нормальный и конституционный приход к власти

В случае прихода к власти нового главы государства, будь то новый монарх или новый президент республики, другие государства, как правило, получают об этом извещение и обычно признают нового главу государства каким-либо официальным актом, как, например, посланием с поздравлениями. Но ни такая нотификация, ни такое признание, согласно международному праву, не являются, строго говоря, необходимыми, потому что данное лицо становится главой государства не в силу признания других государств, а в силу внутригосударственного права его собственной страны. Однако такие нотификация и признание не лишены правового значения, поскольку государство заявляет своей нотификацией, что данное лицо является его высшим органом и имеет в силу внутригосударственного права страны власть представлять это государство во всей совокупности его международных отношений; и, наоборот, своим признанием другие государства заявляют, что они готовы вести переговоры с таким лицом как с высшим органом его государства. На практике, когда новый глава государства занимает свой пост нормальным и конституционным способом, например в порядке престолонаследия после смерти царствующего монарха или в результате избрания президентом, признание, как вопрос обычая и вежливости, дается охотно.

Равным образом, если государство меняет форму своего правления, например заменяет монархию республикой конституционным способом и без событий, носящих характер coup d'йtat (государственного переворота), то в настоящее время невероятно, чтобы другие государства стали воздерживаться от признания нового правительства [О признании изменения государством своего титула или титул своего главы см. 119].

73б. Приход к власти не нормальным и революционным путем. Если, однако, новый глава правительства или государства, будь то монарх, наследующий другому монарху, президент республики, сменяющий другого президента, монарх, вменяющий президента республики, или президент республики, вменяющий монарха, приходит к власти не конституционным способом, но в силу coup d'йtat (государственного переворота), революции (которая не обязательно связана с кровопролитием) или какого-либо иного события, влекущего за собой нарушение законной преемственности, определение другими государствами позиции, которую им надлежит занять по отношению к новому главе государства или правительству, часто является затруднительным. Эти государства должны решить вопрос, можно ли считать новую власть действительно представляющей данное государство. Решая этот вопрос, государства действуют по собственному усмотрению, которое, будучи достаточно широким, не является, однако, актом произвола.

73в. Юридическая природа признания правительств. Международное право принципиально не может предоставить решение вопроса о признании как новых государств, так и правительств на усмотрение третьих государств, которые руководились бы чисто политическими соображениями [См, 71а].

Государство, правительству которого отказано в признании, в очень многих отношениях лишено выгод членства в международном обществе. Ввиду этого трудно допустить, чтобы задержка в предоставлении этих выгод или отказ в них были вопросом, целиком стоящим вне правового регулирования. О правительстве, пользующемся, по разумной оценке, устойчивостью и привычным повиновением со стороны массы населения, можно сказать, что оно представляет данное государство и как таковое имеет правона признание.

Практика большинства государств, по крайней мере Великобритании и Соединенных Штатов Америки, базируется в вопросе о признании на принципе эффективности. Этот принцип, как правило, толковался в том смысле, что новое правительство должно иметь поддержку в ясно выраженной воле населения [Джефферсон губернатору Моррису, 7 ноября 1792 г. Moore, I, р. 120]и что налицо должно быть доказательство надлежаще выраженного согласия народа с революционными изменениями [См., например, предъявленное Великобританией в 1870 г. требование формального голосования Учредительным собранием как условия призвания французкого правительства: В. F.S. Р., 61 (18701871), pp. 751, 995]. После первой мировой войны в большинстве случаев таких доказательств не требовалось. Достаточным доказательством действенности признавалось осуществление власти при видимом согласии населения. Заграничные дипломатические представители Великобритании в таких случаях получали инструкциисообщить новому правительству, что революционные перемены не повлияли на отношения между обеими странами [См., например, признание в 1930 г. правительств Перу, Боливии и Аргентины: Hansard, Parliamentary Debates, Commons, 19301931, vol. 244, cols. 458, 1304. Практика Соединенных Штатов Америки претерпела аналогичные изменения [Так, признание Перу, Боливии и Аргентины было предоставлено в 1930 г. на основе доказательства, что новые правительства этих стран держат de facto под контролем свои страны, причем их власть не встречает активного сопротивления (A. J., 25, 1930, р. 121; Hackworth, I, p. 223). Это было отступлением от прежней практики Соединенных Штатов Америки в вопросах признания. Хотя Соединенные Штаты всегда отвергали принцип легитимности как критерий для признания, они признавали принцип последующей легитимации путем надлежаще выраженного народного одобрения происшедших революционных изменений. В особенности это относится к эпохе управления президента Вильсона, который в таких вопросах строго следовал провозглашенным Джефферсоном принципам (см. 73)] Повидимому, отказ от требования явно выраженного народного одобрения был в практике признания лишь преходящим этапом, характерным для того периода, когда учение о правительстве, существующем с согласия населения, было во многих частях света на ущербе. Государства иногда отказывались признавать иностранные правительства на основании их революционного происхождения в силу того, что перемена правительства сопровождалась применением насилия [В качестве давнего примера см. отказ Великобритании признать в 1792 г. французское революционное правительство: Smith, I, pp. 8098; ibid. pp.229233. о британском отказе в 19031906 гг. признать новое сербское правительство, пришедшее к власти вслед за убийством сербского короля и королевы. Пять республик центральной Америки заключили в 1907 и 1923 гг. договоры, содержащие так называемую доктрину Тобара; в этих договорах республики обязуются не предоставлять признания никакому правительству, пришедшему к власти революционным путем, до тех пор, пока свободно избранные народные представители не переустроят страну на конституционных началах; см. Woolsey в A. J. 28, 1934, pp. 325 329. В 1932 г. Коста-Рика и в 1933 г. Сальвадор денонсировали договор 1923 г.

О так называемой доктрине Эстрада, провозглашенной в 1930 г. мексиканским министром иностранных дел и устанавливающей обязанность продолжать, насколько возможно, дипломатические отношения, невзирая на революционные перемены, см. А. J ., 25, 1931, Suppl., pp. 203; см. также Jessup в A. J ., 25, 1931, pp. 719 723, и Nervo в R. I. Paris, 7, 1931, pp. 436445. Заявление о том, что непризнание на основании незаконности происхождения не является нормой международного права, см. также в решении бывшего президента Тафта по арбитражу между Великобританией и Коста-Рикой от 18 октября 1923 г. (Annual Digest, 19231924, Case No 15 с.)], либо исходя из предполагаемого нежелания этих правительств выполнять свои международные обязательства. Ни один из этих критериев нельзя считать удовлетворительным. При отсутствии эффективных международных гарантий, обеспечивающих справедливое правительство и надлежащее применение закона в различных государствах, невозможно настаивать на увековечении какого-либо существующего режима путем отказа от предоставления признания его революционному преемнику. Равным образом, в конечном счете, неосуществимо использование отказа в признании в качестве косвенного средства побудить государство к исполнению международных обязательств. Более рациональный методпредоставить признание, а затем при помощи средств, известных международному праву, настаивать на надлежащем выполнении признанным правительством лежащих на нем обязательств [В период войны часто наблюдается тенденция решать вопрос о признании исходя из целей воюющих сторон. Так, например, в 1944 г. Великобритания и Соединенные Штаты Америки отказали в признании аргентинскому правительству по той причине, что оно не присоединилось к политике других американских pecпублик. См., впрочем, Kunz (в A.J ., 38, 1944, pp. 436441), который рассматривает отказ в признании в данном случае как подтверждение той точки зрения, что призвание никогда не является юридической обязанностью].

Надо подчеркнуть, что революция, приводящая к созданию правительства, которому в течение известного временине удается обеспечить себе какое-либо признание со стороны иностранных государств, не уничтожает международной личности государства и не освобождает его, во всяком случае на продолжительное время, от существующих договорных обязательств; впрочем, такое положение влечет за собой перерыв в международной правоспособности этого государства [См. замечания комиссии юристов по вопросу об Аландских островах: Off. J., Special Suppl., 3, p. 18].

74. Признание de facto. Признание какого-либо государства или правительства dе facto [Следует отметить, что как признание de tacto, так и признание de jure представляют собой юридические действия. Выражение признание de facto является удобным сокращением выражения признание правительства (или государства) как существующего de facto, а выражение признание dе jure является таким же сокращением выражения признание правительства (или государства) как существующего de jure. Различие между признанием de facto я признанием dejure не имеет отношения к вопросу о законности новой власти и вообще не касается этого вопроса с точки зрения конституционных законов данного государства. Взгляд, согласно которому соблюдение конституционной законности является условием признания правительств в международном праве, отвергается категорически решением Тафта в третейском разбирательстве между Великобританией и Коста-Рикой в 1923 г.: A. J ., 17, 1924, pp. 147174; Annual Digest, 19231924, Case No. 15. См. также дела Republic of Peru v. Peruvian Guano Co (1887), 36 Ch. D., p, 497; Republic of Peru v. Dreyfus Brothers Co (1888), 38Ch. D. p. 384, в которых, повидимому, суд отказался принять во внимание, как не относящуюся к делу, ссылку на то обстоятельство, что правительство Перу, признанное Великобританией, представляет собой революционную de facto диктатуру] имеет место в том случае, когда, по мнению признающего государства, новая власть, хотя она фактически и независима и действительно осуществляет свое господство над управляемой территорией, однако не обладает достаточной устойчивостью или еще не дала достаточных гарантий того, что она будет удовлетворять также и прочим условиям, необходимым для признания, как, например достаточная готовность, или способность выполнять международные обязательства [Так по делу The Gagara британское министерство иностранных дел уведомило суд о том, что правительство его величества временно и с необходимыми оговорками в отношении будущего признало Национальный государственный совет Эстонии как существующую de facto независимую организацию и в соответствии с этим приняло определенное лицо в качестве чрезвычайного представителя временного правительства (1919), р. 95].

Признание de facto, являющееся, по существу, временные может быть взято обратно в случае, если отсутствующие условия, требуемые для признания, не будут реализованы. Такое признание не отличается от признания de jure, поскольку законодательные и другие внутренние мероприятия власти, признанной de facto, рассматриваются судами признавшего государства на таких же основаниях, как мероприятия государства или правительства, признанного de jure [Дело Luther v. Sagor (1921 3 К. В. 532. Правило, на котором основано решение по этому делу, заключающееся в том, что между признанием de facto и признанием de jure не существует различия, с точки зрения признания действительности внутренних актов признанной власти, но не для других целей, с тех пор применялось при рассмотрении многих дел. Так, по делу Bank of Egypt and Liguari суд нашел, что, принимая во внимание признание британским правительством итальянского правительства в качестве правительства de facto на территории Абиссинии, в то время находившейся под управлением Италии, должен быть применен итальянский декрет в Абиссинии, согласно которому банк, выступавший в этом деле в качестве истца, должен быть упразднен с назначением ликвидатора (1937), Ch. 513. Критику этого решения см. McNair, Legal Effects of War, 2 nd ed., 1944, p. 341; см. также дело Вапсо di Bilbao v. Sandcha and Rey, no которому было решено, что декреты признанного испанского правительства недействительны, поскольку дело касается английских судов, на территории, находяшейся под властью националистского правительства, признанного de tacto: (1938), 2 К. В. 176; Annual Digest, 19381940, Case No 29]. Точно так же государство или правительство, признанные de facto, пользуются юрисдикционным иммунитетом в судах признавшего их государства [Дело The Gagara (1919), p. 95. По делу The Arantzatzu Mendi было признано, что националистское испанское правительство, признанное в качестве правительства dе tacto части Испании, находившейся под его властью, имеет право на юрисдикционный иммунитет в отношении иска, вчиненного против него испанским правительством de jure (1938), р. 233; (1939), P. 37; (1939), P. 37; (1939), А. С. 216; Annual Digest, 19381940, Case No 25. Критику этого решения см. Lauterpacht, Modern Law Review, 3, 19391940, pp. 120, и Briggs в A. J., 3З, 1939, pp. 689699].Но было бы неправильным считать, что различие между признанием de jure и признанием de facto не влечет за собой никаких юридических последствий. Так, в 1937 г., когда Великобритания признала de facto правление Италии в Абиссинии, было решено, что Италия не имеет права, по основанию преемства государственной власти, на активы этого государства [Дело Haile Selassie v. Cable and Wireless Ltd. (No 2). (1939), Ch. 182]. C юридической стороны вопрос этот поставлен иначе после того, как аннексия Абиссинии была признана de jure [Ibid].

Согласно установившейся в некоторых странах, в том числе и в Великобритании, практике, признание de facto, как правило, не влечет за собой ни установления дипломатических отношений в полном объеме [См. заявление британского министерства иностранных дел при рассмотрении дела Fenton Textile Association v. Krassin (1922), 38 Т. L. В. 260; см. также House of Commons, Debates, vol. 139, col. 2198, заявление о том, что представители советского правительства, после того как оно признано de facto, не будут считаться дипломатическими представителями], ни признания дипломатического иммунитета за представителями правительства, признанного de facto [Однако из выражений, употребленных Скрэттоном и Актоном в связи с вышеупомянутым делом, можно видеть, что указанное заявление могло вызвать сомнения, если бы не то обстоятельство, что торговое соглашение 1921 г. с Советской Россией не подразумевало предоставления дипломатического иммунитета. Согласно практике Соединенных Штатов Америки, представители правительства, признанного de facto, пользуются дипломатическим иммунитетом: см. Hackworth, I, D. 260].

75. Последствия признания новых глав государства и правительств. Наиболее важными последствиями, вытекающими из признания нового правительства или государства, являются следующие: 1) оно тем самым приобретает способность вступать в дипломатические отношения с другими государствами и заключать c ними договоры; 2) прежние договоры (если таковые имелись), заключенные между признающим и признаваемым государствами в предположении, что это последнее не является вновь возникшим государством, автоматически восстанавливаются и вступают в силу с ограничениями, которые, однако, далеки от того, чтобы быть ясными; 3) оно (правительство или государство) тем самым приобретает право, которым, по крайней мере по английскому праву, оно раньше не обладало, а именноправо выступать в качестве истца в судах признающего государства; [Дела City of Веrne v. Bank of England (1804) 9 Vеs. Jun. 347; Jones v. Garcia del Rio (1823) Turn. and Russ 297, p. 57; Taylor v. Barclay (1928) 2 Sim. 213 (в двух последних делах речь идет о новых и непризнанных государствах, правительства которых вследствие этого также не были признаны; многие из приводимых там соображений весьма вески). См. относительно этих дел Bushe Fox, цитируемый ниже, также Spiropoulos (op. cit., pp. 128140), который противопоставляет позицию английских судов позиции французских; американскую литературу см. прим. 3]; 4) оно тем самым приобретает для себя самого и для своей собственности иммунитет в отношении юрисдикции судов признающего государства и производные права (о которых речь будет ниже) [См. 115] иммунитет, которым оно, по крайней мере по английскому праву, до признания не пользуется [Правильный выводиз дела Jupiter (1924), р. 236. См. также дела Annette, Dora, L. R. (1919), p. 105. Американские суды признавали иммунитет непризнанного правительства на основании того, что предоставление иммунитета должно зависеть не от признания, а от характера иска дела; Underрill v. Hernandez (1897), 168 U. S. 250; см. также Borcbard в Yale Law Journal, 31, 1922, pp. 534537 и Dickinson в Michigan Law Review, 22, 1923, p. 131; в A. J., 19, 1925, pp. 263272]; 5) оно получает также право требовать и получать во владение имущество, которое расположено в пределах юрисдикции признающего государства и которое принадлежало предшествующему правительству в момент, когда оно было заменено новым [Например землю; см. ответы в палате общин 12 и 14 мая 1924 г. (Hansard, Commons, 1924, vol. 173, cols. 878, 1312)]; 6) поскольку признание имеет обратную силу и, следовательно, относится ко времени, когда новопризнанное правительство утвердилось у власти, последствием признания является то, что суды признающего государства не вправе возбуждать вопрос о законности или действительности как законодательных, так и исполнительных, прошлых и будущих, актов признаваемого правительства [Дело А. М. Luther Со v. Sagor and Co (1921), 3. К. В. 532. См. Fachiri в В.Y., 12, 1931, pp. 95106. Это положение является признанной доктриной английских, а до 1933 г. и американских, судов. О судебной практике Соединенных Штатов Америки по вопросам признания вообще см. Dickinsonв А. J., 25, 1931, pp. 214237; Tennant в Michigan Law Review, 29, 19301931, pp. 708741; Borchard в A. J; 26, 1932, pp. 261271. Научно обоснованная и решительно выраженная, но несколько односторонняя защита независимости судейских решений поэтим вопросам см. Jaffe, Judicial Aspects of Foreign Relations, 1933, и Mann в Grotius Society, 29, 1943, pp. 143170. До тех пор, пока функция признания принадлежат исполнительной власти, трудно предусмотреть, каким образом судебные органы государства могут признать действующим законодательство иностранного государства, которое, исполнительные органы государства считают не существующим]; поэтому признание узаконяет, поскольку это касается указанных судов, определенные сделки по отчуждению права собственности и другие сделки, которые эти суды до признания трактовали бы как не имеющие силы.

75а. Признание восставшей стороны. Кроме рассмотренных выше видов признания, приобрели выдающееся значение следующие его виды: а) признание воюющей стороной, б) признание восставшей стороной, в) признание новых территориальных правооснований и международных ситуаций.

а) Признание воюющей стороной влечет за собой нормальное применение права войны в собственном смысле и поэтому рассматривается ниже (т. II, 55, 76, 76а).

б) Признание восставшей стороной. Часто случается, что объем и характер гражданской войны не позволяют, по мнению третьих государств, признать формальное состояние войны. Это может произойти, например, в том случае, когда силы восставших действуют не под командованием организованной власти, располагающей значительной территорией [См., например, послание президента Гранта 7 декабря 1875 г., оправдывающее по этим основаниям отказ признать воюющей стороной кубинских повстанцев; Мооrе, I. p. 196], или когда они своим поведением не дают достаточных гарантий соблюдения принятых правил войны. В этих и подобных случаях третьи государства, не делая официальных заявлений и не предоставляя повстанческим силам прав воюющей стороны, затрагивающих иностранных подданных, воздерживаются от обращения с ними как с правонарушителями (до тех пор, пока они не начнут присваивать себе право вмешиваться в дела иностранных подданных за пределами занятой ими территории), рассматривают их как власть de facto на занятой ими территории и поддерживают с ними отношения, признаваемые необходимыми для защиты своих граждан, для обеспечения торговых взаимоотношений и для надобностей, связанных с военными действиями. При таком положении мятежники по отношению к третьим государствам обладают статусом восставших [О восстании, которое является состоянием, общепризнанным в литературе и в судебных решениях, см. Hall, 5a; Lawrence, 142; Hyde, I, 50; Fauchille, 199; Wilson, International Law, 9th ed., 1935, 28; в A. J., I, 1907, pp. 4660; The Three Friends (1897), 166 U. S. I. Характерной особенностью статуса восстания, поскольку это касается третьих государств, является отказ призвать полностью состояние войны и предоставить восставшим права воюющей стороны в отношении нейтральных государств. В соответствии с этим необходимо остерегаться впасть в ошибку, усматривая подразумеваемое признание в том факте, что третьи государства поддерживают тесные сношения с повстанцами или другим способом признают их фактическую власть на занятой ими территории. См. дело Spanish Government v. North of England Steamship Company, по которому было признано, что блокада, установленная повстанческими испанскими властями, хотя и признанными как националистское правительство de facto, но не как воюющая сторона, не является блокадой с юридической точки зрения: (1938), 54 Т. L. R. 852; Annual Digest, 19381940, Case No 30; см. также дело Tatem v. Gamboa (1938), 3 All. E. R. 135; Annual Digest, 19381940, Case No 31. О гражданской войне в международном праве вообще см. Wehberg в Hague Recueil, vol. 63, 1938, t. I, pp. 7123]. В отдельных случаях третьи государства требовали от законного правительства признания последствий создавшейся таким образом ситуации. Они, например, настаивали на том, что законное правительство не имеет права своим постановлением закрыть занятые повстанцами порты, за исключением случая, когда такое закрытие сопровождается фактически поддерживаемой блокадой [См. Dickinson в A. J. 24, 1930, pp. 6978; в Oriental Navigation Company Case, Annual Digest, 19271928, Case No 361; A. J., 23, 1929, p. 434. Часто утверждают, что до тех пор, пока длится положение восстания, в отличие от положения воюющей стороны, законное правительство в принципе является ответственным за вред, причиненный иностранцам на территории, занятой восставшими. Это положение следует, однако, понимать, исходя из принципов, ограничивающих ответственность государства за действия бунтовщиков и мятежниковво время гражданской войны. См. 167].

75б. Признание новых территориальных и международных ситуаций.

в) Государство, как правило, может приобрести новые территориальные или иные права путем односторонних актов, как, например, открытие или аннексия, или договорным путем, причем для действительности этих актов не требуется признания со стороны третьих государств [См. т. I, полутом 2, 241]. Положение, однако, является иным, когда акт, на который ссылаются как на создающий новое право, совершен в нарушение существующей нормы обычного [См. Verziil (в R. I., Paris,15, 1935, pp. 284339), который дает прекрасный анализ вопроса] или конвенционного [О международных договорах, см. т. I, полутом 2, 503] международного права. В таких случаях этот акт, повидимому, опорочивается и является недействительным и неспособным дать законные результаты в пользу нарушителя в форме нового правооснования или в какой-либо иной форме [Постоянная палата международного правосудия неоднократно подтверждала, что односторонний акт, не находящийся в согласия с правом, не может предоставить государству законного права. См, судебный приказ 6 декабря 1930 г. по делу о свободных зонах в Верхней Савойе и в округе Жекс (2-я стадия), Р. С. I. J. Series A, No 24; приказ 3 августа 1932 г., касающийся юго-восточной территории Гренландии; там же, Series A/B, No 48, p. 285; консультативное заключение от 3 марта 1928 г. по делу о юрисдикции данцигских судов; там же. Series В, No 15, р. 26, и судебное решение от 5 апреля 1933 г. по делу о Восточной Гренландии (статус); там же, Series А/В, No 53, pp. 75, 95. Как пример кажущегося, но не действительного исключения, см. решение от 24 июня 1932 г., касающееся толкования мемельского статуса (юрисдикция); там же, Series A/B, No 47, p. 336]. Такая недействительность при отсутствии международного законодательства может быть исправлена полностью или частично индивидуальнымили коллективным актом других государств, которые прямым актом признания могут впредь трактовать новые правооснование или ситуацию как действительные, несмотря на первоначальную незаконность того акта, на котором они основаны. Такое прямое признание также часто испрашивалось и предоставлялось, когда действительность правооснования, на которое претендовало государство, являлась сомнительной или спорной [См. в качестве примера признание в 1950 г. суверенитета, Норвегии над Шпицбергеном (Treaty Series, No 18 (1924), Сmd. 2092); признание в 1829 г. Ватиканом существующей территории Итальянского королевства; см. 106; см. также решение Постоянной палаты международного правосудия от 5 апреля 1933 г. по делу о юридическом статусе Восточной Гренландии в связи со стремлением Дании обеспечить официальное признание ее суверенитета над Гренландией, Р. С. I. J., Series А/В, No 53. В таких случаях признание, в тех пределах, в каких оно предоставлено [См. обмен нотами 18 и 19 ноября 1930 г. между Великобританией и Норвегией, в которых первая признала, норвежский суверенитет над островом Ян-Майен. Ввиду того, что Великобритания не была информирована об основаниях, по которым датским декретом на данный остров был распространен датский суверенитет, британское признание было предоставлено независимо от действительных оснований, на которых аннексия может быть обоснована, и со всеми надлежащими оговорками по отношению к этим основаниям; Treaty Series, No 14 (1931), Cmd. 3792; см. также т. I, полутом 2, 221, о признании Норвегией в 1930 г. британского (канадского) суверенитета над островом Свердруп], сводится к прямому отказу от притязаний, находящихся в противоречии с признанным правом.

75в. Обязательство непризнания. Государство, поставленное перед фактом попытки другого государства создать новое правооснование, договор или ситуацию посредством незаконного акта или перед фактически совершенным актом такого характера, может прямо заявить, что оно впредь не будет придавать силу, путем акта признания, результатам такого незаконного поведения. Так, например, когда осенью 1931 г. Япония вторглась в китайскую область Маньчжурию, государственный секретарь Соединенных Штатов Америки Стимсон известил 7 января 1932 г. правительства как Японии, так и Китая, что Соединенные Штаты не могут признать законность какой бы то ни было ситуации de facto и не намерены признавать какой-либо договор или соглашение, в которое вступят эти правительства илиих агенты и которое может причинить ущерб договорным правам Соединенных Штатов... и что они не намерены признать какой бы то ни было ситуации, договора или соглашения, которые могли бы быть созданы средствами, противоречащими соглашениям и обязательствам Парижского договора от 27 августа 1928 г... [А. J ., 26, 1932, р. 342; Documents, 1932, p. 262]. При ближайшем рассмотрении это не что иное, как заявление о том, что Соединенные Штаты ничего не сделают в дальнейшем для легализации путем признания этого незаконного акта и его презюмируемых недействительных результатов. Как следствие этого заявления Соединенные Штаты не взяли на себя юридически связывающего обязательства не предоставлять в будущем признания такого характера.

Третьи государства, могут, однако, принять на себя специальное обязательство не узаконить в будущем путем признания незаконные акты и последствия незаконных актов. Так, в резолюции, принятой 11 марта 1932 г., чрезвычайная АссамблеяЛиги наций заявила, что члены Лиги наций обязаны не признавать какой бы то ни было ситуации, договора или соглашения, которые могли бы быть созданы средствами, противоречащими уставу Лиги нацийили Парижскому договору [ Off. J., Special Suppl., No 101, p. 8, Documents, 1932, p. 284. См. относящееся сюда же сообщение председателя Совета Лиги от 16 февраля 1932 г. японскому представителю; Off. J., 1932, р. 383]. Поскольку дело касается членов Лиги, обязательство, содержащееся в резолюции, должно рассматриваться как декларативное, воспроизводящее обязательство ст. 10 устава Лиги, согласно которой члены Лиги согласились гарантировать существующую территориальную целостность и политическую, независимость других членов Лиги [В резолюции Совета Лиги от I6 февраля 1932 г. (см. прим. I) обязательство непризнания характеризуется как вытекающее из условий ст. 10]. Это составляет минимум обязательств гаранта и, хотя оно с особой силой связывает согласившихся на него членов Лиги [Обязывающий характер этой и всякой другой революции Ассамблеи был подвергнут сомнению,см. В. Y., 16, 1935, pp. 157160. Вообще говоря, нет достаточных оснований для отрицания права государства принять на себя связывающее обязательство путем заявления о согласии с резолюцией Ассамблеи. Ратификация подписанного договора не единственный путь принятия связывающих обя-зательств в международном праве. В консультативном заключении от 15 октября 1931 г., касающемся железнодорожного движения между Литвой и Польшей (Р. С. I. J., Series A/B, No 42), Постоянная палата международного правосудия высказала соображение, что резолюция Совета Лиги, на которую Польша и Литва дали согласие, носит характер связывающего их обязательства], оно может рассматриваться как расширение обязательств, предусмотренных уставом Лиги [О непризнании Маньчжоу-Го см. Toynbee, Survey, 1932, pp. 452469; Ling, La Position et les droits du Japon en Mandchourie, 1933; Mong, La Position juridique du Japon en Mandchourie, 1933; Geneva Special Studies, v., No 3,1934; Willoughby, The Sino-Japanese Controversy and the League оf Nations, 1935, pp. 516535; Z. o. V. 4,1934, S. 72, 73; Chailley в R. I, Paris, 13, 1934, pp. 151174; Cavare в R. G., 42, 1935, pp. 599. Резолюция Ассамблеи 11 марта 1932 г. носила общий характер и не ограничивалась обсуждением спора, специально представленного Совету. Так, хотя в ходе итало-абиссинского конфликта 1936 г. ни Ассамблея, ни Совет Лиги не подтвердили специально обязательства о непризнании, считалось признанным что содержащееся в резолюции 1932 г. обязательство имеет силу. Такова, повидимому, была точка зрения Великобритании в 1938 г., когда она предприняла шаги, чтобы Совет Лиги принял декларацию о том, что каждому члену Лиги предоставляется решить самому, исходя из его собственной ситуации и его собственных обязательств, вопрос о признании положения Италии в Абиссинии; Оff. J., 1938 May June, p. 335. См. также декларацию британского премьер-министра 13 апреля 1938 г.; House of Commons, Beuates, vоl. 334, col. 1099; см. также Rousseau, Le Conflit Italo-Ethiopien devant le droit international, 1938, p. 251 et seq.].

10 октября 1933 г. значительное число американских государств, включая Соединенные Штаты, подписали антивоенный договор о ненападении и согласительной процедуре, согласно которому они обязались не признавать территориальных соглашений, достигнутых не мирными средствами, или действительности оккупации или приобретения территории, произведенных вооруженной силой [Ст. 3 Documents, 1933, p. 476]. Впоследствии к этой конвенции присоединился целый ряд европейских государств. В 1938 г. конференция американских государств в Лиме приняла резолюцию, подчеркивающую непризнание приобретения территории насильственным способом [Эта резолюция, повторив предыдущие американские декларации по вопросу о непризнании, декларировала в качестве основного принципа американского публичного права, что оккупация или приобретение территории путем насильственного захвата не имеет юридической силы. Обязательство непризнания, говорилось в декларации, является обязательством, которое не может быть аннулировано ни односторонним, ни коллективным отказом: А. J ., 34, 1940, Suppl., p. 197; см. также Gutierrez, La doctrina del non-reconocimiento de la conquista en America, 1938. На coвещании министров иностранных дел американских республик в июле 1940 г. была принята конвенция, предусматривавшая в цепях применения принципа о непризнании насильственного перехода территории установление для таких территорий временного управления; эта конвенция касается только территорий западного полушария, причем управление осуществляется одним или несколькими из американских государств в порядке, близко приближающемся к управлению территориями согласно системе мандатов Лиги наций: A. J., 35, 1941, Suppl., p. 28].

Следует иметь в виду, что провозглашение принципа или принятие обязательства о непризнании не делает недействительным положение, согласное в других отношениях с правовыми нормами. Задачей в данном случае является намерение или обязательство на законном основании считать недействительными результаты неправомерного действия. Непризнание является, конечно, несовершенным орудием принуждения. Однако ввиду отсутствия регулярно функционирующего международного механизма для приведения в действие правовых норм непризнание может служить дополнительным орудием значительной моральной и юридической силы. Оно предотвращает какое-либо правообразующее действие давности. Оно является как бы постоянным вызовом правомерности ситуации, созданной незаконным актом и являющейся, с точки зрения судов не признающего его государства, всецело ничтожной [О действии признания, см. 75].

75г. Подразумеваемое признание. Признание может быть явно выраженным либо подразумеваемым. Явно выраженное признание осуществляется путем формальной нотификации или заявления, содержащих ясное указание на намерение предоставить признание в форме, например, ноты, адресованной государству или правительству, просившему о признании. Подразумеваемое признание [Подробное рассмотрение этого вопроса см, Lauterpacht в В. Y., 21, 1944, pp. 123150; см. также Kunz, Die Anerkennung der Staaten und Regierungen im Volkerrecht, 1928, S. 48 et seq.; Scalfati Fusco, Il riconoscimento di stati nel diritto internazionale, 1928, pp. 253257] осуществляется посредством таких актов, которые, хотя и не относятся специально к признанию, не оставляют, однако, сомнения в намерении предоставить таковое. Эти акты, собственно говоря, могут рассматриваться как виды признания [По вопросу о видах признания вообще см. Temperley, V, pp. 157162; Hackworth, I, 32; Fauchille, 206208; Spiropoulos, Die de facto Regierung im Volkerrecht, 1926, S. 1419; Gemma в Hague Recueil, 1924, t. III, pp. 369378]. Поскольку признание должно отражать определенное волеизъявление, а также ввиду тех важных юридических последствий, которые влечет за собой предоставление признания или отказ в нем, следует обращать внимание на то, чтобы признание не выводилось из таких действий, которые, хотя и являются до известной степени установлением международного общения, однако по существу своему не могут рассматриваться как виды признания [В связи с делом Trent лорд Рессель настаивал на праве нейтральных государств принимать от непризнанных правительств специальных агентов, не обладающих дипломатическим характером для защиты британских подданных: U. S. Diplomatic Correspondence, 1862, р. 8; British Parl Papers, 1862, LXII, p. 575. Такого же права, добивался в 1792 г. Джефферсон с целью смягчения недружелюбных ограничений в отношении нашей (американской. Ред.) торговли и нашего мореплавания: Moore, I, p. 20. В 1937 г., во время гражданской войны в Испании Великобритания послала к повстанцам, правительство которых в то время еще не было признано, и приняла от них агентов для защиты торговых и финансовых интересов. Британский министр иностранных дел 8 ноября 1937 г. разъяснил, что принятие такого агента в Лондоне отнюдь не составляет признания правительством его величества властей на территориях, находящихся под контролем генерала Франко. House of Commons, Debates, 19371938, vol. 328, col. 1386; см. также Hackworth, I, pp. 327364 об актах, приближающихся к признанию].

Так, при отсутствии недвусмысленного противоположного намерения, подразумеваемое признание не может быть выведено из факта участия в международной конференции, в числе участников которой находится представитель непризнанной власти [В своей инструкции (1925 г.) делегации Соединенных Штатов Америки на конференции по вопросу о международном надзоре за торговлей оружием и боеприпасами, государственный департамент высказал взгляд, что участие Соединенных Штатов Америки в конференции, на которой присутствуют делегаты Советского правительства, в то время еще не получившего признания со стороны Соединенных Штатов, не имеет никакого значения для вопро