Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава шестая 24 страница




 

«многие члены партии отказались сотрудничать с заговорщиками, осудили переворот и включились в борьбу против него»

 

Спрашивается, достаточно ли всего этого для столь радикального решения, как ликвидация многомиллионной партии, подавляющее большинство членов которой не помышляли посягать на «демократию» Горбачева ― Ельцина? По–видимому, недостаточно. Но партию, тем не менее, ликвидировали. Значит, причину роспуска КПСС необходимо искать за пределами августовских событий, послуживших в данном случае лишь поводом для задуманного ранее уничтожения партии. Вот почему, если бы не было Августа–91, то было бы что–то другое, но с одинаковым итогом: ликвидацией КПСС.

Не соответствуют степени участия КГБ СССР в августовских событиях предпринятые против него санкции. Гэкачеписты, как известно, не только не задействовали руководящих работников Комитета, но даже не проинформировали их относительно ГКЧП (вплоть до объявления о его создании и о введении чрезвычайного положения в отдельных регионах страны). Причем впервые об этом они услышали по радио, как и все остальные рядовые советские люди (Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки; Широнин В. С. 1) Под колпаком контрразведки…; 2) КГБ ― ЦРУ. Секретные пружины перестройки).

 

«Это факт, установленный двумя комиссиями ― ведомственной и государственной»

Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 138

 

Вот почему у некоторых возникло желание подальше держаться от высшего начальства,

 

«чтобы не нарваться на какое–нибудь поручение»

Там же. С. 139

 

Если так обстояло дело с информированностью командного состава КГБ в Москве, что тогда говорить об осведомленности сотрудников местных комитетов госбезопасности… Но коль и те и другие не знали подлинной сути происходящего, как их числить среди участников «государственного переворота»… Следует далее сказать, что с группой «Альфа», вовлеченной в события, Белый дом поддерживал постоянную связь (Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. С. 93). А Председатель КГБ РСФСР В. Иваненко в ночь с 20 на 21 августа говорил из Белого дома по телефону с командиром «Альфы» генералом Карпухиным и рекомендовал ему не

 

«ввязываться в авантюру»

Широнин В. С. Под колпаком контрразведки… С. 348

 

Поведением бойцов «Альфы» Ельцин мог быть доволен (Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. С. 84, 85).

И все же, несмотря на все эти, так сказать, смягчающие обстоятельства, КГБ СССР подвергли разгрому. Нужен был повод, чтобы убрать КГБ. Повод нашли. О том, что погром КГБ не был обусловлен августовским «путчем», а являлся составной частью вынашиваемого длительное время антисоветскими силами общего плана развала СССР, свидетельствует замена Шебаршина на Бакатина в должности председателя КГБ. Л. В. Шебаршина отставили отнюдь не по причине причастности к гэкачепистам или сочувствия к ним.

 

«Место В. А. Крючкова после путча занял профессиональный разведчик Леонид Шебаршин,

 

― вспоминает А. В. Коржаков. ―

 

Я с ним практически не был знаком, но Борис Николаевич знал Шебаршина лично и категорически выступал против его кандидатуры в качестве главы КГБ. По мнению Ельцина, Шебаршин не допустил бы распада комитета. Поэтому искали человека, способного развалить зловещего «монстра»»  (выделено мной. ― И.  Ф. )

Там же. С. 117

 

Яснее не скажешь!

Еще более очевидным является отсутствие внутренней причинной связи между августовскими событиями и роспуском Съезда народных депутатов СССР, а также реформированием Верховного Совета СССР, парализовавшим его деятельность. Казалось, после «путча», потрясшего и ослабившего Центр, необходимо было предпринимать срочные меры по восстановлению и укреплению союзной власти, чтобы удержать Союз от распада. Однако вместо этого Горбачев ликвидировал и Съезд народных депутатов, и Верховный Совет ― важнейшие органы центральной власти, обеспечивавшие единство страны. В результате Центр потерял последние точки опоры и СССР стал на глазах расползаться. Отсюда ясно, что Горбачев не был по–настоящему заинтересован в сохранении Советского Союза, а это в свою очередь означает, что события 19― 21 августа послужили лишь прикрытием и поводом для разрушения высших институтов власти Союза, а отнюдь не причиной. Создав атмосферу чрезвычайности, данные события делали внешне правомерными чрезвычайные меры, посредством которых демократы добивали СССР. Вот почему нельзя согласиться с А. Л. Яновым, утверждающим, будто «августовский путч» сыграл

 

«решающую роль в развале Советского Союза»,

«обозначив собою этот критический предел»

Янов А. Л. Тень Грозного царя. Загадки русской истории. М., 1997. С. 207

 

Это попытка, что называется, «накинуть тень на плетень». «Августовский путч» был подсобным средством осуществления плана по уничтожению СССР, составленного задолго до выступления гэкачепистов.

Итак, ликвидация КПСС, развал КГБ СССР, роспуск Съезда народных депутатов СССР, реформирование Верховного Совета СССР, означавшее в реальности его упразднение, предоставление (в обход Конституции и последнего Постановления Съезда народных депутатов) независимости республикам Прибалтики ― все это, по нашему убеждению, планировалось раньше августовских событий. Эти события, бесспорно, спровоцированные, были использованы Горбачевым как удобный момент для осуществления перечисленных акций, означавших переход процесса развала Советского Союза в конечную стадию, завершившуюся в декабре 1991 года. Хотел того Горбачев или не хотел, но именно он своими действиями конца августа ― начала сентября повернул страну на путь к беловежскому сговору. Вот почему некоторые исследователи рассматривают период между сентябрем и декабрем 1991 года как единый по своей сути.

 

«На определенном этапе,

 

― пишет известный ученый–юрист Ю. К. Толстой, ―

 

интересы номенклатуры, которая стремилась к наследственному закреплению своих привилегий, с одной стороны, мафиозных и преступных групп ― с другой, сомкнулись, что и предопределило успех акций, предпринятых в сентябре  ― декабре 1991 г.  (курсив мой. ― И. Ф. ).  Думаю, что не обошлось и без ощутимого влияния из–за бугра»

Толстой Ю. К. Исповедь на не заданную тему. СПб., 1993. С. 159

 

Следует только добавить, что это влияние было весьма ощутимым.

Оценивая эти акции с точки зрения политической и социально–экономической, Ю. К. Толстой говорит:

 

«Если называть вещи своими именами, то в сентябре ― декабре у нас произошел антиконституционный переворот, имеющий своей целью замену одного общественного строя другим. И в этом нужно отдавать себе ясный отчет»

Там же. С. 166

 

Данный переворот имел еще одну, можно сказать, первоочередную задачу ― развал СССР. Поэтому его необходимо квалифицировать и как антигосударственный переворот. В целом же происшедшее после подавления ГКЧП мы, подобно А. А. Зиновьеву, рассматриваем как открытую контрреволюцию

 

«по отношению ко всему тому, что явилось результатом революции 1917 года»

Зиновьев А. А. Русский эксперимент. С. 393

 

и в положительном, и в отрицательном смысле.

(Начало контрреволюции А. А. Зиновьев ведет с момента прихода к власти Горбачева, т. е. с 1985 года, а ее завершение связывает с расстрелом Верховного Совета Российской Федерации 4 октября 1993 года (см.: Зиновьев А. Советская контрреволюция//Советская Россия, 1988, 19 сентября). )

Горбачев шел к ней целенаправленно. Приступая к «перестройке», он в том или ином варианте, надо полагать, предвидел её. Однако, провоцируя события 19― 21 августа, он едва ли догадывался, что за это придется поплатиться личной властью.

27 августа Ю. М. Лужков встречался с М. С. Горбачевым.

 

«Я сижу,

 

― рассказывает он, ―

 

в том самом кабинете Михаила Сергеевича, где бывал много раз, и удивляюсь перемене. Пространство, окружающее президента, оказалось вдруг гулким, бесхозным и пустым, как покинутый дом. Нет той напряженности в воздухе, той «государственной энергетики», что составляет главную притягательность власти для людей, зараженных политикой. Всматриваюсь в лицо хозяина кабинета. Как оно изменилось! Исчезла самоуверенность, артистичность. Ушло обаяние ― та скрытая демоническая веселость, что пряталась раньше за каждой фразой, создавая второй план разговора и подавляя в собеседнике способность возражать. Все через силу. Взгляд с поволокой. «Он больше не президент», ― подумал я»

Лужков Ю. М. Мы дети твои, Москва. С. 185

 

Власть, действительно, перешла из рук Горбачева к Ельцину (Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 109), а вместе с ней и инициатива, и лидерство по части государственного и общественного «реформирования». Смену караула в коридорах власти символизировали переезд Ельцина из Белого дома в Кремль (Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. С. 115) и поднятие над Кремлем Российского флага (Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 64). Звезда Горбачева–правителя закатилась.

Однако осторожные американцы на всякий случай позволили ему еще немного «побарахтаться» во власти, чтобы посмотреть, как поведет себя Ельцин ― человек, зависимый от Бахуса, и потому в политике импульсивный и порой непредсказуемый.

 

«Судя по информации из Вашингтона,

 

― сообщает Л. В. Шебаршин, ―

 

американцы еще не списали окончательно Михаила Сергеевича. Они рассчитывают, что в комбинации с лидерами бывших республик Горбачев некоторое время сможет сдерживать «великодержавные притязания» Ельцина»

Шебаршин Л. В. Из жизни начальника разведки. С. 129

 

Под «великодержавными притязаниями» Ельцина следует, вероятно, понимать возможные притязания Москвы на исконно русские территории, которые по сумасбродной причуде советских правителей оказались в составе других республик и на которые Россия, по разумению американцев, не должна претендовать при распаде СССР и его территориальном разделе.

Вряд ли по–другому можно истолковать «великодержавные притязания Ельцина», вызывающие беспокойство у американской стороны. Российский президент не являлся даже государственником, а тем более ― великодержавником. Он развалил не только Советский Союз, но и привел в «студенистое» состояние российскую государственность, предлагая субъектам РФ брать столько суверенитета, сколько они способны проглотить.

Эта политика суверенизации субъектов Российской Федерации, чрезвычайно опасная с точки зрения целостности России, соответствовала видам американцев. Л. В. Шебаршин, опираясь на оперативные данные осени 1991 года, пишет:

 

«Наш осведомленный источник предупреждает, что в ЦРУ очень решительно настроены в пользу дробления России на составные, слабо связанные конфедеративными узами части. Видимо, усилия будут сосредоточены на Татарии, где растут сепаратистские настроения»

Там же

 

(Вероятно, со временем станет ясно, случайно или нет Ельцин призывал субъекты Федерации брать у федерального Центра суверенные права, сколько на то хватит сил, именно в Татарии )

Надежды на «дробление России» могли вынашиваться в ЦРУ только при уверенности в скором развале СССР. И такая уверенность, как мы видим, существовала у американцев еще осенью 1991 года. Отсюда следует, что беловежский сговор не являлся для них какой–то неожиданностью. Нечто подобное, по всему вероятию, ими планировалось. Значит, американцы опасались не «великодержавных притязаний Ельцина». Они, судя по всему, хотели проверить, насколько управляемым послушным будет российский президент, взяв власть у Горбачева. И, чтобы у Ельцина не возникло никаких иллюзий насчет того, кто «правит бал», был на некоторое время сохранен Горбачев, дабы российский президент своим затылком ощущал дыхание соперника. И все же по большому счету американцы сдали Горбачева, но, конечно, не столько из подлости и коварства, а сколько прежде всего ― из трезвого расчета. Разумеется, об их конкретных мотивах можно лишь догадываться. Каковы возможные здесь варианты?

М. С. Горбачев исчерпал к себе доверие народа, вызвав всеобщее негодование и даже ненависть. По верному наблюдению А. А. Зиновьева,

 

«он становился самой ненавистной фигурой в стране»

Зиновьев А. Русский эксперимент. С. 388

 

Это ощущали даже те, кто окружал Горбачева. К примеру, ближайший его помощник А. С. Черняев в дневниковой записи от 26 августа 1990 года констатирует:

 

«Народ (толпа) Горбачева просто ненавидит. Это он чувствует. Говорил мне, что «все эти» (т. е. Ельцин и компания) сознательно усугубляют дестабилизацию, пользуясь ненавистью и раздражением людей, чтобы взять власть»

Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 43

 

Ненависть и раздражение людей по отношению к «прорабу перестройки» понять несложно. Горбачев начал такое дело, которое неизбежно должно было на определенном этапе его осуществления породить подобные настроения и чувства в обществе. Это можно было заранее прогнозировать. Следовательно, все развивалось таким образом, что в какой–то момент вера в Горбачева иссякла, надежды, возлагаемые на него, развеялись. И он превратился в правителя, ненавистного народу. Двигать дальше «перестройку» ему уже было нельзя. Понадобился другой лидер, внушающий массам доверие. Американцы понимали это и потому сделали ставку на Ельцина, всплывшего на волне демагогии, популизма и обмана. Однако смена лидеров не означала смену «курса реформ». Б. Н. Ельцин продолжил политику «перестройки», но в новых политических условиях. Такова, на наш взгляд, главная причина переориентации американцев с Горбачева на Ельцина. Имели место и дополнительные причины.

Взявшись за проведение «перестройки», Горбачев нередко демонстрировал нерешительность и непоследовательность. Его политика являлась политикой

 

«затягивания, откладывания, половинчатости и т. д. »

Зиновьев А. Русский эксперимент. С. 387, 388

 

Горбачев осознал этот свой серьезный недостаток слишком поздно, когда уже неудержимо падал вниз с вершины власти. Выступая перед участниками Московского совещания–конференции по человеческому измерению Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (сентябрь 1991 года), он говорил:

 

«Не могу не сказать о допущенном просчете с моей стороны. На этапе, когда начался демонтаж тоталитарной системы управления, надо было действовать решительнее и быстрее по разрушению старых структур». Горбачев теперь понимал, что ему надо было «решительнее, смелее, быстрее идти вперед по пути демократических преобразований к новому Союзу и рыночной экономике»

Государство Российское: власть и общество. С древнейших времен до наших дней. Сб. документов. С. 475

 

Ельцин как раз и отличался от Горбачева напористостью, решительностью, готовностью без каких–либо раздумий продвигать реформы в ускоренном, обвальном темпе. Данные качества Ельцина, наверное, привлекали американцев, которые не без основания могли полагать, что любые промедления, затяжки в осуществлении «перестройки» опасны и чреваты ее провалом. В данном отношении он, естественно, был для них предпочтительнее Горбачева.

Наконец, следует сказать еще об одном существенном обстоятельстве, которое, надо думать, учитывали в Вашингтоне. Горбачев вел СССР к развалу через конфедерацию. И в этом был некоторый риск: при изменении политической конъюнктуры, возможность чего исключать было нельзя, конфедеративный союз мог быть трансформирован в союз федеративный, что остановило бы распад СССР. Во всяком случае, конфедерация не делала процесс этого распада необратимым. Вот почему американским интересам больше соответствовал единовременный развал СССР, решающий проблему, как им, наверное, казалось, раз и навсегда. К тому же справиться с отдельными, сравнительно мелкими, «самостоятельными» государствами значительно проще, чем с такой махиной, как Союз, пусть даже конфедеративный: заглатывать по частям легче, а в нужной последовательности ― удобнее и результативнее. Плюсы, стало быть, тут очевидные.

Однако все это ― дополнительные мотивы, склонявшие американских политиков к смене лидеров «перестройки». Главное заключалось в том, что Горбачев довел свое дело до конца и свершил свой путь. Теперь он должен был передать эстафету разрушения СССР Борису Ельцину.

Без содеянного Горбачевым «реформаторская» деятельность Ельцина была бы не только безуспешной, но и невозможной. Ему удалось: расстроить экономику страны и привести ее в состояние деградации, начать изменения в отношениях собственности с целью структурных перемен в обществе, ослабить власть в стране до такой степени, что последняя стала неуправляемой и неподвластной Центру, разрушить государственность и поставить Советский Союз на грань активного распада. Горбачев сумел подвести СССР к черте, за которой начинались необратимые процессы разложения общественно–экономического строя страны и дробления дотоле единого союзного государства на отдельные самостоятельные части. Враги России могли ликовать, ибо результат превзошел все их чаяния.

 

«Если бы лидеры Запада,

 

― пишет А. А. Зиновьев, ―

 

назначили на пост главы советского государства своего собственного политика, убежденного антикоммуниста, он не смог бы нанести такой ущерб Советскому Союзу и советскому народу, как это сделал Горбачев со своей кликой. Они действовали как опытные партийные аппаратчики, со знанием дела, используя всю мощь власти, какой обладало коммунистическое государство. Явление поистине поразительное, никак не укладывающееся в рамки здравого смысла: могучее коммунистическое государство использовалось как орудие разрушения общества, которому оно обязано своим существованием и охранять которое было его священным долгом! »

Зиновьев А. А. Русский эксперимент. С. 330

 

А. А. Зиновьев рассматривает деяния Горбачева как

 

«беспрецедентное в истории человечества предательство интересов своей страны и своего народа»

 

Он говорит:

 

«Я не знаю в истории другого такого случая предательства, который по масштабам и последствиям можно было поставить с этим»

Зиновьев А. А. Русский эксперимент. С. 330

 

Перед нами, следовательно, историческая аномалия, а проще говоря, ― неизвестное доселе исторической науке политическое уродство. В этом, увы, и состоит «вклад» Горбачева в историю. Что заставило Горбачева стать на такой путь? Здесь придется надолго, если не навсегда, оставаться в области догадок.

А. А. Зиновьев пытается выявить причины, побудившие генсека к предательству. Он допускает возможность того, что соответствующие службы Запада, «подцепив на крючок» Горбачева, расчистили ему путь к власти (Там же. С. 385).

 

(«Проведение Горбачева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС,

 

― говорит А. А. Зиновьев, ―

 

было фактически первой операцией в составе грандиозной операции по осуществлению советской контрреволюции»

(Зиновьев А. Советская контрреволюция). )

 

Иными словами, речь идет о связи прораба «перестройки» с западными секретными службами и о его работе на них (Зиновьев А. Советская контрреволюция). Эта версия нам представляется маловероятной, хотя, по правде сказать, в наше время, когда ложь, обман и лицемерие захлестнули мир, возможно всякое. Ведь считали же в КГБ А. Н. Яковлева резидентом ЦРУ … (Широнин В. С. КГБ ― ЦРУ. Секретные пружины перестройки. С. 237) Симптоматичен и тот факт, что первая биография Горбачева

 

«вышла в свет в Нью–Йорке в день его избрания генеральным секретарем ЦК»

Геллер М. История России 1917― 1995. Т. 3. С. 8

 

Тут скрыта какая–то символика, а также прозрачный намек на то, что в США знали о приходе Горбачева к власти и готовились к этому событию.

По А. А. Зиновьеву, Горбачев и другие, работавшие на западные спецслужбы, не понимали по–настоящему, что творят.

 

«Если даже допустить,

 

― пишет он, ―

 

что Горбачев был ранее как–то вовлечен в деятельность западных секретных служб, занимавшихся подрывной деятельностью в Советском Союзе, и что какие–то лица из советского руководства и идеологической элиты были агентурой этих служб, советское политическое и идеологическое руководство просто не отдавало себе отчета в том, на какой путь оно направляло страну и к каким последствиям должна была привести их деятельность»

Зиновьев А. Советская контрреволюция

 

По нашему убеждению, советское руководство в лице Горбачева и его сообщников знало и понимало, к чему ведет «перестройка» и на какой путь она выводит страну. Не в счет здесь, конечно, представители «политического и идеологического руководства», не посвященные в тайны мировой закулисы, которые по наивности и затмению разума полагали, что «перестройка» служит обновлению социализма.

В другом своем предположении о причинах предательства в Кремле А. А. Зиновьев исходит из ряда субъективных факторов или свойств, присущих Горбачеву и его сподвижникам. Это ― глупость, тщеславие, идейный цинизм, т. е. безыдейность. В соответствии с этими качествами Горбачев у него представлен в несколько гротескном виде «идиота–правителя», предавшего «русский коммунизм» ради

 

«самых низменных интересов и в силу самых низменных человеческих качеств»

Зиновьев А. Русский эксперимент. С. 330, 354

 

В интервью журналисту из «Независимой газеты» А. А. Зиновьев говорил:

 

«Уровень самого Горбачева… я оцениваю просто как интеллектуальный кретинизм. Болтливость необыкновенная, но уровень понимания проблем ― это чудовищный кретинизм»

Зиновьев А. Наука понимания и наука убийства//Фигуры и лица. Субботнее обозрение, май 1998, № 10 (11)

 

Видимо, ученый тут погорячился. На наш взгляд, не следовало бы так низко оценивать умственные способности «прораба перестройки». Иначе мы будем вынуждены признать, что Горбачев разрушал общество, государство и страну по глупости и кретинизму, т. е. непреднамеренно. Следовательно, и ответственности строгой нет: что возьмешь с дурака… Ведь с него, как говорится, «взятки гладки». А отсюда один шаг до вывода о совершении Горбачевым предательства при «смягчающих» его вину обстоятельствах: что–то вроде непредумышленного убийства. Такую «логику» мы решительно отвергаем.

Конечно, Горбачев не обладал достаточным интеллектом, чтобы разработать такую, как выразился бы Ильич, архисложную и многоходовую операцию под кодовым названием «Перестройка», но ему хватило ума, чтобы успешно провести ее, разумеется, с помощью консультантов. Лицедейством, изворотливостью, хитростью и коварством он «перещеголял» тех членов Политбюро и ЦК КПСС, которые по недомыслию своему связывали с «перестройкой» появление социализма с «человеческим лицом» (любопытны в этой связи признания самого Горбачева, высказанные им позднее. В беседе с обозревателем «Литературной газеты» Ю. Щекочихиным он говорил:

 

«Я знал эту систему, в которой партийная машина сплелась с КГБ, с правительством, с другими органами государственной власти. И должен был действовать исходя из этого. Жил ли во мне страх перед КГБ? Нет, страха не было. Если бы я их боялся, то ничего не смог бы сделать. Но я знал их силу! И то, что я теперь могу сказать, тогда, раньше, сказать бы не мог. Я должен был их переиграть»

(Горбачев М. С. Декабрь–91. Моя позиция. С. 136) ),

 

поддавшись на этот дешевый пропагандистский трюк, придуманный на Западе (Идеологическое обеспечение «перестройки», осуществленное Западом, прекрасно показано в книге А. А. Зиновьева «Русский эксперимент» ).

Действия Горбачева следует расценивать как предательство по отношению к России, к ее народам и, прежде всего, ― к русскому народу. Но это невиданное в мировой истории предательство было не индивидуальным, а коллективным. Его, по верному наблюдению А. А. Зиновьева,

 

«совершили прежде всего высшие руководители страны, работники партийного аппарата, идеологические вожди и представители интеллектуальной элиты»

Зиновьев А. А. Русский эксперимент. С. 354

 

Значит, у Горбачева были не только помощники, но и продолжатели. А коль так, то «перестройку» нельзя рассматривать в прошедшем времени и связывать ее конец с уходом Горбачева из Кремля.

«Перестройка» продолжается…

 

ЭПИЛОГ

 

Россия повержена. Вопрос перед ней стоит так: «быть или не быть». Это чувствуют и видят все. Потому у одних ― радость, а у других ― траур. Плывет погребальный звон, звучит надгробный вопль. «Прощай, Россия! » ― так назвал свою проникнутую болью за нашу страну книгу итальянский журналист Джульетто Кьеза.

Итак,

 

«прощай, Россия! Иногда страны, нации, народы исчезают, уходят и не возвращаются. Бывало, что от народа не оставалось и следа и ученым даже не удается разузнать что–нибудь о его истории. Но это ― не наш случай. От России в любом случае останется память, огромная, как и ее вклад в развитие человеческой цивилизации, как ее литература, театр и наука, как ее военная мощь и ее жестокость, ее подлости и свирепость, как ее нетронутая, дикая красота и гениальная авантюрная склонность к утопии, превратившие ее в лабораторию гигантского трагического эксперимента. Только великий народ мог создать все это одновременно.

Прощай, потому что все это умирает намного быстрее, чем можно было себе представить. Другие империи и цивилизации рушились столетиями, теряя клочки своего величия в пыли времени. Но у их подданных было время приспособиться к переменам, осознать их, примириться с неумолимым ходом истории. Здесь все происходит гораздо быстрее, этот век в самом деле стал очень коротким, сокращая все события и даже время, даже идеи. Человечество никогда не развивалось так бурно. Скорость все растет, расстояний уже практически не существует, судьбы каждого пересекаются с судьбами всех остальных, и у людей отнято даже право исчезнуть одиноко и незаметно. На Земле нет больше кладбищ слонов, и Атлантида уже не может затонуть вдали от телекамер и всевидящих электронных глаз космических спутников.

Прощай, потому что уже не видно, за что–можно зацепиться, чтобы устоять против течения. В этой России, втянутой (давшей себя втянуть) все перемалывающей западной машиной, нет сил, интеллектуального потенциала, планов на будущее. Она хотела противостоять Западу в одиночку, в который раз ослепленная солнцем собственной гениальности и печальной луной собственного неизбывного комплекса неполноценности.

Прощай, ведь мир отбросил милосердие прошлого. Мне грустно слушать, как друзья ― и недруги ― провидят новые всплески величия, ссылаясь на свое прошлое, видевшее неоднократные падения и столь же молниеносные, необъяснимые взлеты, непредсказуемые восхождения, нежданные возрождения. Мне грустно, потому, что все это уже ничего не значит, потому что ни одна историческая аналогия не выдерживает испытания новыми, беспрецедентными условиями, в которых уже не остается места чудесным открытиям гения.

Третий Рим, или вернее, страна, претендовавшая на этот титул, сворачивает свои знамена. Первый пал под ударами варваров, второй под ударами Востока, который с рождения пропитывал его. Этот Рим уничтожается на наших глазах Западом. Единственное отличие от двух других состоит в том, что падение совершается быстрее. И без боя. Россия со всей своей хваленой духовностью склоняется с приходом скупого царства прагматизма, успеха и материализма.

Быть может, еще есть время для мучительных конвульсий, для кровавых и бесполезных судорог, порожденных иллюзиями, которые всегда отказываются умирать. Но новый взлет маловероятен. Спад и распад ― только начались. За потерей Средней Азии последует утрата Кавказа. А потом россияне распрощаются с Сибирью, их подомнет самый сильный из «азиатских тигров». Это произойдет само собой, потому что Россия делает харакири на глазах у Азии и колоссальное демографическое давление китайцев скоро не будет сдерживаться уже ничем…

Прощай, Россия!.. Наступает время подлинных интернационалистов, пришедших в эпоху глобализации на смену пролетарскому интернационализму, скончавшемуся по меньшей мере пятьдесят лет назад. А поскольку, как написал Томас Фридман, «глобализация ― это мы», то ― прощай, Россия! »

Кьеза Д. «Прощай, Россия! ». М., 1998. С. 256― 259

 

Возможно, мы чересчур затянули прощание Д. Кьезы с Россией. Виной тому желание полнее воспроизвести его, поскольку оно нам кажется искренним и неподдельным. Прощальные слова Кьезы, европейца, если не вполне осведомленного, то хорошо разумеющего смысл происходящего в современной мировой истории, лишний раз объясняют кое–что в трагической судьбе России. Ведь, по всей видимости, недаром он работал в США, как это отмечается на тыльной стороне обложки книги, в Вильсоновском центре Института Кеннана по российским исследованиям.

Но коль Россия гибнет под натиском глобализации, то разделить её участь суждено и другим странам. Что же касается национальных государств Западной Европы, то они уже попали под каток глобализации, и с ними Кьезе также надо было попрощаться.

 

«Прокладывая путь к интеграции государств–наций в коллективный над государственный экономический и в конечном счете политический союз,

 

― пишет 3. Бжезинский, ―

 

Европа указывает также направление к образованию более крупных форм постнациональной организации, выходящей за узкие представления и деструктивные эмоции, характерные для эпохи национализма. Это уже самый многосторонне организованный регион мира»

Бжезинский З. Великая шахматная доска. С. 74

 

И все–таки глобалисты признают, что

 

«государства–нации продолжают оставаться основными звеньями мировой системы»

Там же. С. 51

 

А это значит, что у России еще остается поле для восстановления и развертывания национальных сил, какой бы измученной и больной она ни была. Главное ― Россия еще жива.

Когда Россию хоронят иностранцы, то это понятно и простительно. Другое дело ― соотечественники или, по терминологии В. С. Бушина, олухи, «отпевающие» заживо свою мать–родину (Бушин В. Не умирай раньше смерти // Правда, 1998, 22 мая).

С. С. Говорухин говорит:

 

«То, что России вцепились в бока, ― это очевидно. Я хочу понять: повалили её или еще нет. Если повалили ― ей не подняться»

Говорухин С. Великая криминальная революция. С. 54

 

И он понял, что повалили:

 

«А с Россией кончено. Снимите над ней шляпу, друзья, и пролейте последнюю слезу. Стая волков догнала ее, вцепилась ей в бока и повалила на землю. Ей уже не подняться»

Там же. С. 119

 

По мнению Говорухина,

 

«России уготовано позорное будущее. Она превратится (уже превращается! ) в колонию… Растет новое ― глупое, необразованное воровское племя. Растет нация рабов. Удел ее, в конечном счете, ― служить иностранцам. Китайцам, японцам, американцам, немцам… рикшами, клерками, лакеями… рабами, добывающими руду, пилящими лес, качающими нефть для цивилизованных соседей»

Там же. С. 62, 83

 

Вот так, походя, не испив и капли из чаши страданий русского народа, «патриот» Говорухин пригвоздил его к позорному столбу.

 

«Мы потеряли свой народ. Русской нации больше нет. Есть жуликоватая шпана, мычащее стадо»,

Астафьев В. Мы потеряли свой народ…//Известия, 1999, 30 апреля.

 

― возглашает еще один «патриот» и «народный» писатель.

Мрачными красками рисовал будущее России А. А. Зиновьев:

 

«Россия разгромлена, и в современных условиях она обречена на деградацию, распад, колонизацию»

Зиновьев А. А. Русский эксперимент. С. 142

 

Но, несмотря на то, что мы обречены и силы врага велики, он призывает

 

«идти до конца»

 

и

 

«драться до конца»

3иновьев А. А. 1) Посткоммунистическая Россия… С. 174; ) «Если и выберемся ― то через много лет…«//Санкт–Петербургские ведомости, 1998, 2 июля

 

Что ж ― это вдохновляющий призыв.

Надежду подает нам история русского народа и России.

 

«Одним из отличительных признаков великого народа,

 

― писал В. О. Ключевский, ―

 

служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу»

Ключевский В. О. Очерки и речи. Второй сборник статей. Пг., 1919. С. 19

 

Русский народ всей своей историей доказал

 

«способность подниматься на ноги после падения».

 

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...