 |
Глава шестая 20 страница
|
|
|
|
«Белого дома» от этого поднялось настроение. Более того, создавалось впечатление, что они были явно разочарованы»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 197
(Об отсутствии намерения штурмовать здание Верховного Совета РСФСР говорил Д. Т. Язов. В книге В. В. Бакатина читаем:
«Вечером звонил из «Белого дома» Николай Столяров, председатель комиссии партконтроля ЦК КП РСФСР. «Вадим Викторович, — сказал он мне, — я говорю из кабинета Руцкого. Александр Владимирович просит вас как–то повлиять на маршала Язова. Нам известно, что войска готовятся к штурму здания российского парламента. Попытайтесь уговорить министра обороны не делать этого. У нас тут люди вооружены. Может пролиться много крови». Я пообещал выполнить просьбу вице–президента России и тут же набрал номер телефона маршала Язова. Он был у себя в кабинете. «Дмитрий Тимофеевич, — говорю, — ваши десантники намерены штурмовать «Белый дом». Прошу вас отказаться от этого». «Вадим Викторович, — отвечает Язов, — мы с вами давно знакомы. Неужели вы думаете, что я позволю десантникам штурмовать «Белый дом»? Я гарантирую: никакого штурма не будет». Не знаю почему, но мне показалось, что Язов говорил со мной откровенно. Я тоже тогда не верил, что десантные войска будут использованы для штурма «Белого дома»»
(Бакатин В. Избавление от КГБ. М., 1992. С. 15))
Значит, среди российского руководства были лица, заинтересованные в столкновении военных с находившимися возле Белого дома людьми. Им нужна была кровь. И её пролили, но не на подступах к Белому дому, а в стороне от него (Провокационные действия предпринимались и около Белого дома. Д. Т. Язов на допросе 22 августа свидетельствовал о том, что видел, как к военным, находившимся у Белого дома, подвозили
|
|
|
«большое количество водки, целыми автобусами. Тем самым пытались побудить солдат к нарушению своего долга. Представьте, пьяные в БТР, это уже совершенно особая угроза»
(цит. по: Зенькович Н. А. Новости из Кремля. Смоленск, 1998. С. 47 ).
Генерал Лебедь не сомневается в том, что пролитие крови было предопределено.
«Сам я,
— говорит он, —
не был свидетелем тех событий, но мне пришлось потом разбираться с очевидцами и даже некоторыми участниками этой трагедии. Конечно, люди были в запале, всякий трактовал по–своему, но в целом картина получилась следующая. В соответствии с приказом о патрулировании начальника гарнизона генерал–полковника Калинина, по Садовому кольцу в колонне шла рота на БМП. Шла по своей земле. Под броней этих машин сидели 18—20–летние парни, которые давно перестали что–либо понимать, а вместе с тем и частично соображать. Если не понимали генералы, что говорить о солдатах и офицерах?! Рота вошла в тоннель под Калининским проспектом, всякий, знающий хоть немного Москву, должен признать, что как только рота втянулась в тоннель, здание Верховного Совета осталось справа — сзади. Есть шутливое правило — в тактике неудовлетворительную оценку ставят в трех случаях: за нанесение ядерного удара по собственным войскам, за форсирование реки вдоль и за наступление в диаметрально противоположном направлении. Если говорить о наступлении на Верховный Совет, то тогда получается, что, втянувшись в тоннель, рота начала «тянуть» на оценку «неудовлетворительно». К тому же любой тоннель для колонны — неважно какой — танковой, автомобильной — это ловушка. Командир роты не мог этого не знать. Но рота вошла в тоннель в колонне именно потому, что двигалась по своей земле, наступать не собиралась, а затурканные офицеры и солдаты наивно полагали, что опасаться нечего. Не угадали. «Новой русской революции» нужна была жертвенная кровь, и пролитие ее было предопределено. На выходе, забитом автотранспортом, с боковых эстакад и в машины полетели камни, палки, бутылки с зажигательной смесью.
|
|
|
Пьяных солдат легко было вовлечь в кровопролитие. На это, по–видимому, и рассчитывали те, кто поил их водкой. К счастью, кровь у Белого дома не пролилась.
Часть людей попыталась захватить БМП. И тогда раздалась предупредительная очередь из пулемета»
Лебедь А. И. За Державу обидно… С. 311
Символичен, как на заказ, национальный состав погибших: русский, полутатарин–полуукраинец и еврей. Перед нами своеобразное олицетворение трех основных конфессий в России: православия, мусульманства и иудаизма. Вследствие этого события 19—21 августа приобретают не только политический, но и культурно–исторический характер (Бородатова А. А., Абрамян Л. А. Август 1991: праздник, не успевший развернуться//Этнографическое обозрение, 1992, № 3). Столь же символично и то, что убиенные молодые люди стали последними Героями Советского Союза. А. И. Лебедь дает этому свою трактовку:
«То, что они стали последними в истории существования страны Героями Советского Союза, восприняв это звание посмертно из рук людей, которые готовились этот Союз ликвидировать, звучит с каждым днем и месяцем все более пронзительно–кощунственно»
Лебедь А. И. За Державу обидно… С. 312
Это, конечно, так, но еще добавим: похороны жертв
«вылились в максимально ритуализованную церемонию»,
причем весь
«церемониал был задуман прежде всего как общественно–политическая акция»
Бородатова А. А., Абрамян Л. А. Август 1991: праздник, не успевший развернуться//Этнографическое обозрение, 1992, № 3
Ритуал символизировал
«переход к новому порядку»
Там же
вместе с последними Героями Советского Союза хоронили и сам Союз.
Совокупность приведенных фактов и соображений, относящихся к событиям 19—21 августа 1991 года, побуждает нас отбросить за их несостоятельностью привычные официальные суждения, определяющие эти события как антиконституционный переворот, путч и заговор (Следует согласиться с В. С. Павловым в том, что проповедуемое Горбачевым и Ельциным мнение об августовских событиях
|
|
|
«как путче, перевороте, заговоре с целью захвата власти — не более чем маскировочная сеть, призванная скрыть существо прежде всего своих целей и свою роль во всем этом»
(Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 67) )
«Трудно называть «переворотом»,
— справедливо говорит М. Я. Геллер, —
ситуацию, в которой остается на месте вся структура государственной власти, кабинет министров в полном составе, вся структура партийной иерархии. Даже введение чрезвычайного положения нельзя считать признаком переворота, ибо уже около двух лет разные люди его требуют: несколько раз просил ввести Горбачев, совсем недавно просил дать ему чрезвычайные полномочия премьер–министр Павлов. Страна шла к чрезвычайному положению. И — пришла»
Геллер М. История России 1917—1995. Т. 4. С. 120
(Отрицая мысль о перевороте, М. Я. Геллер полагает, будто был заговор (там же). На наш взгляд, заговор — такой же миф, как и переворот. Впрочем, в другой раз автор говорит, что заговора «практически не было» (Геллер М. Российские заметки 1991—1996. С. 38) ). Ничего не выходит и с идеей захвата власти гэкачепистами. Генерал Лебедь, впервые услышав в кабинете Скокова о ГКЧП и его составе, в душе подумал:
«Какой захват власти могли осуществить эти люди?! Они и так были воплощением власти: вице–президент, премьер–министр, министры обороны, безопасности, внутренних дел! »
Лебедь А. И. За Державу обидно… С. 299
При этом надо иметь в виду, что Горбачев, улетая на отдых в Форос, сказал Янаеву:
«Ты остаешься на хозяйстве»
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачевпутч. С. 96
В. С. Павлов следующим образом комментирует данный факт: «В практике нашей страны при временном отсутствии первого лица в государстве или первого лица высших органов власти и управления письменных документов об исполнении заместителем обязанностей никогда, по крайней мере на моей памяти, не издавалось. Этой фразы было более чем достаточно для всех присутствующих. Тем более что согласно Конституции СССР, ст. 127–4,
|
|
|
«Вице–президент СССР… замещает Президента СССР в случае его отсутствия и…»
Там же
Значит, вся полнота власти была сосредоточена в Москве, и поэтому не имело никакого резона ставить праздный вопрос о захвате власти. Впрочем, нам могут указать на «изоляцию» Горбачева в Форосе. Однако, как показывают факты, то была самоизоляция и самозатворничество (Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 32—66; Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 211, 421—422 ), т. е. политическая игра. Единственное, что было сделано, — это отключение по распоряжению Крючкова телефонной связи, которое позволяло Горбачеву оставаться на определенное время как бы в стороне от событий в Москве, или самоизолироваться (Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 421, 422). В. А. Крючков видит смысл поведения форосского самозатворника в следующем:
«Горбачёв отлично знал, что решение о введении чрезвычайного положения в Москве должно быть рассмотрено на Верховном Совете. В случае одобрения Горбачев через несколько дней возвращается в Москву и возглавляет работу по реализации мер, связанных с режимом чрезвычайного положения. Так называемая болезнь Горбачева позволяла ему как бы остаться в стороне и сохранить свой имидж, прежде всего в международном плане. В случае отклонения Верховным Советом решения о чрезвычайном положении Горбачев также не оставался бы в накладе. К сожалению, дело до обсуждения в Верховном Совете не дошло»
Там же. С. 422
Думается, до обсуждения в Верховном Совете дело не дошло бы в любом случае, поскольку закулисный план предусматривал, на наш взгляд, совсем иное: спровоцировать выступление «путчистов», подавить его и посредством экстраординарных мер ускорить развал Советского Союза. Этот план предполагал, как нам думается, и смену лидеров «перестройки»: Горбачев должен был уступить место Ельцину.
А. И. Лебедь, оценивая август–91, пишет:
«Была гениально спланированная и блестяще осуществленная крупномасштабная, не имеющая аналогов провокация, где роли были расписаны на умных и дураков. И все они, умные и дураки, сознательно и бессознательно свои роли выполнили»
Лебедь А. И. За Державу обидно… С. 313
Аналогичный расклад сил рисует и В. А. Крючков, касаясь обстоятельств, предшествующих событиям 19— 21 августа:
«Августовским событиям 1991 года предшествовал целый период широкомасштабной политической, пропагандистской, психологической подготовки трагического развала Союза, осуществляемой сознательно и целенаправленно одними, в силу заблуждений и неведения последствий — другими»
|
|
|
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 410—411
Стало быть, «умные» и «дураки», или «посвященные» и «непосвященные» — вот круг участников подготовки и осуществления событий августа 1991 года. Это собственно две движущие силы августа–91, преследующие разные цели. Отсюда вывод: нельзя рассматривать августовские события как нечто одномерное, поддающееся однозначной трактовке. Они представляют собой сложное сплетение людских групп, столкновение не соединимых интересов и противоположных задач. По верному наблюдению В. А. Крючкова,
«тогда в одном водовороте событий смешалось все: всплеск правды и потоки лжи, луч надежды и горечь поражения, ликование обманутых, торжество подлецов и страдания честных людей»
Там же. С. 131
Только с учетом сложности и многозначности случившегося в августе 91–го возможно приближение к истине. Начнем с тех, кто не был посвящен в тайный замысел августовской операции.
Достаточно лишь беглого взгляда, чтобы обнаружить неоднородный состав непосвященных, среди которых видим гэкачепистов, а также их сторонников и противников.
В ГКЧП вошли люди, встревоженные за судьбу Отечества и, наконец, прозревшие относительно того, в какую пропасть сталкивает страну Горбачев. Они воспротивились подписанию нового Союзного договора, намеченного на 20 августа 1991 года.
Подготовленный Горбачевым и главами республик проект Договора о Союзе суверенных государств (ССГ) ставил, так сказать, крест на Советском Союзе, готовя его уничтожение. Именно так оценивали данный проект эксперты. Их мнение разделял А. И. Лукьянов, согласно которому новый Союзный договор, будь он подписан и приведен в действие, ликвидировал бы СССР как
«федерацию советских республик»
В. С. Павлов назвал проект Договора о ССГ
«откровенно антиконституционным, противоречащим решению Съезда народных депутатов и итогам всенародного референдума по этому вопросу, антигосударственным и антинародным»
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 87
Он усматривал в нем подобие
«мюнхенского сговора, сплетенного Горбачевым и его сателлитами за спиной народа»
Там же. С. 86
По словам Павлова,
«это был проект ликвидации СССР как единого федеративного государства, ликвидации социалистического строя и Советов народных депутатов как основы правового, демократического народовластия»
Там же
Бывший премьер советского правительства полагает, что нарушение Конституции СССР и законов СССР приняло со стороны Горбачева
«характер государственной измены, предусмотренной уголовным кодексом»
Там же
А вот мнение В. А. Крючкова, тщательно изучившего текст документа:
«Ознакомление с подготовленным Союзным договором, я думаю, ни у одного здравомыслящего человека не оставляло сомнений, что с его подписанием Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование и вместо федеративного государства появляется новое образование, где федерация заменяется в лучшем случае конфедерацией»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 134
( При подготовке референдума именно Горбачев, по свидетельству А. С. Черняева, упрямо добивался,
«чтобы в формуле референдума о охранении Союза было обязательно слово «социалистический»: Союз Советских Социалистических Республик. Казалось бы, политичнее было обойтись без этого. Тогда легче было бы и с Грузией, и с Молдовой, а может, и с Прибалтикой. Но нет, настоял на своем»
(Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым… С. 403)
Тем самым Горбачев, согласно Черняеву, «бросил вызов» Грузии, Эстонии, Латвии и Молдове (Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 64). Черняев недоумевает, почему Горбачев так поступил: «Или идеологическая шлея опять под хвост попала или действительно полозковщина царствует победу над ним — ничего не пойму» (там же). Черняев обычно такой сообразительный и понятливый, а тут почему–то понять ничего не может. Наверное, ему не хочется сказать, что его патрон здесь, как и во многих других случаях, искусно маневрировал. Цель — оттолкнуть окончательно Грузию, Молдавию и республики Балтии от идеи Союза, а также сохранить видимость приверженности социализму. Маневр удался: Грузия, Армения, Молдавия, Литва, Эстония и Латвия в референдуме не участвовали, а Горбачев получил легитимную возможность морочить голову сторонникам сохранения реформированного СССР «ново–огаревским процессом»
Взамен СССР, подчеркивает Крючков, создается
«совершенно иное образование. Слово «Социалистических» опущено, «Советских» для проформы оставлено. Ведь это же коренным образом противоречило состоявшемуся референдуму 17 марта 1991 года, где было упоминание о характере государства, социально–политического строя, четкой преемственности между СССР и новым государственным образованием. Причем в соответствии с решениями Съезда народных депутатов СССР и итогами упомянутого референдума существо государства в смысле его социально–политического строя оставалось неизменным»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 134
Крючков, говоря о том,
«что новый Союз лишь приблизительно напоминает конфедерацию, указывает на бутафорный его характер»
Там же. С. 137, 140.
Аналогичное мнение высказывал и бывший министр обороны Д. Т. Язов. На допросе 22 августа 1991 года он говорил следователям Леганову и Сычеву:
«20 августа должен был быть подписан Союзный договор. Лично мне и многим другим товарищам, с которыми я беседовал, стало вдруг ясно, что тем самым на нас неумолимо надвигается развал Союза. Все выступали за Союз Советских Социалистических Республик, и вдруг поступает проект Союзного договора, в котором речь идет о суверенных государствах. Мы были убеждены: здесь не простая ошибка, здесь идет целенаправленная работа (курсив мой. — И. Ф. ) на то, чтобы не было никакого Союза, а лишь конфедерация республик с собственными президентами»
Цит. по: ЗеньковичН. А. Новости из Кремля. С. 40—41
Нас могут упрекнуть в том, что все приведенные суждения о проекте нового Союзного договора принадлежат гэкачепистам, т. е. заинтересованным лицам. Но вот ― «глас», раздающийся с противной стороны. В дневниковой записи Черняева, помеченной 3 августа, говорится о том, как Горбачев накануне отлета в Крым
«дал интервью о Союзном договоре — все сказал… Заангажировался фактически на будущую свободную конфедерацию» (курсив мой. — И. Ф. )
Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 183
В книге Черняева, написанной на основе дневниковых материалов, приводится еще более красноречивая формула: Горбачев во время интервью о предстоящем подписании Союзного договора
«фактически «засветил», что речь теперь идет о «свободной конфедерации независимых государств»» (курсив мой. ― И. Ф. )
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. С. 476
Нетрудно понять, что создание «свободной конфедерации независимых государств» есть начало поэтапного развала СССР, сопровождаемого сменой общественно–политического строя в нашей стране, что с полной очевидностью явствует из следующего пассажа черняевской книги:
«Все внешнеполитические условия были налицо, чтобы политически порвать со старым строем именно тогда ― в конце лета и осенью 1990 года. Порвать с партией, с социалистической идеологией, с прежним порядком осуществления власти, назначить выборы в новый парламент, отказаться от Советского Союза и начать в этот момент (а не через полгода) «ново–огаревский процесс». Иначе говоря, признать, что перестройка ― это революция, означающая смену строя»
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. С. 375
Как видим, «ново–огаревский процесс» недвусмысленно связывается Черняевым, обладающим достаточной информацией о планах Горбачева, с отказом от СССР, а также с политическим и общественным переворотом. Так оно на самом деле, конечно, и было. Но это нельзя квалифицировать иначе, как антиконституционный и антинародный (если учесть результаты всенародного референдума 17 марта 1991 года) переворот.
Таким образом, члены ГКЧП или отдельные представители Комитета (кто именно, покажет, наверное, будущее), выступившие против подписания горбачевского Со–лозного договора, выступили в защиту Конституции СССР и против антигосударственного переворота. Их попытка предотвратить переворот и попрание Конституции оказалась неудачной, поскольку они стали пешками в грандиозной провокационной игре, тщательно подготовленной и виртуозно проведенной закулисными силами. Персональный состав этих сил определен, по–видимому, частично В. С. Павловым, который, надо думать, располагал соответствующими на сей счет сведениями. Он утверждал, что
«уже в июне 1991 года Горбачёв, Ельцин, Попов и другие деятели «Демократической России» действовали скоординированно… заодно. И объединял их не кто иной, как Президент США господин Буш»
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 7
Эти и другие игроки использовали гэкачепистов как разменную монету в своей дьявольской игре. Когда те поняли, какая им навязана роль, то было уже поздно, ибо, по выражению древних римлян, «даже боги не могут сделать бывшее не бывшим». На исходе трех августовских дней у В. С. Павлова сложилась
«твердая уверенность»
в том, что его с товарищами по ГКЧП
«расчетливо предали, и притом заранее»
Там же. С. 124
Вряд ли уместно в данном случае рассуждать о предательстве. Гэкачепистов не предали, а обманным образом вовлекли в заведомо провальное предприятие, которому преднамеренно присвоили категорию «путча», чтобы прибегнуть, как мы уже отмечали, к аналогичным по характеру «ответным» действиям, т. е. к чрезвычайным мерам по изменению общественного, государственного и политического строя СССР, не возможным в обычной ситуации (Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. С. 40).
М. С. Горбачев, судя по всему, являлся если не единственным, то одним из тех, кто спровоцировал выступление гэкачепистов. В. А. Крючков свидетельствует:
«После каждого разговора об обстановке в стране Горбачев, как правило, давал указания, поручения продолжать анализ ситуации, готовить на всякий случай соответствующие материалы, предложения. Не исключал возможности введения то ли президентского, то ли чрезвычайного положения в стране или отдельных ее регионах, использования жестких мер в экономике для предотвращения ее полного краха. Все чаще такие поручения он давал председателю Кабинета Министров Павлову, министрам Язову, Пуго, мне, ответственным сотрудникам аппарата Президента СССР, руководителям ЦК КПСС. Все подготовленные материалы затем возвращались на доработку или с командой «ждать момента». При каждом таком поручении Горбачев обычно говорил: «Поднимите старые материалы, актуализируйте их, подправьте с учетом происшедших изменений и будьте наготове»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 146― 147
(Сказанное В. А. Крючковым подтверждает В. И. Болдин. По его словам, Горбачев
«постоянно говорил о необходимости введения чрезвычайного положения»
(Болдин В. И. Крушение пьедестала… С. 19) )
Подобная методичность возобновляемых поручений анализа ситуации в стране с перспективой вероятного введения чрезвычайного положения едва ли была случайной. Она достигала, по крайней мере, трех результатов. Во–первых, Горбачев приучал советское руководство к мысли о чрезвычайном положении, о возможности наступления момента, когда потребуется его ввести. То была своеобразная психологическая обработка и, надо признать, Горбачев вел ее расчетливо и умело, обращая помыслы будущих гэкачепистов к чрезвычайщине как спасательному средству. Во–вторых, неоднократная и потому в итоге, можно сказать, исчерпывающая разработка мер, связанных с чрезвычайным положением, обнажала механизм их осуществления, что, в свою очередь, позволяло выработать соответствующие контрмеры. Не отсюда ли у демократов задолго до «путча» целый ворох его сценариев и возможных «контракций», о чем писал Г. X. Попов? В–третьих, введение чрезвычайного положения требует определения круга людей, обеспечивающих применение чрезвычайных мер. Во всяком случае, ключевые фигуры здесь, как нам кажется, должны быть обозначены. Надо полагать, «заготовки», о которых рассказывает В. А. Крючков, включали их имена. Не отсюда ли «тонкие переговоры» Ельцина с представителями армии, госбезопасности и аппаратчиками, обеспечившие победу демократам, о чем говорил тот же Г. X. Попов?
Весьма примечательно, что перед своим отъездом на юг в начале августа 1991 года Горбачев поручил В. А. Крючкову, Б. К. Пуго и Д. Т. Язову
«еще раз проанализировать обстановку, посмотреть, в каком направлении может развиваться ситуация, и готовить меры на случай, если придется пойти на чрезвычайное положение»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 147
В. А. Крючков объясняет данное поручение следующим образом: «Горбачев боялся исключительно за себя, боялся, что с ним могут рассчитаться те, кому он когда–то, как он выразился, «насолил», имея в виду прежде всего Ельцина. В последнем разговоре со мной, перед отъездом в отпуск, он многозначительно заметил:
«Надо смотреть в оба. Все может случиться. Если будет прямая угроза, то придется действовать»
Там же
Не отвергая личный момент в поручении Горбачева, все же следует сказать, что главная, на наш взгляд, цель этого поручения состояла в том, чтобы подтолкнуть силовых министров к мысли о введении чрезвычайного положения в стране.
Сразу после вылета Горбачева в Крым «силовики» энергично принялись за дело. Состоялась встреча Крючкова с Язовым, и они
«договорились изучить обстановку, подготовить предложения, полностью отдавая себе отчет в том, что ситуация ухудшается с каждым днем»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 147
Министр обороны и председатель КГБ привлекли к работе своих сотрудников (в том числе… генерала Грачева), которые подготовили предложения, содержащие
«перечень мероприятий в политической, экономической, военной областях, а также по линии государственной безопасности»
Там же. С. 148
Это были предложения, связанные с введением чрезвычайного положения (Там же. С. 148― 149). О них решено было доложить Горбачеву. Цель ―
«спасение Отечества»
Там же. С. 148
Тогда, в августе 1991 года, эти слова звучали для кого–то, быть может, ненатурально и выспренно. Но теперь, когда мы видим нашу Родину в руинах, они наполняются набатным звоном, призывающим всех нас стать за Россию на последних ее рубежах. Отступать дальше нельзя, да и некуда: позади «мерзость запустения» и «мрак небытия»…
Достоверность рассказа Крючкова о работе представителей Министерства обороны и Комитета государственной безопасности проверяется «Записками» Ельцина, который сообщает, как 6 августа председатель КГБ привлек экспертов из своего ведомства
«к работе над прогнозом о последствиях ввода в стране чрезвычайного положения. Это была не просто абстрактная разработка той или иной стратегической ситуации, которую аналитики КГБ, учитывая, конечно, вкусы и запросы начальства, периодически составляли по заказу свыше»
Это был конкретный приказ ― обосновать проблемную базу, подготовить главные документы, основные направления будущего переворота. Риск разглашения конфиденциальной информации был велик, тем более что шеф безопасности привлек эксперта и из другой структуры, Министерства обороны СССР. Этим экспертом был Павел Грачев, будущий министр обороны России…»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 74
(Отсюда следует, что Ельцин знал об упоминаемых Крючковым материалах и предложениях, разрабатывавшихся по поручению Горбачева и поступавших к нему. Значит, мог думать и о «контракциях» )
Ельцин, как видим, без всякого стеснения говорит о том, через кого шла утечка
«конфиденциальной информации»
(Крючков и Язов не возлагали на генерала Грачева больших надежд по части деловых способностей.
«Скажу откровенно,
― говорит Крючков, ―
что у меня появились большие сомнения относительно деловых качеств и способностей Грачева, которыми я поделился с Язовым. Он не стал разуверять меня в этом мнении, но заметил, что вместе с другими товарищами Грачев, пожалуй, может справиться с заданием»
(Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 148)
Крючков, в отличие от Ельцина, не разглядел других «способностей» генерала до тех пор, пока не стала поступать соответствующая оперативная информация: «Появились настораживающие сведения о поведении тех, кто с самого начала был на стороне ГКЧП. В Комитет госбезопасности, да и к Язову, поступили сведения о контактах одного из заместителей министра обороны СССР, а также командующего воздушно–десантными войсками Грачева с представителями российских властей. Грачев, над сказать, с самого начала, с утра 19 августа, стал устанавливать контакты с представителями российского руководства, в рамках которых бросал шары и в ту и в другую сторону» (там же, с. 199). Крючков не объясняет, почему, получив эти сведения, ни он, ни Язов не предприняли никаких действий в отношении Грачева )
Располагая этой информацией, он мог не бояться «путча».
В. А. Крючков, В. К. Пуго и Д. Т. Язов, выполнив по лучение Горбачева и уверившись в том, что момент ввода чрезвычайного положения назрел, решили оповестить об этом «форосского дачника». Они не питали больших иллюзий насчет Горбачева. И все же у них теплилась небольшая надежда, что он
«должен понять и выполнить свой президентский долг, к которому его обязывала Конституция СССР, клятва, данная им при вступлении в должность Президента»
Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 156― 157
Какая наивность! Она обернулась развалом и гибелью для СССР, а для самих этих людей, стоявших у кормила власти, ― оглушительным падением. Как сказал бы древний летописец, «и погыбе память их с шюмом».
|
|
|
