 |
Глава шестая 18 страница
|
|
|
|
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 81― 82
О том, как прошла встреча Мэтлока с Горбачевым, рассказывает уже Черняев в своей дневниковой записи, датированной 21 июня 1991 года:
«Вдруг уже часов в 8 вечера опять названивают из посольства США. Мэтлок просит немедленной аудиенции у президента: срочное, секретное сообщение от Буша. Мне как раз в этот момент позвонил М. С. Я ему сказал. Он: «Давай! » Я помчался в Кремль. Спрашиваю у М. С. ― мне присутствовать? «Обязательно»… Вошел Мэтлок. Лица не нем нет. М. С. начал с похвал послу, сожалений, что он уезжает, стал ему говорить всякие добрые слова: что он хорошо, честно работал, был настоящим партнером, много помог в этот сложнейший период отношений, «очень ценим вашу деятельность» и т. д. Мэтлок стоял, перебирая ногами: не терпелось выложить, с чем пришел. А пришел вот с чем. Господин президент, я получил только что личную закрытую шифровку от своего президента. Он велел мне тут же встретиться с вами и передать: американские службы располагают информацией, что завтра (т. е. сегодня, 21. VI) будет предпринята попытка отстранить вас от власти. Президент считает своим долгом предупредить вас». М. С. засмеялся. (Я ― тоже! ) Мэтлок смутился: мол, глупость принес на такой верх. Стал извиняться: «я не мог не выполнить поручение своего президента, хотя сказал ему (каким способом, интересно), что у меня в Москве таких сведений нет и вряд ли это правда». М. С: «Это невероятно на все 1000%. Но я ценю, что Джордж сообщает мне о своей тревоге. Раз поступила такая информация, долг друга ― предупредить. Успокойте его. Но повторяю: в этом его сообщении я вижу подтверждение настоящих наших отношений. Значит, действительно мы далеко ушли вперед во взаимном доверии. Это очень ценно». Говорил он по–доброму, но с внутренней иронией, как бы уверенный в том, что все это чепуха»
|
|
|
Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 156–157.
Однако этим дело не кончилось.
«Страхи продолжались,
― свидетельствует Черняев. ―
Ночью стал названивать Горбачеву Буш. Из приемной меня спрашивают: что делать? Я: «Соединяйте». Но М. С. гулял с Р. М. (было около 12–ти). Вернувшись, велел связаться с Белым домом. Теперь уже Буш был «занят»… и, видно, отчаявшись соединиться с другой «сверхдержавой» на информационном уровне конца XX века, послал депешу. Она пришла рано утром»
Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника… С. 158
Наконец, в канун событий 19― 21 августа Буш снова предупреждает Горбачева о возможном перевороте (ЛукьяновА. И. Переворот мнимый и настоящий. С. 1).
Такая спазматическая активность американских политиков нуждается, конечно, в объяснении. Может показаться, что все тут предельно ясно: добрый Джордж, встревоженный за судьбу дорогого друга Майкла, предупреждает его о грозящей опасности, демонстрируя свое участливое к нему отношение. Майкл хочет этому верить, но в душе у него, вероятно, поселился червь сомнения. Вот почему Черняев уловил в голосе М. С. нотки внутренней иронии в разговоре с Мэтлоком, вполне понятной, если учесть, что Горбачев уже тогда подозревал американцев в двуличии, находя подтверждения своим догадкам об их сотрудничестве с Ельциным (Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника… С. 151).
Предупреждая Горбачева о замышляемом отстранении его от власти, американцы тем самым стремились, по–видимому, создать себе алиби, как бы заявляя заранее, что ко всем возможным попыткам подобного отстранения они не имеют никакого отношения. Здесь, похоже, проглядывает элемент игры. Заметен он и в поведении Мэтлока.
|
|
|
По А. Ф. Добрынину, президент США Буш поручил Мэтлоку встретиться с Горбачевым после того, как он получил от посла сверхсрочную телеграмму, в которой со ссылкой на мэра Москвы Попова говорилось о подготовке путча против советского президента (Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно… С. 673). Следовательно, Мэтлок, находясь в Москве, располагал сведениями об этом путче. Но в разговоре с Горбачевым он заявил, что не имеет подобных сведений, о чем уведомил президента Буша. «Каким способом, интересно», ― отметил про себя присутствующий при разговоре Черняев, уловив неискренность американского посла (Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 157). Мэтлок, на наш взгляд, играл. И это, вероятно, было отражением общей игры Вашингтона с Горбачевым. Ее кульминацией, как нам представляется, стали августовские события.
Весьма правдоподобно предположение В. С. Широнина:
«Прикрываясь недомоганием, Горбачев просто выжидал. Кто–то «не посоветовал» ему прежде времени покидать Форос. Чем же был продиктован такой совет? Не сомневаюсь, что в будущем различного рода государственные комиссии найдут четкий ответ на все форосские вопросы. Я же позволю себе высказать личную точку зрения профессионала–контрразведчика. На мой взгляд, с Горбачевым в тот момент «вели игру». События в Москве разворачивались таким образом, что у американских спецслужб появилась возможность воспользоваться ситуацией и совершить такой переворот, который помог бы разом покончить с КПСС. Но для этого пришлось бы пожертвовать Горбачевым. И очень с большой долей вероятности можно предположить, что, связавшись по срочной связи с Вашингтоном, посольство США в Москве запросило согласие на переориентацию своей политической ставки с Горбачева на другого лидера. Вскоре такое согласие было дано. На мой взгляд, в результате августовских событий, как говорится, в дураках оказался сам Горбачев. По такому поводу в народе обычно говорят: пошел за шерстью, а вернулся стриженным»
Широнин В. С. Под колпаком контрразведки… С. 180.
Принимая догадку В. С. Широнина о том, что с Горбачевым «вели игру», мы при этом полагаем: переориентация политической ставки с Горбачева на другого лидера, в частности на Ельцина, произошла несколько ранее, по всей видимости, в июне 1991 года с избранием последнего Президентом РСФСР. Внешним проявлением ее следует, по нашему мнению, считать визит Ельцина в США и устроенную одновременно с данным визитом суету по поводу замышляемого кем–то смещения Горбачева (Сама стремительность визита российского президента в Вашингтон довольно примечательна. Вот как его прокомментировал М. Я. Геллер:
|
|
|
«Едва избранный, Борис Ельцин отправляется к президенту США Дж. Бушу. Еще совсем недавно после избрания очередного генерального секретаря ЦК КПСС в Москву, как некогда в Орду за ярлыком на правление, направлялись главы иностранных держав. Теперь за ярлыком, который может обернуться займом, едут из Москвы. Вслед за неутомимым «глобтроттером» Горбачевым едет Борис Ельцин. Как если бы сегодня единственной практической легитимностью советского лидера являлось признание заграницы, материализованное в долларах»
(Геллер М. История России 1917― 1995. В 4 т. М., 1996. Т. 4. С. 113).
Ассоциация визита Ельцина в США с поездкой за ярлыком на правление, по нашему мнению, вполне правомерна. Едва ли можно сомневаться в том, что новоиспеченный российский президент прибыл в Америку за советами, наставлениями и, возможно, инструкциями американского президента. ).
За всей этой суетой американских политиков и дипломатов угадывается возня западных спецслужб, осуществлявших не только сбор разведывательных данных, но и разрабатывавших тайные планы типа августовских событий. Показательно, что президент Буш по прошествии этих событий заявил, что завоевана не только победа демократии, но и
«наша победа ― победа ЦРУ»
Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. С. 16
Понятно, почему
«бывший директор ЦРУ Гейтс на Красной площади в Москве провел свой парад победы»
(Качановский Ю. В. Куда идет Россия? М., 1999. С. 110)
Американский президент явно поскромничал, поскольку в достижение названной победы он внес и значительный личный вклад. Начиная с Мальты, Буш в отношениях с Горбачевым проявил себя (и в этом нужно отдать ему должное) как виртуоз политической игры. Знаковым, можно сказать, был его приезд в Москву в конце июля, т. е. за три недели до пресловутого «путча». Официально то был ответный визит в СССР президента Соединенных Штатов, связанный с подписанием Договора по СНВ. По свидетельству А. С. Черняева, сначала Горбачев с Бушем
|
|
|
«общались в Кремле один на один, потом в «расширенном составе»»
(Эти подробности воспроизводит А. С. Черняев, рассказывая со слов Горбачева, как тот с Ельциным и Назарбаевым
«пьянствовал до 3 утра и договаривался о Союзном договоре и о последующих выборах».
Горбачев не жалел красок:
«Ох, Толя. До чего же мелкая, пошлая провинциальная публика. Что тот, что другой. Смотришь на них и думаешь: с кем, для кого?.. Бросить бы все. Но на них ведь бросить–то придется…»
(Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 183)
Горбачев
«подробно охарактеризовал ситуацию в стране, с большой долей оптимизма уверял, что общество будет реагировать спокойно на предстоящие «очень ответственные, драматические шаги», связанные с «тремя главными» задачами: заключением союзного договора, стабилизацией финансов, активным разгосударствлением и приватизацией. Сообщил, что «вчера» (29 июля. ― И. Ф. ) у него была большая встреча втроем с Ельциным и Назарбаевым в Ново–Огареве… В подробности не посвящал, но о двух выводах проинформировал: не торопиться с парламентскими выборами и принятием конституции, чтобы дать время для некоторой стабилизации обстановки; более решительно, более быстро проводить реформы, включая либерализацию цен и конвертируемость рубля»
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым… С. 461–462
М. С. Горбачев, как видим, развернул перед американским президентом план буржуазного переустройства советского общества, предполагающий «очень ответственные и драматические шаги»: разгосударствление, приватизацию и либерализацию цен. Бушу это не могло, конечно, не импонировать. Но президент США уже определился в том, кто будет претворять в жизнь план реставрации капитализма в России. И это был не Горбачев, а другой, более решительный политик.
В своих мемуарах Горбачев не раскрывает содержание кремлевских бесед с Бушем, повествуя главным образом о встрече с ним «без галстуков», проходившей «на веранде в Ново–Огареве». Отдаваясь воспоминаниям по поводу визита «друга Джорджа», Горбачев пишет:
«Вспоминаю я сейчас об этом визите Президента США, последнем в Советский Союз, с некоторой горечью (курсив мой. ― И. Ф. ). . Не знали мы тогда, что произойдет всего через три недели. Жили будущим. Говоря о множестве актуальных проблем, мы вместе с тем как бы подводили итог пройденного за 5― 6 лет пути»
|
|
|
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 307
Вот ведь как: не знали, что произойдет всего через три недели, а уже подводили итог пройденному. Положим, однако, «не знали» и «жили будущим». Как они собирались строить это будущее? Каким видели его? Президент Буш
«счел необходимым еще раз заявить, что Соединенные Штаты хотели бы видеть Советский Союз сильным, экономически крепким, способным к коренным изменениям в демократическом духе»
Но эти слова развеялись, как дым, когда Горбачев попытался перевести беседу в практическую плоскость:
«Апеллируя к доверительному характеру наших личных отношений, я напомнил Бушу о серьезных препятствиях, которые создают для нашей экономики дискриминационные законы США и запретительные списки КОКОМ. Обратил его внимание на наиболее разительные примеры. Буш признал, что в ряде случаев речь, видимо, идет о наследии «холодной войны», обещал разобраться. Однако вопрос о дискриминационном американском законодательстве и запретительных списках КОКОМ не был решен ни тогда, ни спустя два года… Перед Бушем я поставил вопрос ― как обойтись без «испытательного срока» при вступлении СССР в Международный валютный фонд; для нас важно воспользоваться его услугами именно сейчас, а не когда–нибудь потом. Из его рассуждений я понял, что на серьезную поддержку со стороны США рассчитывать не следует»
Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 305
Как видим, делу не помог даже «доверительный характер отношений» двух президентов, а почему ― понятно: Буш никоим образом не был заинтересован в восстановлении экономики Советского Союза, а тем более ― в ее процветании.
Скрытая цель приезда Буша в Москву приобретает рельефные очертания на фоне его поездки из Москвы в Киев. С какой–то наивностью Горбачев пишет:
«В связи с предстоявшей поездкой в Киев Буш заверил меня: ни он, ни кто–либо из сопровождавших его лиц не допустят ничего такого, что могло быть интерпретировано как поддержка сепаратистских тенденций»
Там же. С. 304
Неужели Горбачев не разумел, что сам по себе визит в Киев в условиях парада суверенитетов и деклараций о независимости является обнадеживающим для сепаратистов событием. Ведь недаром
«Ландсбергис активно добивался того, чтобы по пути домой Буш совершил посадку в Вильнюсе»
Там же. С. 304― 305
Буш не стал этого делать вовсе не потому, что не хотел поддержать литовского сепаратиста, а потому, что для него важнее в плане мировой политики была Украина, без которой существование Советского Союза являлось весьма и весьма проблематичным. Можно предположить, что для изучения обстановки на месте перед августовскими событиями и прибыл Буш в Киев.
Еще больше оснований говорить об этом применительно к его пребыванию в Москве. Довольно характерны два момента, связанные с Бушем в Москве. О них рассказывает Горбачев, не понимая в полной мере, как нам кажется, подлинной их сути:
«В рамках визита состоялись два официальных обеда: с нашей стороны ― в Грановитой палате, а с американской ― в резиденции посла США. Первым был наш обед. По протоколу я и Раиса Максимовна представляли президентской чете США приглашенных. В числе первых подошедших гостей оказалась супруга Ельцина, которую почему–то сопровождал Гавриил Попов (До чего же недогадлив Горбачев: «понтийский грек» сделал правильный выбор… Видно, «суть бо греци лстивы и до сего дни» ). А в конце церемонии, когда гости все прошли, появился в гордом одиночестве Ельцин. Подходит и приглашает Барбару Буш в Грановитую палату. Все в недоумении (кроме меня, я–то Бориса знаю. Накануне он звонил мне и обращался с просьбой дать ему возможность выступить на обеде вместе со мной и Бушем. Я, естественно, отказал ему в этом. Зачем? ). Смущена была и госпожа Буш: она ждет приглашения Президента СССР, хозяина приема. «Разве так можно? » ― восклицает она. Президент России очень хотел обратить на себя внимание. Потом уже на обеде в посольстве США Назарбаев и Ельцин были недовольны тем, что их не посадили за главные столы. И где–то в середине приема, поднявшись с мест, направились вдвоем к президенту США. Это само по себе ничего не значило, если бы от Ельцина и Назарбаева не последовали горячие клятвенные заверения американскому президенту в том, что они «сделают все для успеха демократии в этой стране». Сидящие за столами наблюдали за происходящим не только с любопытством, но прежде всего с недоумением и естественным вопросом ― что бы все это значило? И лишь наши герои не испытывали никакого смущения. Конечно, это уже выходило за всякие рамки. Это был сигнал Президенту СССР ― предстоят нелегкие времена»
Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 308
Поведение Ельцина и в первом и во втором случаях ― это поведение человека, претендующего на роль хозяина. Имел ли он на это какие–нибудь основания? По–видимому, да. Информированный американцами и сблизившийся с ними, он, наверное, знал, что Горбачев вскоре окажется на задворках власти и политики. Об осведомленности Ельцина свидетельствует то, что он готовился к августу–91.
В плане такой подготовки следует, по нашему мнению, рассматривать посещение Ельциным Тульской дивизии. Повествуя об этом, Ельцин сообщает довольно любопытные подробности:
«Незадолго до путча я посетил образцовую Тульскую дивизию. Показывал мне боевые части командующий воздушно–десантными войсками Павел Грачев. Мне этот человек понравился ― молодой генерал, с боевым опытом, довольно дерзкий и самостоятельный, открытый человек. И я, поколебавшись, решился задать ему трудный вопрос: «Павел Сергеевич, вот случись такая ситуация, что нашей законно избранной власти в России будет угрожать опасность ― какой–то террор, заговор, попытаются арестовать… Можно положиться на военных, можно положиться на вас? » Он ответил: «Да, можно»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 83
Так Ельцин предусмотрительно склонил на свою сторону генерала Грачёва, который
«во время путча сыграл одну из ключевых ролей, отказавшись поддержать членов ГКЧП»
Там же. С. 74
Не надо обладать особой проницательностью, чтобы понять приготовительный характер действий российского президента. Значит, он ждал прихода
«путчистов»
(Факт приватных контактов Ельцина с Грачевым в Туле подтверждает А. В. Коржаков.
«Весной 91–го,
― сообщает он, ―
мы побывали в воздушно–десантной дивизии в Туле, там шеф уединялся с Грачевым, и с глазу на глаз они обговаривали, как лучше вести себя в подобной ситуации. Реального ГКЧП, конечно, никто не допускал, но профилактические разговоры велись на всякий случай»
Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. С. 83)
С последним утверждением Коржакова согласиться, на наш взгляд, нельзя. Путчевую ситуацию не только допускали, но и готовили. Поэтому Ельцин уединенно беседовал с Грачевым не «на всякий случай», а в ожидании «путча» или чего–то подобного ему. )
К «сопротивлению» путчистам окружение Ельцина также подготовилось заблаговременно. По свидетельству генерала К. Кобеца, руководившего «обороной» Дома Советов, у него
«в сейфе утром 19–го уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он назывался план «Икс». Мы тут же начали возводить баррикады. По секторам, внешним и внутренним, на все участки обороны я тут же старшими назначил наших офицеров ― а в штабе обороны было всего лишь девять генералов. Мы заранее определили, какое предприятие, что должно нам выделить: где взять железобетонные плиты, где металл и т. д. Продумали, каким образом обрезать провода, как забаррикадировать мост, чтобы на него не прошли танки»
Московский комсомолец. 1991, 31 августа
Как видим, созданный заранее «штаб обороны» разработал «план противодействия путчистам», зная, следовательно, наперед, что будет именно «путч» (а не какая–то иная по форме акция) с применением военной силы и ввода танков в Москву. Впрочем, разработать этот план не представляло особого труда, поскольку он составлялся по известному уже образцу, на что обратил внимание А. И. Лукьянов: у Дома Советов РСФСР
«строились баррикады, создавались боевые дружины, горели костры. Все это было очень похоже на зимние баррикады вокруг литовского, латвийского и эстонского парламентов. Казалось, сценарий писался рукой одного и того же изощренного драматурга»
Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. С. 36
Надо сказать, что разработчики плана «Икс» явно пересолили, чересчур драматизируя предстоящие события и предусматривая меры, не симметричные действиям ГКЧП. До штурма Белого дома дело не дошло,
«а к окружавшим дворец баррикадам, как потом рассказывали [очевидцы], так никто и не приближался»
Истомин А. А. Революция, которая была праздником //Этнографическое обозрение. 1992, № . С. 62
И вовсе не потому, будто
«намерения хунты оказались не адекватны ее реальным возможностям»,
Там же
как считает А. А. Истомин, а потому, что подобной задачи гэкачеписты не ставили (Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 191, 424― 425). Ведь самому А. А. Истомину в первый же день «путча» стало ясно, что
«переворот какой–то «ненормальный» ― по сравнению с типичными военными переворотами, например, где–нибудь в странах «третьего мира». ГКЧП, объявив войну демократии, казалось, не спешил разворачивать боевые действия, ограничиваясь демонстрацией силы»
Истомин А. А. Революция, которая была праздником. С. 62
Однако и «демонстрация силы» была настолько вялой и нерешительной, что никого не устрашала. Невероятно, но факт: колонны бронетехники двигались по улицам Москвы неспешно и останавливались на красный свет светофоров, вызывая тем удивление у наблюдателей (Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 139). Уличное движение, по свидетельству ехавшего 19 августа в машине с Лубянки в Ясенево генерала КГБ Шебаршина, продолжалось
«обычным порядком»
и пришлось
«задержаться лишь минуты на три на проспекте Вернадского у выезда на кольцевую дорогу»
Там же. С. 140
Поразительно, что управление войсками, введенными в столицу, осуществлялось если не полностью, то, во всяком случае, частично из Белого дома. Генерал Кобец рассказывает:
«Я постоянно связывался с Калининым (командующий Московским военным округом. ― И. Ф. ) по телефону, иногда чуть ли не по несколько часов не отнимал трубку от уха. Я ему: Николай Васильевич, такой–то полк такой–то дивизии идет по такому–то маршруту. Останови! Дай такую–то команду! Не вздумай ничего сделать! Не вздумай дополнительные силы! И он выполнял это»
Московский комсомолец, 1991, 31 августа
К. Кобец, кроме того, звонил утром 19 августа начальнику связи Генштаба генералу В. Лисовскому и начальнику связи Генштаба генералу В. Зарембо с просьбой
«помочь ему со связью и передачей в войска обращения Ельцина. Как мы знаем сегодня, просьба была выполнена. Более того, Кобец говорил, что даже когда были соответствующие комиссии, направленные начальником Главного оперативного управления, чтобы найти, где мы «присосались» к системе связи, с тем, чтобы нас парализовать, то генерал Зарембо им ничего не показал, не пояснил, действовал очень хорошо. Подтверждают свои «хорошие» действия и они сами»
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 49
Наряду с К. Кобецом, командирам звонил также В. Иваненко, о чем сообщает Гайдар, находившийся в то время в Белом доме:
«Иваненко непрерывно связывается по телефону с командирами Московского военного округа, внутренних войск, частей КГБ. Говорит примерно одно и то же: звоню по поручению Ельцина, не ввязывайтесь в это дело, держите личный состав и технику в стороне…»
Гайдар Е. Г. Дни поражений и побед. С. 78
«Командиры», видно, слушались Иваненко. ГКЧП, следовательно, сохранял себе на погибель телефонную связь Белого дома с внешним миром. Что это: просчет или намеренность?..
Цель распоряжений, отдаваемых Кобецом, заключалась, по всей видимости, в том, чтобы вызвать путаницу и неразбериху в прохождении по Москве армейских соединений. И она была достигнута:
«В общем, получилось черт знает что, какое–то хаотичное движение. И дисциплина уже была нарушена»
Московский комсомолец. 1991, 31 августа
Так развивалась военная ситуация в Москве.
Что касается Ленинграда, то командующий Ленинградским военным округом генерал Самсонов вообще не отдал приказ о вводе войск в город, ограничившись заявлением по телевидению утром 19 августа о введении чрезвычайного положения. Но то были только слова, не подкрепленные реальными действиями. Более того, Самсонов пообещал Собчаку не вводить войска в невскую столицу
(«Командующий Ленинградским округом Самсонов после разговора с мэром заявил: будьте спокойны, войск в Ленинграде не будет. Об этом мне говорил А. А. Собчак»,
Горбачев М. С. Августовский путч… С. 21
― пишет Горбачев ). Поэтому в Ленинграде не удалось, как в Москве, создать хотя бы видимость вооруженного сопротивления «путчистам». И тем не менее в демократических СМИ много говорилось о сопротивлении «путчу» в Ленинграде. А в западной печати распространялась даже легенда о том, будто Собчак 19 августа 1991 года «смог остановить путч». И эта заведомая чушь выносится на обложку его книги «Жила–была коммунистическая партия», чтобы создать автору имидж решительного борца с гэкачепистами (О том, как этот «герой сопротивления» вел себя в действительности, говорит В. А. Крючков:
«К исходу дня 20 августа нормализовалась обстановка в Ленинграде, а точнее, она и не обострялась до опасной степени, во всяком случае, никакой информации на этот счет не поступало. Мэр города Собчак занял в целом негативную, но осторожную позицию по отношению к ГКЧП, он явно выжидал»
(Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 193) ).
Генерал Кобец, объясняя послушность командующего Московским военным округом Калинина, говорит:
«Он подчинялся фактически двум командирам. С одной стороны, он не мог нарушить приказ министра обороны. С другой ― не мог пойти против народа. Калинина просто подставили самым наглым образом»
Московский комсомолец. 1991, 31 августа
19― 21 августа «подставили» далеко не одного Калинина. И народ здесь упомянут зря, ибо народные массы проявили равнодушие и безразличие к происходящему в верхах (В аналитической записке американской резидентуры, содержащей оценку положения в России после событий 19― 21 августа, читаем:
«Не произошло сознательного и окончательного разворота масс в сторону демократии, о чем свидетельствует пассивность большинства населения в дни августовских событий» (курсив мой. ― И. Ф. )
(см.: Широнин B. C. Под колпаком контрразведки… С. 157)
Руководитель советских спецслужб характеризует ситуацию в стране аналогичным образом:
«Во всем Союзе, всей России не встало ни одно промышленное предприятие, ни один трудовой коллектив не прекратил работу и не вышел на митинг протеста или демонстрацию. Люди спокойно работали, предоставив Москве самой разбираться с проблемами, решить вопрос о власти и о том, что следует предпринять для стабилизации обстановки в государстве»
(Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 193) )
А вот подчинение «двум командирам», т. е. двоедушие, забвение чести офицера, неверность воинскому долгу и присяге, Кобец устанавливает точно. Однако, кроме Калинина, надо тут назвать и генерала Е. И. Шапошникова, который, по свидетельству Кобеца, «не дал вертолеты» для высадки на крышу Белого дома передовому отряду 103–й воздушно–десантной дивизии КГБ (Московский комсомолец, 1991, 31 августа). Правда, задачу Шапошникову облегчил поп–демократ Глеб Якунин, возносивший молитву Богу о победе над гэкачепистами. Молитва якобы дошла до слуха Господня:
«И Бог сделал такую погоду, что вертолеты не взлетели бы»
Там же
Кобец не разъясняет, какому богу молился Якунин. Но мыто знаем, кто бог демократов (Митрополит Иоанн. Одоление смуты. Слово к русскому народу. СПб., 1995).
Услуга Шапошникова оказалась настолько важной, что о ней сочли необходимым специально упомянуть Горбачев и Ельцин. По Горбачеву,
«генерал Шапошников не пошел с заговорщиками. А ведь нужно было всего три самолета ― и от «Белого дома», да и от Кремля остались бы руины»
Горбачев М. С. Августовский путч… С. 21
Горбачев тут передергивает факты, излагая их так, будто Шапошников, разойдясь с заговорщиками, сберег тем самым Кремль от бомбежки. Не понять, для чего «заговорщикам» понадобилось бы бомбить Кремль. Ведь Ельцин и его люди находились в Белом доме, а не в Кремле. Горбачев, как говорится, «слышал звон, да не знает, где он», или только делает вид, что не знает. В печати, как известно, прошло интервью Генерального прокурора России В. Г. Степанкова о том, что в августовские дни готовилась бомбардировка Кремля. Перед А. И. Лукьяновым был поставлен вопрос, правда ли это. Он ответил:
«Я и сам удивился, узнав, что Генеральный прокурор России выдал эту «следственную тайну». Если бы она касалась «злодеяний так называемых путчистов», то куда ни шло. Но тут ведь речь шла о намерениях, которые вынашивали люди, действовавшие вместе с «демократами». Причем прокурор проговорился о совершенно реальном, никем не оспариваемом факте. Действительно, об этом свидетельствует один из самых близких к Президенту России людей, приезжавший вечером 20 августа в штаб воздушно–десантных войск к генералу Грачеву. Он сообщает, что на следующий день, когда они вновь встретились с генералом уже в более спокойной обстановке, Грачев рассказал, что у него была договоренность с Шапошниковым о том, что если не будет другого выхода, то «для того, чтобы отвлечь силы путчистов от Белого дома, будет дана команда двумя самолетами бомбить Кремль, где находятся члены ГКЧП»
|
|
|
