 |
ДОМАШНИЕ ПЕСНИ. «Душа моя, как птица…». «Я закрываю на ночь ставни…». «Надела платье белое из шелка…». «На селе не поют петухи на повети…»
|
|
|
|
ДОМАШНИЕ ПЕСНИ
«Душа моя, как птица…»
Душа моя, как птица,
Живет в лесной глуши,
И больше не родится
На свет такой души.
По лесу треск и скрежет:
У нашего села
Под ноги ели режет
Железный змей‑ пила.
Сожгут их в тяжких горнах,
Как грешных, сунут в ад,
А сколько бы просторных
Настроить можно хат!
Прости меня, сквозная
Лесная моя весь,
И сам‑ то я не знаю,
Как очутился здесь,
Гляжу в безумный пламень
И твой целую прах
За то, что греешь камень,
За то, что гонишь страх!
И здесь мне часто снится
Один и тот же сон:
Густая ель‑ светлица,
В светлице хвойный звон,
Светлы в светлице сени,
И тепел дух от смол,
Прилесный скат – ступени,
Крыльцо – приречный дол,
Разостлан мох дерюгой,
И слились ночь и день,
И сели в красный угол
За стол трапезный – пень…
Гадает ночь‑ цыганка,
На звезды хмуря бровь:
Где ж скатерть‑ самобранка,
Удача и любовь?
Но и она не знает,
Чт о скрыто в строках звезд!..
И лишь с холма кивает
Сухой рукой погост…
< 1924>
«Я закрываю на ночь ставни…»
Я закрываю на ночь ставни
И крепко запираю дверь –
Откуда ж по привычке давней
Приходишь ты ко мне теперь?
Ты далеко, – чего же ради
Садишься ночью в головах:
«– Не передать всего во взгляде,
Не рассказать всего в словах! »
И гладишь волосы, и в шутку
Ладонью зажимаешь рот.
Ты шутишь – мне же душно, жутко –
«Во всем, всегда – наоборот! » –
Тебя вот нет, а я не верю,
Что не рука у губ, а – луч:
Уйди ж опять и хлопни дверью
И поверни два раза ключ.
Быть может, я проснусь: тут рядом –
|
|
|
Лежал листок и карандаш.
Да много ли расскажешь взглядом
И много ль словом передашь?
< 1922>
«Надела платье белое из шелка…»
Надела платье белое из шелка
И под руку она ушла с другим.
Я перекинул за плечи кошелку
И потонул в повечеровый дым.
И вот бреду по свету наудачу,
Куда подует вешний ветерок,
И сам не знаю я: пою иль плачу,
Но в светлом с и ротстве не одинок.
У матери – у придорожной ивы,
Прильнув к сухим ногам корней,
Я задремлю, уж тем одним счастливый,
Что в мире не было души верней.
Иными станут шорохи и звуки,
И спутаются с листьями слова,
И склонит облако сквозные рукава,
И словно не было и нет разлуки.
< 1922>
«На селе не поют петухи на повети…»
На селе не поют петухи на повети,
И туман ворожит на пути.
Я ищу в забытьи – чего нету на свете
И чего никогда не найти.
Образ ярый, пресветлый мне в облаке снится,
И без радости век я живу
Оттого, что лишь отблеск зарничной ресницы
В милом облике здесь, наяву;
Оттого можно душу до капли исплакать,
Пока песня уста не спалит,
По весне, когда поле, как хлебная мякоть
Из‑ под корки отставшей, дымит;
Оттого‑ то и жизнь вся пройдет, как приснится,
Как она тяжела б ни была –
Тяжела, тяжела ты, моя власяница,
И легки вы, два белых крыла!
< 1922, 1927>
«Так ясно все и так несложно…»
Так ясно все и так несложно:
Трудись и все спеши домой
И все тащи, как зверь берложный
Иль праотец косматый мой.
Из края в край корежь, ворочай
И не считай часы и дни,
И только ночью, только ночью
Опомнись, вспомни и вздохни.
За день‑ деньской, такой же мелкий,
Как все, устанешь, а не спишь,
И видишь: вытянулись стрелки
Недвижно усиками в тишь.
И жизнь вся кажется ошибкой:
Из мглы идешь, уходишь в мглу,
|
|
|
Не знаешь сам, когда же зыбку
Любовь подвесила в углу.
И все простишь, всему поверишь,
Найдешь разгадку и конец –
Сплелись три ветви, и теперь уж
Ты – мать, а я… а я – отец…
И уж не больно и не жутко,
Что за плечами столько лет:
Что на висках ложится след,
Как бодрый снег по первопутку.
< 1923>
КОЛЬЦО
Поутру нелады и ссоры
И неумытое лицо…
Ох, как же закатилось скоро
В лазью мышиную кольцо!..
В ту ночь, как первый раз ушла ты,
Всю ночь была такая тишь…
Играли по углам мышата,
Всю ночь точила угол мышь…
Зачем оставила ты память –
На подоконнике кольцо,
Где за домашними цветами
Ты, плача, прятала лицо?..
Колечко укатил мышонок…
В колечке камушек – любовь…
В ту ночь был месяц чист и тонок,
Как на лице влюбленном бровь…
С тех пор слеза едка, как щелок,
Угрюм и непривычен смех…
И выцвел над кроватью полог,
И вылинял на шубке мех…
Ах эта шубка… шубка эта –
Какая‑ то… такая боль…
И платье розовое где‑ то
На дне сундучном точит моль…
Есть у меня трава от моли
И верный на мышей запрет…
А вот от этой лютой боли
Ни трав, ни заговора нет…
Зачем оставила ты память –
На подконнике кольцо,
Где, часто плача, за цветами
Ты горько прятала лицо…
Виной всему не мышь, не мышь ли…
Иль сам и впрямь я виноват…
В ту ночь и тишь мы оба вышли,
И не вернулась ты назад…
С тех пор, как ночь, стоит у елки
И смотрит месяц на крыльцо…
И, словно тонкий луч, из щелки
Переливается кольцо…
< 1922, 1927>
«Стал голос хриплый, волос грубый…»
Стал голос хриплый, волос грубый
И грузны руки, как кряжи,
А у тебя все те же губы
И за ресницей – как во ржи.
От этой непосильной лямки
Уж еле переводишь дух,
А тут в глазах играют ямки,
И в ямках золотится пух.
И так завидно, что улыбка
Не сходит с твоего лица,
Когда ты клонишься над зыбкой,
Поешь в полутени светца.
И будешь петь ты так же нежно,
Какая б ни пришла гроза:
За пологом пророс подснежник,
Цветут душистые глаза!..
< 1922>
«Пылает за окном звезда…»
Пылает за окном звезда,
Мигает огоньком лампада.
|
|
|
Так, значит, суждено и надо,
Что стала горечью отрада,
Ушедшая невесть куда.
Над колыбелью тихий свет
И как не твой припев баюнный.
И снег, и звезды – лисий след,
И месяц золотой и юный,
Ни дней не знающий, не лет.
И жаль и больно мне вспугнуть
С бровей знакомую излуку
И взять, как прежде, в руки руку:
Прости ты мне земную муку,
Земную ж радость не забудь!
Звезда – в окне, в углу – лампада,
И в колыбели – синий свет,
Поутру – стол и табурет.
Так, значит, суждено и – нет:
Иного счастья и не надо!..
< 1922>
|
|
|
