 |
«У нас в округе все подряд…». «Нерадостная муза…». «Я мир любил да и люблю…». «Среди людей мне страшно жить…». «В слезах ненужных и невзгодах…»
|
|
|
|
«У нас в округе все подряд…»
У нас в окр у ге все подряд,
Зубами расправляя кожу,
Цветные туфли мастерят
Для легких и лукавых ножек…
У туфель золотой обрез
И, словно в танце, узкий носик…
Кругом болото, топь да лес,
Таких у нас самих не носят!
Ни в поле бы работать в них,
Ни выйти прогуляться в праздник…
И верно, что придумал их
Какой‑ то влюбчивый проказник…
Чтоб только вывесть напоказ
Сударушку в такой обутке…
Не шутки только тут, у нас
Не день работают, а сутки!
А кто подумал бы узнать,
На липочке себя угробив,
Где проживает эта знать,
Кому нужна такая обувь?..
Не все ль равно, за ремеслом
Здесь каждый умирает с честью…
И вслед им сердцем, как веслом,
Гребу и я в страну безвестья!
В том сказочном ином краю,
Как сон, огнем пылают зданья,
Туда и сам я продаю
Счастливое мое страданье!
Там феи в туфельках цветных
(У туфель, словно в танце, носик
Быть может, не читая их,
Под мышкой книги мои носят!
Там мудрецов не перечесть,
До буквы все рассмотрят в лупу.
И только то, что было здесь,
Там будет выдумкою глупой…
< 1927>
«Нерадостная муза…»
Нерадостная муза –
Неверная жена.
Чья ласка как обуза,
Улыбка как вина!
Бедно и неуютно
В избе и пред избой,
А ты как гость минутный,
Дарованный судьбой…
И, знать, уж так решила
Судьба мне на беду,
Чтоб ты всегда спешила,
Целуя на ходу…
С изломанною бровью
Стояла у крыльца,
С отхлынувшею кровью
Румяного лица…
Не говоришь, а рубишь
И чаще хмуришь бровь…
А знаю – меня любишь,
Быть может: за любовь!
И как‑ нибудь под вечер,
|
|
|
Когда в окне огонь,
Войдешь и вдруг на плечи
Положишь мне ладонь…
И шепчешь, напевая.
Смеясь и строя нос…
А я не поспеваю
От радости и слез…
Дрожит в руках бумага,
Скользят карандаши,
И слов, и рифм ватага
Бежит со дна души…
И карандаш ненужный
Тогда, как смертный грех,
Забуду ли жемчужный
Твой лепет и твой смех?..
Запомню все до слова
И будто бы без Слов,
Пока не крикнут совы,
Не шукнется засов…
Не скрипнет половицей
Подгнившее крыльцо,
И день зеленолицый
Не глянет мне в лицо!
Тогда, согнувши плечи,
Прилягу в уголок
И горестно замечу,
Что снова одинок…
Что ты ушла из дому
К другому, кто милей…
И вспомню лишь изломы
Твоих крутых бровей.
Закинутую косу
И под глазами тень…
И снова, как колеса,
За днем тяжелый день.
И снова бросят люди
Недоуменный взгляд…
И тяжек бред мой будет,
И человечий ад!
Но, знать, судьба решила
На счастье иль беду,
Чтоб ты всегда спешила
С улыбкою: «Приду! »
< 1927>
«Я мир любил да и люблю…»
Я мир любил да и люблю
Душой теперь уже неполной,
Мне люди были, словно волны
В безвестном море кораблю!
Прекрасна среди волн гроза,
Бездумна тишина морская!
Одно запомнили глаза:
Немое дно и птичьи стаи!
Не жаль мне было корабля,
И сердце трепетало в крике,
Когда качалася земля,
Вдали взнося щиты и пики!
Вот в непреложный, в вещий срок
Свершится сон золотоглавый!
И кто открыть тогда бы мог
Судьбу с улыбкою лукавой?
Что может быть и так, и сяк…
Но где тут понять издевку,
Когда полощет кровь в костяк,
Как флаг, без надписи по древку!
Прошли года и вот: земля
И счастье горестней напасти!
Давно сошел я с корабля
И на чердак запрятал снасти…
Болит уже к погоде кость,
И в сердце столько недоверья,
Когда зайдет случайный гость
|
|
|
И тихо постучит за дверью…
Привет тебе, закатный свет!
Но кто же, вспоминая, тужит,
Когда сынишка‑ непосед
Пускает корабли по луже?..
В кудряшках лучик от зари…
А хорошо теперь и мне бы
Подуть на лужьи пузыри
И опрокинутое небо?!.
И вот, когда к окну прильну,
Следя за ним, иль так прилягу,
Черчу я лодку на бумагу
И уплываю на луну!..
< 1927>
«Среди людей мне страшно жить…»
Среди людей мне страшно жить,
Мне, как ребенку среди ночи,
Так хочется порой смежить
Души наплаканные очи.
Как на покойницу убор,
Легла на землю тень от плахи.
– Ты слышишь, что бормочет бор?
– Скажи ж, о чем щебечут птахи?.
На всех, на всем я чую кровь,
В крови уста, цветы, ресницы.
О, где ты, мать людей, – Любовь?
Иль детям о тебе лишь снится?
Спаси, помилуй, пожалей,
И не для казни и расплаты
Сойди и свет среди полей
Пролей на пажити и хаты.
Родимый край угрюм и пуст,
Не видно рыбаря над брегом.
И лишь улыбка чистых уст
Плывет спасительным ковчегом.
< 1922>
«В слезах ненужных и невзгодах…»
В слезах ненужных и невзгодах
Промчался бирюзовый век,
И, словно страннику ночлег,
Мне грезится чудесный отдых
На берегу лазурных рек.
От дикой ненавистной злобы
Укрыться б в голубую сень,
Где от креста синеет тень,
Но не истлеть под кровлей гроба,
А в новый народиться день.
Чтобы уста, как птицы, пели
О светлой радости земли,
Чтоб два крыла мои цвели,
Что лишь незримо шелестели,
В дорожной волочась пыли…
< 1922>
ЩИТ‑ СЕРДЦЕ
«Весной на проталой полянке…»
Весной на проталой полянке,
Где виснет туман пеленой,
Устроили зайцы гулянки
И встречу весны под луной.
И зайцы по‑ заячьи пели,
Водили за лапки зайчих,
И радостно сосны шумели,
И звезды качались на них.
Всю ночь я бродил всё и слушал.
Ах, друг мой, откроюсь тебе:
За бедную заячью душу
Я так благодарен судьбе.
< 1921, 1927>
«Люблю тебя я, сумрак предосенний…»
Люблю тебя я, сумрак предосенний,
Закатных вечеров торжественный разлив…
Играет ветерок и тих, и сиротлив
|
|
|
Листвою прибережних ив,
И облака гуськом бегут, как в сновиденьи…
Редеет лес, и льются на дорогу
Серебряные колокольчики синиц.
То осень старый бор обходит вдоль границ,
И лики темные с божниц
Глядят в углу задумчиво и строго…
Вкушает мир покой и увяданье,
И в сердце у меня такой же тихий свет…
Не ты ль, златая быль благоуханных лет,
Не ты ль, завороженный след
Давно в душе увядшего страданья?
< 1922>
|
|
|
