«В тумане хижина моя…». «Ты умирать сбираешься так скоро…». «Родился я и жил поэтом…». «В багровом полыме осины…». «Осень! Осень! Стынет роща зябко…»
«В тумане хижина моя…»
В тумане хижина моя, И смотрят звезды строго, И рдеет тонкая ладья У моего порога.
Ах, что уносишь ты – беду Иль юность веешь дымкой? Уж не с того ли я бреду На людях невидимкой?
И может было, может нет, Я ждать и плакать бросил, И сладок мне вечерний свет И след от тихих весел, –
Вечерний свет, туманный круг, И парус твой рыбачий – Чудесный гость, безвестный друг, Недуг любви ребячьей!..
< 1921>
«Ты умирать сбираешься так скоро…»
Ты умирать сбираешься так скоро, И я с тревогой слушаю тебя. Страшусь я смерти, как ночного вора, Во всех, во всем златую жизнь любя.
И жду я, – вот в ночи придет громила С отмычкою от тела и души, И смеркнет облик дорогой и милый, И я остануся один в тиши.
Меж тем, глянь, утром против на погосте, Как в молоке, в цвету плывут кусты, И гонят из‑ за них лихую гостью Руками распростертыми кресты.
< 1922>
«Родился я и жил поэтом…»
Родился я и жил поэтом, А жизнь поэта – страх и боль, – Любовь и боль, но и не в этом Поэзии и жизни соль…
Пройдет все это и – в сторонку… Но вот уж мне за тридцать лет – Под кровлей: новый голос, звонкий, Такой же, как и я – поэт –
Тепло укрытый и одетый, Немного неуклюж, раскос, И столько в нем разлито света И светлых беспричинных слез!
Светец и зыбка, и чрезмерный Горластый, непосильный плач, – Залог единственный и верный Тревог, удач и неудач.
И милы желтые пеленки, Баюканье и звонкий крик: В них, как и в рукописи тонкой, Заложен новой жизни лик.
< 1923>
«В багровом полыме осины…»
В багровом полыме осины, Березы в золотом зною… Но стороны своей лосиной Я первый раз не узнаю…
Деревня прежняя: Дубровки, Отцовский хутор, палисад, За палисадом, как в обновки, Под осень вырядился сад…
Отец и мать за хлопотнею, Всегда нехваток, недосуг… И виснет вышивкой цветною В окне околица и луг…
В лугу, как на рубашке проймы, Река‑ бочажница вдали… В трубу серебряную с поймы По зорям трубят журавли…
Идет, как прежде, все по чину, Как заведено много лет… Лишь вместо лампы и лучины Пылает небывалый свет.
У окон столб, с него на провод Струится яблочкин огонь… …И кажется: к столбу за повод Изба привязана, как конь!..
Солома – грива… жерди – сбруя. Все тот же мерин… тот же воз… Вот только в сторону другую У коновязи след колес…
< 1925>
«Осень! Осень! Стынет роща зябко…»
Осень! Осень! Стынет роща зябко. Как кудель, с реки пушится пар. И закинул чучельную шапку – Серый облак ветер на стожар.
Спряталось за ним златое солнце, И в полях бредет сугорбый день, И в деревне с злого самогонца Виснет злая ругань на плетень.
И с утра кого‑ то жалко‑ жалко… Кто ль погиб, кого ль собрали в гроб? Плачет мать; отец шугает палкой Галок с копен, хмуря жутко лоб.
Встретит, и улыбка не забрезжит – Стать ли улыбаться мужику? Он с улыбкой лишь скотину режет Да порой подходит к кабаку.
Да еще, когда храпят полати (То ль во сне, а может, с пьяных глаз), Разойдутся стены в тесной хате, Брызнет светом тараканий паз,
Всхлопнут крылья обветшалой крыши, Уносясь в неведомый полет… А к утру заноет сердце лише, И падет на речку первый лед.
< 1924>
«Юность – питье солодовое…»
Юность – питье солодовое, Без опохмелки – дурман.
Поле, калитка садовая… Месяц да белый туман…
Только узнаешь по времени, – Горек и короток век – Выпадет проседь на темени, Вывалит по полю снег.
Годы, как воды с околицы, Дни, как с горы полоза, Щеки щетиною колются, Лезет щетина в глаза.
И не смекнешь, как под ношею К осени сгорбится сад, Как из гнезда пред порошею Выведешь в поле лисят.
Только узнаешь по времени, – Горек и короток век. Не разгадаешь: зачем они, Реки, стекают из рек, –
Воды сбегают с околицы, Ходят подоконьем дни, Теплит заря‑ богомолица В вечери, в утре огни?
Только узнаешь по осени, – Был ты и есть ты, как тут! Были друзья, да небось они В белесь да темь не пойдут.
Скрипнет вот вечер калиткою, Шукнет вот ночь у ворот, – Выбежишь: облак каликою По полю, сгорбясь, идет.
Выпьешь тут ковшик до донышка, Стукнешь тут в донышко раз, И не покажет уж глаз Месяц – цыганское солнышко.
< 1923, 1927>
«Стих ветер, заря уж погасла…»
Стих ветер, заря уж погасла, В туман завернулся курень, И месяц закинул за прясла Твою уходящую тень.
Уйдешь ты, слез ы не уронишь, А вспомнишь – не дрогнет и бровь, Страшней, когда из дому гонишь Сам – мачеху злую – любовь!..
Не все ли равно теперь – снова Чьи руки протянут кольцо: Без боли не вымолвить слова, Без муки не глянуть в лицо!
Стих ветер, а может случиться, Вернется… как прежде… к утру… Да кто же теперь достучится, Кому же я дверь отопру!
Так часто глядишь и не веришь: Над кровлей как будто дымок, Как будто живут еще – с двери ж Чернеет тяжелый замок…
< 1923, 1927>
ЛИХО
Как странник, ходит Лихо человечье, И как его не пустишь ночевать: Войдет оно и прикурнет за печью Или мешком забьется под кровать…
И будет вечер долог и недужен, За печкой заглотается сверчок, Остынет печь, в печи прокиснет ужин, И накоптит у лампы язычок…
И дело ли шататься по соседям?.. Вдвойне не прок, коли зайдет сосед: Сидит, молчит, и ты глядишь медведем, Пока в избе сам не погаснет свет…
Погаснет свет, а ночь черна, как копоть, И страшно на окошки поглядеть… …И всю‑ то ночь тревожно будет хлопать
Петух крылом и не во время петь…
…И не поймешь: тревога в сердце, в небе ль Такая темень от осенних туч… …И только в полночь, словно хилый стебель, На подоконнике согнется луч…
А поутру жена поставит чашку, В тягучий квас накрошит мелко лук… …И сядет Лихо в образе монашка За хлеб и соль хозяйскую сам‑ друг!..
Оглянет всех уныло и устало: Так долго шел и вот идти опять… И подойдет себе и детям малым Жена благословение принять…
Привстанет он и полу приоткинет, Ножом слегка надрежет в ряске шов… И, как из мглы, из черной рясы вынет С головкой сургучовой полуштоф…
Пригубит сам из синего стакашка И хмурому хозяину мигнет… …Хозяин сядет около монашка, И гость ему большой стакан нальет…
Разломит жизнь, как хлебную краюху, Большой лом о ть за окна бросит псу, И пес залает и завоет глухо, Как бы напав на волчий след в лесу.
Завоет глухо, словно в голодуху. Душистый хлеб страшней, чем мерзлый ком. …Глядь: не монах в углу, а молодуха Расчесывает косы гребешком…
Сидит она и весело смеется И весело оглядывает всех… И серый глаз светлей воды с колодца, И смех свежей, чем первый белый снег…
Жена заплачет, и заплачут дети, Все кувырком и встанет на дыбы… И сам тогда все проклянешь на свете, И доведешь весь дом до худобы…
И если кто случится о ту пору, С дороги ль дальней навернется сват, Не загостит, а соберется скоро, Увидя под иконами ушат.
И ни с того нахлестывая лошадь Большим кнутом во впалые бока, В пути он будет луг и лес полошить И не заметит сзади седока!
Не прячь беду от свата и соседа И не скрывай ошибку иль вину – Как гончая на жировом гону, В следах людских беда собьется с следу!
< 1926–1927>
Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|