 |
Глава шестая 22 страница
|
|
|
|
«Из многих миллионов членов партии ни один не пришел на защиту своего руководящего органа. Величайшая в истории человечества партия позорным образом прекратила существование»
Зиновьев А. Русский эксперимент. М., 1995. С. 46
Но это не было «самоубийством КПСС», как считает М. Я. Геллер.
«Нужно признать,
― утверждает он, ―
партия покончила с собой, твердо храня традиции: по приказу вождя перерезала себе брюхо. Без сопротивления она согласилась на запрет газет, на изгнание из занимаемых помещений, конфискацию чудовищных богатств, захват архивов. Генеральный секретарь приказал Центральному комитету самораспуститься, и тот — распустился»
Геллер М. История России 1917—1995. Т. 4. С. 124; см. также: Геллер М. Российские заметки 1991—1996. С. 39
На самом деле все обстояло по–другому. Пользуясь лексикой Геллера, надо сказать, что в августе 1991 года произошло не самоубийство, а убийство партии. С ней покончил человек, лишь формально называвшийся Генеральным секретарем ЦК КПСС, тогда как в действительности он находился уже вне партии и замышлял её уничтожение. Верно то, что партия, не сопротивляясь, с овечьей покорностью пошла под нож убийцы. Однако это не означает, что она совершила самоубийство. Речь следует вести именно об убийстве, причем предательском убийстве. Даже Геллер, которого невозможно заподозрить в симпатиях по отношению к КПСС, вынужден признать предательство Горбачева:
«Преданная своим командующим (Горбачевым. — И. Ф. ), армия (партия. — И. Ф. ) превратилась в толпу, которая безропотно отдала свои дом, банковские счета, архивы»
Геллер М. Российские заметки 1991—1996. С. 39
По мнению М. Я. Геллера,
|
|
|
«КПСС погибла в результате шестилетних попыток придать себе благородный вид, реформировать не реформируемое, улучшить идеальную ленинско–сталинскую модель»
Геллер М. История России 1917—1995. Т. 4. С. 124
Вернее было бы сказать, что КПСС погибла в результате шестилетней «перестройки», подорвавшей основы общественного, политического и государственного строя СССР, с которым партия была связана нерасторжимыми узами, ибо этот строй был ее детищем. И пока он жил, жила и партия. Но по мере продвижения разрушительного «перестроечного» процесса партия коммунистов теряла свои силы. Настал, наконец, момент, когда дальнейшее разрушение страны без ликвидации КПСС становилось невозможным.
Поспешность, с которой «демократы» приступили к ликвидации КПСС, синхронность акций Горбачева и Ельцина, направленных против КПСС и Компартии РСФСР, обнажают одну из самых главных целей организаторов так называемого путча. Покончить с КПСС ― вот в чем состояла эта цель. А. И. Лукьянов прав, когда утверждал, что разгром Коммунистической партии, устранение её с политической арены являлись
«первейшей и наиважнейшей задачей переворота, в результате которого радикальные «демократы» пришли к власти»
Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. С. 81
Отвечая на вопрос, зачем понадобилось «демократам» ликвидировать КПСС, автор пишет:
«Они отлично понимали, что цели капитализации страны могут быть достигнуты только при условии, если будет разрушена и парализована та организация, которая является главным носителем социалистической идеи»
Там же
Это, конечно, так. Но есть еще одна, очень существенная часть проблемы.
Партия, как известно, была структурной опорой Советского государства. На единстве КПСС держалось единство и неделимость СССР. Партия, по выражению А. Зиновьева, образовала
«стержень, основу и объединяющую силу коммунистического государства»
|
|
|
Зиновьев А. А. Русский эксперимент. С. 227
(Ученый, выступая перед западной аудиторией во времена своего диссидентства, замечал:
«Самое слабое место в советской системе — то, которое сами советские люди считают самым надежным, а именно в аппарате ЦК КПСС, Политбюро, в персоне Генерального Секретаря ЦК КПСС. Проведите своего человека в Генсеки, т. е. захватите эту ключевую позицию, и вы захватите все советское общество. Генсек развалит Политбюро и с его помощью весь ЦК. Это приведет к распаду всего аппарата КПСС. Распад КПСС приведет к распаду всей системы государственности, а развал последней — к развалу всей страны. Так уж этот социальный организм устроен! »
(там же, с. 206)
То, о чем в свое время говорил А. А. Зиновьев, ныне стало очевидным.
«Сейчас, пожалуй, общепризнанно,
― пишет К. Н. Брутенц, ―
что разрушение партии, означавшее прежде всего разрушение аппарата, явилось одним из основных факторов, повлекших за собой ослабление, а затем и распад государства. Любопытно, что это мне разъясняли в мае 1993 года в Пекине такие заслуженные антикоммунисты, как бывший госсекретарь США Г. Киссинджер и французский президент Жискар д'Эстэн. Киссинджер, в частности, сказал мне, что «было ошибкой Горбачева переносить центр тяжести от партии к государству, к президентским структурам, поскольку это лишило страну организующего ядра». На мою реплику: «Но ведь вы всегда сами выступали за это; против партии» ― он ответил коротко: «То было раньше! »» (Брутенц К. Н. Тридцать лет на Старой площади. С. 182–183). Ответ прямо–таки издевательский. Но главное состоит в том, что видный представитель «мировой закулисы» делает «козлом отпущения» Горбачева, сводя развал страны к его ошибкам, т. е. поворачивает происшедшее так, будто Запад здесь ни при чем. )
Чтобы расчленить СССР и покончить с его государственной системой, надо было разгромить КПСС. Это было сделано Горбачевым и Ельциным с помощью управляемого августовского «путча».
Удар по КПСС сопровождался ударом по КГБ, что вполне понятно, поскольку Комитет госбезопасности стоял
«на страже целостности государства»,
Широнин В. С. Под колпаком контрразведки… С. 163
|
|
|
являясь в то же время гарантом сохранности общественного строя СССР. Возня вокруг КГБ дает пищу для размышлений.
Утром 23 августа состоялось решение, по которому КГБ РСФСР был объявлен головным в системе органов госбезопасности России и на его базе формировалось новое ведомство ― Российский КГБ, выступающий в качестве правопреемника КГБ СССР (Там же. С. 349). Это новое ведомство возглавил Виктор Иваненко ― кадровый чекист, назначенный на должность председателя КГБ РСФСР незадолго до создания ГКЧП (Бакатин В. Избавление от КГБ. С. 46. О. А. Платонов числит генерала КГБ Иваненко среди причастных к масонству (Платонов О. А. Терновый венец России… С. 429). Если это так, то данное назначение Иваненко приобретает определенный и достаточно ясный смысл). Иваненко не вызывал отторжения у работников госбезопасности. Напротив, они возлагали на него некоторые надежды (Один из бывших первых руководителей КГБ СССР говорил В. С. Широнину:
«Если бы двадцать третьего августа девяносто первого года председателем органов госбезопасности был назначен Иваненко, а не Бакатин, то в этом случае оставался бы еще шанс повернуть дальнейший ход событий в более мирное русло…» Широнин разделял это суждение
(см.: Широнин B. C. Под колпаком контрразведки… С. 349) )
Но вдруг все перевернулось. Иваненко принимал ещё поздравления, когда во второй половине того же дня стало известно, что КГБ СССР остается, его председателем назначен В. Бакатин, а КГБ РСФСР передается ему в подчинение. Генерал Широнин так прокомментировал эту стремительную перемену:
«Можно лишь догадываться о той ожесточенной борьбе, какая шла в те часы вокруг органов госбезопасности. Два противоположных решения за один день! И каких решения! Не сомневаюсь, в неразберихе, в горячке тех дней Горбачеву и его ближайшему окружению очень трудно было спрогнозировать дальнейший год [ход? ] реформирования КГБ, поэтому наверняка не обошлось здесь без консультаций с теми, для кого КГБ десятилетиями был противником № 1. Видимо, потому и было решено не передавать головную боль в системе российскому КГБ, а на время сохранить прежнюю централизованную структуру, чтобы потом «вдарить» по ней в целом и расколоть на отдельные, не связанные между собой «обрубки». А роль «дровосека» отвели послушному Бакатину, чужаку в системе КГБ, который привел с собой на Лубянку еще несколько «демократических комиссаров», вроде своего помощника бывшего работника ЦК Вячеслава Никонова, который впоследствии стал депутатом Госдумы и «звездой» телеэкрана, предпочитая не упоминать о том, что он приложил руку к развалу системы госбезопасности страны»
|
|
|
В. Никонов при Бакатине играл роль советника–интеллектуала. Вот как говорит об этом Л. В. Шебаршин:
«Помощник председателя КГБ Никонов — прелюбопытная фигура. В отличие от советника председателя господина Калугина, он практически неизвестен публике. Вячеслав Алексеевич Никонов молод, презентабелен, гибок и вежлив. На работу в КГБ, к Бакатину, пошел волонтером. Он доктор наук, с хорошей родословной — внук Вячеслава Михайловича Молотова, несомненно превосходит своего шефа в интеллектуальном отношении и, говорят понимающие люди, является генератором его идей. Интересно. У каждого нашего политического деятеля есть альтернативный мозг. Тот, который покоится в голове на плечах, отвечает как бы за улыбки, за вежливые протокольные фразы. Другой скрывается в головах толковых помощников. Именно в нем зарождаются и разрабатываются концепции, продумываются ответы на мировые вопросы. У Шеварднадзе такой альтернативный мозг принадлежит умнику Мамаладзе–Степанову, у Горбачева — Яковлеву и Шахназарову, у Бакатина — Никонову»
Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 147
«Повторяю, в горячке и неразберихе тех дней Горбачев и его сподвижники физически не могли самостоятельно спланировать дальнейшую судьбу органов КГБ и потому первоначально пошли по естественному для того момента пути — передать головные функции новорожденному российскому Комитету ГБ. Однако кое–кто их быстренько поправил, и спустя несколько часов на свет появилось новое решение…»
Широнин В. С. Под колпаком контрразведки… С. 349—350; см. также: ШиронинВ. С. КГБ — ЦРУ. Секретные пружины перестройки. С. 249—250
Касаясь отношения Ельцина к смене решений, В. С. Широнин говорит:
«В этой связи совершенно непонятной была позиция Ельцина. Ведь в тот момент фактическая власть находилась в его руках и совершенно очевидно, что назначение Бакатина не могло состояться без его согласия. Ельцин прямо на глазах вырывал власть из рук Горбачева, но разведку и контрразведку — эти важнейшие источники информации! — почему–то отдал своему главному сопернику. Причем произошло это при драматических обстоятельствах: за несколько часов «наверху» все перерешили и отменили указ о том, что КГБ СССР должно по сути влиться в российский Комитет, то есть перейти в подчинение Иваненко. В миг все стало наоборот! Это было очень странно, и я не сомневаюсь, что история рано или поздно ответит на вопрос, что же все–таки произошло в те часы, когда решалась участь КГБ»
|
|
|
Широнин В. С. Под колпаком контрразведки… С. 353—354
Исследователь не может сидеть, сложа руки, и ждать, когда история, раскрыв свои секреты, разомкнет уста, заговорит и ответит на этот вопрос. Он вправе высказать свои гипотетические соображения, тем более что есть факты (правда, косвенного порядка), которые заключают в себе определенные намеки на суть случившегося и дают пищу для размышлений.
Прежде всего, на наш взгляд, следует отказаться от идеи о «горячке и неразберихе» памятных августовских дней, которые якобы мешали Горбачеву и его сподвижникам спланировать или спрогнозировать дальнейшую судьбу органов КГБ. Конечно, подобная идея допустима, если исходить из того, что Горбачев, Ельцин и другие лица, посвященные в скрытый смысл происходящего, действовали стихийно, на ходу импровизируя, а не по заранее написанному сценарию, т. е. по плану. Всем ходом своего исследования мы старались показать, что план этот существовал. А коль так, ― значит, у Горбачева и его окружения не было особых затруднений относительно предвидения «дальнейшего хода реформирования КГБ». Они знали, что делать с КГБ СССР и потому тут же приступили к его «реформированию» через направленного в Комитет своего человека, уже имеющего опыт проведения специфических «реформ» в МВД СССР.
В решении вопроса о Председателе Комитета госбезопасности СССР, состоявшемся 23 августа 1991 года, нельзя, по нашему мнению, переоценивать
«игру и сложные интриги между разными командами»,
ШиронинВ. С. КГБ ― ЦРУ. Секретные пружины перестройки. С. 249
как это делает В. С. Широнин. Кадровую политику вершили люди, находящиеся в иных сферах. Согласившись с этим, мы сможем, по–видимому, приблизиться к пониманию того, что произошло 23 августа.
Вряд ли можно сомневаться в том, что Б. Н. Ельцин имел непосредственное отношение к принятию решения о превращении КГБ РСФСР под началом генерала Иваненко в головную организацию всей системы органов госбезопасности России и о создании нового ведомства ― Российского КГБ, являвшегося правопреемником КГБ СССР. Это решение соответствовало характеру политики ельцинского руководства, переводившего союзную собственность, находящуюся на территории РСФСР, в собственность России, и подчинявшего союзные органы власти российским властям (У Ю. М. Лужкова читаем, как в
«ситуации эйфории победы» над «путчистами» российское руководство приняло ряд решений, «смысл которых сводился к одному: имущество бывших союзных структур объявлялось российской собственностью. Республиканские чиновники мгновенно начали захватывать союзные министерства, ведомственные помещения, вычислительные центры. Это была почти операция «штурм унд дранг»»
(Лужков Ю. Мы дети твои, Москва. М., 1996. С. 188) ).
Но тут вдруг что–то сорвалось. Возникла кандидатура Бакатина на пост Председателя КГБ СССР с подчинением ему КГБ РСФСР ― поворот для Ельцина, надо думать, мало приятный.
«Председателем КГБ,
― утверждает В. С. Широнин, ―
Бакатин был назначен по инициативе Горбачева»
Широнин В. С. 1) Под колпаком контрразведки… С. 353 2) КГБ ― ЦРУ. Секретные пружины перестройки. С. 251
Похоже на правду, ибо Бакатин ― выдвиженец Горбачева, верный ему человек, игравший в августовские дни на стороне своего патрона (ЧерняевА. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 202, 206― 207). Его назначение «по инициативе Горбачева» говорит о многом, особенно если вспомнить, что Ельцин сразу же после провала ГКЧП стремился взять кадровые дела Союза в собственные руки.
«С августа до момента отставки Горбачева,
― рассказывает Ельцин, ―
у нас с ним состоялось примерно восемь ― десять встреч. Не знаю, понимал ли он сам, насколько изменился к тому времени характер наших отношений. Я сказал ему: «У нас есть горький опыт, август нас многому научил, поэтому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения ― только по согласованию со мной». Горбачев внимательно посмотрел на меня. Это был взгляд зажатого в угол человека. Но другого выхода у меня не было (Это требование, предъявленное Президентом РСФСР Горбачеву, подтверждает А. В. Коржаков:
«Условие Бориса Николаевича касалось кадровых назначений ― их теперь следовало делать сообща. Выбора у Президента СССР не было, и он согласился»
(Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. С. 115)).
От жесткой последовательности моей позиции зависело все. И время показало, что я не ошибся. Первые кадровые назначения Горбачев сделал самостоятельно: Моисеева назначил министром обороны, Шебаршина ― председателем КГБ, Бессмертных оставил министром иностранных дел. Мне было хорошо известно, что все эти люди явно или тайно были участниками путча. Я позвонил Горбачеву ночью, когда информационные агентства сообщили об этих назначениях, и я сказал: «Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев ― один из организаторов путча. Шебаршин ― ближайший человек Крючкова». Он стал говорить: «Да, возможно, я не сориентировался, но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению». В конце этого телефонного разговора я сказал: «Утром буду у вас». Аргумент Горбачева меня поразил: мол, неудобно. Неужели внешние приличия важнее реальной угрозы безопасности страны? Утром я приехал к нему. Первое, что я потребовал, ― сразу же отправить в отставку Моисеева. Горбачев сопротивлялся, но в конце концов был вынужден согласиться, что совершил ошибку. Сказал: «Я подумаю, как это исправить». «Нет, ― говорю, ― я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 143― 144
М. С. Горбачеву пршлось покориться, и М. А. Моисеев был снят с должности.
«Мы договорились,
― продолжает Ельцин, ―
что назначение нового министра обороны будет согласовано с Советом глав республик. В этот день (23 августа. ― И. Ф. ) через пару часов как раз должно было начаться его заседание. Я предложил кандидатуру Шапошникова, главнокомандующего ВВС… С его назначением проблем не возникло… Дошли до Министерства иностранных дел. Я сказал, что Бессмертных выполнял поручения ГКЧП, во все посольства ушли шифровки в поддержку ГКЧП, всю внешнеполитическую службу он ориентировал на то, чтобы помогать путчистам. Козырева тогда сложно было назначать на пост министра иностранных дел Союза, он был к этому не готов. Остановились на фигуре Бориса Панкина, посла в Швеции. Он был одним из немногих послов, кто в первый же день переворота дал однозначную оценку путчу»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 145
Итак, Ельцин, по его собственным словам, занял в кадровых вопросах довольно жесткую позицию, вынуждавшую Горбачева уступать ему. Возможно, так оно и было. Но, вероятно, не всегда и не во всем. В случае с Бакатиным ― инициатива, по свидетельству генерала–контрразведчика Широнина (а он–то по роду своих занятий, наверное, кое–что знал), исходила от Горбачева. Правда, Ельцин и здесь хочет показать, что предложение по Бакатину шло также от него. Он говорит:
«Не менее важно было найти достойного человека на роль руководителя КГБ, тем более перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранилась еще со сталинских времен. Человек, вступающий в эту должность, обязан был иметь опыт руководства властными структурами. Бакатин, который до Пуго возглавлял Министерство внутренних дел, как мне казалось, мог справиться с этой работой. Это было достаточно неожиданно, но Горбачев согласился»
Там же
По Ельцину, стало быть, получается, что не только инициатива назначения Бакатина исходила не от Горбачева, но последнему пришлось даже в некотором роде внутренне преодолевать чувство неожиданности предложения, осознать его и затем согласиться. Но в это трудно поверить. Ведь Ельцину хорошо было известно, что Бакатин ― человек Горбачева. Перечисляя своих соперников на президентских выборах в июне 1991 года, он пишет:
«Еще одна ― на этот раз уже прямая ― креатура Горбачева: Бакатин. Еще один отставник (помимо Н. И. Рыжкова. ― И. Ф. ), прогрессист, симпатичный человек, окруженный вниманием прессы. За него, кстати, проголосовало немного избирателей, но свою роль он сыграл ― вызвал некоторую сумятицу в мозгах, неуверенность у людей, часть из которых, запутавшись в кандидатурах, вовсе не пошла на участки для голосования. И наконец, еще один «подарок» ― три одиозные и очень активные фигуры, которые яростно выступили против демократической идеи вообще, против горбачевской перестройки и против Горбачева и Ельцина лично, за наведение порядка железной рукой ― Макашов, Тулеев, Жириновский»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 50.
Названную тройку кандидатов в президенты РСФСР Ельцин именует ястребами. И вот эти «ястребы», по его словам,
«во всем обвиняли Горбачева (да и Рыжков порой выступал с критикой в его адрес), но ведь он–то в выборах не участвовал! Объективно все кандидаты работали на него. То есть против меня. И он через своих людей помогал всем моим противникам ― за исключением, быть может, Жириновского. Рыжкову и Бакатину помогали организовывать избирательную кампанию, на Тулеева работали депутатские фракции, Макашова поддерживали Полозков и его компартия»
Там же. С. 51
Таким образом, Бакатин, хотя и «прогрессист, симпатичный человек», но «прямая креатура Горбачева», подарок в кавычках, противник на июньских выборах, угождавший Горбачеву и мешавший успеху Ельцина. Естествен вопрос: стал ли Ельцин по свежим переживаниям своих негативных эмоций, связанных с Бакатиным (прошло ведь немногим более двух месяцев после выборов), и с отчетливым пониманием того, что перед ним креатура недруга, каковым считал Горбачева, выдвигать эту креатуру на чрезвычайно важную (в том числе для собственной безопасности) должность Председателя КГБ СССР? Зная лишь чуть–чуть характер Ельцина, обнаруживаемый в его публичном поведении и поступках, можно сказать наверняка: не стал. Однако он вряд ли проявил бы покладистость, будь выдвижение Бакатина фактом одной только личной инициативы Горбачева, поскольку в тот момент правила игры диктовал уже сам Ельцин. Значит, за горбачевской инициативой стояла третья сторона, ослушаться которую российский президент не мог. И ему, по–видимому, пришлось отказаться от первоначального решения по КГБ РСФСР и генералу Иваненко, согласившись с кандидатурой Бакатина.
Эта третья сторона просматривается на фоне рассказа Л. В. Шебаршина о посещении КГБ СССР госсекретарем США Бейкером, когда Бакатин уже восседал в кресле его председателя:
«Приемная битком набита журналистами, телекамерами, охраной, дежурными, помощниками. На веселое оживление строго смотрит мраморный Дзержинский, выставленный в «предбанник» из кабинета председателя. Распахивается дверь лифта, шум и гам мгновенно смолкают. Крепкое рукопожатие председателя КГБ и госсекретаря США, радостно сияющее лицо Вадима Викторовича и сдержанная улыбка Бейкера. Два переводчика: один ― из союзного МИД, другой ― американец, оба великолепные специалисты. Хозяин и главный гость следуют в кабинет, за ними валит толпа журналистов. Оказия историческая. Ни американская, ни московская сторона не вспоминает, что в этом кабинете в последние годы Крючков принимал посла США Мэтлока, начальника Объединенного комитета начальников штабов генерала Пауэлла, заместителя помощника президента США Гейтса, ушедших в отставку директоров ЦРУ Колби и Тернера. Бейкер действительно здесь впервые, но, удивительно, хозяином в этом кабинете чувствует себя скорее он, а не Бакатин. Кажется, это тот редкий момент, когда Вадим Викторович забывает посмотреться в зеркало. Он в самозабвенном упоении: сам господин Бейкер, правая рука президента Буша, посещает КГБ. Мир уже никогда не будет прежним. Со стены взирает на душещипательную сцену портрет Михаила Сергеевича Горбачева. На портрете он молод, полнолиц, глаза его светятся историческим оптимизмом, он явно одобряет и посещение Бейкером КГБ, и своего верного помощника и единомышленника Вадима Викторовича Бакатина. Мы долго не могли угомониться: какая честь, какая редкая привилегия принимать в КГБ (брезгливая гримаса! ) господина Бейкера. Разумеется, он должен понять, что председатель КГБ относится к своему ведомству совершенно неодобрительно. Господин Бейкер, кажется, не питает никаких сомнений на этот счет. Ему, совершенно очевидно, нравится господин Бакатин (курсив мой. ― И. Ф. ).
— О, совсем недавно я отдыхал вместе с Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе, и он мне сказал…
— О, господин Шеварднадзе сказал… Это мой очень близкий друг.
— О, мы очень близки с Эдуардом Амвросиевичем, и он мне сказал, когда мы ели шашлык…
Ну что ж, раз оба собеседника числят Эдуарда Амвросиевича среди своих дорогих друзей, вопроса о взаимопонимании не возникает. Бейкер очень дипломатично и твердо разъяснил, что России не должно быть позволено притязать на чрезмерную долю при разделе наследства бывшего СССР. Господин Бакатин дипломатично, но с энтузиазмом принял этот тезис. Помощник господина Бакатина господин Никонов, сидящий за тем же столом, одобрительно улыбнулся: Россия должна раз и навсегда расстаться с великодержавными амбициями»
Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 145― 146
Описанная Л. В. Шебаршиным сцена высвечивает не только третью сторону, стараниями которой Бакатин оказался во главе КГБ СССР, но и объясняет, почему за этим Комитетом сохранилось союзное значение с правом подчинения ему КГБ РСФСР, а также и то, почему было отдано предпочтение Бакатину перед Иваненко.
(В. В. Бакатин, подобно В. В. Иваненко, входит в составленный О. А. Платоновым «Краткий словарь лиц, принадлежащих к масонским ложам и другим организациям, созданным для достижения масонских целей» (Платонов О. А. Терновый венец России… С. 424) )
Относительно третьей стороны едва ли ошибемся, если скажем, что это ― американская сторона. Именно американцы, как явствует из рассказа генерала Шебаршина, не хотели усиления России за счет других республик «бывшего СССР», а значит, и усиления КГБ РСФСР за счет КГБ СССР. Они не могли допустить, чтобы КГБ РСФСР стал правопреемником КГБ СССР Вот почему, надо полагать, было отменено первоначальное решение по КГБ РСФСР и КГБ СССР, принятое утром 23 августа 1991 года. Вместе с этой отменой отпадала, естественно, и кандидатура генерала Иваненко. К тому же Бакатин имел перед Иваненко одно очень существенное преимущество: он обладал опытом по части расшатывания государственного и общественного строя СССР.
В. В. Бакатин приобрел этот опыт, возглавляя в 1988 ― 1990 годы Министерство внутренних дел СССР. С первых же дней его деятельности в качестве министра «обстановка в коллективе МВД стала накаляться, возникла нервозность. Началась реорганизация центрального аппарата министерства, местных органов. Центр передал почти все права и соответственно задачи на места; министерства внутренних дел союзных республик получили практически полную независимость; центр лишился влияния, оставив за собой подготовку кадров в центральных учебных заведениях, разработку методологии борьбы с преступностью, координацию работы органов по строго определенным направлениям да кое–что еще второстепенное. Решение кадровых вопросов передавалось на места. Так было низведено до непозволительно низкой отметки значение одного из важнейших союзных органов»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 1. С. 437
Согласно В. А. Крючкову,
«рассредоточение сил и возможностей органов внутренних дел»,
проведенное Бакатиным,
«было непродуманным шагом»
Там же. С. 438
Ну, а если посмотреть на дело иначе и предположить продуманность «рассредоточения сил и возможностей органов внутренних дел», предоставления министерствам внутренних дел союзных республик «практически полной независимости». Что тогда? А тогда придется признать, что эти меры полностью соответствовали генеральной линии горбачевской «перестройки» на развал союзного государства и коренную ломку социально–экономических отношений.
Наделение республиканских министерств внутренних дел независимостью, в том числе кадровой по отношению к Центру способствовало в условиях конца 80–х годов усилению начавшегося процесса суверенизации и сепаратизма союзных республик, т. е. распаду СССР. И тут у Бакатина, а также у тех, кто направлял его, была, по всей видимости, полная ясность.
Рассредоточение функций МВД СССР по периферийным министерствам ставило в очень сложное положение органы прокуратуры и госбезопасности, подрывая всю правоохранительную систему страны (КрючковВ. А. Личное дело. Ч. 1. С. 436). Помимо этого, Бакатин ликвидировал формировавшийся на протяжении десятилетий агентурный милицейский аппарат ― эффективный инструмент борьбы с преступностью (ШиронинВ. С. Под колпаком контрразведки… С. 351― 352). Он также издал приказ, разрешающий сотрудникам милиции работать по совместительству в других организациях, что создавало благоприятные условия для сращивания правоохранительных органов с преступным миром (Там же. С. 352). В. С. Широнин, подытоживая эти бакатинские дела, замечает:
«Таким образом, за нынешний криминальный разгул Россия в немалой степени обязана безответственности Бакатина»
Там же. С. 351― 352
Однако Бакатин работал не только на перспективу, но и на потребу дня, причем, как нам представляется, не в состоянии неосознанной безответственности, а с ясным разумением смысла предпринимаемых мер. В чем состоял этот смысл?
А. А. Зиновьев с присущей ему проницательностью говорит:
|
|
|
