 |
Надежда на будущее. Долговечный театр. Преходящий театр
|
|
|
|
Долговечный театр
| Я пребываю в сердце каждого. Память и знание, утрата памяти и знания — все это от меня. Две сущности есть в этом мире: смертное и вечное. Все живое смертно, а безучастный вечен. «Бхагавадгита»[clxxviii] |
Что такое долговечный театр? Нам придется вообразить его, ибо театр этот не существует.
Прежде всего он должен иметь свою долговечную драму. Не несколько более или менее долговечных драм — одну неизменную драму. Такая драма должна быть выше всякой критики и обладать свойством, приписываемым драматургии Шекспира: она должна быть на все времена. Для того чтобы стать долговечней шекспировской драматургии, она, вероятно, должна быть драмой религиозной. Ведь религиозные драмы, пусть их и не играют в Лондоне или Нью-Йорке, сохранились до наших дней; их разыгрывают во многих уголках земного шара, и живы они вот уже много столетий. Может быть, вовсе не религии придали им долговечность, а может быть — как раз они, но в любом случае их долговечность обусловлена жизненной силой и благородством самих этих произведений.
Примеры можно легко найти в истории драматургии. Но представляется более чем вероятным, что, если мы ныне, в XX веке, зададимся целью создать долговечную драму, нам захочется сделать ее более долговечной, чем любые драмы предыдущих веков.
Может быть, представление этой драмы будет длиться целую неделю. А может быть, и месяц. Больше того, я смею утверждать, что оно может продлиться 365 дней.
Говоря это, я, понятно, не имею в виду драму, подчиняющуюся правилам, которые были установлены Аристотелем и нарушены его учениками. Я пытаюсь придумать что-то новое, хотя кое-кому из вас, возможно, покажется, что ничего нового я не придумал; {282} ведь если взглянуть на дело более любознательно, мы, быть может, обнаружим, что такие драмы уже существуют. Вот мы думаем, что идея Панамского канала — идея новая, но если как следует порыться в истории, мы, несомненно, обнаружим, что аналогичные идеи существовали уже три тысячелетия тому назад. Но ведь никто не смеется над идеей Панамского канала только потому, что она так грандиозна.
|
|
|
Я думаю, когда приспеет время и люди разыграют драму, длящуюся 365 дней, мы не должны будем высмеивать ее за огромность ее масштабов.
Драма, долговечная драма, должна иметь дело с истиной (или с действительностью, если вы предпочитаете на первых порах называть ее так), а не с фантастикой.
Как я уже писал в других своих сочинениях, мои симпатии склоняются к безмолвной драме — именно в силу того, что я верю в долговечную драму и страстно желаю ее появления. Я по-прежнему упорно верю в то, что самой долговечной драмой явится драма безмолвная.
И однако же я на собственном опыте убедился в существовании написанной, насколько я понимаю, драмы, длительность жизни которой измеряется эпохами.
Драма должна быть всемирным достоянием, так чтобы ни одна страна, ни один народ не пожелали уничтожить ее. Она должна принадлежать всем — и вам, и мне.
Преходящий театр
Говоря о преходящем театре, я меньше всего хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что слово «преходящий» я употребляю в смысле «не заслуживающий внимания». Я употребляю его для того, чтобы провести различие между недолговечным театром и театром долговечным, чтобы отделить один театр от другого. При этом я совсем не хочу сказать, что недолговечный театр хуже долговечного; я только подчеркиваю отличие первого от второго.
И еще я не хочу, чтобы у моих читателей сложилось впечатление, что под преходящим театром я подразумеваю театр сегодняшний.
|
|
|
Для того чтобы лучше нарисовать в своем воображении такой театр, вспомните различные периоды в истории театрального искусства, возьмите в каждом из них те стороны, которые наименее устойчивы, наиболее эфемерны, и вообразите теперь, что они еще менее устойчивы, еще более эфемерны, — вот вы и составили представление о том, что это такое.
Рассмотрим теперь преходящий театр в том же порядке, в каком мы рассматривали театр долговечный.
Итак, драматургия.
Все должно быть непринужденным, непосредственным. Всякая словесная ткань должна быть импровизацией. В танце должна быть {283} полная свобода, какая бывает в народных танцах; в пении тоже должна царить импровизация. И в тех случаях, когда персонажи разговаривают, и в тех случаях, когда персонажи поют (в операх), мы можем обнаружить в прошлом множество прецедентов такого подхода. В Италии XV и XVI веков жили настоящие мастера импровизационного искусства; доказательством недолговечности искусства импровизации может служить тот факт, что до нас не дошло почти никаких его образцов, кроме того, что сохранила комедия Мольера; у Мольера же, само собой разумеется, диалог в высшей степени отточен и отшлифован, так что он доведен почти до состояния нетленности.
О сегодняшних эстрадных представлениях можно в известной степени говорить как о легкой форме преходящей пьесы. Я сказал «легкой», а не «низшей» по той простой причине, что я не считаю эту форму низшей. Если же кто-нибудь не согласится со мной, пусть попробует поимпровизировать хотя бы в том объеме, в каком импровизируют артисты эстрады; убедившись, какая это трудная задача, он, я думаю, больше не захочет называть ее «низшей» формой.
Немало импровизации можно обнаружить также в цирке, во всяком случае в цирках старого образца (может быть, слегка подновленных), с которыми мы встречаемся в Европе. Я не знаком с американскими цирками, но думаю, что они не уступят европейским по части импровизации.
Время от времени я пытался быстро записывать диалог между клоунами в цирке, и он во многом похож на диалоги в пьесах Мольера; в основном они строятся практически одним и тем же способом, но в записи разговор клоунов совсем не смешон. В самый конец диалога всегда ставится то, что, по их расчетам, должно вызвать пароксизм смеха у слушателей, а все остальное является лишь подготовкой, имеющей целью настроить публику на ожидание.
|
|
|
Мне лично не приходилось слышать импровизирующих певцов, но я слышал, как импровизируют музыканты-инструменталисты, которые бродят весенними и летними вечерами по улицам Флоренции; иной раз их импровизации настолько хороши, что они разубедили бы любого скептика, считающего импровизацию чем-то невозможным.
Я не считаю нужным упоминать об искусстве Востока, когда речь идет о возможных путях развития искусства западного, и объясняется это, конечно, не недостатком пиетета с моей стороны по отношению к восточному искусству и его перспективам, а существующей опасностью слишком раннего знакомства со зрелыми чужеземными плодами развития того искусства, которое должно с самого начала развиваться на своей родной почве.
После многолетних трудов и поисков путей и способов создания театра, контуры которого наконец начнут все более ясно обозначаться с каждым днем, можно будет обратиться за помощью и поддержкой к искусству Востока. Но пока что мы не станем его {284} касаться, хотя импровизация, несомненно, все время практикуется во многих краях Азии.
По-моему, импровизаторы драм должны будут ограничиться легкими сюжетами, с которыми им не жаль расстаться; импровизации на такие темы, как Ромео и Джульетта, Кориолан, Юлий Цезарь или фараоны, по-видимому, звучали бы фальшиво; вероятно, именно поэтому клоуны бессознательно выбирают темы вроде ограбления ближнего или натягивания проволоки, чтобы ближний растянулся, споткнувшись на нее. Ведь об этих мелких кознях можно забыть тотчас же после того, как они будут отыграны…
Хотя главная тема импровизаторов-комиков — это околпачивание другого человека, она раскрывается через самые разные эпизоды и многочисленные побочные варианты. А целое всегда имеет здоровую мораль, ведь околпаченным неизменно оказывается тот дурак, который мнит себя умнее другого дурака и стремится выказать свое умственное превосходство над ним.
|
|
|
Эта комедия редко отличается изяществом, и однако же преходящий театр должен овладеть искусством показывать свои собственные импровизированные драмы, которые были бы изящны и даже изысканны. Может быть, для этого придется отказаться от речи и перейти к танцу. Пусть только он ничем не напоминает танец жрицы перед алтарем любви — не то мы насмешим мальчика, примостившегося в углу; он рассмеется, потому что у него хороший вкус.
Нет, пусть в основу этих танцев будут положены движения смертных живых существ, уродливых букашек и более красивых насекомых — в сущности, всей недолговечной природы; или пусть в танцах, может быть, найдут выражение скоротечные периоды детства; даже хрупкость игрушек могла бы стать темой для танцевальной импровизации. Для нас имеет значение не только то, что вещь недолговечна, но и то, что она способна меняться.
|
|
|
